1978. Май

1978. Май

Умер Арам Хачатурян. Высоцкий в Запорожье: концерты в ущерб здоровью. Как Высоцкий раздаривал свои рубашки. Натаскивают Владислава Третьяка. Грабители ереванского банка тратят деньги. «Обыкновенное чудо»: бой на шпагах. «Мушкетеры» пьют вино. Пропаганда восхваляет мемуары Брежнева. Визит генсека в ФРГ: сплошные ЧП. Зачем немецкая разведка охотилась за экскрементами Брежнева. СССР — ЧССР: наши проигрывают. Очередное ЧП с Брежневым. Жена сбежавшего дипломата покончила с собой. Владислав Дворжецкий уезжает в Саратов. Власти давят на Сергея Довлатова. «31 июня»: Татьяна Анциферова вместо Аллы Пугачевой. Наши хоккеисты обыгрывают канадцев. Грабители без стыда и совести. Я получаю паспорт. Съемки фильма «Место встречи изменить нельзя» начались с ЧП. Святослав Федоров делает предложение. Умерла мать Зои Космодемьянской. Умер актер Василий Меркурьев. Лиля Брик ломает бедро. Первый брак Александры Марининой. «Мимино» берет приз. Взяли банду в Таллине. СССР — ЧССР: наши выигрывают. Брежнев награждает хоккеистов. Драма баскетболиста Александра Белова. Как КГБ подслушивал «мушкетеров». Юбилейный вечер Майи Плисецкой под угрозой срыва. «Обыкновенное чудо»: на съемках появляется Евгений Леонов. Судят диссидента Юрия Орлова. Приговор нелюдю. Инфаркт Андрея Тарковского. Чекист Виктор Орехов продолжает помогать диссидентам. Чествуют сборную СССР по хоккею. Ереванские грабители в Ташкенте. Письмо Константина Симонова Эльдару Рязанову. Как едва не погиб кинорежиссер Тенгиз Абуладзе. Брежнев помогает Плисецкой. «Обыкновенное чудо»: карьер едва не погубил Евгению Симонову. «Место встречи изменить нельзя»: почему Конкин хотел покинуть фильм. Последний приезд Владислава Дворжецкого домой. ЧП в Москве: террорист захватил офис финской авиакомпании. ЧП в Ленинграде: студент против грабителя. Как жена Андрея Сахарова уговорила его сесть за мемуары. Взорвали церковь в Камышлове. Смехов и Дуров летят на съемки «Трех мушкетеров». Приняли фильм «Женщина, которая поет». Встреча Аллы Пугачевой со своим будущим мужем. Автомобильная авария Владислава Дворжецкого. Майю Плисецкую подводит спина. Как Брежнев получил травмы на охоте. Умер актер Владислав Дворжецкий. Умер писатель Юрий Домбровский. Как Олег Басилашвили попал в «Осенний марафон». Майя Плисецкая летит в Аргентину. Брежнев летит спасать Гусака. Ереванские грабители в Москве.

В понедельник, 1 мая, в Москве скончался выдающийся советский композитор Арам Ильич Хачатурян. В 1943 году он окончил Московскую консерваторию (педагог Н. Мясковский) и практически сразу стал работать в кино. Его дебют на этом поприще состоялся в фильме «Пэпо» (1935). Однако мировую известность Хачатуряну принесли другие произведения: балеты «Гаянэ» (1942) и «Спартак» (1954). Хачатурян четыре раза удостаивался Сталинской премии (1941, 1943, 1946, 1950), один раз Ленинской (1959) и Государственной (1971). Хачатурян умер, не дожив пяти недель до своего 75-летия.

Продолжаются гастроли Владимира Высоцкого в Запорожье. Утром 1 мая он дал концерт в райцентре Вольнянск. Выступление прошло успешно, хотя в тот день Высоцкий чувствовал себя неважно. На тот момент он уже употреблял наркотики, а они как назло закончились. Организм на это реагировал плохо. Нужно было срочно достать «лекарство», но где его возьмешь в незнакомом городе? В Москве с этим у Высоцкого не было проблем, а в Запорожье… Вот как об этом вспоминает корреспондент газеты «Комсомолец Запорожья» Ю. Сушко:

«В тот день Высоцкий выглядел неважно. Пояснил просто:

— Устал, — а потом неожиданно спросил: — У тебя врачи знакомые есть?

— Есть, конечно. А что, простуда? — простодушно интересуюсь я (на столе вижу упаковку панангина).

— Да так, неважно себя чувствую. Только надо, чтобы они на «скорой» работали.

— А зачем именно на «скорой»? — вновь недоуменно спрашиваю я, юный наивняк.

— Да ладно, обойдусь… Ладно, — бормочет в ответ Высоцкий…»

В отличие от Сушко, которому повезло общаться с Высоцким, другим его коллегам — корреспондентам газеты «Индустриальное Запорожье» — в этом праве было отказано. Высоцкий не захотел давать им интервью, сославшись все на то же плохое самочувствие. А те расценили это как оскорбление: мол, выпендривается звезда. В итоге журналисты Колосов и Лисовой займутся расследованием финансовой стороны гастролей Высоцкого и выяснят, что за день гастролей Высоцкому «капало» 500 рублей. Столько же получал секретарь обкома партии, но только в месяц!

