1978. Июль

1978. Июль

Как Говорухин принимал отснятое Высоцким. Корчной пишет Брежневу. Женился Лев Лещенко. Любовник Галины Брежневой снова «клеит» иностранок. Снимают «Сталкер». Как КГБ помогал готовить убийство болгарского диссидента. ЧП в Ленинграде: отмена советско-американского музыкального фестиваля. Горбачев на даче Кулакова. Никита Михалков приступил к съемкам «Обломова». Высоцкий и «Аэрофлот». Новый удар по Алле Пугачевой. Как Высоцкому собирали деньги на ремонт автомобиля. «Москва слезам не верит»: Меньшов ищет главных героинь. Суды над диссидентами. Страсти вокруг кресла Корчного. 50 лет Валентину Пикулю. Как погиб «песняр» Валерий Мулявин. Бред Всеволода Абдулова. Загадочная смерть Федора Кулакова. Вера Сотникова сдает экзамены. Похороны без Брежнева. Матч в Багио: «буря в стакане кефира». Марис Лиепа: любовный роман на фоне, Парижа. Ялтинская встреча Стенли Лаудена и Галины Брежневой. Корчной против психолога. «Пастор Шлаг» теряет жену. Генерал-рогоносец. В погоне за Кристиной Онассис и ее женихом. Как Андропов спас фильм про подвиги КГБ. Банда из Саратова: пауки в банке. Парижский день рождения Мариса Лиепы. В Москве задержан очередной маньяк с топором.

1 июля режиссер фильма «Место встречи изменить нельзя» Станислав Говорухин вернулся с кинофестиваля из ГДР в Одессу и первым делом отсмотрел весь материал, который в его отсутствие снял Владимир Высоцкий. Увиденное Говорухину понравилось. По его же словам: «Съемочная группа встретила меня словами: «Высоцкий нас измучил!». Шутка, конечно, но, как в каждой шутке, тут была лишь доля шутки. Объект, рассчитанный на неделю съемок, был «готов» за три или четыре дня, он бы, наверное, снял в мое отсутствие не четыреста метров, а всю картину, если бы не нужно было строить новые декорации, готовить новые объекты. Почти все, что снял Высоцкий, вошло в картину. В частности, допрос Груздева Шараповым. Причем сам играл в этой сцене и снимал…»

Между тем вся мировая спортивная общественность с нетерпением ждет начала встречи за мировую шахматную корону между советским гроссмейстером Анатолием Карповым и бывшим гражданином СССР Виктором Корчным, который должен начаться через две недели в Багио. Учитывая этот интерес, Корчной предпринял очередную попытку уговорить советское правительство разрешить его жене и сыну выехать к нему в Швейцарию. 2 июля, перед своим отлетом из Цюриха в Манилу, Корчной обнародовал свое открытое письмо Брежневу. В нем он писал:

«Глубокоуважаемый господин Брежнев!

В Советском Союзе осталась моя семья — жена и сын. Лояльные советские граждане, они, однако, движимые чувством любви к мужу и отцу, в июле 1977 года подали заявление на выезд из СССР. В ноябре 1977-го моей семье было отказано в визе на выезд. В устной беседе руководители милиции в Ленинграде не скрывали, что члены моей семьи — это заложники, которым предстоит расплачиваться за мой побег.

С момента подачи заявления на выезд прошло около года. Положение моих родных катастрофическое. Они лишены средств к существованию, возможности работать или учиться.

К ним с подозрением и злобой относятся власти, люди избегают контактов с ними. Права, дарованные конституцией, сейчас резко ограничены для членов моей семьи, а обязанности — нет! Моего сына, который уже год как решил проститься с родиной, хотят забрать в армию.

Вы, господин Маршал Советского Союза, прославляете доблесть Мохаммеда Али, который отказался воевать во Вьетнаме. А мой сын тоже не хочет воевать, не хочет быть солдатом армии страны, где бессовестно травили его отца!

Странно, господин Председатель Верховного Совета СССР, что за развал работы, за создание нездоровых отношений в спорте, наконец, за профессиональную некомпетентность советских руководителей — наказывают не тех, кто виноват, а тех, кто беззащитен…

Я обращаюсь к Вашему политическому благоразумию, господин Генеральный секретарь! Для того чтобы матч на первенство мира по шахматам прошел в нормальной спортивной обстановке, без политических осложнений, я прошу Вас разрешить моей семье покинуть СССР…»

Это письмо в тот же день было передано в советское посольство в Цюрихе. Однако уже спустя несколько часов оно было возвращено Корчному. Конверт был надорван, внутри — ни слова ответа. Видимо, сотрудники посольства познакомились с содержанием письма, связались с Москвой, но оттуда поступил ответ, что никакого ответа от Брежнева не будет. И письмо вернули его автору.

2 июля в Москве, в загсе, известном как «Грибоедовский» (потому что находится на улице Грибоедова), состоялось бракосочетание известного певца Льва Лещенко и студентки экономического факультета МГУ Ирины Багудиной. Как мы помним, эта пара познакомилась два года назад на отдыхе в Сочи. Влюбленные не могли оформить свои отношения раньше: Лещенко никак не мог развестись со своей первой женой, а также был занят проблемой получения новой жилплощади. Наконец, получив развод, Лещенко разделил с первой супругой лицевой счет на их бывшую квартиру и приобрел себе новое жилье — двухкомнатную кооперативную квартиру на Ленинском проспекте. Туда молодожены и приехали, после того как справили свадьбу в ресторане.

