1976. Май

1976. Май

Трудовые будни Валентина Пикуля. Кризис «Спартака» продолжается. Брежнев становится великим полководцем. Как команда Андропова победила команду Брежнева. Письмо от Жоржи Амаду для советской студентки. Леонид Быков после инфаркта. Пересъемки в «Розыгрыше». Брежнев хочет стать генералиссимусом. Диссиденты создают МХГ. Судебный очерк «Баня» взбудоражил страну. Женился Валерий Харламов. Госкино принимает «Двадцать дней без войны». Любовь Сергея Герасимова. Сборная СССР по футболу вылетает из чемпионата Европы. В стране вводится «рыбный» день. Спецраспределители для советской знати. Скандальный матч в Киеве. Авария Валерия Харламова. Хит сезона от Давида Тухманова: диск «По волне моей памяти».

День солидарности всех трудящихся — 1 Мая — выпал в том году на субботу, что оказалось не лучшим вариантом для трудящихся страны — с понедельника вновь на работу. Успокаивало лишь то, что через год этот же праздник съедал понедельник и выходил на буднюю прямую.

Между тем известный писатель Валентин Пикуль практически не признавал никаких праздников: ни государственных, ни семейных. Единственным исключением было 9 Мая — святой праздник для всех советских людей. В остальных случаях Пикуль не вставал из-за рабочего стола и трудился как проклятый. Он как-то подсчитал, что для того, чтобы написать все намеченное им (а главной своей задачей он поставил описать в романах столетие русской истории, начиная отсчет от смерти Петра I и до восстания декабристов), ему потребуется 124 года, заполненных непрерывной работой. Понимая, что столько ему не прожить, Пикуль старался хотя бы в отведенное ему судьбой время успеть написать как можно больше. Потому и работал даже в праздники.

В ту весну Пикуль писал роман «На задворках империи», и работа над ним уже близилась к завершению. Работал Пикуль в двух местах: зимой на рижской квартире в доме на улице Петера Стучки, весной — летом — на даче на острове Булли под Ригой (они с супругой снимали верхний этаж двухэтажного дома). Между тем писатель, книги которого невозможно было достать в открытой продаже, а у спекулянтов стоящие в семь-десять раз выше номинала, жил, на удивление, скромно. Какой-нибудь писатель Пупкин, написавший одну-единственную захудалую книгу и принятый по блату в Союз писателей, в бытовом отношении мог жить гораздо роскошнее, чем автор самых раскупаемых книг в Советском Союзе. Чтобы не быть голословным, приведу слова приятеля Пикуля М. Волкова, который наблюдал житье-бытье писателя воочию:

«Пикуль был очень скромен. Довольствовался малым, никогда не жалуясь на трудности. Никогда не имел ни своей машины, ни своей дачи и в быту обходился минимумом удобств. Вся квартира была заставлена книгами. Полки, полочки, стеллажи размещались везде, где это только было возможно. Двухкомнатная квартира на улице Петра Стучки чем-то напоминала мне подводную лодку. И даже так скажу: уж на что я, подводник, привык к тесноте и то поражался, как можно на таком маленьком пятачке уместить огромную библиотеку да еще две картотеки (предмет особой гордости Валентина Саввича). Спал он в то время на обыкновенной, с трудом втиснутой, между стеллажами и картотекой раскладушке, пробираясь к ней сложными фарватерами…

Работал Пикуль по ночам. Я видел, как до утра светилось его окно в доме напротив… После изнурительно бессонной ночи Валентин Саввич в десятом часу обычно завтракал (или, вернее, «ужинал», так как после этого ложился спать). Но перед сном обязательно прогуливался. Почти всегда он заходил ко мне в этот час в обществе симпатичного пса, прозванного Гришкой (его появление в семье Пикулей совпало с работой писателя над романом «Нечистая сила»; в котором исследуется феномен Гришки Распутина)… После прогулки следовал сон. Часов в десять вечера, а чаще всего после программы «Время», Валентин Саввич обычно уходил, чтобы вновь «жечь над столом пламя».

Вот уже месяц как идет чемпионат страны по футболу. В этом году введено новшество: как и 40 лет назад, решено провести в год сразу два чемпионата — весенний и осенний, чтобы учесть интересы сборной, готовящейся принять участие в четвертьфинале первенства Европы, а также в футбольном турнире XXI Олимпийских игр. В весеннем чемпионате к началу мая сыграно несколько туров, и уже есть сенсация: лидирует одесский «Черноморец». А вот один из фаворитов отечественного футбола, столичный «Спартак», плетется в самом хвосте, поражая своих болельщиков необыкновенно тусклой игрой. Расплата не заставляет себя ждать: неделю назад на встречу «Спартака» с «Зарей» на стадион пришла всего лишь одна (!) тысяча зрителей.