Между тем, выступив в Вольнянске, Высоцкий вернулся в Запорожье, где в тамошнем Дворце спорта «Юность» дал еще три (!) концерта: в 15.00, 18.00 и 21.00. Причем на первом концерте зал был заполнен не полностью — праздник все-таки. В первом отделении выступал ВИА «Фестиваль», а все второе пел Высоцкий. Перед началом концерта он сказал: «Пусть вас сегодня меньше. Зато петь для вас я буду больше, чем во время предыдущих выступлений. Ведь вы оставили своих друзей, праздничные столы и в праздничный день пришли на встречу ей мной…»

В тот самый час, когда Высоцкий выступал с концертом, в Москву из Парижа прилетела его жена Марина Влади. Высоцкий рассчитывал сразу после последнего концерта отправиться в столицу. Но из-за того, что запорожские авиарейсы были неудобны, а поезд Запорожье — Москва шел долго — 14 часов, было решено ехать в Харьков, а оттуда уже самолетом в Москву. Все было рассчитано вплоть до секунд: как только Высоцкий закончил свое последнее выступление (на этот раз он выступал в первом отделении), он пулей забежал в артистическую, подхватил свою спортивную сумку и вместе с Николаем Тамразовым и Владимиром Гольдманом поспешил на улицу, где их уже ждала машина. Торопились так, что на одном из лестничных пролетов Высоцкий стукнул сумку о лестничные перила и разбил банку с вишневым вареньем, которую ему подарил кто-то из поклонников. Однако выбрасывать осколки было некогда, и Высоцкий так и доехал до вокзала, залив полсумки вареньем.

В поезде Высоцкий решил расслабиться и принял на грудь энное количество спиртного. Вагон «СВ» был почти пуст, поэтому ехать было удобно — никто к Высоцкому не приставал. Разве что проводницы, которых он сам пригласил в свое купе. А у Высоцкого была такая привычка: как только он перебирал, то тут же начинал раздаривать свои вещи всем, кто находился рядом, даже незнакомым людям. В итоге он подарил все свои рубашки проводницам. А поскольку одежда у него была не с фабрики «Большевичка», а привезенная из-за границы, девушки с радостью эти презенты приняли. Что сильно возмутило Гольдмана, который видел, что все это делается Высоцким по пьяни (наутро он обычно об этом жалел). Вот почему рано утром 2 мая, перед самым Харьковом, Гольдман пришел в купе к проводницам и попросил вернуть рубашки обратно. Те удивились, но все отдали. В Харькове гастролеры сели в самолет и вылетели в Москву. Они прилетели в столицу около одиннадцати утра и сразу рванули на такси в Театр на Таганке, где ровно в двенадцать должен был начаться спектакль с участием Высоцкого — «Десять дней, которые потрясли мир». Пока они ехали, в театре была паника: зритель уже заполнил зал, а Высоцкого все нет. Хотели уже заменить спектакль другой постановкой, как за пять минут до начала в театре объявился Высоцкий. Взмыленный, но довольный.

Продолжается чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой в Праге. Как мы помним, наши хоккеисты хоть и с трудом, но сумели выиграть три встречи подряд. Причем в последней (30 апреля, с финнами) вместо Владислава Третьяка, который выступил неуверенно и в двух играх пропустил 9 шайб, играл Александр Пашков. Он же занял ворота и 1 мая, когда наша сборная играла с командой ГДР. Эту команду мы прошли легче всего, победив 10:2. Третьяк, естественно, свое отсутствие в воротах переживал, но старший тренер команды Виктор Тихонов его успокоил: «Я тебя специально не ставлю в этих матчах. Отдохни. Верю, что потом не подведешь».

В игре с финнами получил серьезную травму ноги один из лучших нападающих советской сборной Александр Голиков. Весь день 1 мая он бодрился, а когда вечером сели ужинать, на его глазах выступили слезы. Он даже есть не мог — такая была боль. Товарищи тут же кликнули врача. Голикова подхватили на руки и перенесли в номер. Там ему на больную ногу положили лед, сделали массаж. И всю ночь врачи колдовали над игроком. И совершили чудо: на следующий день Голиков уже вышел на тренировку.

Вспоминает В. Третьяк: «Утром 2 мая вся команда поехала на экскурсию в ботанический сад, а Юрзинов, Цыганков, Саша Голиков и я тренировались. Впереди у нас были шведы.

…Тренировка. Пот заливает глаза. На льду две дюжины шайб, и чуть ли не одновременно они летят в ворота. Но разве я фокусник? Разве у меня десять рук? Эту отбил. И эту… Поймал в ловушку. Отбил… Уф-ф! Подъезжаю к бортику, чтобы сделать глоток воды, перевести дух. Знакомый чехословацкий журналист — он стоит у скамьи — молча поднимает вверх большой палец. «Спасибо», — киваю ему и снова еду к воротам. Юрзинов, Цыганков и старший Голиков опять, как из пулемета, обстреливают меня шайбами.

— Внимание! — говорит тренер. — Теперь договариваемся так: мы делаем восемнадцать бросков и если забиваем меньше шести голов, то победа присуждается вратарю. Если шесть и больше, то выигрываем мы. Согласен, Владик?

Я молча встаю в ворота и постукиваю себя клюшкой по щиткам. Бах-бах-бах… Пять шайб в сетке. Хорошо! Мои «соперники» под смех случайных зрителей кувыркаются на льду — таково условие нашей «дуэли».

— Согласен на пять! — кричу Юрзинову.

— Ух, сейчас мы тебе покажем! — шутливо грозится Гена Цыганков и, широко замахнувшись, делает первый бросок…

Теперь из восемнадцати четыре шайбы в воротах. Мои товарищи и тренер опять кувыркаются на льду. Я снимаю маску и еду к бортику. Пот льет с меня ручьями. Мокрые волосы слиплись. Кажется, клюшка весит целый пуд. Со скамейки и с трибун ловлю сочувственные взгляды: мол, достается же человеку.

Но усталость не мешает мне почувствовать, что шайбы постепенно становятся «дрессированными», что я близок к своей лучшей форме. А это главное…»

В эти же дни грабители ереванского банка Николай и Феликс Галачяны были озабочены одним: истратив все 10-рублевые купюры (100 000 рублей); они решили пустить в оборот другие — 100, 50 и 25-рублевые, но опасались, что эти деньги, не бывшие еще в обороте, могут быть на контроле у милиции. Поэтому преступники и решили обменять их на облигации 3 процентного займа. Причем сделать это должен был за них кто-то другой. Но кто? После некоторых раздумий Николай назвал кандидатуру родного брата своей московской любовницы Людмилы — Владимира Купцова (фамилия изменена), кстати, однажды уже судимого.

Купцова уговаривать долго не пришлось. Едва Николай предложил ему уволиться с работы и заняться обменом денег на облигации за ежемесячную мзду в 300–350 рублей, как он тут же согласился. Еще бы: в случае успешного завершения обмена Галачян пообещал ему подарить еще и автомобиль «Жигули» 6-й модели. Как только его согласие было получено, Галачяны приступили к осуществлению задуманного. 3 мая они приехали в поселок Мостовской Краснодарского края, забрали из тайника деньги (1 325 000 рублей) и привезли их в Москву, на квартиру Людмилы (спустя два дня деньги для пущей надежности были перевезены по другому адресу — на съемную квартиру, где жил Николай Галачян).

И вновь перенесемся в Прагу, где бушуют хоккейные баталии. 3 мая там встречались сборные СССР и Швеции. Наши ребята вышли на лед и увидели перед собой не просто очередных соперников, а хоккеистов, дважды «наказавших» их в прошлом году и оттого слегка самоуверенных. Последнее было нам на руку. К тому же не прошли бесследно последние тренировки, во время которых наш голкипер Владислав Третьяк прошел серьезную обкатку. В итоге целых два периода шведы никак не могли «распечатать» его ворота, в то время как наши хоккеисты трижды зажигали красный свет за спиной их вратаря. И только в третьем периоде Андерссон усмотрел щель и верхним броском забил гол Третьяку. Но шведов это не спасло. Игра закончилась со счетом 6:1 в пользу сборной СССР.

На «Мосфильме» Марк Захаров продолжает работу над фильмом «Обыкновенное чудо». В павильоне № 7 выстроена декорация «трактир», где снимаются эпизоды, когда царская свита в поисках сбежавшей Принцессы останавливается на ночлег в трактире. В частности, 3–4 мая снимали сцены неожиданной встречи Принцессы (Евгения Симонова) и Медведя (Александр Абдулов) и их боя на шпагах". В последнем героиня Симоновой должна была разбить шпагой лампу, а у электрика имелось их в наличии только 6 штук. Поэтому он попросил актрису использовать не более 6 дублей. Та ответила: «Будем стараться». Однако в первом же дубле она, прежде чем разбить лампочку, ударила по стеклянному колпаку. «Стоп! Повторить!» — скомандовал режиссер. Второй дубль тоже оказался запорот. И только с третьего раза у всех, кто находился на съемочной площадке, вырвался вздох облегчения: лампочка разлетелась вдребезги без накладок.

Во Львове продолжаются съемки другого будущего телехита — «Д’Артаньян и три мушкетера». Съемки длятся уже месяц и за это время отсняты многие эпизоды первой и второй серий. В частности, сняли приезд д’Артаньяна в Париж, его встречу с Де Тревилем, мушкетерами и т. д. Поскольку на съемки каждой серии отводилось 22 дня, работа шла весьма интенсивно. Но не менее активно бурлила жизнь и после съемок. Вот как вспоминает об этом В. Балон (он играл роль злодея де Жюссака и учил актеров фехтованию):

«Нас было четверо (имеются в виду Боярский, Смирнитский, Старыгин, Балон, а Смехов приезжал на съемки реже остальных. — Ф. Р.), и все у нас было поровну. После того как нас поселили в «Ульяновскую», мы решили обмыть это событие. Приглядели мамзельку на кассе в магазине, этакую томную, с маникюром и взором зовущим, пригласили ее к себе в номер. Конечно же, об этом тут же забыли, но в разгар нашего сабантуя она заявилась. Пару часов посидела с открытым ртом, послушала наши россказни и убежала. А еще через некоторое время на пороге появляется солидный грузин. Мы уже вдымину пьяные были и никак не могли понять, что ему от нас надо. Грузин вытащил из кармана связку ключей, протягивает нам и говорит: «Та дэвушка, которая у вас была, — моя любовница. Я директор магазина напротив. Вот вам ключи от винного склада — пользуйтесь, только прошу вар, оставьте ее в покое. Я ее лублу!». В знак согласия мы выпили. И скажу честно, мы старались не злоупотреблять подарком. Но это было время, когда после 19.00 достать спиртное было просто невозможно, а тут «Посольская», «Лимонная»… Разве ж устоишь? Конечно, мы записывали, сколько взяли бутылок, в надежде, что когда-нибудь расплатимся, но… скромные доходы советского артиста никак не успевали за нескромными запросами.

Мы с Мишкой Боярским жили в одном номере. Малюсенькая комнатка, где стоят две кровати, разделенные двумя тумбочками. Такая дислокация нас не могла устраивать, ибо мы жили под девизом мушкетеров «Один за всех, и все за одного». То есть все девушки были нашими общими, а значит, две узкие кровати мы превращали в одну широкую. Наутро приходила уборщица, убирала следы ночной тусовки и расставляла мебель на места. А на следующее утро она видела прежнюю картину. Наверное, она решила, что мы гомосексуалисты…»

И вновь вернемся в Москву. В пятницу, 5 мая, столица прощалась с двумя выдающимися деятелями искусства: Романом Карменом и Арамом Хачатуряном. Панихида по первому проходила в Доме кино, на ней с траурными речами выступили Филипп Ермаш, Сергей Герасимов, Александр Чаковский; с Хачатуряном прощались в Большом зале консерватории. На панихиде по композитору присутствовали представители Политбюро Алексей Косыгин и Петр Демичев. Похороны Кармена состоялись на Новодевичьем кладбище, а Хачатуряна — на его родине, в Ереване.

Тем временем официальная пропаганда буквально лезет вон из кожи, расписывая достоинства мемуаров Брежнева. И делает это зря. Если бы этим произведениям власти уделяли меньше внимания, люди, глядишь, и не стали бы их отторгать. Ведь на Руси как повелось: что хвалит власть — народ игнорирует. А власть хвалит мемуары генсека без меры. 3 мая в Минске состоялось собрание идеологического актива по книгам Брежнева. Два дня спустя точно такие же мероприятия прошли и в других союзных республиках. В Москве 5 мая подобное мероприятие состоялось в Министерстве обороны. Выступивший там глава этого ведомства Д. Устинов заявил: «Эти книги — выдающееся свидетельство беспримерного мужества и стойкости советского народа в Великой Отечественной войне, правдивый и волнующий документ о том героическом времени, яркий рассказ о возрождении разрушенного врагом народного хозяйства…» Кто бы спорил! Но сколько пафоса по поводу двух тонюсеньких, в общем-то, брошюр. К примеру, «Воспоминания» Г. Жукова, уместившиеся в два тома, таких эпитетов от власти не удостоились. А ведь маршал Жуков в войну повидал поболее, чем полковник Брежнев.

Генсек в те дни в Москве отсутствовал: 4 мая он уехал с официальным визитом в ФРГ. На следующий день в Бонне состоялась его встреча с канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом. Последний был озабочен одним: ракетами СС-20, которые строились в СССР и для Западной Европы были куда более опасными, чем их предшественницы — ракеты СС-4 и СС-5. Кроме того, большая часть целей для новых, как и для старых ракет, находилась на западногерманской земле. Щмидт надеялся, что Брежнев не в курсе всех планов своих генералов, поэтому отнесется к его беспокойству на этот счет разумно. А получилось… Впрочем послушаем самого Г. Шмидта:

«Я развернул на столе большую карту Европы, простирающуюся аж за Урал. На ней было нанесено все известное нам советское и западное ядерное оружие с дальностью действия, выходящей за рамки собственно поля боя. Наряду с местами размещения и числом различных систем вооружений на карте была обозначена и дальность их действия.

Брежнев последовал моему примеру и велел своему помощнику Александрову тоже развернуть на столе большую карту Европы. Обе карты — неудивительно! — были очень похожи по структуре, если и не в деталях. Обе имели грифы секретности…

Когда я на карте гостя показал ему, почему меня так беспокоят ракеты СС-20, Брежнев рассердился. Может быть, обсуждение деталей было для него слишком сложным, а может, он был зол, что зашел слишком далеко, — во всяком случае, с какими-то раздраженными словами он смахнул свою карту рукой со стола. Александров поднял ее и отложил в сторону. Я же отдал Брежневу свою карту, попросив его проверить дома обозначенные на ней данные. Атмосфера переговоров оставалась дружеской, хотя по делу мы так и не пришли к согласию…

Большой обед, данный федеральным президентом В. Шеелем в замке Аугустусбург, и ответный обед, данный Брежневым, предоставили многим немецким гостям блестящую возможность близко увидеть советского лидера… Тот, кто имел возможность наблюдать за ним вблизи, мог подметить интересные человеческие черты. Например, то, как Брежнев умел пить. Он пил — в том числе и во время еды — водку из фужера; по его едва заметному знаку личный камердинер подходил и подливал ему в фужер из плоской бутылки, которую он носил в кармане. Или, например, как дисциплинированно он подчинялся запрету на курение. Он превратился в пассивного курильщика и неоднократно просил меня закурить сигарету, дым которой затем с наслаждением вдыхал. Или, например, нескрываемое любопытство, с каким Брежнев хотел узнать, каким образом достигается столь хорошее состояние сельского хозяйства, а также маленьких городов и населенных пунктов, что он успел заметить во время длительных автомобильных поездок…»

Между тем эта поездка Брежнева оказалась одной из самых насыщенных по части разных ЧП. Так, во время официального обеда, который устраивал в честь высокого гостя Г. Шмидт, охране Брежнева поступил сигнал, что на их подопечного готовится покушение. Некто неизвестный позвонил по телефону и сообщил, что при выходе из Редута (здание, где проходил обед) Брежнев будет убит выстрелом из винтовки. Сотрудникам «девятки» пришлось тогда применить свой метод, чтобы скрыть от наружного наблюдения выход из Редута Брежнева, посадить его в машину и быстро увезти из резиденции.

Много позже стали известны подробности и другой провокации, предпринятой против Брежнева. Западногерманская разведка (БНД) поставила своей целью узнать всю подноготную о состоянии здоровья советского лидера и предприняла для этого необычный метод. Зная о том, что Брежнев остановится в гостинице «Петерсберг», немцы специально оборудовали внутренности его туалета так, чтобы иметь возможность извлечь экскременты генсека и тщательно их исследовать. Говорят, именно эти анализы позволили Западу узнать о том, что Брежнев серьезно болен.

А теперь вновь перенесемся в Прагу, на хоккейный чемпионат. 6 мая там играли фавориты: хозяева турнира сборная Чехословакии против советской сборной. Сказать, что матч вызвал небывалый ажиотаж, значит ничего не сказать: интерес был суперогромный. Вся Чехословакия только тем и жила, что надеялась на то, как их сборная «опустит» русских.

Игра началась с бешеных атак хозяев на ворота Третьяка. Наши ребята хоть и были готовы к подобному, но все равно подрастерялись: столь мощно атаковали чехи. На 8-й минуте Черник открывает счет. Однако спустя восемь минут Балдерис восстановил равновесие, чем оказал своим коллегам неоценимую услугу — они воспряли духом. И уже спустя минуту Первухин забивает вторую шайбу. Над стадионом имени Фучика повисла тягостная пауза. «Неужели и здесь, у себя дома, мы проиграем русским?» — думал в эти минуты каждый. Но советские хоккеисты сами упустили нить игры из своих рук. Во втором периоде наши ребята стали неоправданно грубить, чем облегчили сопернику дело. На 22-й минуте, после удаления Фетисова, тот же Черник сравнял счет. Четыре минуты спустя Балдерис повторил ситуацию первого периода, забив свою шайбу после гола Черника. Но последний стал поистине героем той игры. За четыре минуты до конца второй двадцатиминутки он сравнивает счет — 3:3. А через минуту Глинка впервые в этом матче выводит хозяев поля вперед.

