Попытка дипломатического вмешательства Англии и Франции в польском вопросе.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Попытка дипломатического вмешательства Англии и Франции в польском вопросе.

Летом 1831 г., когда для Польши уже приближался час развязки, король Луи-Филипп и Казимир Перье сделали слабую попытку побудить Пальмерстона сообща, дипломатическим путем посодействовать «прекращению кровопролития». Ни король Луи-Филипп, ни Казимир Перье, ни Талейран, французский посол в Лондоне, через которого велись переговоры с Пальмерстоном, ни сам Пальмерстон не верили, что эти разговоры ведутся всерьез. Конечно, из этого ничего не вышло. К Николаю западные державы обра­титься не посмели. Но зато Англия и Франция обратились с протестом к Меттерниху по поводу того, что польский кор­пус Дверницкого, перешедший на австрийскую территорию, спа­саясь от русских, не только был разоружен, но и его оружие было выдано русским. Меттерних ясно понимал, что подобным протестом обе западные державы просто хотят, ничем не жерт­вуя, кому-то показать свое сочувствие Польше. Он тотчас ответил, что, во-первых, польское оружие принадлежит королю польскому, которым является Николай, а не мятежным его подданным; во-вторых, пусть поляки будут благодарны, что он, Меттерних, выдал Николаю только оружие, а не польских солдат и офицеров вместе с оружием. На этом и окончилось «дипломатическое вмешательство» двух западных держав. Когда Луи-Филипп, открывая 23 июля 1831 г. заседания па­лат, возвестил в тронной речи, что он сделал попытку органи­зовать посредничество держав для прекращения кровопроли­тия в Польше и защиты польской нации, то вся Европа поняла, что единственной целью Луи-Филиппа было именно по­лучить возможность вставить эту фразу в свою тронную речь.

После повторных штурмов 6 и 7 сентября Варшава капиту­лировала, и 8 сентября 1831 г. состоялся въезд Паскевича в польскую столицу. Все было кончено.

«Порядок царствует в Варшаве», — заявил французский ми­нистр иностранных дел Себастиани. Эта фраза возбудила среди революционно настроенных республиканцев яростное возму­щение. Дело дошло до продолжавшихся три дня (16, 17, 18 сен­тября) бурных уличных манифестаций в Париже. Но они уже ни к чему повести не могли.

Европа стояла перед новой ситуацией.