В Ленинграде между тем находится с гастролями певец из Англии Питер Гордино, которого в Советский Союз привез известный нам импресарио Стенли Лауден. По этому случаю в город на Неве специально приехал любовник дочери генсека Борис Буряца. Он поселился в том же отеле, в котором жили и гости из Англии, — в «Европейской». Увидев его там, Лауден сразу смекнул, какая нелегкая принесла Буряцу в Ленинград: он явно не оставил мечту охмурить какую-нибудь иностранку и с ее помощью покинуть СССР. Но его затея опять провалилась: все танцовщицы ансамбля Питера Гордино заявили, что они обручены и их ожидают женихи в Лондоне. Лаудена это удивило, он-то знал, что это неправда — во всяком случае пара-тройка танцовщиц были точно свободны. Правда вскрылась неожиданно. Оказывается, переводчица, которая была приставлена к англичанам, была хорошей знакомой Галины Брежневой и по ее заданию наговорила про Буряцу англичанкам массу неприятных вещей: мол, он и мафиозо, и ловелас, и вообще редиска — нехороший человек. Естественно, после таких слов танцовщицы стали шарахаться от Буряцы, как черт от ладана.

Своей бедой Буряца как-то поделился с Лауденом во время завтрака. Англичанин как мог его успокаивал: сказал, что еще не все потеряно, что вокруг полно других иностранок. Но Борис все равно выглядел удрученным. «Если бы меня мучило только это, — признался он Лаудену. — Только Господь знает, сколько еще протянет Брежнев. А не станет его — уберут и меня». Пытаясь отвлечь его от плохих мыслей, Лауден спросил о дочери генсека. Но Буряцу и эта тема не вдохновила. «Она меня по-прежнему защищает, но взамен требует рабской покорности, — сообщил Буряца. — Она даже приставила ко мне своего родственника Семена Цвигуна. Я должен играть с ним в карты и постоянно проигрывать ему, чтобы он как можно меньше огорчался. Как меня все это достало!..»

А под Таллином, на заброшенной электростанции, что в 24 километрах от города, Андрей Тарковский снимает «Сталкера». Вспоминает участник съемок Арво Ихо:

«Съемки всегда начинали, когда уходило солнце. Они сидели и ждали этого проклятого света — как они говорили: света, в котором цвета нету.

Первыми на площадку приезжали плотники, чтобы поставить рельсовый путь. Андрей приходил примерно в три, и тогда начинали читать текст, потом ставилась камера, репетировали перед камерой без текста, потому что Тарковский добивался предельно точного движения — я просто поражался — с точностью до миллиметра. Он относился к кинокадру, как к живописи, — там не должно было быть ничего лишнего, ничего случайного. Я впервые видел, чтобы режиссер делал репетицию только через кинокамеру — оператора это очень раздражало. Я думаю, это одна из причин, почему они ссорились… Андрей сам ставил композицию и разводил панорамы, а оператору оставалось только хорошее техническое исполнение.

Тарковский все время находился в каком-то напряжении. Когда он сидел с нами, студентами, — анекдоты травил, дурачился. А на съемочной площадке я просто не помню, чтобы он когда-нибудь смеялся. Он внутренне натянутый был и все время как бы неуверенный в себе…

У него никогда не было все досконально готово, все время надо было искать детали и что-то добавлять, и перед самой съемкой как будто собиралось высоковольтное напряжение и все это закладывалось в кадр. Анатолий Солоницын говорил мне: ну выматывает Андрей, с Андреем мучительно работать, зато знаешь — кайф получишь в конце! Кайдановский был в восхищении, потому что Солоницын ведь много раз с Андреем работал, он давний соратник его, а Кайдановский — в первый раз, потому внутренний напряг у него был больший…»

Вернемся в Москву. КГБ озаботился судьбой болгарского диссидента Георгия Маркова. Болгарские спецслужбы, которых Марков буквально достал своими острыми репортажами из Лондона, обратились к своим московским коллегам за помощью в деле физического устранения Маркова. Болгары так и заявили: у нас таких возможностей нет, а вы по этой части — доки. В любом другом случае наши чекисты имели бы полное право вежливо отказать своим коллегам из Софии, но здесь случай был особый — просьба исходила от самого лидера Болгарии Тодора Живкова. Далее послушаем рассказ очевидца тех событий О. Калугина:

«Как-то Владимир Крючков пригласил меня на очередную встречу с Андроповым. В конце встречи, после обсуждения текущих вопросов, Крючков сообщил, что получил от министра внутренних дел Болгарии Стоянова просьбу помочь в реализации указания Т. Живкова о физическом устранении Георгия Маркова, в прошлом близко общавшегося с семьей Живкова, а потом эмигрировавшего на Запад и работавшего на Би-би-си. Когда Крючков доложил суть дела болгарского лидера, Андропов, терпеливо слушавший сообщение своего подчиненного, неожиданно резко встал и зашагал по кабинету. Несколько секунд длилось молчание. Затем так же резко Андропов сказал: «Я против политических убийств. Прошли те времена, когда это можно было делать безнаказанно. Мы не можем возвращаться к прошлому. Я против». Крючков заерзал на стуле: «Юрий Владимирович, но товарищ Живков просит. Войдите в положение министра Стоянова. У нас с ним очень теплые отношения. Если мы не пойдем ему навстречу, Живков расценит это либо как признак нашего недоверия к МВД, либо как сигнал, свидетельствующий об охлаждении советского руководства к Живкову. Поймите, это личная просьба Живкова».

Председатель молча продолжал широкими шагами ходить по кабинету. Затем, остановившись, сказал: «Хорошо, но никакого нашего участия. Дайте болгарам все, что нужно, научите их пользоваться, направьте в Софию кого-нибудь для инструктажа. Но не более. На большее я не согласен». Крючков удовлетворенно кивнул головой. Я лишь слушал и наблюдал происходящее, не вымолвив ни слова….»