Как мы помним, кризис в «Спартаке» начался еще год назад, когда команда заняла в чемпионате непривычное для себя 10-е место. Тогда были приняты экстренные меры, и руководство клуба омолодили. Но новые тренеры — Анатолий Крутиков и Галимзян Хусаинов — так и не смогли создать в команде рабочую обстановку. Как пишет Н. Старостин:

«Более всего подводила Крутикова чрезмерная самоуверенность. Создавалось впечатление, что он решительно настроен произвести реорганизацию с помощью одного лишь топора. И началась обычная в подобных случаях чехарда с составом, что дается всегда легче. Пошли рискованные замены и перестановки без необходимых в такой ситуации осторожности и такта. Казалось, что старший тренер, не желая никого слушать (вот он, диктат!), вознамерился одним махом преобразить «Спартак», сотворить что-то вроде чуда, благодаря чему сразу показать себя сильной личностью, утвердиться в числе лучших тренеров страны. «Спартак» сделался как бы ставкой азартного, слепо верящего в удачу человека. И ставка эта была битва…»

Ярым поклонником «Спартака» был секретарь ЦК КПСС Константин Черненко. Брежнев, который болел за ЦСКА, в те дни постоянно подкалывал товарища и всегда повторял: «Костя, готовься: твой «Спартак» скоро будет в первой лиге». Черненко воспринимал это всего лишь как шутку: как и большинство болельщиков народной команды, он и в мыслях не мог себе представить, чтобы она покинула высшую лигу. Но, как выяснится, Брежнев окажется талантливым провидцем.

Между тем генсек в те дни удачно совмещал дела внеслужебные с государственными. Недавняя смерть Андрея Гречко сняла последние препоны с желания Брежнева стать великим полководцем, и накануне Дня Победы на генсека буквально пролился дождь из самых высоких наград. 7 мая ему было присвоено звание маршала Советского Союза, а на следующий день на его родине, в городе Днепродзержинске, на Октябрьской площади, был в торжественной обстановке открыт его бронзовый бюст работы скульптора В. Сонина и архитекторов С. Кулева и М. Круглова. Как писали газеты: «На торжества прибыли тысячи рабочих и тружеников сельского хозяйства, студенты, школьники, представители партийных и советских организаций Днепропетровской, Запорожской и других областей Украины…» В газетах, естественно, не сообщалось, что людей пригнали туда не по собственной воле, а по разнарядке — каждое учреждение города и прилегающих областей должно было выделить несколько десятков своих передовиков. На открытие прибыло все высшее партийное руководство Украины во главе с 1-м секретарем ЦК Владимиром Щербицким (он же открыл митинг). На площади выстроили временную трибуну, на которую и поднялось руководство республики и города (порядка 50 человек). Поскольку к трибуне вплотную примыкал жилой пятиэтажный дом, все балконы на нем были заняты сотрудниками охраны. Вечером того же дня это событие было во всех подробностях показано в программе «Время».

Открытие бюста Брежневу ознаменовало собой начало последней и самой сильной стадии культа личности престарелого генсека. С этого момента лизоблюдство по отношению к нему достигнет небывалого размаха. Еще на XXV съезде КПСС в феврале этого года Брежнева называли «выдающимся теоретиком и политиком, лидером партии и народа, авторитетнейшим деятелем мирового коммунистического и рабочего движения». Столь лестные характеристики были не случайны: они нужны были в первую очередь идеологам со Старой площади, чтобы пресечь всяческие слухи о нездоровье Брежнева, которые вот уже несколько месяцев упорно курсировали по стране и даже вышли за ее пределы. Надо было показать всему миру, что Брежнев по-прежнему здоров как бык, по-прежнему семи пядей во лбу. Чуткие идеологи из союзных республик тут же подхватили сигнал со Старой площади. Кампания по восхвалению «великого стратега» началась повсеместно. Например, в апреле на Украине состоялся съезд тамошних писателей, и практически все выступающие считали своим долгом отдать дань уважения «дорогому Леониду Ильичу». Наиболее витиевато высказался о генсеке, о его докладе на XXV съезде, поэт Богдан Чалый: «Радостно, с пересохшим горлом припадаем мы к этому чистому источнику, наполняясь утренним настроением, щедрым духовным здоровьем».

В те часы, когда на его родине ему открывали бюст, Брежнев находился во Дворце спорта в Лужниках, где с интересом наблюдал за ходом финального матча на Кубок СССР по хоккею между горячо любимым им ЦСКА и столичным «Динамо». Компанию ему составлял шеф КГБ Юрий Андропов, который, как мы помним, был ярым динамовцем. Игра выдалась на редкость упорной. Поначалу на коне были любимцы генсека, которые на протяжении двух периодов вели с минимальным счетом 1:0. Но затем «птенцы гнезда Андропова», в составе которых не было двух самых титулованных игроков — Александра Мальцева и Валерия Васильева, — сумели сравнять счет, а в дополнительное время и вовсе обыграли армейцев 3:2. Андропов потом долго извинялся перед Брежневым за то, что испортил ему настроение. А когда заметил, что это не очень помогает, привел убойный аргумент: «Зато, Леонид Ильич, вы теперь маршал!»

В воскресенье, 9 мая, обычной советской студентке, первокурснице факультета иностранных языков Вологодского пединститута Елене Беляковой, пришло письмо от Жоржи Амаду. Как мы помним, посмотрев некоторое время назад фильм «Генералы песчаных карьеров», снятый по его роману, Елена влюбилась в творчество бразильца и написала ему письмо. Написала, совершенно не надеясь на ответ. Как вдруг случилось чудо — ответ пришел, да еще в День Победы. В пришедшей посылке" лежала книга «Капитаны песка» (именно по нему были сняты «Генералы…») с надписью по-португальски. Чтобы прочитать этот текст, Елена сразу же после праздников помчится в библиотеку и с помощью словаря переведет следующий текст: «Дорогая Лена! Огромное нежное спасибо за твое прелестное письмо. Целую. Амаду». Сами понимаете, что творилось тогда с девушкой — она была на вершине счастья. А когда спустя несколько дней ей еще пришло письмо от писателя, она и вовсе чуть не лишилась чувств. Позднее эта любовь подвигнет Елену поступить в аспирантуру на португальский, она станет переводчиком многих португальских произведений на русский язык.