Трудно сказать, о чем говорили в раздевалках своим подопечным тренеры команд, но приблизительный смысл этих установок мог быть таким: чехословацкие наставники требовали от своих игроков собранности, выдержки, наши настраивали игроков на решительный штурм. В итоге более восприимчивыми к словам тренеров оказались чехословацкие спортсмены. Уже на пятой минуте заключительного периода Штясны увеличивает разрыв — 5:3.

А еще через четыре минуты Эберман окончательно хоронит надежды советской сборной, забив шестую шайбу. И хотя через полминуты Лутченко сумеет сократить разрыв, но спасти игру нашим ребятам так и не удается. Как пишет В. Третьяк, «у меня после этой неудачи такое ощущение, будто я чего-то недоделал, будто безвозвратно ушло что-то важное. Положа руку на сердце, могу сказать, что две из шести пропущенных шайб (третью и пятую) я, наверное, мог взять…»

Заканчивается официальный визит Брежнева в ФРГ. 7 мая генсек посетил Гамбург и оттуда должен был самолетом вылететь обратно на родину. Но этот полет едва не завершился трагедией. Как вспоминает М. Докучаев, «когда самолет с Брежневым и главными членами советской делегации выруливал 1с взлетной полосе, буквально перед ним без предупреждения осуществил посадку громадный транспортный самолет ВВС США. Это произошло в то время, когда нашему самолету было дано разрешение на взлет и когда в воздушном пространстве над аэродромом не должно было находиться других летательных аппаратов. Катастрофа была предотвращена только благодаря бдительности командира корабля А. Г. Майорова и членов его экипажа…»

В воскресенье, 7 мая, покончила с собой жена советского дипломата Аркадия Шевченко Леонгина (Лина). Как мы помним, месяц назад Шевченко сбежал на Запад, поставив всю свою семью под удар. Его сына, тоже дипломата, отозвали из Швейцарии, от жены отвернулись практически все ее подруги. Не ладилась и жизнь у младшей дочери дипломата: долгое время она устраивала на даче отца веселые компании, была в центре внимания, а затем в один момент стала изгоем. Лина больше всех переживала свалившуюся на их семью беду. Однажды она позвонила своей подруге и попросила: «Если что-то случится со мной, не оставляйте Анечку». Смысл этой просьбы стал ясен вскоре: в середине апреля Лина попыталась наложить на себя руки. Однако в доме в этот момент оказалась ее мать, которая сумела спасти дочь от смерти. Но от своей идеи жена дипломата так и не отказалась. В начале мая она под каким-то предлогом отослала мать к родственникам и, оставшись одна, довела задуманное до конца. Утром в день самоубийства она написала короткую записку своей дочери. В ней были такие строчки: «Дорогой Анютик… Я не могла поступить иначе… Врачи тебе все объяснят… Жаль, что мама не позволила мне умереть дома… Может быть, моя смерть тебя как-то вразумит, наставит на путь истинный и поможет одуматься». Положив листок на самое видное место, Лина прошла на кухню, где налила в кружку немного воды. Вернулась в спальню, вскрыла упаковку со снотворным (60 таблеток) и отправила все таблетки в рот, запивая водой.

7 мая актер Владислав Дворжецкий уезжал из Москвы на гастроли в Саратов. Провожать его на Павелецкий вокзал пришли жена Наталья Литвиненко и сын Саша. Супруга актера вспоминает:

«В Саратове Влад не был с тех пор, как окончил школу. Там у него была первая любовь — Наташа, которую он пошел искать: Спросил у мальчишки: «Живет здесь Наташа?» «Живет», — и навстречу ему вышла маленькая девочка Наташа…

Когда мы шли по перрону к поезду, вдруг услышали: «Смотри, вон идет Дворжецкий с сыном и дочерью!» Эта фраза повергла его в шок. Он был удручен: «Неужели я выгляжу таким старым?! Какой ужас…» (Как мы помним, в конце апреля актер справил свое 39-летие. — Ф. Р.). Мы начали его успокаивать: «Ну что ты! Это просто кто-то глупость сморозил, не подумав! А ты слушаешь…» Конечно, он выглядел старше своих лет, с этой сединой, лысиной, но ведь он был такой молодой — фигура, осанка! А улыбка так просто мальчишеская…»

В Ленинграде власти упорно добиваются того, чтобы писатель Сергей Довлатов как можно скорее покинул родину. Довлатов сопротивляется, хотя сил на это у него становится все меньше и меньше. Уж очень изощренными были провокации властей. Вот как сам Довлатов описывает эту ситуацию в письме от 7 мая на имя своей возлюбленной Тамары Зибуновой (она жила в Таллине и воспитывала 3-летнюю дочь от Довлатова):

«Милая Томушка! Это письмецо сразу же истреби. И сведения не разглашай. Дела обстояли так. Последние три-четыре недели ощущался заметный нажим. Опрашивали знакомых. Тех, кому я должен быть антипатичен. Чтобы охотнее давали показания. Как и в твоем случае. И снова ошиблись. Затем меня поколотили среди бела дня в милиции. Довольно ощутимо. Дали подписать бумагу, что я оказывал «злостное сопротивление». Чего не было и в помине. Я подписал, а те снова начали бить и вышибли передний зуб. Эта бумага с моей подписью (если они захотят) — 191 статья, до 5 лет. После этого меня вызвали и отечески спросили: чего не едешь? Я сказал — нет вызова. Да и не решил еще. Они сказали, не надо вызова. Пишите, мол, хочу соединиться в Риме с женой. Я говорю: нас развели в 71-м году. Что же я в СССР восемь лет не соединялся, а теперь вдруг соединюсь в Риме. Они говорят: ваш развод — формальность. А мы не формалисты…»