4 июля громкий скандал разразился в Ленинграде, где должен был состояться советско-американский музыкальный фестиваль, приуроченный к Дню независимости США. На это мероприятие ожидалось прибытие таких грандов западной рок-музыки, как Карлос Сантана, Джоан Баез, группы «Бич бойз» и других исполнителей. Еще за несколько недель об этом было оповещено по радио (причем не только по «Голосу Америки», но и по советскому), поэтому ажиотаж вокруг фестиваля был грандиозный. В Питер, что называется, ломанулись рок-фаны со всей страны. Но их надежды были растоптаны: фестиваль отменили в самый последний момент. Как вспоминает А. Троицкий: «Фаны со всей страны собирались на Дворцовой площади, но не обнаружили там никого, кроме милиционеров. Оказалось, что вся затея лопнула за несколько дней до праздника, и никто не позаботился о том, чтобы предупредить людей. Тысячи недоумевающих поклонников слонялись по Невскому проспекту, скандируя «Сан-та-на!» и натыкаясь на охранные кордоны. К ночи все разошлись. Несколько человек были ранены в процессе рассеивания толпы. Пострадал в административном порядке и главный редактор «Ленинградской правды».

В среду, 5 июля, на подмосковной даче члена Политбюро Федора Кулакова собралась теплая компания: хозяин и его супруга Евдокия Федоровна отмечали 40-летие свадьбы. На торжество были приглашены родственники юбиляров и коллеги по работе. В числе приглашенных был и преемник Кулакова на посту 1-го секретаря Ставропольского крайкома КПСС Михаил Горбачев со своей супругой Раисой Максимовной (Горбачев приехал в Москву на Пленум ЦК КПСС, состоявшийся 3–4 июля и посвященный сельскому хозяйству). Как он сам вспоминает: «Было в тот вечер все, как обычно. Строго выдерживая субординацию, каждый из присутствовавших произносил тост в честь хозяйки и хозяина, который, как правило, заканчивался категорическим требованием «пить до дна».

В тот же день, 5 июля, Никита Михалков приступил к съемкам очередной картины. На этот раз он выбрал для экранизации роман И. Гончарова «Обломов», назвав свою версию бессмертного произведения куда длиннее: «Несколько дней из жизни И. И. Обломова». На роль Обломова был приглашен Олег Табаков, его приятеля Штольца играл Юрий Богатырев. Работа началась с натурных «эпизодов, все происходило в тех же местах, где имели место съемки предыдущей ленты Михалкова — «Неоконченная пьеса для механического пианино» — в Пущино на Оке.

6 июля Владимир Высоцкий посетил Министерство гражданской авиации. Вот как вспоминает об этой встрече тогдашний начальник Центрального рекламно-информационного агентства МГА А. Гридин:

«Жаркий летний полдень. Звонок по министерской «вертушке». Голос самого Бориса Бугаева (министр гражданской авиации. — Ф. Р.): «Должен подойти к тебе Высоцкий, придумай, как ему помочь». Просьба министра слегка озадачила: что бы это означало? Тогда ведь к поэту отношение было неоднозначное. А вот и Высоцкий собственной персоной. Пришел в очень потертых, но аккуратных джинсах, рубашке-тенниске. Что поразило (и не только меня) — подкупающая манера держаться скромно. Естественно, все мое агентство работу бросило. Каждый норовил под разными предлогами заглянуть в кабинет. А просьба действительно была необычной. В съемках очередного фильма в Канаде участвовала Марина Влади. Киноработа могла растянуться на месяцы, не видеться с ней далее невозможно. Надо бы слетать в Монреаль, да билеты не по карману. Как раз в это время на Владимира наложили достаточно крупный штраф за «незаконно» выпущенную за рубежом пластинку его песен. Не мог бы в какой-то степени помочь «Аэрофлот»?

Ну кто бы на моем месте отказал?..»

В тот день между Высоцким и ЦРИА был подписан договор, согласно которому артист обязался пропагандировать МГА в своих произведениях, предоставлять ЦРИА исключительное право на издание своих стихов и песен о гражданской авиации, участвовать в рекламных кинофотосъемках, выступать в МГА с концертами, а ЦРИА взамен обязалось предоставлять Высоцкому и его жене 50-процентную скидку с основного тарифа при полетах по внутренним и международным линиям «Аэрофлота».

Тем временем в 10-м павильоне «Мосфильма» режиссер Леонид Квинихидзе вот уже больше месяца снимает мюзикл «31 июня». В большой декорации «тронный зал замка» снимаются «музыкальные» эпизоды фильма: песни принцессы Мелисенты «Ищу тебя» и «Мир без любимого». В скором времени этим песням предстоит стать всенародными шлягерами, i они возглавят все хит-парады страны. А пока в списке лучших песен фигурируют другие. Вот как выглядел хит-парад лучших песен июня, опубликованный в «Московском комсомольце» 8 июля. На первом месте вот уже третий месяц подряд стоит забойный «медляк» от Давида Тухманова «Остановите музыку» (исполняет Тынис Мяги). Далее следуют: 2. «Сонет Шекспира» (Алла Пугачева). 3. «Как молоды мы были» (Александр Градский). 4. «Беловежская пуща» («Песняры»). 5. «Все могут короли» (Алла Пугачева). 6. «Крик птицы» («Песняры»). 7. «Рано прощаться» (Группа Стаса Намина). 8. «Вероника» («Песняры»). 9. «Песенка про меня» (Алла Пугачева). 10. «Горько» («Синяя птица»).

Список лучших дисков выглядит следующим образом: 1. «АББА» 2. «Уингз» («Band on the Run») 3. «Зеркало души» 4. «По волне моей памяти» 5. «Би Джиз» 6. Джон Леннон («Imagine») 7. «Песняры» 8. «Ариэль» («Русские картинки») 9. Клифф Ричард («Я почти знаменит») 10. «Для вас, женщины».

Как видим, в списке лучших песен несомненным лидером была Алла Пугачева — сразу три песни в ее исполнении попали в хит-парад. Между тем в день, когда «МК» опубликовал этот «хит-лист», в другой советской газете, и тоже молодежной — «Комсомолец» (Ростов-на-Дону), — появилась совсем иная публикация про Пугачеву — критическая. Долбали ее там, что называется, от души. Заметка была анонимная — фамилии автора под ней не было — и посвящена она была недавним гастролям певицы в составе бригады Москонцерта в Ростове-на-Дону. Приведу несколько отрывков из этой публикации:

«…На сцене появилась Пугачева. Очарованные песнями, мы поначалу как-то забываем о ней самой. Но Пугачева не из тех, кто способен это позволить:

— Прежде всего я хочу реабилитироваться перед вами. Исправить то впечатление, которое складывается от моих выступлений по телевидению.