Но вернемся в май 76-го.

10 мая прошло награждение Леонида Брежнева маршальским знаком отличия «Маршальская Звезда» и грамотой Президиума Верховного Совета СССР. Награды генсеку вручил Николай Подгорный. При этом они смачно расцеловались, хотя в жизни испытывали друг к другу не самые теплые чувства. Присутствующие здесь же члены Политбюро дружно аплодировали, после чего кремлевский фотограф запечатлел это событие на пленку. Назавтра сообщение об этом появится во всех газетах от Москвы до Камчатки.

В этот же день на киностудии имени Довженко возобновились съемки фильма «Аты-ба-ты, шли солдаты…». Пробыв в больнице около трех недель, Быков вернулся в Киев и сразу после майских праздников возобновил съемки. Причем, к удивлению всех присутствующих, начал работу не с самого легкого для себя эпизода: в нем его герой — ефрейтор Святкин — лихо отплясывал перед своими однополчанами «Цыганочку». На съемках Быков выглядел бодрым и веселым, и никто из его коллег, глядя на него, не смог бы предположить, что каких-нибудь пару недель назад этот человек готов был уйти из жизни.

Другой кинорежиссер — Владимир Меньшов — заканчивает на «Мосфильме» работу над фильмом «Розыгрыш», посвященным проблемам подростков-десятиклассников. Съемки были завершены еще 15 апреля, но из-за различных технических и цензурных накладок предстояли досъемки некоторых эпизодов. Так, 1 Мая киношники снимали несколько сцен прямо во время праздничной демонстрации. Сдгустя десять дней в павильоне № 8, в декорации «квартира Комаровского», была переснята одна из кульминационных сцен картины: разговор Комаровского-старшего (Олег Табаков) с собственным сыном (А. Гусев). Эта сцена была уже снята ранее, но ее не приняла цензура — ей не понравился текст, который произносил герой Табакова. Поскольку Меньшов изменил его в процессе съемок и не согласовал с худсоветом, его обязали эту сцену переснять.

Съемочная группа фильма «Два капитана» работает на натуре в Ленинграде. 12 мая там сняли эпизод, где Саня Григорьев и Катя Татаринова гуляют по набережной Невы и счастливый от своей любви Саня читает своей возлюбленной стихи.

В тот же день Леонид Брежнев встретился со своими однополчанами — ветеранами 18-й армии. Встреча проходила в Москве, в Центральном доме офицеров, что на Суворовском бульваре. В его зале были поставлены несколько десятков столиков, за которые и рассадили участников встречи. На небольшом постаменте установили стол для президиума, куда должен был сесть Брежнев. Перед самым началом торжества произошел забавный эпизод. Один из членов президиума рассказал о том, как готовилась встреча. По его словам, со всех ветеранов собрали по десять рублей, и, когда Брежнева еще раз спросили, не отменяется ли встреча, он ответил с улыбкой «нет», а потом спросил: «Не на сухую же мы собираемся? По скольку скинулись?» Услышав ответ, извлек на свет десятку и передал ее организатору. При этом рассказе зал взрывается излишне подчеркнутым смехом. Вместе со всеми смеется и Брежнев.

Эта встреча была закрытой, и от прессы на нее был допущен всего лишь один человек — работник ТАСС Евгений Иванов. Это задание ему дал сам директор Телеграфного агентства Леонид Замятин. Он сказал, чтобы Иванов ехал на встречу и подготовил протокольную информацию для печати. А в случае если возникнут вопросы, он сможет найти его в Театре имени Маяковского, где он с женой будет на спектакле. Отправляясь на встречу, Иванов рассчитывал, что его миссия не будет слишком сложной и связываться с Замятиным не придется. Но ошибся. Далее послушаем его собственный рассказ:

«Стоя в зале у подоконника, я записывал речь генсека. Говорил он медленно, и я успевал. Одна страница заполнена, вторая, кончается пятая. И вдруг — о боже, что я слышу?!

— Вот и все, дорогие товарищи! А то, что вы хотели мне сказать, я послушаю, когда получу звание генералиссимуса.

Меня бросило в холодный пот. Я не ослышался? Он сказал «генералиссимус»? Как на это реагировать? Немедленно к Замятину, в Театр Маяковского!

Пулей лечу в театр. Спектакль еще не окончился, прошу дежурную вызвать из 7-го ряда генерального директора ТАСС. Та упирается, нельзя, скоро будет антракт. Как на иголках жду, переминаюсь с ноги на ногу. А вот и мой шеф. «Ну что там у тебя?» — «Да вот Брежнев сказал такое, что не знаю, как быть». Тут же идем в ТАСС, заходим в кабинет Замятина. Гендир долго читает. Молчит. Потом медленно говорит:

— Продиктуй текст машинистке. Но только в одном экземпляре. В одном. Отдашь его сразу мне.

Но я уже решил для себя иначе.

Прихожу к машинистке, прошу заложить копирку. Мне показалось, что волей-неволей я причастен к некоему историческому курьезу. Не верилось, что Брежневу мало было тех званий и наград, которые он уже имел. Текст отпечатан. Забираю экземпляры, второй кладу к себе в карман, копирку рву на мелкие кусочки.