На «Мосфильме» режиссер Леонид Квинихидзе готовится к съемкам мюзикла, которому вскоре предстоит стать хитом — «31 июня» по мотивам одноименной пьесы Джона Б. Пристли (парадокс, но эта вещь считалась у него самой неудачной). Подготовительный период по фильму начался 1 марта, и к этому времени был уже написан новый сценарий (Нина Фомина сочинила совершенно иную сказку, где прежними остались разве что имена героев), подобраны исполнители главных ролей: первый красавец советского кино Николай Еременко должен был перевоплотиться в художника Сэма, дебютантка кино балерина Наталья Трубникова — в принцессу Мелисенту (кстати, на эту роль пробовались такие звезды Лейкома, как Ирина Алферова и Елена Шанина, но не подошли), танцовщик Александр Годунов — в трубадура Лемисона Тейлора (эту роль хотел сыграть Андрей Миронов), Владимир Зельдин — в короля Диммока, Владимир Этуш — в злого волшебника Малигрима. Музыку к фильму должен был написать Александр Зацепин, а на главные вокальные партии предполагалось пригласить Аллу Пугачеву. Однако из-за известного конфликта между композитором и певицей последняя из проекта вышла. Надо было срочно подыскивать другую исполнительницу, и ее вскоре нашли. Это была совершенно неизвестная певица — 23-летняя Татьяна Анциферова из Ужгорода (ее сосватали Зацепину знакомые музыканты, которые были на гастролях в Западной Украине и были поражены вокалом Анциферовой). На майские праздники певицу вызвали в Москву, где Зацепин сделал с ней черновые записи песен «Ищу тебя» и «Мир без любимого». По словам самой Анциферовой, ехать в столицу она не хотела: ей хотелось остаться дома и «ловить» телевидение с нормальной музыкой (у них в Закарпатье и Чехословакию можно было смотреть, и Венгрию с Польшей, где ТВ было гораздо либеральнее, чем у нас). И все же в Москву Анциферова все-таки приехала. Спела как сумела и тут же укатила на гастроли. Однако именно эта черновая запись и войдет в итоге в картину. Другие песни в этом фильме исполнят Яак Йоала, Лариса Долина (ария Нинет), Сергей Беликов.

8 мая в Праге советская хоккейная сборная встречалась с канадцами. После досадного поражения от сборной Чехословакии нам нужна была только победа, и на эту игру наши ребята настраивались особенно тщательно. Была еще и другая причина для особого настроя: ровно год назад в этот же день советская сборная проиграла в Вене шведам и в итоге осталась с «бронзой». Однако и канадцам тоже не было никакого резона проигрывать. Короче, баталия ожидалась упорная. Так оно, собственно, и вышло.

Несмотря на заметное преимущество нашей сборной, первую шайбу ей удалось забить ближе к концу первого периода. Вторая двадцатиминутка и вовсе закончилась нулевой ничьей. А в заключительном периоде случилось невообразимое. Канадцы сначала сравняли счет, а за четыре минуты до финальной сирены Левер вывел сборную «кленовых листьев» вперед — 2:1. Что тут было! Левер, как ребенок, три раза вынимал из сетки шайбу и снова забрасывал ее в ворота, чтобы все видели: это он ее забил. Короче, в стане канадцев уже праздновали победу. Но, как вспоминает В. Третьяк, «кто знает, не забей Левер эту злополучную шайбу, возможно, матч так и закончился бы вничью, и тогда нам, скорее всего, нужно было бы расстаться с мечтой о «золоте». Гол же будто подхлестнул наших игроков, красный свет за воротами стал для них неким сигналом к яростному штурму. Профессионалы смяты, загнаны в угол, растеряны, они явно не могут понять, что происходит. Харламов — 2:2. Капустин — 3:2. Фетисов — 4:2. И какие красавцы голы!..»

Два дня спустя турнирная судьба вновь свела этих же соперников, нр интриги уже не получилось. Наш ребята сравнительно легко обыграли канадцев со счетом 5:1.

В светлый праздник 9 Мая вновь дала о себе знать банда похитителей икон, возглавляемая Михаилом Зацепиным (фамилия изменена). Впервые эти люди дали о себе знать в октябре 1977 года, когда совершили кражу икон из церкви Знаменская, что в деревне Красное Палехского района Ивановской области. Тогда преступники похитили около 50 икон XVII–XIX веков на общую сумму в 72 тысячи рублей. Похищенное предназначалось для перепродажи иностранцам, причем те заплатили ворам значительно меньше той суммы, что реально стоили иконы — всего 6 тысяч рублей. В течение полугода преступники тратили нажитые грабежом деньги, после чего решились на новое преступление. В ночь с 9 на 10 мая Зацепин и двое его дружков совершили ограбление Свято-Никольской церкви, что в деревне Чихачево Пестяковского района Ивановской области. Действовали грабители уже опробованным однажды способом: приехали в деревню под покровом ночи на двух автомобилях («Волга» и «Жигули»), после чего Зацепин остался на «шухере» (стоял снаружи с рацией), а его напарники вскрыли с помощью ножниц по металлу решетку на окне и проникли внутрь. Добычей «клюквенников» (так в преступном мире именуют грабителей церквей) стали 18 икон на общую сумму 1 650 рублей и церковная утварь на сумму 3 600 рублей. Как и в первом случае, все похищенное предназначалось для продажи иностранцам. Последних еще можно было как-то оправдать: для них православные святыни абсолютно ничего не значили. Но вот грабителей… Хотя Советский Союз считался государством атеистическим, про таких людей и в те годы говорили: «Ничего святого». А банду Зацепина можно было назвать кощунственной вдвойне: последнюю церковь они ограбили в День Победы.

Среда, 10 мая, оказалась на удивление богата самыми разными событиями. Рискуя показаться нескромным, начну все же с себя. В тот день с утра я отправился получать паспорт в 143-е отделение милиции Красногвардейского района (на Домодедовской улице). На душе было радостно, в голове крутились строчки хрестоматийного стихотворения пролетарского трибуна Маяковского «Я достаю из широких штанин… я гражданин…» и т. д. Однако радость от этого события была омрачена молодой паспортисткой. Эта дамочка, выводя тушью мою фамилию, сделала ошибку: вместо буквы «а» написала «о». Получилось — Роззаков. Читатель вправе удивиться: эка невидаль, взять и дорисовать закорючку. Я тоже так думал. А оказалось, чтобы это сделать, надо завизировать эту операцию у начальника паспортного стола. А того, как назло, на месте не оказалось. В итоге я просидел в отделении чуть ли не полдня. Так я впервые по-настоящему столкнулся с советской бюрократической системой (кстати, с тех пор она мало в чем изменилась, хотя живем мы уже вроде бы в другой стране).