Вот те раз! Чем же виновато телевидение, которое буквально выпестовало певицу, начиная от «Золотого Орфея» и «Иронии судьбы» и кончая многочисленными концертными роликами и целыми программами?

Оказывается, на голубом экране манеры, прическа и в особенности наряд певицы производят довольно вульгарное впечатление.

Честно говоря, не соответствуют они и сейчас мыслям и настроениям большинства песен Пугачевой.

И, словно почувствовав это, певица бросает в зал:

— Не вульгарная я, а свободная!

Трудно сказать, что вкладывает Пугачева в понятие «свободная». Судя по дальнейшему — возможность делать или, по крайней мере, говорить все, что вздумается. Чего стоит хотя бы такое заявление зрителям:

— Дети — единственные, кто меня любит и понимает. Если бы не они, взрослые меня бы давно сожрали…

Кто бы вас «сожрал», дорогая Алла? Те рабочие, колхозники, строители, которые работали, пока вы учились в музыкальном училище и разъезжали на гастроли, а сейчас сидят в зале? Те самые люди, что шли на ваш концерт как на праздник? Сколько же пренебрежения к ним нужно иметь, чтобы так сказать? Ведь у нас не Запад, где распоясавшиеся панк-идолы сознательно плюют на публику, сравнивая ее с дворнягой, которую чем сильнее пнешь, тем крепче будет любить и помнить!

Но вернемся к детям. Звучит песенка «Волшебник-недоучка». К сцене устремляются малыши. И тут реплика со сцены:

— Ну и ну! Я же не могу наклоняться за каждым букетом — так мы никогда не закончим концерт. Впрочем, если им так хочется — пусть складывают цветы к соседнему микрофону.

Но, может, певица просто устала? Три концерта в день — не шутка. Работая на износ, очень легко пресытиться песнями…

Образ раздвоился. Так какая же она на самом деле — «женщина, которая поет»?

Договариваемся о встрече (певица — «за», редакция — тем более). Два раза Пугачева переносит ее, а на третий раз встречает милой улыбкой:

— Интервью не будет. Я передумала…»

8 июля Владимир Высоцкий ушел в отпуск. Сроки у этого отпуска были огромные — аж до 16 сентября. За это время Высоцкий вместе с женой Мариной Влади собирались вволю попутешествовать по миру: пожить во Франции, съездить на Таити и т. д. Отпускные, что выписали Высоцкому в театре на Таганке, тоже оказались не «хилыми» — 400 рублей 84 копейки.

Между тем начало отдыха сложилось для отпускников не самым лучшим образом. Они ехали на «Мерседесе» до Бреста, и километра» в 500 от Москвы у машины внезапно взорвалось переднее колесо. В результате аварии у «мерса» были разбиты дно и одна из фар. Супруги еле-еле дотянули до Берлина, где в тамошнем автосервисе все и починили. А в следующем городе — Кельне — поставили автомобиль на двухмесячный ремонт. Тамошние мастера долго цокали языками и удивлялись: мол, как это можно довести такую хорошую машину до такого безобразного состояния. Высоцкий отшучивался: «Как видите, можно, если даже не захотеть». Но когда немцы назвали сумму за ремонт, ему стало уже не до шуток: 2 500 марок. Таких денег у супругов с собой не было. Помог случай. В Кельне жила хорошая знакомая Высоцкого — Нэлли Белаковски (ее брат работал вторым режиссером на «Мосфильме» и через него она знала многих артистов), к которой Высоцкий и отправился за помощью. Но у той тоже таких денег не было. Однако выход женщина нашла: она предложила организовать концерт Высоцкого для русскоязычного населения. Отступать Высоцкому было некуда. Далее послушаем рассказ самой Н. Белаковски:

«Было это в воскресенье (9 июля. — Ф. Р.). Я начала обзванивать своих друзей:

— Вы знаете, в городе — Высоцкий, и будет концерт. Только не в театре, а у меня дома.

Значит, нужно подготовиться. Первое — гитара, второе — водка, третье — еда… Один мой друг поехал доставать гитару, второй — на вокзал, в воскресенье магазины в городе не работают, купил там ящик водки. А третий отправился во Францию, в Льеж, — там по воскресеньям бывает ярмарка. Можно купить все, что угодно: от дичи до грибов… Кроме того, этот товарищ мой — отличный повар, так что все было на самом высшем уровне!

Многие, кому я звонила, не верили мне. Ведь никто даже подумать не мог, что когда-нибудь сможет увидеть живого Высоцкого в Кельне! Однако я развеяла их сомнения. И ближе к вечеру в мой дом стали подтягиваться люди. Стол был шикарный: от грибов до фазанов и рябчиков. Я сделала свой «фирменный» салат. Пришел Володя, гитару уже принесли… Все сначала выпили за него, закусили… Причем сам Высоцкий не выпил даже рюмки. Расселись кто где мог. У. меня была большая гостиная, но половина людей сидели прямо на полу, на ковре.

К сожалению, этот необыкновенный концерт мы не сняли на видео. Но мы его записали на магнитофон. Володя не только пел, он очень много рассказывал — про Москву, про театр, вспомнил и про нашу квартиру… Пел и рассказывал очень много — я думаю, это продолжалось до часу ночи. А начали мы, наверное, часов в девять. Володя был в черной рубашке — ужасно вспотел, даже взмок. И он мне говорит:

— Лелек, дай мне во что-нибудь переодеться…

А я жила одна, и никаких мужских вещей в доме не было. И я дала ему белую блузку, которая, в общем, была как мужская рубашка, и Володя ее надел. И продолжил петь. И вы знаете, наши реагировали по-разному: кто-то задумывался, кто-то смеялся, кто-то потихоньку плакал. В общем, Володя добрался до наших душ…

И когда Володя закончил петь, я взяла ведерко для шампанского — оно было сделано в виде черной шляпы, положила туда сто марок…

— А теперь, мужики, по стольнику!