Текст с «генералиссимусом» так и не опубликовали. Ему тогда только что присвоили маршала. Видно, у Брежнева уже не срабатывали тормоза, и собственный культ личности был у него в мыслях в полном разгаре. И в Доме офицеров, расслабившись перед своими, впервые публично он так анекдотически не сдержал себя…»

В ту же среду, 12 мая, группой видных диссидентов в лице Юрия Орлова, Елены Боннэр, Петра Григоренко, Анатолия Щаранского и других была создана правозащитная организация Московская Хельсинкская группа (МХГ). В программном документе группы было указано, что она создается для того, чтобы информировать всех глав правительств, подписавших Заключительный акт от 1 августа 1975 года, а также общественность о случаях прямых нарушений гуманитарных статей Заключительного акта. КГБ, естественно, не оставит это событие без внимания и уже в скором времени предпримет против зачинщиков МХГ репрессивные меры.

И еще одно событие датировано 12 мая: в «Литературной газете» был опубликован судебный очерк Аркадия Ваксберга «Баня». В нем впервые советскому читателю была показана криминальная изнанка жизни сильных мира сего. Речь в очерке шла о том, как в Чебоксарах руководители строительного треста превратили городок для студенческих стройотрядов в базу для своих сладких утех. В тамошней баньке, строительство которой обошлось в 15 тысяч государственных рублей, они привечали нужных людей: кормили и поили их, поставляли девочек. За банькой присматривали 17 спортсменов-самбистов, которые сами под шумок не гнушались проворачивать свои темные делишки, а однажды даже участвовали в групповом изнасиловании. Короче, дым в баньке стоял коромыслом. Проницательный советский читатель сразу смекнул, что на месте упомянутых в очерке руководителей строительного треста могли стоять любые фигуры рангом повыше, имевшие точно такие же «баньки» во всех уголках необъятного Союза. Многочисленными фактами диких оргий в среде партийной, комсомольской и хозяйственной номенклатуры уже тогда полнилась земля советская, и очерк «Баня» послужил как бы первым официальным подтверждением всех этих слухов. Не случайно и на Западе к этому очерку было проявлено повышенное внимание: его суть перепечатали крупнейшие мировые газеты.

Между тем статья в «ЛГ» появилась неспроста: это была реакция на суд, который в те дни завершился в Чебоксарах над устроителями «баньки». Результаты Суда были более чем странными: все стрелки были переведены на спортсменов-самбистов. Двое из них были приговорены к 15 годам тюрьмы, один — к 14, другой — к 8 и т. д. А вот непосредственные виновники всего случившегося, так сказать, идейные вдохновители и организаторы «баньки» — руководители строительного треста — сурового наказания избежали: управляющий трестом получил 6 лет тюрьмы за злоупотребление служебным положением, а два его подельника и вовсе отделались мизером — годом заключения в колонии общего режима. Статья в «ЛГ» ставила перед собой цель привлечь внимание центральных властей к результатам этого суда, и она этого добилась. Однако о том, как развивались события вокруг этого дела, рассказ впереди, а пока вернемся к хронике мая 76-го.

В пятницу, 14 мая, женился популярный хоккеист Валерий Харламов. Как мы помним, со своей невестой Ириной Смирновой он встречается уже больше года, и у них в январе этого года родился сын Александр. Поэтому это бракосочетание можно было считать обыкновенной формальностью. После посещения загса молодожены отправились в ресторан «Звездное небо», располагавшийся в самой модной гостинице того времени — «Интуристе», где их уже ждали больше сотни гостей. Веселье продолжалось до глубокой ночи. Уже под утро, когда мать невесты Нина Васильевна будет разбирать многочисленные подарки, преподнесенные молодоженам гостями, ей в руки попадется бюстик Харламова. «О боже! — всплеснула руками теща. — Это кто же додумался? Будто на могилку Валеры». К сожалению, дурные предчувствия не обманут женщину, о чем разговор будет впереди.

В столичных кинотеатрах демонстрируются новые фильмы. 3 мая в прокат вышла совместная советско-югославская военная драма режиссера Владимира Павловича «Единственная дорога» с участием: Анатолия Кузнецова, Владимира Высоцкого (он все еще находится за границей, в Москву вернется 15 мая), Ирины Мирошниченко и др.; 10-го — спортивная драма «Чудо с косичками» Виктора Титова с участием: Ирины Мазуркевич, Анны Жаровой, Игоря Ясуловича и др.; детская мелодрама «Рикки-Тикки-Тави» Александра Згуриди; 14-го — документальный фильм «Григорий Александров и Любовь Орлова». Из зарубежных лент выделю масштабное полотно польского режиссера Ежи Гоффмана «Потоп»: 1-ю серию в 2 частях начали демонстрировать в кинотеатре «Октябрь» с 14 мая.

Кино по ТВ: «Цирк», «Расписание на завтра» (премьера т/ф), «Орлята Чапая» (1-го), «Мелодии Верийского квартала» (впервые по ТВ), «Зеленый огонек» (2-го), «Мое дело» (3-го), «Прыжок на заре» (4-го), «Долгие версты войны» (премьера т/ф 4—7-го), «Взрыв замедленного действия» (5-го), «Всадники» (5—6-го), «Все начинается с дороги» (6-го), «Минута молчания» (8-го), «В бой идут одни «старики» (впервые по ТВ), «Летят журавли» (9-го), «Солдатские мемуары» (премьера д/ф 9, 12, 14-го), «Летят журавли» (9-го), «Рассказы о Кешке и его друзьях» (10, 12, 14-го), «Беспокойное хозяйство», «Длинный путь» (13—14-го), «Старик Хоттабыч», «Кавказский пленник», «Конь, ружье и вольный ветер» (15-го) и др.

