1975. Декабрь

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1975. Декабрь

Как едва не погиб Геннадий Хазанов. Партактив против «Иронии судьбы». «Два капитана»: Григорьев у Ромашова. Смотрины джаз-рок группы «Арсенал» в Калининграде. Олег Даль встречается со зрителями. Суд над фильмом «В августе 44-го…». Как Брежнев в Польше дирижировал залом. «Два капитана»: Григорьев бьет Ромашова. Из фильма «Стрелы Робин Гуда» изымают песни Высоцкого. Как умерла Валентина Серова, Вручение Нобелевской премии Андрею Сахарову. Суд над Сергеем Ковалевым. Как обнаружили тело Серовой. Приговор Ковалеву. Высоцкий у Беллы Ахмадулиной. Валерий Золотухин соглашается играть Гамлета. Похороны Валентины Серовой. Кровавая бойня на станции Сылва. Разгон демонстрации в Ленинграде. Как СССР помогал Анголе. Мои хоккейные университеты. Любовный роман Клары Новиковой. Женился Олег Романцев. Любовь Гарика Сукачева. Американский шпион Трионон убивает свою любовницу. Почему остановились съемки «Двух капитанов». Агент УГРО проникает в банду. Родилась Мила Йовович. Пресс-конференция Андрея Сахарова. Трагикомедия: как от Брежнева удалили медсестру. Громыко не хочет лететь в Японию. Приз «Известий» — у сборной СССР. Алла Пугачева в Горьком. Министерство культуры вмешивается в склоку в Малом театре. Как Раймонд Паулс помог задержать особо опасного преступника. Советские футболисты — самые ленивые в мире? Новоселье Владимира Высоцкого и Марины Влади. Страна смотрит «Здравствуйте, я ваша тетя!». Стенли Лауден читает анонимку на себя. Разгром банды в Саратове. Митта — Золотухин: конфликт продолжается. ЦСКА и «Крылья Советов» в Канаде: трудная акклиматизация. Пираты от «Мелодии». Сергей Юрский попадает в больницу. Валерию Саблину разрешили переписку с родными. Бориса Буряцу допрашивают в КГБ. Как два билета на спектакль помогли поймать грабителей. Ролан Быков в поисках коньяка. Стенли Лауден танцует с Людмилой Зыкиной. Как «развязал» Валерий Ободзинский. Клара Новикова хочет развестись с мужем.

В понедельник, 1 декабря, известному юмористу Геннадию Хазанову стукнуло 30 лет. Волею судьбы эту круглую дату ему пришлось отмечать за пределами родного отечества — в Латинской Америке, где он находился с гастролями. Причем благодаря этой поездке тот день рождения мог вообще стать для артиста последним. Впрочем, послушаем его собственный рассказ:

«На свой юбилей я перелетал из Коста-Рики в Эквадор. Самолет совершил промежуточную посадку в Панаме. После полуторачасового ожидания нас посадили в самолет, который после команды «старт» резво начал набирать скорость по взлетной полосе. Но вдруг лайнер остановился. Мы застыли в тревожном ожидании продолжения взлета. Через некоторое время нас развернули и привезли обратно. Ничего не объяснив, нам предложили проехать в гостиницу, где мы и разместились на ночь. Наутро мы узнали страшную историю. Оказалось, что вчерашний самолет был неисправен, и если бы, не дай бог, мы взлетели, то все бы погибли. Особой радости от той поездки и нашего «непогибания», честно скажу, не было. Шампанского не пили. Я, например, пребывал в шоковом состоянии…».

В первые дни декабря в Доме творчества телевизионных работников в Софрино проходил очередной семинар. На него съехались со всей страны секретари партийных бюро республиканских, краевых и областных комитетов Гостелерадио. Пользуясь таким случаем, председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин послал им для просмотра новую комедию Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром». Хотел проверить их реакцию на нее. Через сутки Лапин приехал в Софрино и, выступая перед участниками семинара, поинтересовался: «Как вы считаете, можем мы показать «Иронию судьбы» советскому народу?». Ответ был единодушным: нет. И партийные чиновники стали наперебой объяснять Лапину причины такого ответа: дескать, в фильме прославляется пьянство, поощряются любовные измены и т. д. и т. п. А Лапин слушал выступающих и улыбался. Дело в том, что незадолго до этого глава Гостелерадио провел точно такой же эксперимент с Леонидом Брежневым и тот просмотр закончился диаметрально противоположным результатом: картина генсеку очень понравилась. В отдельных местах он так смеялся (особенно в эпизоде, где друзья выпивают в бане), что Лапин искренне поражался: таким веселым он генсека еще не видел. И Брежнев дал «добро» на выпуск картины на всесоюзный экран. Так что мнение софринского семинара для Лапина уже ничего не значило: он таким образом развлекался.

Продолжаются съемки телефильма «Два капитана». В 12-м павильоне «Мосфильма» была выстроена декорация «квартира Ромашова», где с 1 декабря начали снимать эпизоды из конца фильма: внезапный приход Сани Григорьева к Ромашову. В старой экранизации это выглядело эффектно: Ромашов сидел за столом, смачно поедал сметану из стакана, как вдруг появлялся Саня Григорьев. В новом варианте сметаны не было, однако эпизод выглядел не менее впечатляюще: с ударами по лицу, кувырками. Однако в первый день декабря снимали прелюдию этой схватки: Саня застает дома фон Вышимирского (Александр Вокач), который в отсутствие Ромашова рассказывает гостю о том, что они ищут и уже нашли Катю Татаринову.

2 декабря начали снимать приход Ромашова и его объяснение с Григорьевым: хозяин нагло врет в лицо гостю, что это именно он спас Катю от голода в блокадном Ленинграде, вселил в нее веру в будущее и т. д. На следующий день съемки этого эпизода продолжились, только теперь снимали монолог Григорьева: мол, ты, Ромашов, все врешь, тебя будут судить судом военного трибунала. На что Ромашов, нагло улыбаясь, отвечает: не получится, у тебя нет свидетелей. Тогда Григорьев закрывает дверь и объявляет: тогда тебя буду судить я.