Как сейчас помню, Галя Бабушкина прошла с этой шляпой по кругу… Мы потом посчитали — там было две тысячи шестьсот марок. Я сказала:

— Володя, чини машину!..

Да, была еще одна очень прискорбная вещь… После концерта Володя попросил у меня шприц. Я говорю:

— Да у меня тысячи шприцев, а дальше что? (Белаковски работала зубным врачом. — Ф. Р.).

— Ну, тогда чего-нибудь легкое…

— Есть только то, чем я зубы обезболиваю, а больше ничего…

Я, конечно, догадалась, в чем дело, и, честно говоря, была очень поражена…»

В Кельне супруги разделились: Влади улетела в Лондон, а Высоцкий отправился поездом в Париж. Но вернемся на родину.

10 июля другая супружеская чета — Олег и Елизавета Даль — тоже покинули столицу. Только в отличие от Высоцкого и Влади их путь лежал не в Парижи и Кельны, а в самую что ни на есть российскую глубинку — в Карелию, в славный город Петрозаводск, где вскоре должны были начаться съемки фильма «Утиная охота». Далю в нем предстояло играть главную роль — Зилова. Между тем путь к этой роли у Даля был непростой. Когда актер узнал, что на «Ленфильме» режиссер Виталий Мельников готовится к экранизации пьесы Александра Вампилова, он был твердо уверен в том, что именно его без всяких проб пригласят на роль Зилова. Но режиссер тогда этого не сделал. И Даль обиделся. Так сильно, что даже когда ему все-таки позвонили со студии и предложили эту роль, он категорически отказался от нее. Его уговаривали несколько дней, он ломался, растягивая паузу, и, когда ситуация накалилась до нужного ему предела, дал свое согласие.

На «Мосфильме» Владимир Меньшов подыскивает актеров на главные роли в картину «Москва слезам не верит». За последний месяц он перепробовал множество актрис на роли трех главных героинь, но ни одна из них его не устроила. Хотя, нет: Ирина Купченко имела все шансы сыграть Катерину, но отказалась от нее сама: сказала, что эта работа ее совершенно не интересует. И тогда Меньшов предложил эту роль своей жене Вере Алентовой. Та, кстати, тоже, прочитав сценарий, сказала: ну и мура. Но на пробы пришла (7—12 июля). И вроде бы неплохо отыграла. Именно она и была утверждена в этой роли.

В эти же дни в Москве и других городах состоялись судебные процессы над видными деятелями диссидентского движения. Так, в столице 10–13 июля судили Натана Щаранского (он обвинялся в шпионаже и передаче иностранным разведкам государственных секретов), в Калуге — Александра Гинзбурга, в Вильнюсе — Виктора Пяткуса, в Городне, что на Украине, — Льва Лукьяненко (трое последних обвинялись в антисоветской агитации и пропаганде). Особенность этих процессов была в том, что все обвиняемые отказались признавать себя виновными. Во всем остальном они ничем не отличались от предыдущих: родных и друзей обвиняемых на них не пускали, иностранных корреспондентов тоже. И приговоры были такие же высокие: Щаранский получил 13 лет, Гинзбург — 8, Пяткус и Лукьяненко — 10.

Несколько особняком стоял суд над предателем родины Анатолием Филатовым, который в течение нескольких лет работал на американскую разведку. Здесь приговор был еще более суров — расстрел. Впрочем, за измену родине меньше и не давали.

Тем временем в Багио вовсю идет подготовка к шахматному матчу века между Анатолием Карповым и Виктором Корчным. До начала поединка остается несколько дней, а страсти уже накалились до предела: обе стороны строят друг другу разные каверзы, в основном психологического характера. Так, Карпов обнародовал 12 июля меморандум из нескольких пунктов. В частности, там указывалось, что он готов для поддержания нормальной спортивной обстановки обмениваться со своим противником рукопожатием, за исключением случаев, когда один из участников опаздывает на игру. Далее говорилось, что Карпов не возражает против использования Корчным специального кресла, но требует подвергнуть его проверке. Что за кресло такое, вправе спросить читатель. Отвечаю. Корчной привез с собой чудо-кресло фирмы «Жирофлекс», в котором можно было легко отклоняться назад, подаваться вперед, крутиться. Карпов заподозрил в этой «мебели» какой-то подвох и потребовал сделать ее лабораторный анализ. Корчной согласился. Кресло подвергли рентгеновскому просвечиванию, и врач-рентгенолог выдал официальную справку о том, что «подозрительных затемнений не обнаружено». После этого Карпов отдал команду своим людям обеспечить его таким же креслом. Приказ был выполнен.

Еще большие страсти разгорелись, когда всплыл вопрос о гражданстве Корчного. Он жил в Швейцарии, но гражданства никакого не имел, поэтому на государственный флажок на своем столике рассчитывать не мог. Швейцарские власти пошли ему навстречу и согласились взять под свою опеку. Но советские представители выступили категорически против этого. Они заявили, что Корчной не имеет права на флаг — он живет в Швейцарии меньше года. Швейцарцы позвали на помощь юристов, и те вынесли вердикт: для того чтобы обеспечить правовое равенство в матче, Корчному должны предоставить возможность играть под государственным флагом. Наш представитель Батуринский стоял на своем: «Корчной может играть только с надписью «Stateless» (“без гражданства”)». Жюри его не поддерживает. Тогда Батуринский впадает в ярость: «Я — ответственный представитель советского государства! Если у Корчного будет флаг, мое правительство не согласится начать этот матч!». Это заявление напугало жюри, и оно пошло на попятную: большинством голосов (четыре против двух) Корчного лишили флага. Но тот давать спуску не захотел и подал встречный протест. В итоге было принято компромиссное решение: на сцене рядом с флагами ФИДЕ и Филиппин будет флаг СССР, а на столике для игры флагов не будет вообще.