Из других передач отмечу: Кабачок «13 стульев», «Голубой огонек» (1-го), «Поет Эдита Пьеха» (2-го), «Театральные встречи» (6-го), «Кинопанорама» (7-го, в передаче речь шла о фильмах: «Когда наступает сентябрь», «Бегство мистера Мак-Кинли», были показаны творческие портреты итальянского актера Франко Неро, цыганской певицы Ляли Черной, гостями передачи были актер Лев Дуров и композитор Станислав Пожлаков), «От всей души» (8-го, 16-й выпуск был посвящен жителям города Балаково), «Артлото» (15-го).

Из театральных премьер выделю одну: 11-го в Театре на Таганке был показан спектакль «Обмен» по одноименному роману Юрия Трифонова.

Эстрадные представления: 5—6-го — в ДК МИИТа прошли концерты с участием челябинского ВИА «Ариэль»; 8—9-го — на стадионе «Динамо» состоялись праздничные концерты с участием: Дмитрия Гнатюка, Яна Френкеля, Валентины Толкуновой, Геннадия Хазанова, ВИА «Самоцветы», «Ариэль» и др.; 10-го — в «Октябре» пела Эдита Пьеха в сопровождении ансамбля «Дружба»; в ДК МИИТа — ВИА из Белоруссии «Верасы»; 11—12-го — в ГЦКЗ «Россия» прошли концерты с участием: Александры Стрельченко, Валентины Толкуновой, Владимира Макарова, Евгения Петросяна, ВИА «Москвички», «Лайне» и др.; 13— 15-го — там же выступал ВИА «Орэра», солисты: Нани Брегвадзе и Вахтанг Кикабидзе.

В понедельник, 17 мая, в Госкино в очередной раз принимали многострадальную ленту Алексея Германа «Двадцать дней без войны». Как мы помним, фильм был завершен еще в марте этого года, но цензура отказалась его принимать и мурыжила всевозможными поправками. Герману было в приказном порядке велено внести в картину 20 поправок, в противном случае — фильм на полку. Во время одного из таких просмотров председатель Госкино Ермаш изрек историческую фразу: «Ну, что же, товарищи, обсудим масштабы постигшей нас катастрофы». А его зам Павленок выразился еще более конкретно: «Ну, что же, надо поздравить «Ленфильм» с картиной о людях, проигравших Великую Отечественную войну». Короче, поводов для того, чтобы сомневаться в том, что картину когда-нибудь примут, у ее авторов было предостаточно. Однако то ли прошедшие праздники подействовали на цензоров положительно, то ли еще какая-то метаморфоза, но 17 мая фильм был-таки принят. Правда, дадут ему всего лишь 2-ю группу по оплате, да и тираж заметно ограничат.

18 мая в 4-м павильоне «Мосфильма» на съемках будущего телевизионного блокбастера «Два капитана» снимали одну из самых драматичных сцен: приход Ромашова (Юрий Богатырев) в госпиталь к Кате Татариновой (Елена Прудникова). Пришел туда этот вышколенный подлец для того, чтобы сообщить девушке весть о том, что горячо любимый ею Саня Григорьев (Борис Токарев) погиб во время бомбежки санитарного эшелона. На самом деле, как мы знаем, Ромашов ошибался: несмотря на то что он сделал все от него зависяще, чтобы Григорьев не выжил — бросил его раненого умирать в лесу, — тот обманул костлявую. А Ромашов надеялся, что, устранив со своего пути соперника, он сумеет добиться благосклонности Кати. Однако его и здесь ждало разочарование. На следующий день в той же декорации снимали эпизод, когда в госпиталь пришел живой и невредимый Саня Григорьев.

В отличие от Алексея Германа у мэтра отечественной кинематографии Сергея Герасимова творческие дела складываются гораздо успешнее. Его фильмы цензура не корежит, с ним считаются на самом высоком «верху». 21 мая «Комсомольская правда» публикует большое интервью с Герасимовым, где он делится своими впечатлениями от только что завершившегося III съезда кинематографистов, рассказывает о своих творческих планах. Но про свою личную жизнь мэтр даже не заикнулся, хотя она у него была весьма насыщенной. Будучи официально женатым на актрисе Тамаре Макаровой, Герасимов пять лет крутил роман с актрисой Любовью Виролайнен. Встречались возлюбленные тайком, но шила в мешке не утаишь — в киношной тусовке многие про эту связь догадывались и даже судачили, что и Макарова тоже в курсе происходящего. Вот как об этом романе будет вспоминать сама Л. Виролайнен:

«После съемок в фильме «Любить человека» Герасимов стал меня поддерживать: выбил огромную квартиру, каждый месяц присылал по тысяче рублей — это в то время, когда большинство людей получали зарплату около ста. Я была членом худсоветов на «Мосфильме», ездила за границу… Сидя на съезде кинематографистов, где на трибуне выступал элегантный Герасимов, а все его слушали, затаив дыхание, я думала: «Никто в этом зале не знает, что он сердцем и душой принадлежит мне». Когда я приезжала в Москву на конференцию, меня всегда ждал забронированный «люкс» в гостинице «Украина». Только поставлю чемоданы — раздается звонок. Они с Макаровой жили рядом, в соседнем с гостиницей доме. Герасимов выходил на утреннюю прогулку с собакой — и тут же оказывался у меня в номере.