На следующий день, 4 декабря, начали снимать драку. В ней участвовали двое каскадеров, которые совершали кульбиты вместо актеров. Летали каскадеры профессионально, однако в фильм эти кульбиты практически не войдут, кроме одного: где Ромашов вылетал в распахнутую дверь. На экране эта сцена выглядит, прямо скажем, не очень эффектно.

В эти же дни Алексей Козлов и руководимый им джаз-рок ансамбль «Арсенал» отправляются в Калининград, чтобы пройти прослушивание в тамошней филармонии на предмет зачисления коллектива в ее штат. Между тем эта история имела полугодичные корни. Где-то в начале июня «арсенальцев» нашел директор филармонии Андрей Макаров и лично предложил им работать у него. Музыканты поначалу даже не поверили: в высоких столичных кругах за ними прочно укрепилось мнение как о крамольном ансамбле, а тут вдруг такое предложение. Они как на духу выложили эти сомнения Макарову. Но он их успокоил: дескать, Калининград не Москва, там он хозяин. Договорились, что через несколько месяцев он вышлет для них приглашения.

Заветная весточка от Макарова пришла в конце ноября, когда «арсенальцы» уже отчаялась ждать. Тут же были куплены билеты на поезд «Янтарь», курсирующий между Москвой и Калининградом, и музыканты отправились в бывшую столицу Восточной Пруссии. Там их встретили представители филармонии и, усадив в «фурцваген» (так называли крохотные и оттого неудобные артистические микроавтобусы, выпущенные по приказу покойного министра культуры Фурцевой), повезли к месту конечного назначения — в ДК железнодорожников. Спустя несколько часов в зале ДК, где сидели всего лишь несколько человек из местного управления культуры, «Арсенал» сыграл свою программу. Длилась она примерно около часа. После ее завершения за кулисы примчался Макаров, который сообщил, что все прошло нормально, что ансамбль принят в штат филармонии. Однако прозвучало это как-то подозрительно просто. Музыканты стали интересоваться деталями оформления и сроками, и тогда Макаров сказал, что сейчас они должны отправляться снова на вокзал, чтобы успеть на обратный поезд в Москву, и что обо всех деталях он вскоре сообщит официально руководителю ансамбля, то бишь Козлову. На самом деле все рассказанное было неправдой. «Арсенал» высокой комиссии не понравился, но Макаров побоялся в открытую сказать об этом музыкантам, которые преодолели несколько тысяч километров, причем билеты купили на свои кровные. Так что назад музыканты возвращались ни с чем. Забегая вперед, сообщу, что Макарову все-таки удастся преодолеть сопротивление чиновников управления культуры и перетянуть «Арсенал» к себе. Но это произойдет спустя полгода, а пока продолжим знакомство с событиями декабря 75-го.

Олег Даль, который в конце октября повредил себе ногу и был закован врачами в гипс, в ноябре получил наконец-то долгожданную свободу. И тут же подписал с Всесоюзным обществом «Знание» договор на серию поездок по стране, где должен был встречаться со зрителями. Таким образом артист убивал сразу двух зайцев: напоминал о себе зрителям в глубинке и имел дополнительный заработок. Первая поездка была в Воронеж, куда Даль приехал 4 декабря. Народу в зал набилось столько, что яблоку негде было упасть. В течение двух с лишним часов Даль читал стихи, показывал отрывки из спектаклей, отвечал на вопросы. Поскольку совсем недавно по ТВ был показан многосерийный фильм «Вариант «Омега» (15–19 сентября), где Даль впервые играл разведчика, много вопросов было посвящено именно этой работе актера.

Весьма насыщена творческая жизнь и у Владимира Высоцкого. Так, 2 декабря он сыграл Гамлета на «Таганке», затем снимался у Митты в «Арапе» в эпизодах «изба арапа», а в праздничный день 5 декабря (в День советской Конституции) посетил с дружеским визитом театр «Ромэн», где спел несколько песен. Это выступление частично было записано на видеопленку и теперь хорошо известно.

6 декабря в Московском городском суде прошло заседание по одному из самых громких гражданских дел последнего времени — поиску писателя Владимира Богомолова о запрещении съемок фильма по его книге «Момент истины» на киностудии «Мосфильм». Вот как об этом вспоминает очевидец тех событий директор фильма Б. Криштул:

«Богомолов приехал с молодой симпатичной представительницей Всесоюзного агентства авторских прав, которая хорошо поставленным голосом бойко доказывала, что в антагонизме между литературой и кинематографом виновен исключительно кинематограф.

Судья, равнодушная усталая женщина, не просила показать ей отснятый материал (книгу, похоже, прочитала, как показалось по одной ее реплике), не предлагала создать искусствоведческую экспертизу, ничего не сличала и не анализировала, как, по-моему, должен был поступить суд.

Судья пыталась сначала уговорить и вразумить истца, но тот стоял насмерть. Когда писателю дали слово, он начал так:

«Роман выдержал три издания в 30 миллионов экземпляров тиража и получил высокую, оценку читателей. На мою книгу написано 76 рецензий в разных газетах, журналах Советского Союза и за рубежом. В это число входят газета «Правда» и журнал «Коммунист»… Я не хотел экранизации. Пять месяцев меня уговаривали отдать роман на «Мосфильм».

…Что вы мне говорите о таланте Жалакявичуса? Я отношусь с уважением к нему самому, но это — не его тема, он не понимает того, что делает. У каждого художника есть своя тема, — как по-написанному изложил истец и закончил не очень вразумительно: — Жалакявичус — режиссер, который должен работать на международном материале».

После таких слов я ждал, что наш юрист скажет: «Богомолов не должен писать о любви, его тема — шпионы». Но нашему юристу было уже за восемьдесят, начав говорить, он часто замирал, как бы вспоминая слова, или долго копался в бумажках в поисках шпаргалки. Судья нетерпеливо вертела карандаш, а то и покрикивала, что совсем выбивало старичка из колеи. Нервничал и второй наш представитель, директор объединения Леонид Мурса, пытаясь своим ярким выступлением спасти фильм.

Суд постановил: «Производство фильма приостановить и без согласия автора никаких съемок не производить. Попытаться автору и киностудии найти приемлемое решение и продолжить работу, дабы не допустить убыточных расходов картины».

Забегая вперед, сообщу, что компромисса сторонам найти так и не удалось: спустя две недели состоится специальное заседание секретариата Союза кинематографистов СССР, на котором Богомолова заклеймят позором, а фильм закроют. Потраченные деньги, естественно, спишут в убыток киностудии.

В понедельник, 8 декабря, Леонид Брежнев отправился с официальным визитом в Польшу. Как мы помним, его сторонники в Политбюро мечтают о том, чтобы он победил свою болезнь и остался на своем посту, в то время как недруги спят и видят, что он подаст в отставку. Между тем именно эта поездка в Польшу станет последней каплей, после чего группа Андропова форсирует события и заставит генсека изменить свое поведение. Но это будет чуть позже, а пока Брежнев отправился в Польшу, прихватив с собой аптечку с любимыми лекарствами, надеясь, что они помогут ему выдержать жесткий ритм поездки. На следующий день после своего приезда Брежнев выступил с докладом на VII съезде ЦК ПОРП. Вот как об этом вспоминает тогдашний руководитель Польской компартии Эдвард Герек:

«На съезде едва удалось избежать скандала. Во время пения «Интернационала» Брежнев встал, как дирижер, лицом к залу и начал дирижировать делегатами. Он надувал щеки и хлопал в ладоши. Издали казался пьяным, но на самом деле был напичкан лекарствами. Позже, во время моего выступления с политическим докладом, сидя во втором ряду президиума рядом с Хонеккером, Живковым, Гусаком и Чаушеску, он вел себя так шумно, что временами я подумывал об объявлении перерыва. Признаюсь, я с огромным трудом дошел до последней страницы своего выступления. Причиной его оживления была золотая ручка, которой он вовсю восхищался, призывая соседей также выразить свое восхищение…».

Кстати, именно в тот день, когда Брежнев отправился в Польшу, в двух крупнейших кинотеатрах столицы — «Россия» и «Октябрь» — начали демонстрировать последнюю «нетленку» про него: документальный фильм «Вручение Л. И. Брежневу «Золотой медали Мира». Показ был приурочен аккурат к 10 декабря, когда в Норвегии должны были вручать Нобелевскую премию Андрею Сахарову.

В тот день, когда Брежнев улетел в Польшу, на «Мосфильме» продолжились съемки фильма «Два капитана» — снимали продолжение драки между Григорьевым и Ромашовым. На следующий день съемки эпизода завершились. Сняли, как Ромашов, повергнутый на пол после удара Григорьева, выхватывал из-под дивана пистолет и в отчаянии кричал: «Ты меня не убьешь!». Но тут в квартиру вламывались милиционеры и уводили обоих. Победа осталась за Григорьевым.

Во вторник, 9 декабря, была поставлена финальная точка на присутствии песен Владимира Высоцкого в фильме «Стрелы Робин Гуда». Как мы помним, эту ленту на Рижской киностудии снял режиссер Сергей Тарасов. Он же пригласил Высоцкого написать для нее несколько песен. Было написано шесть прекрасных баллад: «В забавах ратных прелый век…», «Робин Гуд», «Баллада о любви», «Средь оплывших свечей», «Замок времени срыт» и др. 28 ноября фильм с этими песнями был принят на студии и отправлен в Москву. Просмотр ленты в Госкино состоялся 9 декабря, и там ее согласились принять только в том случае, если песни Высоцкого изымут. Сказали, что кино приключенческое, а песни слишком серьезные, даже трагические. На самом деле причина была в ином: Высоцкого в Госкино не любили. Тарасову не оставалось ничего иного, как пойти на попятную. Как выразится по этому поводу сам Высоцкий: «Надо было бороться за это дело, а режиссер оказался послабже душою, чем я предполагал, и просто не стал бороться…».

В итоге вместо Высоцкого пригласят композитора Раймонда Паулса и поэта Леонида Прозоровского. В течение двух недель ими будут написаны всего две (!) песни, которые и войдут в окончательный вариант фильма.

Утром 10 декабря бывшая звезда советского кинематографа 30—40-х годов (слава пришла к ней после главных ролей в фильмах «Девушка с характером» (1939) и «Сердца четырех» (1941, выпуск — 1945) Валентина Серова встала пораньше и, натянув на тощие ноги старые сапоги, отправилась в Театр киноактера за зарплатой. Получив свои кровные сто с небольшим рублей, она на радостях зашла в магазин, где купила бутылку водки и нехитрую закуску.

Домой вернулась к полудню. Прошла на кухню, где открыла бутылку, и за каких-нибудь полчаса выпила ее одна практически всю. Затем встала и, шатаясь, направилась в комнату. Но, сделав всего лишь несколько шагов, упала замертво на пол. Как установят позже эксперты, смерть актрисы наступила от сердечной недостаточности, усугубленной ударом (падая, Серова ударилась затылком). До своего 58-го дня рождения бывшая звезда не дожила 13 дней.

В тот же день в Осло состоялось вручение Нобелевских премий. Вместо академика Андрея Сахарова, которого из Москвы не отпустили, получать премию приехала его супруга Елена Боннэр. Сам Сахаров в тот день находился в Вильнюсе, где судили за инакомыслие одного из его сподвижников — биолога Сергея Ковалева. Суд начался накануне в здании Верховного суда Литовской Республики, однако Сахарова в зал заседаний не пустили, удалив оттуда даже свидетелей и адвоката подсудимого (поэтому Ковалев защищал себя сам). Не смогли приехать на суд многие диссиденты, которых еще в Москве заблокировали чекисты: так, во дворе дома, где жила Татьяна Великанова, стоял автобус с сотрудниками КГБ, и при каждой попытке диссидентки выйти из дома дюжина молодцов перегораживали ей дорогу. Примерно таким же образом не пустили на вокзал Мальву Ланда и других диссидентов.

Церемонию награждения Нобелевской премией Сахаров слушал по радио у своих литовских друзей — в доме Виктора Пяткуса. Там же они это дело и отметили. Вот как вспоминает об этом сам лауреат:

«Транзисторы включены. Мы слышим звук фанфар. Госпожу Боннэр-Сахарову просят пройти на место для участия в церемонии вручения Нобелевской премии Мира. Говорит председатель Нобелевского комитета Аасе Лионнес. Она оглашает решение Нобелевского комитета о присуждении премии Мира 1975 года Андрею Сахарову. Я слышу звук Люсиных шагов — она поднимается по ступенькам. И вот она начинает говорить…

По окончании передачи мы все прошли в другую комнату, где был накрыт праздничный стол. Собралось человек 15, это были литовцы, я уже всех видел накануне у дверей суда. Были произнесены слова приветствия и тосты в мой адрес, в адрес Люси, тосты за Сережу и всех, кто не с нами… Мы отдали должное литовской кухне, в особенности удивительному, какому-то фантастическому литовскому торту…».

В разгар веселья в квартиру позвонили. Это была жена Сергея Ковалева Люся Бойцова, которая сообщила, что час назад ее мужа удалили из зала суда за то, что он назвал суд сборищем свиней (в зале кто-то из гэбистов нарочно хрюкал). С этого момента все заседания суда проходили без участия подсудимого, о чем он сильно жалел.

11 декабря сожитель актрисы Валентины Серовой по прозвищу Юкочка (он работал рабочим сцены в Театре киноактера) явился к своей возлюбленной с утра пораньше. Вторым ключом, который хозяйка выдала ему сама, открыл дверь и вошел в прихожую. И тут же увидел торчащую из кухни голову Серовой, лежащей на полу. «Опять напилась?» — недовольно пробурчал визитер и направился к женщине, чтобы помочь ей подняться. Но едва нагнулся над ней, как тут же и отпрянул — он понял, что Серова мертва. Бросился к телефону и вызвал к месту трагедии «Скорую помощь» и милицию.

Когда Серову уже увезли в морг, сюда приехала ее дочь Мария. Найдя потрепанную записную книжку матери (впрочем, искать ее долго не понадобилось — в квартире из мебели осталось только пианино да несколько стульев, а все остальное было давно пропито), она принялась обзванивать бывших коллег покойной, с тем чтобы пригласить их на похороны. Однако почти никто (!) не согласился приехать: один сослался на болезнь, другая на занятость, третья еще на что-то.

В те дни бывший муж Серовой Константин Симонов отдыхал в Кисловодске. Печальную весть ему сообщила по телефону коллега Серовой по Театру киноактера Лидия Смирнова. По ее словам: «Когда я сказала ему, что Вали нет, он закричал. Я поняла, как ему было тяжело, — такая любовь не проходит. Он попросил, чтобы купили побольше цветов и чтобы на похоронах играла музыка, чтобы она пела свои песни…».

В эти же дни на «Ленфильме» были закончены съемки фильма «Старший сын». Вернее, съемки были завершены еще в конце ноября, но несколько сцен пришлось переснимать из-за брака пленки. Так, 9—11 декабря пересняли все эпизоды «в окне», в том числе и тот, которым будет заканчиваться первая серия: там Сарафановы и их гости смеются, выглядывая из распахнутого настежь окна.

В пятницу, 12 декабря, Верховный суд Литовской ССР объявил приговор Сергею Ковалеву: семь лет колонии и три года ссылки. Публика, собранная в зале из гэбистов, встретила этот вердикт аплодисментами. Стоявший в коридоре сотрудник КГБ обратился к Сахарову и его друзьям с репликой: «Ну что, теперь вы видите, как литовцы, литовский народ одобряют приговор?». На что Сахаров ему ответил: «Неправда, литовский народ — не в зале!». Далее послушаем его рассказ:

«Мы стали пробираться к выходу. Гэбисты со всех сторон обступили нас, начали кричать, паясничать, некоторые приседали перед нами на корточки и прыгали, как обезьяны, гримасничали; другие пищали. Это было отвратительно и страшно. Так мы дошли до гардероба. Вдруг стоявшая за загородкой гардеробщица-литовка поклонилась нам и громко сказала, так, что это было слышно всем, находившимся в вестибюле, — и нашим друзьям, и гэбистам:

— Пусть бог поможет доктору Ковалеву и его друзьям!..».

12 декабря Высоцкий с Мариной Влади Заехали в гости к поэтессе Белле Ахмадулиной. Вот как об этом вспоминает А. Макаров:

«Собралась компания близких друзей. Раздался телефонный звонок. Белла сказала, что сейчас приедут Володя и Марина. Вскоре они приехали. Володя спел только что написанную песню (для ленфильмовской картины «Вторая попытка Виктора Крохина») «Баллада о детстве». Она произвела фурор. Потом еще что-то спел. Все сидели за столом — это было в мастерской Бориса Мессерера, мужа Ахмадулиной. Там был длинный стол, а дальше проем со ступеньками, ведущими выше, в мастерскую. Я увидел, что Белла сидит на этих ступеньках и что-то пишет. Володя пел, пел, пел, а когда отложил гитару, Белла без всякого предварения стала читать свои новые стихи. Получилось такое невольное вроде бы соревнование. Она так зажглась и в то же время так ревновала к этому вниманию, что даже не сумела дождаться, пока воцарится молчание, и своим небесным срывающимся голосом начала читать поразительные стихи…».

Тем временем на «Таганке» Юрий Любимов готовит замену Высоцкому в спектакле «Гамлет». На роль принца датского режиссер первоначально хотел пригласить Ивана Бортника, но тот был близким приятелем Высоцкого и поэтому от заманчивого предложения отказался. Любимов назвал его трусом и обратил свой взор на Валерия Золотухина. Уговоры длились больше часа. По словам Золотухина, Любимов объяснял свое желание заменить Высоцкого так: «С этим господином я работать больше не могу. Он хамит походя и не замечает… Уезжает в марте во Францию. Ездит на дорогих машинах, зарабатывает бешеные деньги, — я не против… на здоровье… но не надо гадить в то гнездо, которое тебя сделало». Золотухин пытался возражать: «Мы потеряем его, когда будет найден другой исполнитель. Заменить его, может быть, и следует, но, думаю, не по-хозяйски было бы терять его совсем». Любимов: «Да он уже потерян для театра давно. Ведь в «Гамлете» я выстроил ему каждую фразу, сколько мне это мук и крови стоили, ведь артисты забывают… Нет, я тебя не тороплю. Ты подумай». Золотухин: «А чего мне думать? Отказываться? Для меня, для любого актера, попробовать Гамлета — великая честь и счастье. Но для того, чтобы я приступил к работе, мне нужен приказ, официальное назначение. Официальное, производственное назначение, а там уж видно будет…».

13 декабря в Театре киноактера прощались с Валентиной Серовой. Гроб с телом установили в вестибюле. Проститься с некогда популярной актрисой пришло не так много людей, в основном ее коллеги. Венки купили дешевые, бумажные. Послушаем очевидцев:

В. Вульф: «Все стояли в зимних пальто и ждали, когда начнется гражданская панихида, а она все не начиналась. Кто-то должен был приехать, то ли из Союза кинематографистов, то ли из Госкино СССР, но «начальство» все не приезжало. И вдруг за кулисами включили магнитофон, и над вестибюлем поплыл голос Серовой:

Сколько б ни было в жизни разлук,

В этот дом я привык приходить.

Я теперь слишком старый твой друг,

Чтоб привычке своей изменить.

В фойе послышались рыдания. Мгновенно началась панихида, как будто сорвалась плотина, актрисы и актеры выходили к гробу и говорили о Серовой с нежностью, болью, обидой, горечью…

Шрамы от падения не мог скрыть грим, наложенный на лицо покойной… На портрете, висевшем у гроба, у Серовой было живое, нежное лицо, очень правдивое, уникально женственное, лицо, ставшее знаменем 40-х годов, а в гробу лежала измученная женщина, совсем не похожая на ту, что была на портрете…».

А. Серова: «Когда Валя умерла, то на похоронах ее не узнавали. Так, лежит какая-то женщина, старая, дряхлая, простая. А мать сидит и кулаком на нее — дескать, «вот до чего ты дожила!». Мать еще жива была. Дочь Маша пришла в цигейковом пальто и джинсах. Симонова на похоронах не было, он в Кисловодске отдыхал. Недалеко. Но он не захотел приехать. Говорят, он послал ей сто гвоздик…».

Л. Пашкова: «Поглядела на умершую, и сердце сжалось от боли. Неужто это все, что осталось от самой женственной актрисы нашего театра и кино? Ком застрял в горле. Вынести это долго не могла. Положила цветы и ушла из театра. Часа три ходила по Москве и плакала…».

Продолжается кровавый путь 29-летнего рецидивиста Александра Жидкова по прозвищу Спартак. Как мы помним, в конце ноября он вместе с двумя подельниками убил случайного собутыльника, по пьяной лавочке рассказавшего о золотой заначке в камере хранения на вокзале Пермь-II.. Золото убивцы так и не нашли, но болтуна, после нескольких дней пыток, убили. Затем расправились и с невольной свидетельницей преступления — хозяйкой квартиры. Милиции найти душегубов тогда так и не удалось. В результате те вскоре объявились снова.

13 декабря Жидков и 18-летний Михаил Веретельник по прозвищу Козырь задумали взять совхозную кассу в деревне Денисово Чусовского района. Вооружившись четырьмя (!) ружьями и двумя ножами, они отправились в поселок Сылва Пермского района, чтобы подключить к делу еще одного кореша — Мирона, с которым Жидков познакомился на лесоповале в Ныробской зоне строгого режима. После двухчасового сидения за бражкой троица отправилась на станцию. По дороге преступников сильно развезло, и Жидков с Мироном повздорили из-за какого-то пустяка. Спор разрешился в духе ковбойских фильмов: Жидков с одного выстрела уложил кореша на снег. После чего путь на станцию продолжили двое.

Однако, пройдя метров триста, Жидков внезапно вспомнил, что оставил при убитом ружье. Решили вернуться. А когда пришли на место, обнаружили, что Мирона на месте нет. Тогда по кровавым следам на снегу они отправились в погоню. Вскоре увидели, что Мирона волокут под руки две женщины и мужчина (это были мать и сестра Мирона и его знакомый). «Ах вы падлы!» — закричал Жидков и открыл огонь по невинным людям. Обе женщины были убиты наповал с первых же выстрелов, а вот мужчине повезло — он получил легкое ранение и сумел убежать. Сам Мирон стал подниматься с земли, но Жидков расстрелял его в упор. Потом выяснится, что в горячке выстрел получился неудачный — Мирон выживет.

Забрав злополучное ружье, убийцы продолжили свой путь на станцию Сылва. Но на самом подходе к ней внезапно заметили на скамейке спящего бродягу. В Жидкове вновь взыграла жажда убийства. Достав нож, он осторожно приблизился к несчастному и хладнокровно перерезал ему горло. Просто так… Затем бандиты захотели свести счеты с дежурным милиционером, но того спасла от гибели случайность — за несколько минут до этого он покинул свой кабинет по какой-то надобности. Но бандиты компенсировали неудачу со случайными людьми — мужем и женой, ожидавшими поезда на платформе. Жидков пьяным голосом приказал супругам встать перед ним на колени, а когда те не послушались, выстрелил в них из ружья. Дробь попала женщине в ноги, и она упала. Муж нагнулся к жене, и это спасло его от смерти — следующий заряд прошел аккурат в нескольких сантиметрах над его головой. С криком: «Всех вас надо перестрелять!» — бандиты убежали. Но их злодеяния на этом не закончились.

На свою беду, в те часы вдоль железнодорожного полотна по тропинке шла 19-летняя девушка. Жидков подскочил к ней первым и стал вырывать у нее из рук сумочку. Девушка начала кричать, и тогда душегуб выхватил финку и стал бить беззащитную жертву куда попало. Завладев сумкой, бандиты убежали с места преступления. Но и это было еще не все.

По дороге они наткнулись на барак, где жили пристанционные рабочие. На беду, в тот час в доме оказались только женщины и дети. Направив на них ружья, бандиты потребовали денег. Одна женщина отдала им 15 рублей, другая нашла только 7 рублей. А третья, беременная, отказалась отдавать преступникам последнее и заперлась в комнате. Но деревянная дверь разлетелась в щепки после первого же выстрела. Заряд угодил женщине в живот и убил еще неродившегося ребенка (сама женщина выживет).

Покинув барак, бандиты продолжили свой пеший путь до деревни. Но возле железнодорожного переезда зоркий глаз Жидкова углядел еще одну компанию людей — двух женщин и мужчину. «Ба, да это же участковый!» — вырвалось, у Жидкова при виде мужчины. Выхватив нож, бандит нанес жертве несколько ударов в живот (к счастью, не смертельных). Женщин трогать бандиты не стали.

Достигнув переезда, бандиты и там сумели отметиться: наставляли ружья на водителя машины, требовали отвезти их в Троицу, избили двух мужчин и двух девушек. К счастью, никого не ранили и не убили. Наконец добрались до дома, где жила мать Жидкова. Поскольку в многочисленных битвах последний получил неглубокую рану руки, он отправился на перевязку, а Веретельник решил грабануть соседний дом — у него кончились патроны, и он мечтал ими там разжиться. Но боеприпасов у хозяев не оказалось. Тогда бандит ограничился бельем и в одиночку отправился в деревню Денисове грабить совхозную кассу.

А Жидков, перебинтовав у матери руку, вышел на улицу искать кореша. Не обнаружив его, пошел вдоль по улице. И набрел на дом, где справлялась свадьба. Когда один из гостей отказался вынести ему бутылку водки, Жидков пальнул из ружья по окнам. В Доме началась паника, люди стали выбегать на улицу. И Жидков встречал их огнем. В итоге тяжелое ранение получил отец невесты, еще пять человек — более легкие ранения. Жертв могло бы быть и больше, но на ружье бандита сломалось цевье, и он бросил его за ненадобностью.

Весть о побоище на свадьбе достигла местного отделения милиции. К месту происшествия выехали две опергруппы. Первым заметил Жидкова младший сержант В. Рудаков. На приказ остановиться бандит ответил бегством, после чего милиционер открыл по нему огонь на поражение из «Макарова». Одна из пуль угодила бандиту в поясницу. Через несколько минут взяли и Веретельника, который попытался было отстреливаться, но когда кончились патроны, Сдался стражам порядка. Когда Жидкова в Сылвенской больнице впервые навестил старший следователь облпрокуратуры В. Волков, бандит с гордостью признался; «Я с двенадцати лет по тюрьмам». Суд над бандой состоится через год, поэтому рассказ об этом впереди. А пока продолжим знакомство с событиями декабря 75-го.

Воскресным утром 14 декабря группа молодых ленинградцев вышла на улицы города, чтобы дойти до Сенатской площади и там провести митинг в честь 150-летия восстания декабристов. Однако об этой акции еще накануне стало известно властям, которые сделали все возможное, чтобы пресечь демонстрацию. Молодые люди успели только создать колонну и развернуть плакаты, как из ближайших подворотен к ним бросились люди в штатском и милиционеры. Демонстрантов стали бить дубинками, после чего затолкали в «воронки» и увезли в ближайшее отделение милиции. Там им сделали внушение и отпустили. Хорошо что не отправили на каторгу, как некогда настоящих декабристов.

В тот же день в Театре на Таганке был вывешен приказ о назначении Валерия Золотухина на роль Гамлета. Как пишет сам актер: «Труппа не прореагировала. Косые взгляды, зависть. Никто не поздравил, не выразил благожелательства… так, чушь какая-то. А я нервничаю. Но засучим рукава, поплюем в ладошки и с богом…».

Главный идеолог партии Михаил Суслов отправился 14 декабря на Кубу, на съезд компартии Острова свободы. Между тем у этого визита была тайная подоплека: Суслову предстояло прояснить ситуацию вокруг участия кубинских коммунистов в ангольских событиях. А история эта началась 11 ноября, когда в Анголе, бывшей португальской колонии, была провозглашена независимость. К руководству страной, при непосредственной помощи СССР, пришла прокоммунистическая организация МПЛА. Однако в стране началась гражданская война, которая поставила под угрозу победу МПЛА. Союзники ангольских коммунистов встали перед дилеммой: какую помощь оказать собратьям по оружию. Куба решила направить туда своих солдат и хотела, чтобы то же самое сделал и Советский Союз. Но Брежнев побоялся это сделать, понимая, какой резонанс это может вызвать у тех же США. После долгих споров было решено помочь МПЛА оружием и инструкторами. Но американцы и этим возмутились. Их госсекретарь Генри Киссинджер заявил: «Впервые Советский Союз действует военным путем на далеком расстоянии, чтобы навязать режим, им выбранный. Впервые США не реагировали на военные действия Советского Союза вне его сферы». Наша «Правда» ему ответила: дескать, Советский Союз всегда поддерживал и будет поддерживать борьбу народов за свободу и независимость.

Между тем ваш покорный слуга был далек от ангольской проблемы так же, как небо от земли. В тот воскресный день 14 декабря я нарезал коньками лед на стадионе «Локомотив», что неподалеку от Разгуляя (теперь на месте хоккейной коробки разбита автомобильная стоянка). Причём коньки на мне были самые что ни на есть потрясные — чешские «Ботас» за 25 рублей, клюшка «ЭФСИ» за 3.70, а ноги и туловище были облачены в настоящую хоккейную форму. Кроме коньков, которые я приобрел в «Детском мире», все остальное было казенное — выданное мне в хоккейной секции одного из жэков Бауманского района.

В эту секцию я попал случайно: кто-то из друзей в начале осени сообщил о новом наборе игроков, туда и я сломя голову ринулся по указанному адресу. Секция располагалась в подвале одного из жилых домов возле Разгуляя. Тренером был Александр Розаренов, мастер спорта по хоккею с мячом. За короткое время он сколотил из полутора десятков мальчишек 13–14 лет хоккейную команду, которой в начале следующего года предстояло участвовать в первенстве Москвы по хоккею с шайбой. Всем игрокам была выдана хоккейная форма, пусть и не с иголочки, но вполне сносная для участия в столь престижном турнире. Помню, когда я принес баул с формой домой, моему счастью не было предела. Средний брат Ромка сразу бросился примерять на себе краги, а я грозно цыкал на него и требовал положить амуницию на место: дескать, порвешь ненароком.

В то время как я в поте лица готовил себя к предстоящим хоккейным баталиям, Клару Новикову поразила стрела Амура. Как мы помним, она приехала в Москву из Киева летом этого года, оставив на родине законного мужа. Жила в снимаемой квартире и выступала в небольших залах, поскольку во время выступления в рыбинском Дворце спорта потерпела досадную неудачу. А роман у нее стал складываться с журналистом журнала «Юность» Юрием Зерчаниновым, который познакомился с ней, когда писал о ней заметку в рубрике «Дебюты». В декабре он посетил ее концерт в ДК МИИТа, после чего Новикова взяла инициативу в свои руки. Ей удалось достать два билета на фильм великого Федерико Феллини «8 ? недель», и она пригласила журналиста составить ей компанию, предупредив, что это далеко — в ДК имени Горбунова. Но Зерчанинов согласился, сказав, что ради этого фильма готов отправиться хоть на край света. Потом они еще ходили на каток в Лужниках, хотя Новикова каталась как корова на льду. Но чего не сделаешь, когда сердце пронзено стрелой Амура.

Коль речь зашла о любви, помяну еще несколько любовных историй того декабря. Так, в Свердловске женился бывший тренер «Спартака» и национальной сборной России по футболу Олег Романцев. А вот Гарик Сукачев, которому в ту пору не было еще 16, познакомился со своей будущей женой Ольгой. По его словам: «Рядом с «Трудиками» (стадион «Трудовые резервы». — Ф. Р.) рос чудом уцелевший яблоневый сад. Мы с ребятами там собирались, чтобы покурить и поиграть на гитарах. Моя будущая жена пришла туда со своей подругой, у которой в 14 лет были потрясающие формы, и все мальчишки из нашей компании были в нее влюблены — кроме меня. Потом мы с Ольгой не виделись полгода. Наступила зима, и я опять встретил их с подругой у нас на катке недалеко от дома — на стадионе «Салют». Все просто — с тех пор мы не расставались. Но жила она на расстоянии шести автобусных остановок. Далековато… Ей было 14, а мне почти 16…».

А вот совсем иная «лав стори» — с печальным концом. Главными действующими лицами в ней были высокопоставленный работник МИДа СССР Александр Огородник, он же — шпион ЦРУ под псевдонимом Трионон и его возлюбленная Ольга Серова. Как мы помним, несколько месяцев назад Огородник попал в поле зрения КГБ как возможный агент американцев и проверялся по негласным каналам. Однако эта проверка его предательство не выявила. Более того, в ходе нее Огородник даже проявил себя как добросовестный служака. В конце ноября один из сотрудников службы безопасности МИДа обратился к Огороднику (он тогда замещал начальника УВМ) с просьбой позволить ему познакомиться с одной из шифротелеграмм, без которой он не смог бы составить срочного документа в ЦК КПСС. Но тот ответил, что, несмотря на их добрые отношения, он вынужден ему отказать, сославшись на необходимость соблюдения инструкции по работе с секретными документами. Наблюдение за Огородником продолжалось.

Тем временем тот готовился к свадьбе — его женой должна была стать Ольга Серова, с которой у него закрутился роман во время совместной работы в Колумбии два года назад. У влюбленных все было уже на мази: Огородник купил невесте обручальное кольцо, Ольга заказала себе свадебное платье. Как вдруг случилось непредвиденное. Однажды Ольга застала своего возлюбленного за странным занятием: он с помощью радиоприемника принимал какие-то передачи и записывал цифры в блокнот. Увидев Ольгу, Огородник поначалу опешил, а затем бросился объяснять ей суть происходящего. По его словам, он был советским разведчиком и в порядке подготовки к очередной командировке за границу сотрудники КГБ таким образом тренируют его на канале радиосвязи. Ольга ему поверила. Однако у самого Огородника оставались сомнения в этом. Он поделился ими со своими церэушными хозяевами, и те посоветовали ему… убить невесту, воспользовавшись ядом, который некоторое время назад был передан ими Огороднику. И тот согласился. А чтобы не попасть впросак и закамуфлировать убийство под несчастный случай, Огородник приобрел учебник по судебной медицине для юридических вузов, где описывались действия всевозможных ядов на организм человека.