15 июля исполнилось 50 лет писателю Валентину Пикулю. В Советском Союзе это был самый известный и самый скандальный писатель: его исторические книги вызывали массу нареканий со стороны историков, а читатели готовы были отдать за его творения любые деньги. В открытой продаже книг Пикуля не было, а у спекулянтов они стоили в пять-шесть, а то и в десять раз дороже номинала.

Несмотря на свою фантастическую популярность, Пикуль жил скромно. Он обитал в Риге, в доме на улице Весетас вместе со своей женой Вероникой Феликсовной. Вот как описывает житье-бытье писателя Эдуард Лунев, который посетил Пикуля накануне его 50-летия:

«Набравшись храбрости, звоню в квартиру писателя. Представляюсь, Валентин Саввич — удивительно — сразу согласился на встречу. В квартиру впускает домохозяйка. Кругом завалы из книг. Иду по пробитой между ними тропинке. Оказалось, Валентин Саввич, «выдавленный» Даниилом Граниным из Ленинграда, теперь жил в этой квартире. Мебели в доме — никакой, и умирающая от рака жена Вероника Феликсовна лежала прямо на полу на каких-то тюфяках… Кстати, благополучие Валентина Саввича в конце 70-х — миф. Все гонорары уходили Веронике Феликсовне на наркотики — ничто другое от болей не спасало…

В тот день наша встреча была короткой. Он нагрузил меня своими книгами и отправил читать: «Изучайте, молодой человек, а уж во что выльются ваши впечатления, принесете, покажете», — напутствовал он меня…»

В Москве в первой половине июля в кинотеатрах состоялось несколько премьер, из которых назову одну: фильм Вадима Лысенко «Последний год Беркута» с участием Олега Корчикова, Алексея Араштаева и др. (с 3-го). Из зарубежных премьер назову эфэргэшный вестерн Петера Шамони «Просчет лейтенанта Слэйда» (с 3-го), французскую комедию «Жандарм женится» с Луи де Фюнесом. Три года назад этот популярный актер был на грани смерти, перенеся два инфаркта. Он даже заявил, что больше никогда не вернется в кино. Но обещание свое не сдержал: снова вернулся на съемочную площадку. Однако до советского зрителя эти фильмы пока не дошли, и ему приходилось довольствоваться старыми работами прославленного комика: фильм «Жандарм женится» был снят в начале 60-х.

Кино по ТВ: «Рожденная революцией» (3—5-го), «Первые радости» (премьера т/ф 4, 6—7-го), «Кубанские казаки» (6-го), «Морские ворота» (7-го), «А зори здесь тихие…» (8-го), «Часы с кукушкой» (т/сп, 9-го), «Ураган в степи» (11-го), «Последний дюйм», «Мятежная застава» (13-го), «Легко быть добрым» (14-го) и др.

Эстрадные представления: 1—2-го — в «Октябре» выступал польский певец Ежи Поломский; 3—9-го — на ВДНХ состоялись концерты ВИА «Самоцветы»; 7—8-го в Сокольниках — ВИА «75»; 14—16-го на Водном стадионе — ВИА «Чаривни гитары» и «Алые маки». Вообще, как и в прошлом году, в столице тем летом наблюдается небывалый наплыв всевозможных ВИА: с середины июня их побывало в Москве аж 16. Объяснялось это просто: ни один эстрадный артист не приносил концертным организациям столько прибыли, как самый захудалый ВИА. Мода на них была все еще в силе.

Между тем про один из самых популярных ВИА страны — белорусские «Песняры» — вновь поползли слухи: говорили, что в пьяной драке был убит один из основателей коллектива гитарист Валерий Мулявин (родной брат Владимира Мулявина). Как мы помним, некоторое время назад уже ходили подобные слухи, но тогда молва похоронила другого «песняра» — Анатолия Кошепарова. Это оказалось досужим вымыслом. Но в случае с Валерием все было правдой. Он действительно погиб, но не в пьяной драке, а из-за нелепейшей случайности. Случилось это в Ялте, где ансамбль находился с очередными гастролями. Вот как описывает те события участник ансамбля Александр Демешко (ударные):

«Как-то вечером мы справляли день рождения. Выпили тогда, кстати, немного. Валерий вышел на набережную и сел на парапет покурить. А мимо ехала поливальная машина. Он поднял ноги и перекувырнулся. Парапет высокий был, внизу камни, вот и разбился насмерть. Сколько потом слухов ходило, что его убили!..»

Продолжается пребывание Владимира Высоцкого в Париже. Он приехал туда 14 июля, в праздники, когда вся Франция гуляла три дня. В эти дни по столице гулять было опасно: толпы молодых людей ходили по улицам и взрывали петарды. Поэтому все прогулки Высоцкий и Влади перенесли на понедельник, 17 июля. А пока Высоцкий безвылазно сидел дома и читал, читал. В воскресенье нашел время позвонить в Москву своему старому приятелю Всеволоду Абдулову. И страшно за него перепугался. Почему? Вот как рассказывает об этом сам Высоцкий в своем письме Ивану Бортнику; «Позвонил Севке, он пьет вмертвую, нес какую-то чушь… Я даже перепугался этого бреда, думал, что «стебанулся» Севка…»

В ночь на 17-е июля, на своей даче в Подмосковье, внезапно скончался член Политбюро Федор Кулаков. Эта смерть выглядела очень странно, ведь Кулаков был относительно молод (60 лет) на фоне дряхлеющих членов Политбюро и являлся одним из главных претендентов на кресло генсека. Кулаков отличался от своих соратников неординарным мышлением, смелостью в суждениях и неуемной энергией. И хотя отрасль, которую он курировал в Политбюро, — сельское хозяйство — год от года хирела, однако на авторитет Кулакова это особенно не влияло. Короче, перед Кулаковым маячили очень неплохие перспективы, как вдруг бац — он неожиданно умирает.