Нам приходилось часто расставаться, но разлуку скрашивали письма. Он писал очень часто, до востребования на почту при Балтийском вокзале. Полученное письмо я долго носила в кармане пальто, доставала в транспорте и в сотый раз перечитывала первую строчку: «Ненаглядная моя!» Мама, узнав, что я изменяю мужу с Герасимовым, сожгла все его письма, спрятанные у нее…

И тем не менее чувств к Герасимову у меня тогда, увы, не было. Он страшно боялся, что мне с ним скучно, ведь у нас огромная разница в возрасте — 36 лет. А ведь скучно должно быть ему — в свои неполные тридцать лет я интеллектом не блистала. Но это его совершенно не смущало: все, что я ни говорила, вызывало у него приступы веселья — он хохотал от души. А сколько он мне дал, сколько открыл! Ахматову, Цветаеву, Блока я узнала только благодаря ему. Сидим как-то в ресторане в Ялте, у него стынет еда, он забыл о полном бокале вина — с упоением читает стихи Заболоцкого. А я, напротив, с жадностью уплетаю раков, крабов — голодное детство давало о себе знать. Сергей читает, читает, а потом вдруг спрашивает: «Тебе скучно?» — «Нет, очень вкусно». Его во мне восхищало все: наивность, непосредственность, кроме того, у них с Макаровой не было своих детей, и он, наверное, видел во мне ребенка…»

В субботу, 22 мая, наша национальная сборная по футболу встречалась в Киеве со сборной Чехословакии. Это был второй матч первенства Европы, который должен был решить, какая из этих команд продолжит свое участие в турнире. Поскольку в первой игре наши уступили 0:2, теперь нам необходимо было выигрывать. Но, увы, этого не получилось. Счет открыли гости: под самую концовку второго тайма мяч забил Мод ер. В начале второго тайма Буряк сравнял счет, но тот же Модер метким ударом перечеркнул надежды наших футболистов на успешный исход игры. И хотя чуть позже Блохину удалось сравнять счет, это было слабым утешением — наша команда из турнира выбыла. Но самое удивительное было то, что, когда на пресс-конференции одного из тренеров советской сборной спросили, почему так произошло, он ответил: «Все идет по плану». Из этого следовало, что на победу в этом матче наших футболистов никто всерьез не настраивал, и тренеры Валерий Лобановский и Олег Базилевич) нацеливали игроков на успешное решение другой задачи — победить на Олимпийских играх в Монреале, которые должны были состояться в июле — августе этого года. То бишь проигрыш второго по значимости (после чемпионата мира) турнира планировался в угоду турниру любительскому!

23 мая в ЦК КПСС состоялось закрытое заседание, на котором семерка секретарей ЦК (М. Суслов, А. Кириленко, Ф. Кулаков, В. Долгих, М. Зимянин, К. Черненко) подписала секретное постановление под названием «О введении рыбных и овощных дней в системе общественного питания». На первый взгляд хорошее решение, согласно которому отныне раз в неделю — по четвергам, который назовут «рыбным днем» — советский народ должен будет в обязательном порядке потреблять витамины: тот же фосфор, которым так богата рыба. Однако на самом деле у этого решения была совершенно иная подоплека: оно было принято под давлением весьма неблаговидных процессов, которые происходили в экономике страны. А именно: стала сильно ощущаться нехватка мяса. В постановлении значилось:

«Подсчеты показывают, что введение рыбных дней при умелой организации дела позволит, не ухудшая качества питания, добиться большого разнообразия блюд и высвободить для розничной продажи в расчете на год 400 тысяч тонн мяса (с учетом военных контингентов). Начиная с августа по декабрь, в период наибольшего наличия овощей, можно было бы, помимо рыбного дня… ввести овощной день… Следует отметить, что из-за недостатка ресурсов мясопродуктов государство вынуждено ежегодно закупать большое количество мяса по импорту. Например, в 1975 году его было закуплено 515 тысяч тонн (без живого скота) на сумму 356,1 млн. валютных рублей…»

Как видим, введение «рыбных» дней было вызвано отнюдь не заботой о советских гражданах. Просто в стране стало не хватать мяса, вот и решили в Кремле насильно «разбавить» рацион совграждан рыбкой и овощами. Но это так и не помогло «разрулить» ситуацию. В Москву, где снабжение считалось самым хорошим, из ближайших провинциальных городов, где было шаром покати, ломанулись толпы изголодавшихся граждан. Ехали они за колбасой и мясом. Такие электрички в народе прозвали «колбасными». Вот как об этом вспоминает актер О. Стриженов:

«Отныне прежнего зрителя сменял новый «театрал» — автобусно-колбасный. Особенно на дневных спектаклях в воскресенье; В театре аншлаг — все билеты проданы. Но в зале пусто. Оказывается, большинство билетов распределили по подмосковным городам. Местная администрация для «культурного мероприятия» выделила автобусы, и люди поехали в Москву. Только не с целью попасть в театр, а накупить в магазинах продуктов. А если кто-то и решится заглянуть на спектакль, жалея, что билет останется неиспользованным, то артисты услышат его по звяканью бутылок или падению тела во время сна…»