В те самые часы, когда я сидел в отделении милиции и клял советских бюрократов, в Одессе Станислав Говорухин приступил к съемкам сериала «Место встречи изменить нельзя». В одесском парке культуры и отдыха начали сниматься эпизоды «в бильярдной»: Жеглов (Владимир Высоцкий) находит там вора Копченого (Леонид Куравлев) и, гоняя с ним шары, заставляет его признаться, откуда он взял браслетик в виде змейки, принадлежавший до этого убиенной гражданке Груздевой. Съемки начались около десяти утра и продолжались до четырех вечера (бильярдную будут снимать два дня). Вот как об этом вспоминает один из участников — актер Лев Перфилов (он играл фотографа Гришу Ушивина):

«Высоцкий совершенно не умел играть в бильярд, и все забитые им на экране шары были забиты на съемках Куравлевым…

Из-за отсутствия вентиляции в бильярдной курить там было нельзя, и нам периодически предоставляли пятиминутный перерыв. Выйдя на воздух в один из таких перерывов, я увидел стоявших неподалеку Марину Влади с какой-то женщиной.

Мы вежливо поздоровались, улыбнулись друг другу, и я, естественно, решил вернуться и позвать Высоцкого. Но он появился в дверях сам, увидел Марину и, вместо того чтобы броситься к ней, уйти вместе от посторонних глаз… затанцевал на крыльце бильярдной. Это был какой-то непонятный, сумбурный, радостный танец, похожий и на «цыганочку», и на «яблочко», с чечеткой, криками и какими-то восторженными восклицаниями. Марина Влади улыбнулась. А я с любопытством ждал — что же дальше?

А Высоцкий эффектно закончил танец, широко раскинул руки, засмеялся и… ушел в бильярдную: Марина Влади и ее спутница пошли к ближайшей скамейке, сели, о чем-то тихо заговорили…

Свидетели же этой сцены разочарованно переглянулись — так хотелось, чтобы он бросился к жене и все стали бы свидетелями их встречи «при всем честном народе».

Удивленный, я вернулся в бильярдную и увидел, что съемка продолжается, жужжит камера, Высоцкий работает… Я был убежден, что приезд Марины Влади достаточная причина, чтобы немедленно отменить съемку. Или Говорухин ничего не знает? Неужели Высоцкий ему ничего не сказал? Надо ему сообщить — в конце концов, она прилетела из Франции, чтобы повидаться с Володей!

Я решительно направился к режиссеру, но тут он хлопнул в ладоши и громко крикнул:

— Спасибо! На сегодня все! Съемка окончена!

Ну, вот так-то лучше.

Я смотрел, как удалялись Марина Влади, Володя и незнакомая женщина по аллее парка, и очень хотелось услышать, о чем они говорили…»

10 мая у Марины Влади был день рождения — ей исполнилось ровно 40 лет. Отмечать это событие избранные члены съемочной группы отправились на дачу за городом, которую имениннице и ее мужу помог снять Говорухин. У всех было прекрасное настроение, но его едва не похоронила (вместе с фильмом) сама именинница. Вот как об этом вспоминает С. Говорухин:

«Случилась неожиданность. Марина уводит меня в другую комнату, запирает дверь, со слезами на глазах говорит:

— Сними другого актера, отпусти Володю! Он не может сниматься.

— Давай его сюда, — говорю я. Володя приходит и объявляет:

— Славик, я тебя прошу… Пойми, я не могу сниматься, ну не могу тратить год жизни на эту картину. Мне так мало осталось. (У него это предчувствие близкого конца всегда было.) У нас большие планы: мне хочется на Таити поехать.

Он страшно любил путешествовать, а тут открылась такая возможность: последние три-четыре года он мотался уже по всему миру.

Ну, конечно, я тут же нажал на все педали:

— Это ж трагедия! Ты что, сумасшедший? Так хотел сниматься в «Эре милосердия», можно сказать, был зачинателем идеи — сделать фильм по роману Вайнеров, так волновался — утвердят, не утвердят на Жеглова, и вдруг… Как это так? Что ты? Ты можешь себе представить?.. Ну, хотя бы о деньгах подумай — это бешеные деньги: остановить все производство, искать нового актера! Кто нам после этого вообще даст это кино снимать?!

Короче, с трудом, но мне удалось их уговорить…»

10 мая благополучно разрешились отношения между известным офтальмологом Станиславом Федоровым и его возлюбленной Ирэн. Как мы помним, роман между ними начался несколько лет назад, но все эти годы влюбленные предпочитали жить порознь. Но после майских праздников Федоров, кажется, созрел для того, чтобы забрать Ирэн к себе. Но в его планы вмешались непредвиденные обстоятельства. Дело в том, что у мамы Ирэн врачи обнаружили рак, и все мысли дочери теперь были связаны только с этим. Какая любовь, когда родной человек неизлечимо болен! Короче, когда Федоров в начале мая предложил Ирэн переехать к нему, она вместо этого уехала к маме. Однако офтальмолог оказался настойчивым. Выждав неделю, он вновь обратился к возлюбленной с таким же предложением. И, видимо, угадал. То ли женщине необходимо было опереться на сильное мужское плечо, то ли еще что-то, но с 10 мая влюбленные стали жить вместе.

