Мемориальный склеп в Жуаре
Мемориальный склеп в Жуаре
Можно считать, как это делают многие исследователи, что основные шедевры меровингского религиозного искусства концентрируются в Жуаре, на берегах Марны, на стыках Бри и Шампани. Но прежде чем рассказать об этих шедеврах, было бы неплохо вернуться на несколько лет назад. Именно в названном районе жил крупный земельный собственник Аутарий, франк по происхождению. Богатство его было накоплено целыми поколениями, посвятившими себя воинской славе и служению королю. Напомним, что Аутарий был сыном Дадона-Уена, сначала референдария при дворах Клотара II и Дагобера, затем основателя монастыря в Ребе, наконец около 649 года ставшего архиепископом Руанским. Но мы еще не знаем, что два других сына Аутария основали, каждый на своих землях, по монастырю: Радон основал монастырь в Рей-сюр-Марн, а Адон — в Жуаре. Дело в том, что вся семья была обращена в веру Колумбаном, который немногим позднее 610 года побывал на марнских берегах. Не очень строгие правила, составленные основателем монастыря в Люксее, сразу же (около 640 года) были перенесены в Жуар. Он объединял две обители — мужскую и женскую — по островному обыкновению, во главе его была настоятельница. Можно не сомневаться в том, что обращение к вере этой семьи подлинный факт, хотя монастырь оставался делом семейным. Первая аббатиса — Теодехильда — была ближайшей родственницей Адона, вторая — Агильберта — двоюродной сестрой Теодехильды, а один из основных благотворителей Агильбер — был родным братом последней. Именно Агильбер, ставший епископом Парижским после своего путешествия в Ирландию и участия в евангелизации Вессекса, решил (около 670 года?) пристроить к церкви усыпальнице монастыря семейный мемориал. Его первоначальное покрытие было заменено гребенчатым сводом, он опирался на колонны, и здесь можно было увидеть последние образцы прекрасных капителей аквитанской школы. Адон. Агильбер, первые аббатисы и другие члены семьи были похоронены в саркофагах. Некоторые из них сохранились, это подлинные шедевры скульптуры VII (может быть, VIII) века.
На саркофаге с прахом Теодехильды, открытом для поклонения верующих, был воздвигнут кенотаф. Его призматическую верхнюю часть украшают гирлянды, изображающие виноградные листья и гроздья. На обеих продольных сторонах самого саркофага вырезаны двойные ряды морских раковин; между этими рядами выгравирована следующая эпитафия: «В могиле сей покоятся бренные останки блаженной Теодехильды, Безупречная дева благородного происхождения, блестящих достоинств, ревностного нрава, она воспылала любовью к живительной вере. Матерь сего монастыря, она научила его дочерей, посвятивших себя Господу, готовиться к встрече Христа, их Жениха, подобно мудрым девам со светильниками, полными масла. Преставившись, она навеки обрела райское блаженство». Искусный почерк скульптора, высекавшего надпись, предвосхищает каролингский классицизм, хотя у скульптора мог быть перед глазами высококачественный рукописный вариант. Содержание надписи проникнуто чувством бесконечной надежды. Еще более ярко это чувство передали строители гробницы брата Теодехильды.
Саркофаг Агильбера, выточенный из одного известнякового блока, был украшен с лицевой и с боковых сторон настоящими барельефами истинно пластического свойства. На лицевой стороне в овале миндалевидной формы, с орнаментом из переплетающихся полос изображен Христос-Вседержитель, окруженный символами четырех евангелистов на фоне цветущих райских кущ. На боковом панно скульптор попытался передать блаженство избранных в день Страшного Суда: они, как античные оранты, с воздетыми к небу руками славят Христа, окруженного сиянием. Есть некоторые основания полагать, что это уникальное произведение выполнено под влиянием книжной миниатюры и скульптуры Британских островов, особенно больших кельтских крестов. В этом нет ничего удивительного, так как мы знаем, что свое первоначальное духовное образование Агильбер получил в Ирландии.
Таким образом, жизнь брата и сестры довольно типична для определенных слоев франкской аристократии. Источником их земного богатства были войны, а их вера, унаследованная от предков, которых крестили галло-римские епископы, упрочивалась вследствие контактов с христианскими народами Британских островов. Благодаря положению в обществе, канонической власти, эпиграфической и иконографической программе, запечатленной в камне, эти аристократы хотели стать и считаться активными проводниками христианства при жизни и, конечно, после смерти. При этом христианизацию они понимали как приобщение людей (есть искушение сказать — своих людей) к религии спасения. К таким идейным программам присоединялись и другие роды, в особенности Пипиниды. Но для того, чтобы реализация этих программ перешагнула границы их вотчин и охватила всю Галлию, необходимо было выйти победителями из самого серьезного кризиса, который потряс Франкское государство после конца VI века.