Между тем сами «кремлевские небожители» и приближенный к ним спецконтингент никаких перебоев с мясом и другими продуктами, естественно, не ощущали. Они уже давно жили при коммунизме, отовариваясь в закрытых распределителях. Вот как об этом вспоминает дочь секретаря ЦК КПСС М. Зимянина (его подпись стоит под «рыбным» постановлением) Наталья Зимянина:

«Продуктами нас обеспечивала спецбаза, система была отработана, видимо, десятилетиями, и два раза в неделю водитель доставлял мне картонный ящик с любым набором продуктов. Круглый год было все. Свежие баклажаны и кабачки с приклеенной бумажкой — не то «Испания», не то «Португалия», нездешняя цветная капуста, груши, виноград, фейхоа. На день рождения я, договариваясь с мамой о некоторой «роскоши», кормила друзей, например, утиной постромой (такого и названия-то никто не помнил) — копчеными утиными ляжками и поила всеми винами подряд (они все стоили в пределах трех рублей). Все ржали, говорили, что сидим вот тут, как Сталины — и «Цинандали» тебе, и «Телави», и «Кинзмараули»…

Фрукты мои дети ели круглый год по государственной цене. Кроме того, каждую субботу после работы папа навещал нас на квартире и всегда приносил в портфеле гостинцы для внуков. Это я его заставила. А дело было так. Однажды по какой-то нужде я оказалась у него в приемной в ЦК. Смотрю, на столе ваза с шикарными, будто бутафорскими фруктами — ну хоть бы пятнышко! Вымирающие крымские яблоки, бананы, фейхоа, груши дюшес. Когда я спросила у папы, для кого предназначена эта вазочка, он неосмотрительно пожал плечами, и тогда я приперла его к стенке: «Ну неужели ты думаешь, что твои коллеги и просители, сидящие в колотуне в приемной, будут есть эти бананы?» Так фрукты стали перекочевывать ко мне.

Потрясало искусство кремлевских мастеров-кондитеров. По праздникам мама заказывала внукам на особой кухне 60—100 штук пирожных «Малютка», на один кус каждое. В продолговатой белой коробочке ручной работы, перевязанной крест-накрест импортной веревочкой со свинцовой печатью на главном узле, покоились просто-таки произведения искусства. Например, крошечные эклеры-лебеди с выгнутыми тонкими шеями и даже глазками и клювиками; миниатюрные, чуть ли не с пятак корзиночки, в которых разноцветный калейдоскоп фруктов был залит желе. Сейчас я уже и забыла все эти чудеса, но было их не менее 10 видов, не только изысканно-вкусных и красивых по форме, но и изумительных по окраске. Например, эффект зеленой травы вокруг ножки грибочка создавался с помощью тертых шоколада и фисташек. Пекли на особой кремлевской кухне и маленькие медовые пряники, мягкие и крохкие одновременно, с подлинным ароматом и привкусом меда, политые хрустящей (оказывается, она должна хрустеть!) глазурью; миндальное печенье размером с юбилейный рубль; делали изумительный пирог «Черносмородиновый» — это был круглый красавец на 6, 12 или 24 персоны из очень тонко раскатанного жирного, хрустящего теста, наполненный домашним вареньем, смешанным с грецкими орехами, накрытый, как и положено русскому пирогу, ромбовидной сеткой из тонких полосок теста и посыпанный зелеными фисташками…

Распределитель все называли по-разному, чтобы как-то завуалировать его суть: лавочка, секция, ателье, дырка (оно было в смежном помещении). В принципе он был маленьким супермаркетом, каких теперь полно в Москве…»

Тем временем 23 мая в первенстве страну по футболу состоялся матч, которому суждено будет стать причиной большого скандала. В тот день в Киеве встречались тамошние динамовцы и их одноклубники из Тбилиси. Победили хозяева с минимальным счетом 1:0. Во многом этой победе киевляне были обязаны своему новому голкиперу Александру Прохорову, который творил в «рамке» настоящие чудеса, беря даже неберущиеся мячи. Прохоров совсем недавно верой и правдой служил в «Спартаке», но затем решил сменить цвет своей футболки. Причин было несколько: во-первых, родной «Спартак» тогда был в числе аутсайдеров, а киевляне на коне, во-вторых — переезд в Киев автоматически зачислял Прохорова в состав национальной сборной. Однако на пути Прохорова стеной встали спартаковские начальники, которые пригрозили вратарю в случае перехода суровыми карами. Но тот не испугался: в мае собрал свои нехитрые пожитки и уехал в Киев. И, несмотря на протесты Москвы, за два дня до игры с тбилисцами СТК разрешил Прохорову играть за киевлян. Но тут вышла накладка: телеграмма об этом решении была послана в Киев лишь 24 мая, то есть на следующий день после игры. Именно эта оплошность и станет поводом к большому скандалу, который разгорится спустя несколько недель в футбольном королевстве страны. Но об этом чуть позже.