10 мая родственники дипломата Аркадия Шевченко, сбежавшего на Запад, хватились его жены Лионгины (Лины). Как мы помним, три дня назад она покончила жизнь самоубийством, приняв большую дозу снотворного. Сделала она это дома, в спальне, но по роковому стечению обстоятельств, упала в шкаф с одеждой и все эти дни пролежала там. Родственники покойной (мать и дочь) все это время находились на даче за городом, поэтому о происшедшем в доме не знали. Только 10 мая дочь вернулась в Москву и обнаружила в спальне матери ее предсмертную записку. Она позвонила своему брату Геннадию, который немедленно приехал к ним домой. Была вызвана милиция, а также сотрудники службы безопасности МИД СССР. Они осмотрели дом, заглянули также в шкаф, но сделали это так небрежно, что труп с первого раза не обнаружили. Во многом это объясняется тем, что в предсмертной записке покойной была такая строчка: «Жаль, что мама не позволила мне умереть дома…» (как мы помним, один раз жена дипломата уже пыталась покончить с собой, но мать сумела ее спасти). Эта строчка натолкнула сыщиков на мысль, что Лионгина покончила с собой вне пределов квартиры. Нашли самоубийцу на следующий день, 11 мая. Сделал это ее сын, который учуял сладковатый запах, исходящий из платяного шкафа.

11 мая из жизни ушла легендарная мать — Любовь Тимофеевна Космодемьянская. В Советском Союзе не было человека, кто бы не знал двух детей этой женщины: Зою и Александра Космодемьянских. Оба они геройски погибли во время Великой Отечественной войны, оба посмертно были награждены званиями Героев Советского Союза.

12 мая страну потрясла еще одна смерть: в Ленинграде умер замечательный актер Василий Меркурьев. Чуть больше месяца назад — 6 апреля — он справил свой 74-й день рождения и был полон новых творческих планов. Но судьба распорядилась по-своему.

Окончив в 1926 году Ленинградский институт сценических искусств, Меркурьев пришел работать в Театр актерского мастерства. Во время работы там женился. Однако в 1934 году в его жизнь внезапно вошла другая женщина — дочь впоследствии репрессированного режиссера Всеволода Мейерхольда Ирина (от брака с Ольгой Мунт). Она в то время работала режиссером в Красном театре (потом Ленком), была преподавателем биомеханики, а кроме того работала ассистенткой на киностудии «Белгоскино». Однажды ей было поручено уговорить актера Меркурьева сняться в одном из фильмов студии. Тот вроде бы согласился и уехал с первой женой отдыхать на юг. Однако когда ему стали слать телеграммы с вызовами, он их попросту игнорировал. Тогда Ирина отослала ему хулиганский текст: «Милый Васечка! Стоят хорошие погоды, надо снимать фильм. Целую — Ириша». Когда эту телеграмму прочитала жена актера, она закатила скандал: мол, кто эта Ириша? В итоге Меркурьев рванул на студию. Как гласит легенда, съемочная группа сидела из-за дождя в каком-то доме, когда дверь с грохотом открылась — Меркурьев открыл ее ногой. Как потом говорила сама Ирина: «Вот так, ногой, он открыл дверь и в мою жизнь».

Вскоре они поженились, у них родилась дочка. В 1937 году Меркурьев перешел в Ленинградский театр драмы имени Пушкина, в котором играл до конца своей жизни. С этого же времени стал сниматься в кино: первая роль — студент-меньшевик — в фильме «Возвращение Максима» (1937). Тогда же на его семью обрушилось горе: был репрессирован брат Меркурьева Петр, у которого осталось трое детей — от 9 до 2 лет. Этих детей Меркурьев и Ирина взяли к себе. А в 1943 году, когда семья была в эвакуации в Сибири, у них родился собственный сын — Петр (назван в честь репрессированного брата). Так у них стало пятеро детей.

Всенародную славу Меркурьеву принесли следующие кинороли: старший лейтенант Туча в «Небесном тихоходе» (1946), Лесничий в «Золушке» (1947), Степан Иванович в «Повести о настоящем человеке» (1948, Сталинская премия в 1949), архитектор Нестратов в «Верных друзьях» (1954), Синичкин в «На подмостках сцены» (1956), Федор Иванович в «Летят журавли» (1957) и др.

Актер Борис Чирков, с которым Меркурьева связывала трогательная дружба, в те дни записал в своем дневнике следующие строчки: «Вчера позвонил Саша Борисов (тоже актер, он снимался с Меркурьевым и Чирковым в фильме «Верные друзья». — Ф. Р.) — умер Вася.

Не стало на свете большого актера, большого художника Василия Васильевича Меркурьева…

Нет. Я уже не могу позвонить по телефону и сказать: «Василий Васильевич, до отхода «Красной стрелы» есть еще время, заезжайте к нам!..»

Совсем другой поезд увез его, и не в Ленинград, а туда, откуда возврата нет. Это горько! И хотя нельзя, конечно, говорить о справедливости там, где человек не может управлять обстоятельствами, все равно это несправедливо — что большой, талантливый, сильный Человек уходит из жизни тогда, когда мог бы еще доставлять людям радость…»

12 мая беда приключилась с бывшей возлюбленной Владимира Маяковского Лилей Брик: утром, она упала возле своей кровати на даче в Переделкино и сломала шейку бедра.

В старости это довольно часто случающаяся беда, а Брик в ту пору было без малого 88 лет. Близкие немедленно доставили пострадавшую в ближайшую больницу, однако легче ей от этого не стало. На календаре была пятница, конец рабочей недели, поэтому нужных врачей в больнице не оказалось. В результате Брик полночи провела в холодном коридоре без какого-либо нормального ухода. Когда, ей предложили сделать операцию, она от нее отказалась, попросив отвезти ее обратно домой. Перелом заживал медленно и с трудом и стал причиной рокового шага, на который Брик решилась спустя три месяца. Но об этом рассказ впереди.

13 мая вышла замуж Марина Алексеева, ныне известная как писательница-детективщица Александра Маринина. В ту пору «мама» Насти Каменской еще не помышляла о литературной карьере и училась на юрфаке МГУ по специализации уголовный процесс (ее мама была специалистом именно в этой области). Как вспоминает сама А. Маринина: