Клотар II. Дагобер и возникновение средневековой Франции

Именно во Франции (особенно в Сен-Дени), а отнюдь не в Германии получил развитие цикл легенд, связанных с Дагобером. Монахи этого аббатства не щадили сил для того, чтобы славить деяния своего благодетеля. Они были авторами написанной около 835 года героической поэмы о Дагобере. В этом произведении, созданном во славу святого Дионисия и доброго короля, историческая правда отступает перед полетом фантазии. Создание литературного памятника позволяло монахам не только возвеличить свой храм, где покоились останки обоих героев, но также воспеть власть, пустившую корни на их земле, в среде западных франков (вскоре они начали превращаться просто во франков). Они дадут свое имя будущей Франции, которая охватит все пространство Галлии, установит в сражениях свое господство над Германией, где саксы были якобы истреблены.

Сознание западных франков формировалось не только под влиянием личности Дагобера. Гораздо более объективным был процесс, сделавший и его царствование, и царствование его отца решающими моментами в зарождении средневековой Франции. В VI веке взоры франкских элит, в первую очередь королей, были обращены к Средиземноморью, их питали воспоминания о мифологическом Риме, в наследии которого черпались основы политических и культурных моделей. Представители части элиты даже решились посылать своих отпрысков в Париж, к королевскому двору, чтобы те смогли получить там если не интеллектуальную подготовку, то хотя бы политическое образование. Париж, пригородные королевские «виллы», храм, а вскоре монастырь Сен-Дени стали беспрецедентными точками притяжения. Разумеется, притяжения политического, о чем свидетельствует карьера Сиагрия, второго брата Дидье. Как и оба его брата, он уехал из Альби в Париж, стал довольно близким приближенным короля Клотара, а затем возвратился в родной город с графской грамотой — пример того, как действовал эдикт 614 года. Но популярность этих государственных центров имела и экономический характер, поскольку учреждение ярмарки Сен-Дени свидетельствовало, что Парижский бассейн и вся Галлия открывались Северу.