1977. Июнь
1977. Июнь
Фигуристы женятся. Черные дни Сергея Захарова. Брежнев охотится на кабанов. Очередная встреча со «Знатоками». Новая Конституция СССР. Как Цвигун лишил Евгения Матвеева бороды. Как погиб бывший глава МВД Сергей Круглое. Снимают фильм про ВДВ. Трионон на Кавказе. Андрей Макаревич в Джубге. КГБ в поисках Евгения Матвеева. С улицы Казакова — в Орехово-Борисово. В Москве взрывают такси. Гимн СССР обретает новые слова. Как Олег Даль едва не сорвал свою поездку в Прагу. Переполох на «Динамо»: Брежнев и Шеварднадзе приезжают на футбол. Махинаторы из ЦПКиО. Как Брежнев обидел Подгорного. Слежка за Триононом продолжается. Правительственная «Чайка» убивает известного радиожурналиста. Принято решение арестовать Трионона. Как сорвалось покушение на Брежнева в Париже. «Сталкер»: трудные съемки. Андрей Макаревич меняет дислокацию. Трионон отравился. «Сибириада»: съемки вперемешку со скандалами. Сергей Параджанов: письмо из зоны. Еще один агент ЦРУ — Анатолий Филатов. Как Высоцкий не выручил Даля. Триумф Розы Рымбаевой. Умер Сергей Лемешев. «Трактир на Пятницкой»: экспедиция в Ростов-Ярославский. КГБ лепит двойника Трионона. Как Элем Климов заработал себе тяжелую болезнь. «Трактир на Пятницкой»: в Москву за самоваром. Страна увлечена спиритизмом.
В первый день лета сыграли свадьбу две звезды спорта — фигуристы Ирина Моисеева и Андрей Миненков. Придя на смену звездному дуэту Людмила Пахомова — Александр Горшков, они сумели достойно представлять честь страны на высших спортивных соревнованиях: в частности, ровно три месяца назад они выиграли свой второй (и, к сожалению, последний) чемпионат мира, который проходил в Токио. Эта победа стала одним из поводов к тому, чтобы у молодых людей наконец окончательно укрепилось желание связать себя узами Гименея. Еще в Японии Моисеева обратилась к своему тренеру Татьяне Тарасовой помочь ей выбрать свадебное платье. Они отправились в английский магазин (в японском на рост будущей невесты выбрать было ничего нельзя) и пробыли там аж до самого закрытия. И все-таки нужное платье выбрали. Денег оно стоило больших, но шло Моисеевой необыкновенно.
Вспоминает Т. Тарасова:
«Я была их свидетелем во Дворце бракосочетания. Из дворца они поехали к могиле Неизвестного солдата, а потом красивые и счастливые явились в Лужники на каток «Кристалл», где шла тренировка. Занятия прервались, дети бросились к Ире и Андрюше. То, что Моисеева и Миненков в свой самый счастливый день пришли на каток, без сомнения, говорило о том, какое огромное значение имеет для них фигурное катание…»
В начале июня получил свое продолжение скандал, связанный с именем популярного певца Сергея Захарова. Как мы помним, в начале марта артиста угораздило стать участником драки с администратором Ленинградского мюзик-холла Михаилом Кудряшовым, после чего последний угодил в больницу с травмами разной степени тяжести. Инцидент вполне мог быть исчерпан полюбовным соглашением между подравшимися, однако Кудряшов предпочел подать на Захарова и его дружков, которые участвовали в драке, в суд. Как будет утверждать впоследствии сам певец, такой поворот событий был вызван одним: желанием первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова расправиться с ним чужими руками. Якобы Романов питал романтические чувства к известной певице Людмиле Сенчиной, и ему показалось, что и Захаров питает к ней нечто подобное. Романов долго искал повод, чтобы убрать молодого соперника с дороги, и этот повод представился в марте, когда имя Захарова всплыло в драке. Соответствующим инстанциям было дано указание сделать этот инцидент достоянием широкой общественности. В итоге в начале июня в журнале «Крокодил» (№ 17) появилась статья Н. Лабковского под названием «Скоропортящийся талант». В ней был подробно описан мартовский инцидент и давался весьма нелицеприятный портрет Сергея Захарова. Там, в частности, писалось:
«И не смог устоять перед этой лавиной славы молодой человек без мало-мальски путного музыкального образования, без устоявшегося вкуса, без твердых моральных норм. И пошло веселье, пьяные загулы, забубённые компании…
В московской гостинице «Россия» происходит пьяный дебош. В главной роли Сергей Захаров. «Знаменитость» отделывается пятнадцатирублевым штрафом. Из южного города приходит сигнал о далеко не рыцарском обращении с девушкой. Захарова журят: «Ай, ай, как не стыдно!» Захаров добродушно ухмыляется: «Ладно, обойдется».
В самом деле обходилось.
И вот премьер мюзик-холла выходит в ночной переулок. Мстительный, уверенный в себе. Ведь за ним трое. А свидетелей ни одного…
Михаил Кудряшов пролежал в больнице около месяца. Медики засвидетельствовали повреждения головы и паха.
— Избиение? Что вы! Просто драка. Один на один! — заявляет Захаров. — Секунданты? Но они только смотрели…
Получается, что пострадавший Кудряшов сам изловчился и нанес себе повреждения, чтобы бросить тень на доброе имя певца. Получается, что в драке «один на один» боксер получил серьезные травмы, тогда как певец отделался лишь легкими ссадинами. Любопытно, не правда ли?
Впрочем, независимо от того, как разъяснятся подробности, нравственная сторона всей этой истории ясна. На примере Захарова мы видим, что не всякий талант выдерживает проверку успехом. Бывают таланты скоропортящиеся. Их нельзя все время держать в тепле. Их нужно иногда охлаждать. Чтобы не разлагались».
Последнее пожелание автора будет вскоре исполнено: на Захарова заведут уголовное дело, и в течение пяти с половиной месяцев он будет «охлаждаться» в камере Крестов. Затем будет суд, который приговорит певца к 1 году тюремного заключения по статье «пресечение служебной деятельности» (он избил администратора во время исполнения им служебных обязанностей). Пока певец сидел, был отдан приказ изъять из продажи все грампластинки с его записями, а водевиль «Небесные ласточки» надолго упрятали в запасники Центрального телевидения (последний раз фильм показали за пять недель до злосчастной драки — 30 января).
В четверг, 2 июня, по ЦТ выступил Леонид Брежнев: выступление было приурочено к окончанию Недели Франции на советском телевидении, поэтому это выступление транслировали и на Запад. Как отмечали тамошние источники, «Брежнев выглядел как памятник самому себе: золотые медали украшали пиджак от одного борта до другого, за плечами виднелась небольшая полочка, на которой лежали пять томов собрания сочинений Леонида Брежнева».
На следующий день Брежнев пробыл на рабочем месте в Кремле до обеда (работал с бумагами), после уехал домой, на дачу. Оттуда на вертолете он скоренько долетел до другой своей вотчины — Завидово, где принял участие в любимой своей забаве — охоте на кабанов. Забава удалась на славу, и пожилой генсек лично уложил 5 кабанов (во всяком случае, именно такая цифра фигурирует в его дневнике). О том, что это такое — Брежнев на охоте, вспоминает телохранитель генсека Владимир Медведев:
«Больше всего Брежнев любил охотиться на кабана. Этого зверя развелось много, охота на него была просто праздником, тут сходилось все — и огромный спортивный азарт, и риск, и наслаждение удачей…
В район, где находится зверь, заранее подъезжаем на машине. Каждый егерь предупреждает, чтобы из машины выходили аккуратно, без шума, дверцей не хлопать, Двигаемся осторожно, чтобы не зацепить корень дерева, не хрустнуть веткой. Так крадемся километра полтора; где-то рядом кормятся кабаны, тут же, неподалеку, пасутся пятнистые олени. Вожак стада, почувствовав наше приближение, издает пронзительный свист, невольно останавливаешься, слышишь топот и треск веток — это разбегаются кабаны. Общий вздох разочарования, иногда смех, у кого-то вырывается крепкое словцо. Вызываем по рации машину, садимся, едем на другое место, все начинается сначала.
Когда удавалось подобраться незамеченными, пути наши расходились — Леонид Ильич шел к вышке с егерем без Охраны. Мы нервничали, это было грубым нарушением с нашей стороны: вышку мы обязаны заранее проверять и сопровождать до нее шефа. Но дело в том, что несколько наших проверок закончились тем, что при всей осторожности мы спугивали кабанов. Мы же не профессиональные охотники. Леонид Ильич с егерем притаятся на вышке, ждут — час, два, три…
— Почему нет кабанов? — спрашивает Брежнев у егеря.
— Откуда им взяться, ваши ребята тут побывали…
Он накидывался на нас, всякие проверки запретил. Но после случая с Борисом Пономаревым, когда его обстреляли браконьеры, вместе с егерем Брежнева всегда сопровождал кто-то из охранников…
По окончании охоты следовал привычный ритуал, который как бы продлял удовольствие охоты. Брежнев поручал начальнику охраны, кому какой кусок мяса отрезать в подарок. Вначале через охрану, а позже через фельдсвязь Брежнев отправлял кабанятину некоторым членам Политбюро, министрам. Вдогонку звонил, рассказывал подробности охоты, советовал, как лучше готовить вырезку, грудинку и т. д…»
4 июня в 19.10 вся огромная страна прилипла к экранам своих телевизоров: начался показ очередного «дела» из сериала «Следствие ведут Знатоки». С момента своего возникновения в 1971 году этот сериал стал одним из самых любимых у советских телезрителей, но вот беда — с каждым годом он стал выходить все реже и реже. Если в первые годы своего существования в год выходило по две-три серии, то затем их количество сократилось до одной в год, а потом и вовсе до одной серии я несколько лет. Например, последнее дело (№ 10) было показано почти два года назад — в конце августа 1975 года. Новое, одиннадцатое «дело» называлось «Любой ценой» и было не менее смотрибельным, чем все остальные (за одним-двумя исключениями). На этот раз речь шла о молодом подонке (эту роль играл актер-обаяшка Евгений Герасимов), который совершил преступление и спрятался за широкую спину своих состоятельных родителей.
Между тем в тот же субботний день, 4 июня, страна получила новую Конституцию: во всех газетах Советского Союза был опубликован проект Основного закона жизни. До этого страна жила по сталинской Конституции 1936 года, что, естественно, было нонсенсом. В советской печати новый проект встретил безоговорочный «одобрямс», а вот на Западе спектр мнений был более разнообразным. К примеру, М. Геллер писал: «В 1936 году сталинская Конституция была уже «Конституцией победившего социализма». Никита Хрущев, царь Никита, мечтал, введя бесплатный проезд в трамваях, провозгласить «Конституцию победившего коммунизма». Более сдержанный Брежнев провозглашает государство «развитого социализма». Брежневский социализм ничем не отличается от сталинского, ибо Конституция сохраняет принцип «От каждого по способностям, каждому по труду»… Новая советская Конституция мало чем отличается от старой. В конечном счете ее главная цель свелась к возведению Генерального секретаря на самую верхушку советской пирамиды власти. Теперь ему желать уже нечего. Памятник в Москве обеспечен…»
А теперь перенесемся в окрестности города Вышний Волочек, где кинорежиссер Игорь Гостев работает над продолжением фильма про подвиги партизанского отряда майора Млынского (эту роль играет Вячеслав Тихонов) «Фронт за линией фронта». Это был третий и последний выезд группы на натуру, который должен был продлиться до 19 июля. Снимались эпизоды, относящиеся к пребыванию партизанского отряда в лесу, а также предстояло доснять ряд сцен из начала фильма. В одной из этих досъемок предстояло участвовать актеру Евгению Матвееву (он играл секретаря подпольного обкома партии), который в те дни был с головой погружен совсем в другую роль: ему вот-вот предстояло начать сниматься у Алексея Салтыкова в роли Емельяна Пугачева. Для этой роли актер специально отпустил окладистую бороду, которую буквально лелеял и холил. Как вдруг…
Вызов из Вышнего Волочка обрушился на Матвеева как снег на голову. «Какие досъемки, у меня же борода?» — схватился он за голову и бросился к директору «Мосфильма» Сизову. Но тот лишь развел руками: «Надо, Женя, надо! Ведь фильм лично курирует Цвигун». (Как мы помним, именно по произведениям зампреда КГБ ставился фильм.) Но Матвеев решил сражаться до конца. И когда его вновь потревожили из Вышнего Волочка, сказал, что согласится сниматься только со спины. В ответ на это заявление директор фильма Борис Криштул «стуканул» на строптивого актера Цвигуну: дескать, он ставит нам невыполнимые условия. Тот, естественно, принял меры.
