Фридрих II Гогенштауфен.

Фридрих II Гогенштауфен.

Иннокентий оставил папский престол вознесенным на небывалую высоту. Но он завещал ему также и опаснейшего врага в лице выдвинутого им самим императора Фридриха II Гогенштауфена (1212—1250 гг.), одного из умнейших и циничнейших диплома­тов средневековья. Сын немецкого императора и сицилийской принцессы из дома норманских разбойников, Фридрих II вырос в Сицилии, где причудливым образом скрещивались итальянская, византийская, арабская и еврейская культуры. В сущности он был человеком без отечества и национальности. Став уже в детстве игрушкой в руках бессовестных политиков, он рано созрел и ожесточился сердцем. Безгранично често­любивый, он верил только в силу и ум. Беспокойная и неутомимая натура толкала его на новые и новые политические затеи. Фридрих был образованнейшим человеком своего вре­мени: он живо интересовался научными вопросами, поддержи­вая переписку с рядом выдающихся ученых, как христиан, так и евреев, а также мусульман. Особенно интересовался он греческими и арабскими писателями, которых читал в под­линнике. В области религии Фридрих проявлял насмешливый скептицизм, равнодушие и терпимость, хотя из политических видов и преследовал еретиков. В дипломатии его силу составляли гибкость и неразборчивость в выборе средств, знание человеческих слабостей, кипучая и стремительная энергия. Но ему часто не хватало выдержки. Излишняя по­рывистость иногда слишком рано открывала врагам его хит­рости. Врагом Фридриха был также его острый язык, ко­торый он не всегда умел держать на привязи. Но его выручало остроумие комбинаций, спасала быстрая, находчивая смена путей политики, сбивавшая с толку его противников. Фридрих умел быть милостивым, проявлял иногда великодушие, но в то же время способен был и к беспредельному деспотизму, к беспощадной жестокости, к вероломству и необузданной мстительности. Недаром он вызывал чувство недоверия в имев­ших с ним дело людях.

Фридрих II стал императором Священной Римской империи и королем Сицилии. Это было как раз то, чего больше всего боялся Иннокентий III, поставивший Фридриху условие, чтобы императорский и сицилийский скипетры не соединялись в одних руках. Фридрих без долгих размышлений согласился на это условие, а потом, также не задумавшись, его нарушил. Папские владения оказались зажатыми, как в клещах. Благо­приятным для папы обстоятельством было то, что города Север­ной Италии зависели от императора только номинально: большинство их ненавидело императорскую власть и готово было сопротивляться всякой попытке ее усиления.

Политика Фридриха II состояла в том, чтобы укреплять свою власть и увеличивать свои доходы в богатом Сицилий­ском королевстве, которое он считал главным из своих вла­дений; путем уступок духовным и светским феодалам жить в мире с Германией, используя ее военные ресурсы; принудить к повиновению североитальянские города; окружить папу со всех сторон и подчинить его себе, до поры до времени дер­жась с ним осторожной политики.

Но в лице папы Григория IX (1227—1241 гг.) Фридрих встре­тил достойного противника. Папа ясно видел его планы и бо­ролся с ними настойчиво и последовательно. Григорий выступил против Фридриха под предлогом, что тот, вопреки данному обещанию, все еще не отправился в крестовый поход, и поспе­шил отлучить его. Он воспретил крестовый поход под предво­дительством отлученного императора. Но Фридрих, по выраже­нию Маркса, «наплевал» на это. Не обращая внимания на отлучение, он отправился в крестовый поход, ставший его лич­ным и династическим делом ввиду его притязаний на Иеруса­лимское королевство. На Востоке у него были дружеские связи с египетским султаном Эль-Камилем. Фридрих заключил с ним договор о мире на 10 лет. Дипломатическим путем Фридриху удалось получить то, чего тщетно добивались крестоносцы силой оружия: ему был возвращен Иерусалим со «святыми ме­стами». Правда, это было достигнуто ценой важных уступок — Фридрих обязался не помогать христианам в их борьбе с еги­петским султаном, в руках которого остались укрепленные пункты Палестины. В храме «гроба господня» Фридрих сам воз­ложил на себя корону Иерусалимского королевства без всякого церковного обряда. В это время папа всеми средствами возбуж­дал против Фридриха палестинских феодалов, особенно там­плиеров; венецианцы по наущению папы напали на владения

Фридриха в Сирии. В Италии папа двинул на его земли наем­ные войска, в Германии он вел через доминиканцев агитацию за избрание другого императора. Но Фридрих внезапно вернулся в Италию и расстроил планы папы, который был вынужден пойти на соглашение. В 1230 г. в Ананьи произошло свидание между обоими противниками. Они помирились. Жертвой их сговора стала Германия, где в угоду папе «свободомыслящий» Фридрих предоставил свирепствовать инквизиторам-домини­канцам, которых взял под свое особое покровительство. Церковь и государство делили пополам имущество сожжен­ных еретиков.

Мир, однако, оказался непрочным. Новые попытки Фрид­риха подчинить себе ломбардские города вызвали вмешательство папы. Снова началась борьба, продолжавшаяся при преемнике Григория IX — Иннокентии IV. Фридрих со своей стороны обра­тился ко всем государям Европы с предложением помочь ему против общего врага — папы. «Если папа одолеет римского императора, против которого направлены первые его удары,— писал он, — то ему нетрудно будет унизить остальных королей и князей. Поэтому мы просим вас помочь нам, чтобы мир знал, что при каждом нападении на светского государя стра­дает наша общая честь».

В разгар ожесточенной войны, охватившей Германию и Италию, Фридрих умер (1250 г.). Против его преемников папы призвали французов. Брат французского короля Людовика IX — Карл Анжуйский, при поддержке папы, захватил Южную Ита­лию и Сицилию. Династия Гогенштауфенов погибла в этой борьбе. Гибель Гогенштауфенов была в сущности концом Свя­щенной Римской империи. Она продолжает существовать по имени до 1806 г. Остаются и ее претензии, но теперь они становятся смешными и жалкими. Походы германских импе­раторов в Италию в XIV веке оканчиваются позорным про­валом.

Папа одержал победу. Он завоевал ее чужими руками — силами итальянских городов и призванных в Италию чуже­странцев. Но притязания пап на мировое господство ока­зались столь же призрачными, как и властолюбивые мечтания императоров. В момент окончательного торжества пап над Империей уже приближалась пора, когда самому папе придется уйти из Рима под покровительство французского короля.

Планы мировой монархии как императоров, так и пап рассыпались прахом. В итоге осталось лишь политическое распыление Германии и Италии. Не императору и не папе принадлежала решающая роль в собирании разрозненного феодального мира. Такую роль взяла на себя королевская власть, эта, по выражению Энгельса, представительница порядка в беспорядке, представительница образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства.