1. ДИПЛОМАТИЯ НАПОЛЕОНА ДО ТИЛЬЗИТА (1799 ― 1807 гг.)

1. ДИПЛОМАТИЯ НАПОЛЕОНА ДО ТИЛЬЗИТА (1799 ? 1807 гг.)

Наполеон как дипломат.

Человека, который получил после 18 брюмера диктаторскую власть над Францией и удерживал эти полномочия в своих руках в течение 15 лет, многие современники считали столь же великим дипломатом, как и полководцем. Уже в первых походах, в Италии в 1796 — 1797 гг., при переговорах с австрийцами в Леобене и Кампо-Формио и в войне с мамелюками, а затем с турецкими регу­лярными войсками в Египте и Сирии в 1798 — 1799 гг., Наполеон, не будучи никем уполномочен, брал на себя функ­ции дипломата, который вступает в соглашения и подписывает трактаты от имени Франции. Когда Бонапарт вел переговоры с султаном Майсора в Индии о борьбе с общим врагом — Анг­лией, то и этот ответственный дипломатический шаг он пред­принял исключительно по собственному почину. Так он посту­пал, будучи только генералом; когда же в ноябре 1799 г. он получил формальное право вести дипломатические переговоры от имени Франции в качестве ее верховного главы, то он больше ни с кем не делился своими полномочиями.

После 18 брюмера Наполеон назначил своим министром иностранных дел князя Талейрана-Перигора, который пробыл в этом звании до осени 1807 г. Преемниками Талейрана были сначала Шампаньи (герцог де Кадор), а затем герцог Бассано. Из этих трех министров один лишь Талейран обладал настоя­щим дипломатическим талантом. Остальные два — де Кадор и Бассано — были только исполнительными чиновничьими посредственностями, аккуратными и трудолюбивыми началь­никами канцелярии министерства иностранных дел. Но Наполеон даже Талейрана обратил в простого исполнителя своей воли, хотя и высоко его ценил. «Талейран самый ум­ный из министров, каких я имел», — говорил к концу жизни Наполеон. Конечно, Талейран писал бумаги, ноты, мемо­рандумы гораздо умнее и тоньше, чем другие; но содержание дипломатических документов, которые он составлял, всегда диктовалось самим императором. Советы Талейрана принима­лись только тогда, когда они совпадали с намерениями самого императора; в противном случае они отвергались.