Утром 5 июня домой Матвееву позвонили и сообщили, чтобы он никуда не отлучался — за ним приедет машина с Лубянки. Жена актера всплеснула руками: «Сухари-то можно начинать сушить?» Это была шутка, но Матвеев ей даже не улыбнулся: понял, что дело приняло серьезный оборот. Вскоре к его дому подкатила «Чайка», на которой они в мгновение ока домчались до Лубянки. Поднялись в кабинет Цвигуна. Тот встретил гостя, как и полагается, радушно. Даже преподнес ему подарок — модель пограничного столба, сделанную из янтаря. После чего усадил в кресло и принялся обрабатывать по полной программе: завел речь о патриотическом воспитании молодежи, о высокой миссии фильмов про Великую Отечественную войну. Потом изрек главную фразу: «Ты пойми, этот фильм будет смотреть сам Леонид Ильич…» Далее послушаем рассказ самого Е. Матвеева:
«Я стал объяснять, почему не могу сейчас сбривать бороду. Что-то доказывал, рассказывал об актерских задачах, о достоверности в создании образа и — чуть не плакал:
— Поймите, в том эпизоде я буду стоять одну минуту. И ради этого лишаться бороды, которую растил, холил два месяца?! Ведь меня можно снять со спины, чтобы не было видно моего лица. Кто на экране тогда увидит, с бородой я или нет. А тут — такая роль! Пугачев! Какой тип! Какое время было! Какие люди…
— Да кому он нужен, твой Пугачев, сегодня? А тут фильм о военных, о современной армии… — не дал договорить мне генерал.
— ???
— Диссидентам подыграть хочешь? Призвать хотите их брать топоры и вилы?..
В то время шла ошалелая борьба с инакомыслием…
В общем, повез меня другой генерал, Пипия, в район Вышнего Волочка, где доснимали злополучный эпизод. На площадке построили взвод солдат, стал в строй и я, побритый, — спиной к камере. Подходит ко мне (по роли) Слава Тихонов, говорит какую-то фразу. Камера снимает его с лица… Сняли все, как надо было режиссеру. Но оказалось, что на экране в кадре зрителю так и осталось неясно — я ли стою спиной или кто другой…»
6 июня на одной из железнодорожных станций в Подмосковье электричкой был сбит пожилой мужчина. Не стал бы упоминать этого факта, если бы не одно «но»: погибшим был 70-летний Сергей Никифорович Круглов, который в 1945–1956 годах занимал пост наркома внутренних дел СССР (он сменил на этом посту Лаврентия Берия). На работу в НКВД СССР Круглов попал в конце 1938 года вместе с тем же Берией: последний стал тогда наркомом, а Круглов — его заместителем. Как будет вспоминать позднее А. Зверев, работавший в 1952–1960 годах в аппарате ЦК КПСС, «Круглов — очень порядочный, авторитетный, грамотный, знающий свое дело, оперативный и энергичный работник. Умел из большой массы вопросов выбрать главное. Был довольно крут, но справедлив».
В феврале 1956 года Круглов был снят с поста министра внутренних дел и отправлен работать совсем в иную сферу — его назначили замминистра строительства электростанций. Через год его отправили руководить Кировским экономическим административным районом. При Хрущеве ему жилось несладко: сначала Круглову урезали пенсию — с 280 рублей аж до 40, а в 1960 году исключили из партии за былые грехи (участвовал в выселении жителей из. Чечено-Ингушетии в 1944 году). И только когда к власти пришел Брежнев, бывший нарком вздохнул свободнее: хотя в партии его не восстановили, но пенсию назначили почти прежнюю — 210 рублей. Весь последний отрезок жизни Круглов добивался восстановления в рядах КПСС, но все его попытки оказались тщетными. Круглов погиб нелепо: переходя ж/д пути, не заметил впереди идущего поезда. Смерть наступила мгновенно. Какое-то время в народе ходили слухи, что эта смерть была неслучайной: дескать, кто-то из обиженных Кругловым чеченцев или ингушей решил таким образом свести с ним счеты и толкнул под поезд. Однако официального подтверждения эта версия не нашла.
Тем временем на одном из военных полигонов под Каунасом режиссер «Мосфильма» Андрей Малюков вот уже неделю (с 1 июня) снимает натурные эпизоды фильма про десантников «В зоне особого внимания» (объект «городок ВДВ»). На тот момент в советском кинематографе уже было снято достаточно фильмов про армию, но к ратному труду десантников киношники обращались впервые. До этого героями армейских картин были представители каких угодно родов войск — матросы, летчики, танкисты, — но только не служащие ВДВ. Молодой режиссер Андрей Малюков решил этот пробел восполнить. И под патронажем легендарного главкома десантных войск (1954–1959, 1961–1978), Героя Советского Союза Василия Маргелова (мы помним, что сами воздушные десантники расшифровывали аббревиатуру ВДВ как: Войска Дяди Васи) приступил к съемкам первого «вэдэвэшного» фильма. Как мы теперь знаем, кино получится удачное. Советская молодежь и до этого всеми силами рвалась служить в ВДВ, а после выхода в прокат творения Малюкова число желающих стать воздушными десантниками увеличится в геометрической прогрессии.