Относительно этой смерти ходило множество версий, одна детективнее другой. Самыми распространенными были три. Первая: после поездки в Югославию Кулаков вернулся на родину под впечатлением увиденного там и вынес на Политбюро вопрос о кооперативном переустройстве сельского хозяйства. Но соратники его не поняли и обозвали ревизионистом. Не выдержав этих оскорблений, Кулаков приехал к себе на дачу и застрелился. Версия вторая: Андропов боялся, что Кулаков станет реальным преемником Брежнева на руководящем посту в государстве, и сделал упреждающий шаг: отдал команду убрать фаворита физически. И Кулакова отравили, подсыпав ему яд в бутылку «Посольской» водки (она тогда только появилась, и Кулаков ее очень любил).

Третья версия была самая прозаическая. Все последние дни перед смертью Кулаков выглядел этаким живчиком: много шутил, с утра до вечера пропадал на работе (14 июля посетил выставку «Инпродторгмаш-78» в Сокольниках). В пятницу, 15 июля, он приехал к себе на дачу, где на следующий день у его состоялся серьезный разговор с сыном. Тот злоупотреблял спиртным, хотя и служил в МВД, носил погоны подполковника. Было это вечером. Накричав на сына, Кулаков сильно расстроился, взял из бара бутылку «Посольской» водки и поднялся к себе на второй этаж. Жена попыталась его вразумить (мол, оставь бутылку), но он и с ней поскандалил. Больше его никто живым не видел. Когда утром жена поднялась к мужу, он лежал на кровати мертвый. Врачи затем поставят диагноз: паралич сердца.

17 июля в Багио, во Дворце конгрессов, начался шахматный матч между Анатолием Карповым и Виктором Корчным. Зал Дворца был переполнен, несмотря на то, что билеты были относительно дорогими: самый дешевый стоил 50 песо (7 долларов). Эта партия окажется не слишком волнующей и завершится ничьей. А вот дальше…

Тем временем в творческих вузах страны идут приемные экзамены. Студенткой Школы-студии МХАТа стала тогда Вера Сотникова. Год назад она пыталась поступить в Саратовское театральное училище, но провалилась. По ее словам, комиссии не понравилось, что она была в брюках. Вернувшись в свой родной Волгоград, она стала готовиться к экзаменам на филфак МГУ. Летом 78-го приехала в Москву. И вновь облом: у нее не приняли документы в университет из-за того, что не хватало двух справок — из туберкулезного и психоневрологического диспансеров. Расстроенная, она поехала на вокзал, заняла очередь за билетом. А поскольку очередь была длиннющая, решила даром времени не терять и поехала в Театральное училище имени Щукина. Там она тоже заняла очередь и пока стояла, познакомилась с парнем, бренчавшим на гитаре. Тот ее надоумил: «Пока ждем, можем успеть сбегать в Школу-студию МХАТа». Они и сбегали. Там прослушивал будущих актеров Андрей Мягков. Послушав Сотникову, он спросил: «А что это вы так плохо читаете?». Она ответила честно: «У меня документы в университет не приняли, и очередь за билетом на Казанском вокзале подходит». А Мягков вдруг говорит: «Никуда вы не поедете!». 19 июля, в свой день рождения, Сотникова увидела свою фамилию в списках принятых в Школу-студию.

В этот же день в Москве хоронили Федора Кулакова. Несмотря на то, что покойный принадлежал к высшему партийному руководству — был членом Политбюро — генсек Леонид Брежнев счел возможным не прерывать свой отдых в Крыму и на его похороны не приехал. Говорят, узнав о том, что Кулаков умер после того, как выпил лишнего из-за ссоры в семье, Брежнев обронил: «У меня тоже нелады в семье, но я в рот ни грамма не беру» (под «неладами» генсек, видимо, подразумевал «художества» своей дочери Галины). Короче, на похоронах присутствовало все Политбюро, кроме генсека и главного идеолога Михаила Суслова. Это было странно, и люди это сразу отметили. Причем не только простые граждане сделали соответствующие выводы, но и высокие руководители тоже. Например, М. Горбачев, который в тот день произнес проникновенную речь про своего бывшего шефа, позднее напишет: «Тогда я, может быть, впервые понял, как невероятно далеки друг от друга эти люди, которых судьба свела на вершине власти…»

Продолжается шахматный матч в Багио, где после второй партии счет по-прежнему ничейный — 0:0. Игру продолжают сотрясать скандалы. Так, в середине 2-й партии Карпов получил от своих помощников фруктовый кефир, на что Корчной немедленно отреагировал протестом. Дело в том, что по правилам ФИДЕ во время партии связь игрока со зрительным залом запрещена, и поступок Карпова тянул на явное нарушение. Игроку разрешалось иметь рядом с собой напитки или что-то из легкой еды (например, шоколад), но ни в коем случае не получать их из зала. Жюри потратило целый день, обсуждая этот инцидент. После чего главный арбитр матча вынес свой вердикт: еда должна была передаваться Карпову в одно и то же время — 19 часов 15 минут, примерная середина игры. Газетчики метко окрестили этот инцидент «бурей в стакане кефира».

В Париже в те дни гастролирует балетная труппа Большого театра. Именно там берет свои истоки любовный роман между звездой театра Марисом Лиепой и юной дебютанткой Большого Ниной Семизоровой (21-летняя балерина пришла в труппу всего лишь несколько месяцев назад). Вот как она сама вспоминает о тех днях:

«Наверное, в том, что Марис, как вихрь, ворвался в мою жизнь, виновата я сама. Ведь я первая попросила его помочь мне. Париж, конечно, в наших отношениях сыграл огромную роль. Оказаться в таком романтическом городе, где сам воздух пропитан любовью! И потом, на гастролях все остается позади: не давят семейные обязанности, можно на время забыть о бытовых хлопотах, проблемах… Ты чувствуешь пусть иллюзорную, но свободу. Так сложилось, что Париж околдовал и нас…

Разучивать «Жизель» мы с Марисом могли, когда все после репетиций уходили из зала. Оставались в театре одни до позднего вечера, а Париж-то посмотреть хочется! Один раз отправились вместе гулять, потом другой… Вначале Марис приглашал меня на прогулки за компанию, а потом уже стал опекать неопытную балерину, оказавшуюся впервые за границей, не «по обязанности». Мы бродили по городу, ходили на выставки, сидели в кафе и ресторанчиках. Марис, прекрасно говоривший по-английски, любезно взял на себя роль гида. С ним я чувствовала себя в чужом городе уверенно.

