Семья и право[36]

Семья и право[36]

Как уже отмечалось выше, галло-римские подданные меровингских королей подчинялись в своей частной жизни нормам римского права. Они содержались в «Кодексе Феодосия» (около 437 года), сокращенном и упрощенном Гундобадом в «Римском судебнике бургундов» и Аларихом II в его «Требнике». В конце своего царствования Хлодвиг хотел распространить действие этого свода на всю Галлию. Что касается варваров, то они испокон века, а в особенности со времен переселения в империю в качестве федератов, следовали обычному праву своего народа, которое передавалось исключительно путем устной традиции. Так продолжалось до того момента, пока нормы этого права не были записаны по повелению Эриха — для вестготов, Гундобада — для бургундов, наконец, Хлодвига для салических франков. Разумеется, записи были произведены на латыни, то есть с использованием таких терминов, которые должны были увеличить число заимствований из римского обычного права, при сохранении исконного архаизма самих сводов. Последнее особенно отличало «Салическую правду» (Pactus Legis Salicae).

Таким образом в Галлии VI века царил в принципе режим персональности права, в соответствии с которым каждый человек подчинялся установлениям своего народа. Но в многочисленных судебных процессах сталкивались лица, следующие различным системам, что осложняло задачи правосудия. К тому же происходил процесс слияния элит, облегченный тем, что в Галлии, в отличие от остготской Италии, не было формального запрета на браки между римлянами и варварами. Отметим также то, что обе системы права могли дополнять друг друга (варварское право, к примеру, предоставляло обвиняемому средства, в которых отказывало ему римское право). Наконец, действовала законодательная власть королей (хотя, конечно, она использовалась скорее в области публичного права, чем в гражданской и уголовной сферах). Все это, вместе взятое, довольно скоро привело к тому, что принцип персональности права в известной степени потерял силу. Тем более что при разрешении конфликтов скорее применяли силу, чем обращались к органам правосудия.

Именно поэтому главной заботой франкского законодателя было разорвать порочный круг кровной мести — того, что сегодня мы назвали бы вендеттой. Когда совершалось покушение на жизнь, достоинство или имущество родственника, то вся его семья, в соответствии с германским обычаем, должна была смыть кровью нанесенную обиду. При этом объектом мщения становился не только сам агрессор, но и его родственники. Григорий Турский дает многочисленные примеры того, как в водоворот насилия неумолимо втягивались целые семейства. Этот летописец приводит случай с неким франком из Турне: в 590 году он убил шурина, бросившего свою жену ради гулящей женщины. В свою очередь приятели пострадавшего расправились с убийцей. Вскоре оба семейных клана оказались в состоянии войны, понадобилось вмешательство королевы Фредегонды, примирившей эти семьи. За 50 лет до этого вспыхнула распря между двумя вельможами, приближенными ко двору Теодебера, — Секундином и Астериолом, «мужами, искушенными в риторике». Этот случай говорит о том, что и представители галло-римской элиты с легкостью прибегали к насилию для сведения личных счетов.

Сохранить гражданский мир — гаков был смысл системы «композиции» [37], получившей широкое распространение во франкском праве. В соответствии с нормой, названной «цена человека» (wergeld), виновники правонарушения или преступления должны были заплатить жертве или ее семье денежную компенсацию, чтобы предотвратить месть. При этом размер компенсации определялся не только характером нанесенной обиды, но и социальным положением потерпевшего, его возрастом и полом. Так, цена мужчины зрелого возраста в этой системе была выше, чем цена ребенка, старика или женщины; цена епископа или члена королевской свиты — выше цены простолюдина. В любом случае одну треть «вергельда» — «цену мира» удерживал представитель короля — граф, его уполномоченный или сотник. Он выносил приговор в суде, где заседали присяжные, выбиравшиеся из числа знати. Из королевской доли «вергельда» судья оставлял себе одну треть (то есть девятую часть общей суммы), а остальное передавал в королевскую казну.

Но необходимым условием выплаты компенсации была доказанность вины обвиняемого, причем доказывать свою невиновность должен был он сам. Для этого следовало пригласить в суд как можно больше свидетелей, а при их отсутствии — подвергнуться процедуре ордалии («Божьего суда»). В лучшем случае для обвиняемого такая процедура заключалась в его юридической дуэли с истцом или одним из его близких. Практиковалось также и физическое испытание: руку обвиняемого опускали в кипящую воду или жгли раскаленным железом. Если рука оказывалась после этого невредимой, обвиняемого оправдывали. Но при этом нужно, чтобы обвиняемый был платежеспособен или семья должна была заплатить за него. В последнем случае обвиняемый передавал им в счет оплаты судебного долга свое имущество. Передача оформлялась с помощью любопытной процедуры, которая во франкском праве называлась chrenecruda: ответчик давал торжественную клятву в том, что не имеет более движимого имущества, затем он входил в свое жилище, в каждом из четырех углов брал по горсти земли и бросал ее через плечо в своих самых близких родственников. Наконец, облачившись в простую рубаху, без пояса и босой, ответчик должен был перепрыгнуть через изгородь своей усадьбы, чтобы продемонстрировать полный отказ от недвижимости. И только после этого семья соглашалась участвовать в оплате «вергельда».

Но что представляла в те времена семья? Разумеется, ее возглавлял отец, имевший полную власть в доме. В семью входили родные и сводные братья (в те времена последних было довольно много, ибо супруги различного ранга сменяли друг друга и даже жили вместе под одной крышей), затем дядья с материнской и отцовской сторон, далее — двоюродные братья, а возможно, и более дальняя родня. Особенно пополняли состав семейных кланов все те, кто был близок к дому, — компаньоны, челядь, а в ряде случаев и члены вооруженной свиты. Понятно, что чем выше был социальный ранг семьи и чем большей властью она обладала, тем шире становился круг лиц, на которых распространялся принцип семейной поруки. Поэтому в конце концов кровная месть стала раздирать королевскую семью, а вся Галлия рисковала оказаться во власти огня и крови.