Между тем продолжается слежка КГБ за Александром Огородником-Триононом. Как мы помним, в середине мая он, прихватив с собой свою невесту Ольгу, отправился погреть косточки на юг — сначала в Сочи, потом в Грузию. Вместе с ним КГБ отправил в качестве соглядатая своего агента В. Гречаева, который работал в тесном контакте с местными коллегами-чекистами. В процессе «наружки» за Огородником выяснились любопытные вещи. Например, он периодически делал какие-то конспиративные записи и тут же уничтожал черновики, проявлял явное недоверие к своей невесте, тайно читая ее письма домой. Последнее обстоятельство выглядело странным, если учитывать, что на 5 августа у них была назначена регистрация брака в Москве.
В Тбилиси у Огородника оказалось довольно много хороших знакомых еще по совместной работе по линии Комитета молодежных организаций, которые теперь занимали высокие посты в ЦК КП Грузии. Эти люди встретили старого приятеля по-кавказски радушно: поселили в лучшей интуристовской гостинице «Иверия», возили его на экскурсии по городу на машинах со спецсигналами, брали с собой в элитные рестораны. Огородник при этом вел себя как Хлестаков: представлялся советским разведчиком, работающим за границей, а, в Грузию приехавшим отдохнуть. Ему, как ни странно, верили. Кстати, любимым героем Трио-нона был… Штирлиц из «Семнадцати мгновений весны». Он знал чуть ли не наизусть фильм Татьяны Лиозновой, а также прочитал все книги Юлиана Семенова про этого героя.
В начале июня Огородник и Ольга отправились для продолжения отдыха в Батуми. По дороге туда в поезде произошел неприятный инцидент, который мог разоблачить чекистов перед Огородником. А случилось вот что. Поскольку поблизости от железной дороги проходила турецкая граница и чекисты опасались, что их объект может драпануть за кордон, следить за ним выделили сразу несколько человек. Но в какой-то из моментов они потеряли Огородника из поля своего зрения. Тогда один из чекистов обратился к проводнице с вопросом, не видела ли она, куда подевался интересующий его гражданин. А поскольку выглядел чекист непрезентабельно — куцая одежонка, шрам на щеке, — то проводница сочла его за преступника (двумя днями ранее в этом поезде было совершено два дерзких ограбления) и поспешила поделиться этим разговором с Огородником. Тот, естественно, насторожился и попытался выяснить у батумских товарищей подоплеку этого инцидента, но те уже были предупреждены чекистами и сумели отвести от него подозрения, заставив Огородника поверить в то, что незнакомец мог быть одним из тех грабителей, что орудовали в этом поезде двумя днями ранее.
Во вторник, 7 июня, Огородник и Ольга посетили Новый Афон, где сфотографировались на фоне древнего монастыря, прикрытого мощными кипарисами и субтропическими пальмами. Оба на фото выглядели счастливыми: улыбающиеся лица, загорелая кожа. Никто из них в тот момент даже не мог себе представить, что этот снимок станет последней их совместной фотографией. Что одному из них осталось жить считаные дни, а другая навеки проклянет это знакомство. Впрочем, не будем забегать вперед.
Андрей Макаревич со товарищи в те дни тоже рванули на юга — отдыхать, а заодно и вкалывать в качестве музыкантов на танцульках. Вспоминает сам лидер «Машины времени»:
«Когда в начале июня мне позвонил какой-то массовик-затейник и сообщил, что нас ждут в такой-то точке Кавказа, в таком-то пансионате с такого-то числа, — я лично принялся считать дни до отъезда. Дальше случилось непредвиденное — на южной станции нас никто не встретил. Чувствуя неладное, но не теряя надежды, мы поймали грузовик, закидали туда колонки и с большим трудом отыскали в темноте южной ночи нужный нам пансионат, где нам хмуро сообщили, что массовик такой-то в отъезде, а оркестр для танцев у них уже есть. На чем беседа и закончилась.
Ночевали мы на лавочках того же пансионата, — стараясь во сне прикрывать какой-либо частью тела часть аппарата, стоявшего тут же. Утром на оставшиеся деньги были куплены яблоки, и мы с Легасовым двинулись вдоль побережья в поисках работы. Баз отдыха и пансионатов вокруг располагалось хоть отбавляй. К сожалению, все они уже имели своих музыкантов.
Прошагав целый день и вдоволь наунижавшись, мы набрели на палаточный лагерь в поселке Джубга. Не помню, какому ведомству он принадлежал. Кажется, МВД. Во всяком случае, начальник лагеря в недавнем прошлом был начальником совсем другого лагеря, о чем нам сразу сообщили. Но музыкантов у них не было. К счастью, наше название, уже вызывавшее трепет в хиппово-студенческой среде, оставалось еще совершенно неизвестным административной прослойке Черноморского побережья, и нас взяли на неопределенный испытательный срок. Очень скоро зав. культсектором лагеря (он же баянист-затейник) почувствовал, что совершена крупная идеологическая ошибка. «Опять одни шейки! — в ужасе кричал он после очередных танцев. — Слишком много шейков!»
Мы попробовали перейти на блюзы, но сметливый работник культуры справедливо заметил, что блюз — тот же шейк, только медленный. По побережью шныряли разного рода комиссии — проверить идеологически-художественный уровень отдыха трудящихся, а заодно выпить и отдохнуть, и баянист понимал как лицо ответственное, что его южная жизнь висит на волоске…»
Продолжаются съемки фильма «Фронт за линией фронта» под Вышним Волочком. 10 июня в одном из эпизодов вновь предстояло сниматься Евгению Матвееву, а его никак не могли найти. Плюс к этому он еще зачем-то понадобился самому председателю Госкино Ермашу, который буквально рвал и метал: найдите мне Матвеева! Это задание поручили директору картины Борису Криштулу. Тот бросился в местное КГБ, поскольку силами съемочной группы народного артиста найти не удалось. Чекисты же, которые были прекрасно осведомлены о том, кто курирует съемки фильма — сам Цвигун! — рьяно подключились к поискам Матвеева. И вскоре тот был найден в каком-то гостеприимном доме. Но вид у него был тот еще — как после долгого запоя. Как вспоминал Криштул: «Я искренне пожалел, что он сбрил бороду — она бы хоть пол-лица скрыла…» Снимали Матвеева два дня — 10 и 11 июня.
Ваш покорный слуга в те дни был погружен совсем в иные хлопоты — наша семья переезжала на новое место жительства. Закончилось наше 12-летнее проживание на улице Казакова, и теперь нас ждала трехкомнатная квартира в новом доме на Ясеневой улице в Орехово-Борисово. Событие, в общем-то, волнующее, но я особенного восторга почему-то не испытывал. Грустно было уезжать из старой Москвы, покидать школу, друзей, с которыми съел не один пуд соли. И хотя дом, в котором мы жили все эти годы, буквально разваливался от старости (ему было больше ста лет), но все равно для меня он был гораздо роднее, чем новая панельная коробка в спальном районе на окраине Москвы.
Наш переезд состоялся в субботу, 11 июня. Отец с грузчиками, помогавшими грузить нам мебель и вещи, добирался до нового места на грузовике, а я с матерью и двумя братьями доехал до Ясеневой на перекладных — то бишь сначала на метро до станции «Каширская», а оттуда на автобусе № 148. Помнится, пока ехал, всю дорогу ужасался: ну и занесло же нас к черту на рога. Ужас достиг еще больших масштабов, когда мы добрались до места нашего нового обитания: местность возле дома представляла из себя сплошное месиво из грязи. До подъезда мы ковыляли по деревянным мосткам, проложенным прямо в лужах грязи. Все вокруг казалось таким страшным и неблагоустроенным, что даже не верилось, что когда-нибудь здесь сумеют навести порядок. Не придала энтузиазма и наша новая квартира: хоть и было в ней три комнаты, но убивали размерами потолки (в доме на Казаковке они были трехметровыми), кухня, а коридора как такового вообще не было (а в коридоре нашей коммуналки мы с братьями гоняли в мини-футбол!). Короче, никакой радости от переезда я не испытал.
В тот день, когда наша семья переезжала на новое место жительства, в Москве опять напомнили о себе террористы. 11 июня возле гостиницы «Советская», что на Ленинградском проспекте, было взорвано такси. Произошло это средь бела дня, когда мимо гостиницы сновали многочисленные прохожие. Правда, взрыв получился не столь мощный, как на то рассчитывали террористы, и серьезных жертв не последовало. Однако в стране, где ни одно средство массовой информации не имело права без указания сверху опубликовать ни строчки (а такого указания на этот раз не последовало), тут же стали роиться всевозможные слухи и версии. Естественно, в них масштабы преступления и число жертв были куда более внушительными, чем это было на самом деле. У страха, как говорится, глаза велики. Забегая вперед, сообщу, что первую информацию об этом происшествии газеты опубликуют почти месяц (!) спустя. Но об этом речь впереди, а пока продолжим знакомство с событиями июня.
13 июня во всех центральных газетах были опубликованы слова нового Гимна СССР. Как это ни странно, но более 30 лет в советском Гимне не было слов, ибо в старом тексте было упоминание имени Сталина («нас вырастил Сталин…», «партия Ленина, партия Сталина»), а написать новый текст у властей все никак не доходили руки. И поэтому Гимн все эти годы звучал без слов. И только теперь по указанию Брежнева авторы текста старого Гимна Сергей Михалков и Эль-Регистан убрали упоминание Сталина, кое-что еще подретушировали, и новый-старый Гимн был готов к исполнению. Официальной датой его выхода в жизнь было объявлено 1 сентября.
В середине июня Олег Даль должен был отправиться в свою первую зарубежную поездку — на фестиваль телевизионных фильмов в Прагу, в программу которого был включен фильм с его участием «Вариант «Омега». Однако эту поездку он чуть не сорвал. Накануне отъезда, 14 июня, Даль снимался в Пущине у Анатолия Эфроса в фильме «В четверг и больше никогда». Там же находился и писатель Андрей Битов, с которым актер приятельствовал. После съемок друзья решили отметить встречу и здорово «наклюкались». Потом Даль вспомнил, что ему нужно срочно ехать домой, менять деньги для поездки, и он рванул в Москву. Увидев его в таком состоянии, жена Лиза выступила категорически против того, чтобы он ехал в Прагу. Она понимала, что там он вообще может слететь с катушек, а тогда не избежать международного скандала. Но тут на стороне актера выступила «его теща. Она сумела убедить дочь, что Даль сумеет удержать себя в руках — ведь это его первая поездка за рубеж.
В тот же вторник, 14 июня, в 19.00 на стадионе «Динамо» в Москве состоялся очередной матч по футболу на первенство страны между командами «Динамо» — столичным и тбилисским (обе команды находились во главе турнирной таблицы). Не стал бы заострять внимание на этом событии, если бы не один знаменательный факт: на этом матче присутствовал Леонид Брежнев. Попал же он на него не по собственной инициативе. В те дни в Москве с официальным визитом находился первый секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе (Брежнев в своих дневниках ни разу не написал его фамилию правильно, именуя исключительно как Шерванадзе), который был заядлым футбольным болельщиком и не мог пропустить игру своих земляков. Брежнев, как мы помним, тоже любил футбол, но к тому времени возраст и здоровье не позволяли ему, как это бывало ранее, часто посещать стадион. Вот и 14 июня планы на вечер у него были совершенно иные. Но просьба гостя да плюс хорошая погода, установившаяся в Москве (+22), перевесили чашу весов в пользу футбола.
Часть стадиона «Динамо» тогда находилась на реконструкции к предстоящим Олимпийским играм, и Северная трибуна была закрыта. Все официальные службы — судейская, раздевалки, пресс-центр и правительственная ложа — были переведены на Южную трибуну. Правительственная ложа давно никем не посещалась, поэтому находилась не в4 самом лучшем виде. И можно себе представить чувства руководителей стадиона, когда в конце первого тайма им пришло сообщение, что к ним на полных парах мчится сам генеральный секретарь ЦК КПСС. То есть Брежнев свалился как снег на голову. Что тут началось! Все забегали, засуетились, принялись лихорадочно наводить лоск и блеск на давно не посещаемую ложу.
Вспоминает главный арбитр того матча Микелис Рубенис:
«Появление высших государственных и партийных мужей вызвало настоящую панику, а у многих и вовсе какой-то животный страх. От контролеров и обслуживающего персонала до высших милицейских чинов и спортивных функционеров. То, что происходило, иначе как абсолютным культом партии и ее генерального секретаря не назовешь…
Я выглянул в окно: все обозримое пространство перед трибунами было забито черными «Волгами». Время начинать первый тайм. К нам вбежал какой-то человек, отчаянно жестикулируя трясущимися руками, и в полупросительном-полуприказном тоне сказал:
— Игру возобновите только после моего разрешения. Товарищи судьи! Сегодня на трибунах… на трибунах… — Он словно подбирал самые яркие слова, — …самые высокие гости. Организуйте красивый футбол.
— Но как? — улыбнулся я.
— Почему вы смеетесь. Меньше свистков — больше голов, — последовал ответ. (На тот момент на табло сверкали одни нули. — Ф. Р.).
— Но мы же голы не забиваем, разговаривайте с командами.
— С командами работа уже проведена, а у меня нет времени…
«Что же происходит, ребята?» — не успел я обратиться к коллегам, как открылась дверь, и к нам вошли капитаны обеих команд — Олег Долматов и Давид Кипиани.
— Посоветуйте, что делать, как играть? Нам ведь нужны очки, и никакого цирка мы здесь устраивать не собираемся.
— Ребята, — сказал я, собираясь их успокоить, но и до сегодняшнего дня не могу сказать, правильно ли они меня поняли. — Играйте в основном вничью…»
Когда начался второй тайм, Брежнев и Шеварднадзе уже заняли свои места в ложе. За спиной генсека пристроился один из его телохранителей. В его задачу входила даже не охрана Брежнева, а обеспечение его… очками разных диоптрий. Если генсеку надо было следить за ходом матча, ему подавались очки с сильными стеклами, если он хотел заглянуть в программку — послабее. Работа была не менее ответственная, чем охрана, поскольку требовалось не перепутать очки, иначе генсек мог расстроиться.
Между тем вторая половина игры выдалась куда более напряженной. Если в первом тайме команды осторожничали, то теперь заиграли острее, опасные моменты стали следовать один за другим у обоих ворот. В итоге на 7-й минуте тайма москвича Парова сбили в штрафной тбилисцев, и Рубенис решительно указал на 11-метровую отметку. Тбилисцы, естественно, стали возмущаться: мол, не было никакого нарушения. Ситуация накалились настолько, что Рубенису пришлось напомнить игрокам, кто следит с трибун за их игрой: «Вам что, нужен скандал?» Только после этого тбилисцы расступились. И Андрей Якубик забил первый гол.
После пропущенного гола гости не сдались, а даже наоборот — заиграли еще более напористо. В результате во время одной из их атак мяч пересекает линию ворот москвичей. Рубенис дает свисток и указывает на центр поля. Однако эпизод был настолько спорным, что москвичи тут же подняли крик: «Откуда гол? Не было гола! Проституция, а не судейство! Опять грузины всех купили!» Точно такие же реплики неслись и с трибун. Положение у Рубениса было незавидное. А тут еще боковой судья развел руками: дескать, я ничего толком не увидел. И все же главный арбитр зафиксировал взятие ворот. Счет стал 1:1 и до конца встречи уже не изменился. Когда команды уходили в раздевалки, москвичи не скрывали своих чувств: «Он же сказал, что надо сыграть вничью, потому и засчитал гол, которого не было».
После душа Рубениса ждала пресс-конференция, на которой он должен был отчитаться о проделанной работе. Она получилась напряженной, поскольку все столичные судьи стали доказывать, что гола в ворота москвичей не было. Рубенису грозила «тройка» за матч, после которой его могли на какое-то время отстранить от судейства игр высшей лиги. Но тут случилось чудо. С самого верху пришла новость, что высокие гости остались очень довольны увиденной игрой, и отношение к Рубенису сразу изменилось. Ему выставили «четверку». А в 21.30, когда в программе «Время» появился отчет об этой игре, стало окончательно ясно, что второй гол был засчитан справедливо — камера четко зафиксировала взятие ворот.
Между тем в те июньские дни футбол был не единственным развлечением москвичей: например, настоящее столпотворение творилось в ЦПКиО имени Горького, где работало несколько десятков различных аттракционов, включая и новинку — «Американские горки». Однако мало кто из посетителей парка мог догадываться, что здесь вот уже два месяца (с апреля) вовсю орудует целая шайка преступников, костяк которой состоял из 21 человека. Во главе шайки стоял заведующий комплексом аттракционов Московской дирекции всесоюзного объединения «Союзаттракцион» Кумовик (фамилия изменена), который специально оформил на работу в ЦПКиО 17 ранее судимых за различные преступления человек. Эти люди занимали должности кассиров, механиков, рабочих по обслуживанию посетителей (посадчики) и активно занимались махинациями с билетами. Например, кассиры аттракционов разрезали входные билеты вначале на две, а затем на три части и продавали каждую по цене полного билета — 40 копеек на аттракционе «Альпенблитц» и по 30 копеек на аттракционах «Энперпрайз» и «Тройка», а также занимались повторной продажей ранее использованных билетов. Полученные от посетителей деньги махинаторы по кассе полностью не оприходовали, а сдавали в центральную кассу аттракционного комплекса суммы денег, равные стоимости полученных ими в подотчет и реализованных целых билетов. Остальные деньги в размере от 50 до 75 % общей выручки, что составляло от 500 до 2000 рублей ежедневно по каждому аттракциону, преступники изымали из выручки касс аттракционов как лично, так и через других лиц и делили в конце каждой рабочей смены между соучастниками в зависимости от должностного положения и преступной роли каждого (в первые недели существования шайка похищала из касс 50 % выручки, затем, осмелев, довела размер хищения до 75 %). В частности, сам главарь — Кумовик — получал ежедневно в качестве личной доли 40 % похищенной суммы, остальные организаторы и активные участники шайки — от 100 до 350 рублей ежедневно, а контролеры, посадчики и другие второстепенные участники хищения от 5 до 25 рублей в смену. К июню 77-го (то есть за два месяца существования) шайка похитила из выручки трех названных аттракционов 168 538 рублей.
Тем временем в столичных кинотеатрах в первой половине июня состоялись следующие премьеры: 1-го — «Горянка» Ирины Поплавской с участием Татьяны Шумовой, Ислама Казиева и др.; 6-го — «Красное и черное» Сергея Герасимова (киновариант) с участием Натальи Белохвостиковой, Николая Еременко-младшего и др.; 13-го — «Быть лишним» Алоиза Бренча с Витаутасом Томкусом в главной роли.
Кино по ТВ: «Три плюс два» (1-го), «Обвиняются в убийстве» (2-го), «Игра без ничьей» (3-го), «Эгей, Кроха!», «Дом с мезонином» (4-го), «Живые и мертвые» (1-я серия), «Первый рейс» (премьера т/ф), «Поздний ребенок» (5-го), «Композитор Глинка» (6-го), «Середина жизни» (премьера т/ф 7—8-го), «Сегодня — новый аттракцион» (8-го), «Дело Румянцева» (9-го), «Жили три холостяка» (10-го), «Ивана в нападении», «Крах» (11-го), «Живые и мертвые» (2-я серия), «Проснись и пой!» (сп.), «Старые стены» (12-го), «Валерий Чкалов» (13-го), «Просто Саша» (премьера т/ф 14-го), «По Руси» (15-го), «Дни хирурга Мишкина» (15—17-го) и др.
Из театральных премьер назову следующие: 5-го — в ЦТСА был показан спектакль «Комическая фантазия про барона Мюнхгаузена» Г. Горина с участием Людмилы Касаткиной, Владимира Зельдина, Ларисы Голубкиной и др.; 8-го в Театре сатиры — «Многоуважаемый шкаф» с участием Романа Ткачука, Нины Архиповой, Спартака Мишулина, Михаила Державина и др.
Эстрадные представления: 3—12-го — во Дворце спорта «Сокольники» прошли концерты с участием ВИА «Голубые гитары», Евгения Петросяна, Бориса Владимирова, Вадима Тонкова и др.; 12—14-го — в ГТЭ выступали артисты югославской эстрады: Ивица Шерфези, ВИА «Загреб» и др. С 10 июня по 3 июля во Дворце спорта в Лужниках выступал балет на льду из США «Холидей он айс».
16—17 июня в Москве прошла 6-я сессия Верховного Совета СССР 9-го созыва. На ней Верховный Совет избрал Леонида Брежнева Председателем Верховного Совета СССР вместо смещенного с этого поста Николая Подгорного, которому даже не сказали и нескольких слов благодарности за 12 лет работы. Подгорный на этой сессии не присутствовал, поскольку плохо себя чувствовал: он жил на своей даче в Подмосковье, где за ним приглядывала его родная сестра. Чуть позже он попытается связаться по телефону с Брежневым, но генсек будет всячески его отфутболивать. А потом его помощник Цуканов скажет Подгорному открытым текстом: «У Леонида Ильича нет к вам никаких вопросов». И Подгорный взорвется: «Передайте Брежневу, что с сего дня и у меня нет к нему никаких вопросов и что я никогда ему не позвоню». Вот так сделались врагами люди, которые на протяжении долгих лет общались локоть к локтю друг с другом, выпили не один стакан водки в разных теплых компаниях и вообще считались соратниками.
В пятницу, 17 июня, в Москву вернулся Александр Огородник, он же агент ЦРУ Трионон. Как мы помним, он в течение месяца отдыхал на Кавказе в компании своей невесты Ольги. Поскольку его отпуск заканчивался в понедельник, два последующих дня Огородник провел дома. Наружка КГБ продолжала наблюдение за ним и отслеживала буквально каждый шаг даже в пределах его квартиры. Несмотря на то что окна квартиры Огородника были плотно зашторены, технические средства чекистов позволяли им беспрепятственно проникать сквозь эти препятствия. Вспоминает И. Перетрухин:
«Вел себя Огородник нервно, мастурбировал, манипулировал с карманным фонариком, разговаривал сам с собой: «Последний раз… не хочу…»
В воскресенье, 19 июня, в автомобильной катастрофе погиб один из лучших тогдашних радиожурналистов (работал на «Маяке») Вадим Горелов. Причем невольным убийцей стал шофер «Чайки», которая везла «срочную почту» на дачу первого заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Василия Кузнецова. Как записал в своем дневнике друг погибшего журналист Ярослав Голованов, «Вадим с женой и тещей ездили повидать сына Дениса в пионерский лагерь и уже возвращались в Москву, когда «Чайка» на обгоне вылетела на встречную полосу и ударила «Жигули» Вадима. Теща тоже погибла, жена с изрезанным осколками лицом и сотрясением мозга в шоке лежит в одинцовской больнице, еще не знает, что муж и мать погибли. Вадику не было и 40. Очень бы хотел узнать, что было в этой «срочной почте».
Тем временем Огородник утром 20 июня уехал на работу в МИД, а вернулся вечером. Спустя какое-то время наружка засекла новый тайник с контейнером. Огородник взял в руки лежавший на книжной полке фонарик, вытряхнул оттуда батарейки, снял с одной из них картонную оболочку, развинтил металлический корпус, откуда достал проявленную фотопленку. Затем, при свете настольной лампы и вооружившись сильной лупой, Трионон принялся читать текст, воспроизведенный на пленке. Длилось это несколько минут, после чего пленка была спрятана обратно в батарейку, а та вернулась в фонарь.
В те самые минуты, когда Трионон колдовал над шпионской тайнописью, съемочная группа фильма «Трактир на Пятницкой» работала на натурном объекте: возле Новодевичьего монастыря снимался эпизод конспиративной встречи начальника угро (Геннадий Корольков) с секретным агентом (Виктор Перевалов). Съемки начались в 11 вечера и завершились в 6 утра 21 июня.
Тем же утром информация о ночных манипуляциях Трионона была доложена руководству КГБ: сначала начальнику главка генерал-лейтенанту Г. Григоренко, а тот, в свою очередь, переслал ее выше — самому Андропову. Шеф КГБ отдал приказ активизировать работу по реализации дела оперативного учета с тем, чтобы подготовить почву для немедленного ареста Огородника. Приказ шефа КГБ начал выполняться немедленно. Перетрухин позвонил Огороднику и назначил ему встречу у выхода из станции метро «Смоленская». Оттуда они должны были направиться на конспиративную квартиру, чтобы обсудить детали еще одной выдуманной операции КГБ. Однако в назначенное время Огородник к месту встречи не явился, чем заставил сильно понервничать Перетрухина. По плану КГБ, в те минуты, когда Огородник находился бы на встрече, чекисты должны были обыскать его квартиру. План грозил сорваться, когда наконец Огородник объявился у «Смоленской». Свое опоздание он объяснил какими-то срочными делами в МИДе. Но для Перетрухина треволнения на этом не закончились.
Они ехали к конспиративной квартире на «Волге» Огородника, и тот, находясь за рулем, сам выбирал маршрут следования. И, к ужасу чекиста, выбрал тот путь, который проходил аккурат рядом с его домом на Краснопресненской набережной. Перетрухин стал лихорадочно прокручивать в мозгу варианты на тот случай, если Огородник вздумал бы заглянуть к себе домой. Но все обошлось: они миновали это место без остановки. Перетрухин незаметно вытер носовым платком выступивший на лбу холодный пот. Но на этом треволнения чекиста не закончились. Прямо возле конспиративной квартиры их «Волгу» внезапно подрезал другой автомобиль, в котором сидел какой-то напыщенный мужчина. Огородник насторожился: «Это что, наружное наблюдение?» Перетрухину пришлось объяснять ему, что никакой наружки за ними нет, хотя она была, но в глаза не бросалась. А эта «подрезка» на самом деле была случайной. Огородник вроде бы поверил.
Пока длилась беседа на конспиративной квартире, в доме Огородника шел обыск. Во время него было найдено множество свидетельств, указывающих на то, что хозяин квартиры — агент ЦРУ. Например, в карманном фонарике китайского производства был обнаружен хитроумно замаскированный контейнер с проявленной фотопленкой, где содержалась инструкция для Трионона. В ней значилось: «Дорогой С.!.. Благодарим Вас за отличный выбор материалов, переданных нам в апреле, особенно, за материалы о КНР и о США… Лично рискуя, Вы много сделали для нас и в пользу нашего общего дела. Мы приветствуем Вас и уверяем, что всячески будем продолжать защищать Вас и поддерживать…»
Из других найденных в доме документов чекисты узнали, сколь высоко оплачивалась работа Трионона. Например, с января по июнь этого года он заработал 10 000 долларов, а всего на его счету уже было 319 928 долларов. На тот момент он являлся самым высокооплачиваемым агентом ЦРУ, действующим на советской территории.
Тем временем Леонид Брежнев находится во Франции (с 20 июня). Это была первая поездка генсека на Запад за последних два с лишним года. Как писал в журнале «Культура», издававшемся в Париже, М. Геллер, «поездка Брежнева во Францию дала два результата. Первый — французы смогли увидеть тяжелобольного человека. Все французские газеты обошла фотография: Брежнев, схватившийся за голову, явно не понимающий, где он находится, перед памятником Неизвестному солдату. Впечатление тяжелобольного человека не меняет тот факт, что Брежнев два часа читал приветственную и поучающую речь Жискар д’Эстену. Как выразился главный редактор «Ле монд», наркотики не имеют права принимать только велосипедисты. Второй результат — французский президент после бесед с Брежневым выступил как защитник советской политики «детант», упрекая президента Картера в том, что тот нарушил «кодекс благопристойного поведения в условиях детант». Антиамериканские выступления обязательны для всех французских политических деятелей, тем более в предвыборный период…»
Мало кто знает, но именно во время той поездки на Брежнева готовилось покушение. Вот как об этом вспоминает человек, непосредственно отвечавший за безопасность генсека в этой поездке, — М. Докучаев: «По программе визита в Париже Брежнев должен был возложить венок к вечному огню у Триумфальной арки. За день до этого мероприятия по линии советской разведки были получены данные о том, что в момент возложения венка Брежнев будет обстрелян из винтовок с оптическим прицелом со зданий улиц, выходящих к Триумфальной арке.