Очень скоро о наших прогулках стало известно сопровождавшему труппу Большого сотруднику: поспешили стукнуть. Не думаю, что его беспокоил назревавший в недрах театра роман, просто ему было велено следить за нарушением режима. И меня из отдельного номера переселили в общий. Но я все равно умудрялась сбегать от его недремлющего ока, и мы с Марисом путешествовали по ночному Парижу. У меня сохранилась карта города, вся исчерканная нашими маршрутами. Мы в упоении бродили по набережным. Я от счастья даже не чувствовала усталости, несмотря на высокие каблуки. Однажды мы зашли в маленький антикварный магазинчик. «Что тебе здесь нравится?» — поинтересовался Марис. Я подошла к нему и просто сказала: «Ты». Он засмеялся и сам выбрал мне в подарок старинный подсвечник.

Марис прекрасно разбирался во французской кухне и, как истинный парижанин, уверенно заказывал официанту фуа гра. Благодаря ему я открыла для себя театры Парижа. На свои суточные я себе таких развлечений позволить не могла. По карману мне были только магазины «Тати», там я покупала дешевые сувениры родственникам…»

И вновь вернемся на родину. Английский певец Питер Гордино и его импресарио Стенли Лауден, отработав серию концертов в Ленинграде, перебрались с трехнедельными гастролями в Ялту. Заморских гостей встретили там по высшему разряду и поселили в отеле «Ялта» с прекрасным видом на горы и море. И хотя сервис в отеле не шел ни в какое сравнение с тем, что артисты привыкли видеть у себя на Западе, однако они и этому были рады. А однажды им вообще сообщили сногсшибательную новость: на их ближайший концерт придет сам Леонид Брежнев. К этому выступлению артисты готовились особенно тщательно, включив в свое выступление даже несколько песен на русском языке. Но в итоге вместо Брежнева на концерт пришла его дочь Галина вместе со своим сыном от первого брака и нынешним мужем Юрием Чурбановым. Лауден лично засвидетельствовал им свое почтение, поскольку считался давним знакомым Галины. Дочь генсека представила Лаудену своего сына и сообщила, что тот без ума от английской эстрады. Пообщавшись с парнем, Лауден убедился, что тот отменно разбирается в поп-музыке и знает практически всех ведущих исполнителей Англии. Затем начался концерт, который прошел с огромным успехом.

После того как концерт завершился, Лауден вновь пришел в ложу Галины, чтобы узнать ее мнение об увиденном. Услышанные из уст дочери генсека похвалы ему польстили. Затем дочь генсека взяла Лаудена под локоть и, отведя в сторону от мужа и сына, задала ему вопрос, услышать который он никак не ожидал:

— Вы не знаете, где Борис? Лауден удивился:

— Откуда же я могу это знать?

— Я слышала, что он собирался приехать сюда, а значит, он обязательно должен был вас навестить, — продолжила свой допрос Галина.

— Нет, он ко мне не приходил, — честно признался Лауден.

— Жаль. Значит, мне придется искать его в другом месте.

Борис Буряца действительно собирался посетить южные края, однако не Ялту, а Батуми. Причем отнюдь не в целях отдыха: он намеревался встретиться там с турецким контрабандистом Ахмедом Факризом и с его помощью наладить канал утечки из Советского Союза золота и бриллиантов. Часть оплаты за товар по просьбе Буряцы должна была осуществляться в валюте, путем открытия счета на его имя в банке Стамбула.

И вновь перенесемся на Филиппины, в Багио, где продолжают бушевать страсти на матче за шахматную корону. Во время 4-й партии произошел очередной инцидент. Корчной внезапно узрел в первых рядах партера неизвестного субъекта, которого до этого ни разу не видел. Мужчина сидел как истукан, вперив свой взгляд в Корчного и практически не шевелясь. «Что за идолище?» — подумал Корчной. Чуть позже он узнал его имя: это был Владимир Зухарь, психолог. Узнав о его профессии, Корчной сразу смекнул, с какой миссией прибыл в Багио этот человек: своими чарами «околдовать» его и вывести из равновесия. Поэтому Корчной потребовал от жюри отсадить Зухаря подальше от сцены. Но эта просьба была оставлена без внимания.

Из Багио вернемся в Москву. Здесь 22 июля скончалась жена «пастора Шлага» — актера Ростислава Плятта — заслуженная артистка РСФСР Нина Бутова-Плятт. Эта пара была вместе несколько десятков лет и даже на работе не расставалась — оба актера работали в Театре им. Моссовета. Самое интересное, став вдовцом в 65 лет, Плятт вскоре женится вторично — на дикторе радио Людмиле Маратовой. Как утверждают очевидцы, с этой женщиной Плятт обретет подлинный домашний уют и супружескую заботу.

В эти же дни в Москве случился громкий скандал, в котором оказался замешан один из высокопоставленных чинов Министерства обороны — генерал-майор Владимир Орский (фамилия изменена). В тот злополучный день он вернулся домой раньше обычного и застал свою молодую супругу в постели с неизвестным мужчиной. Генерал, естественно, бросился на незнакомца с кулаками, но тот оказался не робкого десятка: будучи чуть ли не вдвое моложе, парень опрокинул хозяина квартиры на пол и стал его избивать. Жена, увидев это, с дикими криками выбежала на лестничную площадку. Вскоре к месту происшествия приехала милиция, которую вызвали соседи генерала. Незнакомец был задержан и препровожден в отделение. Поскольку в деле фигурировал высокий чин Минобороны, это дело передали в Военную прокуратуру.