Удобный случай для убийства представился Огороднику в декабре. Тогда в Москве свирепствовал грипп, и будущий душегуб заболел его легочной формой. Ольга на эти дни переехала к нему на квартиру на Краснопресненской набережной, чтобы ухаживать за любимым. И вскоре заразилась от него той же болезнью. Огородник же только этого и ждал. По его рекомендации женщина стала принимать те же антибиотики, которые были выписаны ему врачом, А запивала она их водой, уже отравленной ее женихом: убивец с помощью безопасной бритвы делал соскобы с ядовитой капсулы и в небольших количествах добавлял их в воду. А чтобы все было шито-крыто, он фиксировал в своем дневнике количество принимаемых таблеток: по этим записям выходило, что они принимали лекарства поровну. Короче, не придерешься.

Через несколько дней Ольге стало плохо, и Огородник вызвал ей «скорую». Та увезла ее в больницу, где главврачом работал ее отец. Но даже он не сумел спасти обреченную дочь — спустя два дня она скончалась на больничной койке. Отец, уверенный, что Ольга умерла от легочного гриппа, запретил проводить вскрытие умершей. Огородник торжествовал победу. Однако он не знал, что смерть его невесты насторожила службу безопасности МИДа, которая уже стала было склоняться к версии о том, что Огородник — не агент ЦРУ.

Похороны Ольги Серовой состоялись на Троекуровском кладбище. Огородник выглядел подавленным, плакал над телом невесты вполне правдоподобно. На виду у всех достал из кармана обручальное кольцо и надел его на безымянный палец покойной. А на поминках, которые прошли в доме родителей Ольги, сказал, что в лице покойной потерял горячо любимого им человека и гражданскую жену. Короче, лицемер тот еще. Однако чекисты продолжали подозревать его. Потому и решили провести тайную эксгумацию трупа умершей. Для предварительной разведки обстановки вокруг могилы на кладбище направили двух сотрудников: Владимира Гречаева и Игоря Перетрухина. Последний вспоминает:

«Рано утром мы направились на Троекуровское кладбище. Искать могилу пришлось, не прибегая к помощи ни администрации, ни могильщиков. Накрапывал дождь. Дорожки на вновь осваиваемых участках покрылись липкой грязью. Да и сама кладбищенская обстановка, особенно в пасмурный день, положительных эмоций не вызывала. Случилось так, что некоторых контактов все же избежать не удалось. Могилу с большим трудом нашли по надписи на траурной ленте на одном из венков. Табличка с фамилией и фотография на могиле отсутствовали. В непосредственной близости был погребен и один из могильщиков, принимавший участие в ритуале захоронения. Погиб, как сказала одна словоохотливая старушка, кладбищенский завсегдатай «от вина» и язвы желудка. Обстановка благоприятствовала производству эксгумации, так как могила располагалась в сравнительной близости от бетонной ограды кладбища, из соседних домов не просматривалась и была окружена довольно высокими деревьями и густым кустарником…

И все же в дальнейшем от проведения эксгумации пришлось отказаться, поскольку предвиделась малая вероятность обнаружения в организме ничтожного количества неизвестного нам яда, что и подтвердилось несколько позже…».

Продолжаются съемки фильма «Два капитана» на «Мосфильме». С 11 декабря в декорации «квартира Татариновых», выстроенной в 1-м павильоне, начали снимать эпизоды, относящиеся к первой серии. Однако работа остановилась, едва начавшись, из-за внезапного недуга, свалившегося на режиссера-постановщика фильма Евгения Карелова. Произошло это 15 декабря. В тот день с самого утра режиссер чувствовал себя неважно, однако съемку не отменил. Работа началась в 9 утра, но шла тяжело: в павильоне то и дело появлялись посторонние, которые мешали сосредоточиться не только режиссеру, но и актерам (а среди них были подростки, игравшие главных героев в детстве). Съемки сорвались один раз, потом второй, а когда это случилось в третий раз, у Карелова внезапно поднялась температура. Его тут же уложили на кушетку, вызвали врача. Тот, осмотрев больного, прописал ему постельный режим. В два часа дня режиссер отправился отлеживаться домой. Никто из присутствующих не мог предположить, что эта болезнь продлится больше трех недель.

Тем временем в столичных кинотеатрах состоялись премьеры следующих фильмов: 1-го — «Сто дней после детства» Сергея Соловьева с участием Татьяны Друбич, Сергея Шакурова и др.; 8-го — «Бегство мистера Мак-Кинли» Михаила Швейцера, где снимались Донатас Банионис, Борис Бабочкин, Владимир Высоцкий и др.; «Родина солдат» Юрия Чулюкина, в главной роли — Владимир Седов; 9-го — «От зари до зари» Гавриила Егиазарова с участием Николая Пастухова, Любови Соколовой, Валентины Березуцкой и др. Из зарубежных картин выделю: «Амрапали» (Индия, с 8-го), повторный выход «Фанфана-Тюльпана» (Франция).

Кино по ТВ: «Баллада о Беринге и его друзьях», «Укротители велосипедов» (1-го), «В трудный час» (2-го), «А пароходы гудят и уходят» (3-го), «Это сладкое слово — свобода!» (впервые по ТВ 4—5-го), «Коммунист» (5-го), «Доверие» (5—6-го), «К нам прилетают птицы» (впервые по ТВ), «Парад-алле» (впервые по ТВ), «Ущелье ведьм» (Польша, 7-го), «Таинственный остров» (10-го), «Берегись автомобиля» (12-го), «Жили три холостяка» (12—13-го), «Семеро смелых» (14-го) и др.

Из других передач выделю: «Поет Анна Герман» (13-го), «Бенефис С. Мартинсона» (14-го), «Поет Карел Готт» (15-го).

Из театральных премьер выделю одну: 2-го в Театре на Малой Бронной был показан спектакль «Снятый и назначенный» с участием Леонида Броневого, Льва Дурова, Ольги Яковлевой и др.

Буду краток и в перечислении эстрадных представлений: 1—8-го — в ГТЭ своим искусством публику радовала София Ротару.