Товарные потоки: зависимость от рынков средиземноморья

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Товарные потоки: зависимость от рынков средиземноморья

Циркуляция товаров и коммерческая жизнь не затухали в Галлии. Тексты, надписи, относящиеся к тому веку, свидетельствуют, что еще сохранялись колонии еврейских и других восточных торговцев на ее территории. Во времена Римской империи они сосредоточили в своих руках крупную торговлю в Марселе, Арле, Узесе, Вьенне, Лионе, Нарбонне, Бордо, Клермоне, Бурже, Орлеане, Туре, Нанте, Безансоне, Париже, Трире и Кёльне — то есть на побережье Средиземного моря, в Южной Галлии, вдоль долин Роны и Луары, а также в тех редких городах севера страны, на которые римская эпоха наложила глубокий отпечаток, или в городах, становившихся излюбленными местами пребывания королей (Париж). По рекам и по суше торговцы перевозили предметы роскоши, которые на кораблях, бороздивших Средиземноморье под все теми же латинскими парусами, доставлялись в порты Нарбонны, Фоса и особенно Марселя — как в прекрасную эпоху расцвета Рима. Казалось, эта эпоха возрождается вновь благодаря победам императора Юстиниана, отвоевавшего у варваров западный бассейн Средиземноморья (533–554). Особенно выделим Марсель, где после установления над городом власти Меровингов активно хозяйничали их таможенные чиновники и где в течение VI и в начале VII веков были сооружены новые каменные причалы. Здесь выгружали на берег пряности и душистые вещества (такие, как перец и ладан), шелка и парчу, коптские ткани, масла, кожи и вина из Газы. Нельзя не назвать и драгоценный папирус, который вплоть до второй половины VII века являлся почти единственным писчим материалом. Когда сын Клотара Гонтран в 585 году торжественно въезжал в Орлеан, его приветствовали, как рассказывает Григорий Турский, «в одном месте на языке сирийцев, в другом — на латинском, а в иных местах также на языке самих евреев». Можно сказать, что король встречался с теми людьми, которые снабжали его канцелярию папирусами, а его погреба — восточными винами.

Однако доставка столь дорогих продуктов на северные рынки представляла собой отнюдь не легкое дело для тех, кто им занимался. Письменные источники VII–VIII веков показывают, что меровингские короли пытались сохранить огромное бремя косвенных налогов, которыми умирающая Империя облагала перемещающиеся товары. Никого не удивит тот факт, что на каждом важном этапе продвижения товаров — в Марселе, Тулоне и Фосс, а затем, далее к северу, в Арле, Авиньоне, Балансе, Вьенне, Лионе и эгейскими и малоазиатскими винами, что и при раскопках в Марселе. Тулузе, Бордо или Нанте.

Можно ли отсюда заключить, что оживление торговли на севере Галлии было лишь продолжением в пространстве и времени прежних средиземноморских связей? Конечно, нет. Партия вина, которую около 585 года перевозил упоминаемый Григорием Турским купец по имени Христофор вниз по Луаре под Орлеаном, отнюдь не была произведена на далеком Востоке. Тем не менее имя торговца, по всей вероятности греческое, заставляет предположить, что местные торговые обмены иногда еще оставались в руках восточных купцов, что последние еще прочно удерживали позиции, приобретенные в пору наибольшего расцвета империи. Это подтверждает прочность прежних структур.

Об этом свидетельствует и клад монет, найденный в 1897 году в Эсхаране, что в нижней части долины Мааса, регионе, где в момент захоронения этого клада, около 600 года, устанавливались контакты между франками и фризами [29]. Клад содержал шестьдесят шесть монет — су или треть золотого су. Это означает, что в северных окраинах франкского королевства исключительным денежным эталоном еще оставалось су Константина, причем монета сохранялась в неизменном виде (под названием «безан», что означает — византийский) восточными наследниками этого императора.

Моделей таких монет, позволивших определить дату захоронения эсхаренского клада, было немало, их чеканили императоры Зенон, Юстин, Юистипиан и Маврикий (в период между 474 и 602 годами). Но имелись также галльские имитации безана. Чтобы не подорвать доверие к ним, чеканщики стремились сохранить пробу, императорские изображения и надписи оригинала. Особенно распространены были имитации трети су. При их изготовлении следовали перечисленным критериям, даже если изображения при чеканке становились более грубыми. Безаны штамповали в монетных дворах, рассеянных по всей Галлии. Наибольшее число монет этого типа вышло из мастерских на юге в Систероне, Узесе, Вивье, Арле и особенно Марселе. Последний являлся самым значительным эмиссионным центром Галлии в период между 570 годом (моментом, когда Византия утратила свои позиции в Италии под напором лангобардов) и концом VII века. Другие безапы имеют рейнское и мозельское происхождение. Некоторые же были изготовлены в независимой Фризии.

Таким образом, единственным инструментом денежного хозяйства в Галлии конца VI века и даже за пределами ее северных рубежей оставалась римская или византийская монета — су и его части. И когда Теодебер, король рейнских франков и новый властитель земель в устье Роны, выпустил около 540 года золотые монеты со своим собственным изображением, то он поостерегся изменять вес и пробу византийского оригинала. Иначе несомненно было бы подорвано доверие к новой монете, затруднилось бы ее обращение. В денежных делах, как и в экономической жизни в целом, груз прошлого оставался огромным. Не представляли исключения в этом плане и самые северные области, где в то время готовились изменения, определившие будущее.

Все труднее было прочитать имя императора, узнать его черты на изображениях, которые штамповались на монетах. Чем большее число их чеканилось, тем менее четкими эти изображения становились. Дело в том, что в данной сфере, как и в той, что связана со старыми архитектурными традициями, проявлялось воздействие тенденции к медленной потере римского наследия, а в известных случаях к нарастанию процесса, который назвали «варваризацией». Мы увидим, что подобный процесс проходил и в области духовной культуры — при участии христианских элит, решивших одарить общество новым видением мира.