В среду, 26 мая, в Москве едва не погиб хоккеист Валерий Харламов. Меньше двух недель назад он женился, и вот на тебе — вместе с женой разбился на собственной «Волге». Авария произошла утром на Ленинградском шоссе. За рулем автомобиля был Харламов, который на одном из участков трассы решил обогнать грузовик. Навстречу шла другая грузовая машина, но Харламову показалось, что он успеет проскочить между ними. Спортсмен ударил по газам, но в следующую секунду увидел, что из-за встречной машины выскакивает, идя на обгон, еще один лихач на такси. Харламов вдавил ногу в педаль тормоза, однако было поздно — его «Волга» врезалась в телеграфный столб.

В этой аварии сильнее всех пострадал Харламов: у него оказались сломаны правая нога, несколько ребер, и было сильнейшее сотрясение мозга (Ирина отделалась переломом пятки и сотрясением мозга). Пострадавших доставили в 67-ю городскую больницу, а изуродованную «Волгу» привезли на территорию Дворца спорта ЦСКА. Когда в клубе узнали об этом, тут же позвонили домой врачу команды Олегу Белаковскому. На удачу, тот оказался дома и примчался сначала в ЦСКА, а потом помчался в 67-ю. Быстро договорившись с тамошними врачами, он уже через пару часов перевез Харламова и Ирину в более комфортабельную лечебницу — в военный госпиталь. Там за выздоровление пострадавших взялся хирург-виртуоз Андрей Сельцовский.

В день, когда разбился Харламов, Владимир Меньшов переснимал очередной эпизод фильма «Розыгрыш» — в бассейне. До этого у этой сцены было иное решение и действие ее происходило в физкультурном зале. Но из-за того, что худсовет забраковал актера, исполнявшего роль учителя физкультуры (тот якобы грубо комиковал в кадре), пришлось находить нового исполнителя и переносить эпизод в другие интерьеры. Новым местом стал один из столичных бассейнов.

Пока одни фильмы находились в стадии производства, другие выходили в прокат. Так, 20 мая в кинотеатре «Октябрь» начал демонстрироваться один из первых советских стереоскопических фильмов «SOS над тайгой» режиссеров Аркадия Кольцатого и Валентина Перова. В фильме снимались: Александр Январев, Александр Воеводин и др. Из зарубежных премьер выделю болгарский детектив «Большая скука», который вышел в прокат 17 мая. 29–31 мая во Дворце спорта в Лужниках показывали продолжение французской комедии про похождения высокого блондина «Возвращение высокого блондина».

Кино по ТВ: «Дачники», «Три тополя на Плющихе» (16-го), «Адъютант его превосходительства» (17—21-го), «Спелые вишни» (18-го), «Бей, барабан!» (19-го), «Старший сын» (премьера т/ф 20—21-го), «Беглец из Янтарного» (22-го), «Ревизор» (23-го), «Черное солнце» (24-го), «Дети капитана Гранта» (26-го), «Семейное дело Гаюровых» (26—27-го), «Таланты и поклонники» (27-го), «Над Тиссой» (28-го), «Исполняющий обязанности» (29-го), «Бег» (29—30-го), фильмы Ч. Чаплина, «Пассажир с «Экватора», «Семь невест ефрейтора Збруева» (30-го), «Волшебная лампа Аладдина», «Мичман Панин» (31-го) и др.

Театральные премьеры: 21-го — в Драматическом театре имени Станиславского был показан спектакль «Тени» М. Салтыкова-Щедрина; 22-го в «Современнике» — «Вишневый сад» А. Чехова с участием: Татьяны Лавровой, Анастасии Вертинской, Марины Нееловой, Игоря Кваши, Юрия Богатырева, Андрея Мягкова, Валентина Гафта и др.; 23-го в Театре имени Моссовета — «Прикосновение»; 26-го в Театре имени Ермоловой — «Мэри Поппинс».

Эстрадные представления: 15—20-го — в ГТЭ выступал ВИА «Калинка» (Ленинград); 21—24-го — во Дворце спорта «Сокольники» выступал ВИА «Поющие сердца»; 24—27-го — в ГЦКЗ «Россия» прошли концерты с участием ансамбля «Бонни Дзякс» (Япония); 26—27-го — в ГТЭ пела Валентина Толкунова; 30-го — в Зеленом театре на ВДНХ прошли концерты с участием: Валерия Чемоданова, Жанны Бичевской, Нины Пантелеевой, вокального квартета «Аккорд» и др.

Из новинок фирмы «Мелодия» назову лишь одну грампластинку, которая затмила собой все остальные, — «По волне моей памяти». На диске звучало десять произведений, которые исполняли малоизвестные широкому слушателю исполнители: Олег Иванов, Александр Барыкин, Сергей Беликов и др. Самыми забойными вещами на диске считались две песни: «Из вагантов» («По французской стороне») и «По волне моей памяти» («Когда это было…»).

Вспоминает Д. Тухманов: «В альбоме не было ничего диссидентского, просто пластинка не вписывалась в стандарты того времени. Идея принадлежала моей первой жене Татьяне Сашко — она подбирала стихи. В отношении текстов все было в порядке: Бодлера и Мицкевича никто не запрещал. Что до музыкальной части, то перед записью материал должен был пройти худсовет. На прослушивании в студии фирмы «Мелодия» я сыграл песни в камерной манере, снизив до минимума роль барабанов и других рок-н-ролльных атрибутов. Когда приступили к записи, тоже старались не пускать посторонних. А когда показали уже записанное, нам и впрямь повезло: комиссия была настроена либерально. Но больше всего нам повезло, что выход диска совпал со становлением нового поколения. А уже вслед за молодежью пластинку приняла зрелая интеллигенция…»