2. ДИПЛОМАТИЯ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVI ВЕКЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. ДИПЛОМАТИЯ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVI ВЕКЕ

Дипломатия Московского великого княжества при Иване III.

Во второй половине XVI века на международную арену выступает и Московское государство, сложившееся как национальное целое столетием раньше. Первоначально оно носило скромное название «Московского великого княжества» и представляло собой по форме фео­дальную монархию. Новое государство, объединившее под своей властью обширные пространства Восточной Европы, за­няло видное международное положение. Уже в конце 80-х годов XV века великое княжество Московское представляло собой весьма внушительную политическую силу на европейском гори­зонте. Пред западноевропейской дипломатией встала задача — найти ему надлежащее место в той системе государственных взаимоотношений, которая сложилась к этому времени в Европе.

В 1486 г. силезец Николай Поппель случайно попал через Литву в Москву. По возвращении он стал распространять молву о Московской Руси и о богатстве и могуществе правящего в ней государя. Для многих все это было новостью. О Руси в Запад­ной Европе ходили до тех пор только случайные слухи, как о стране, подвластной польским королям. «Изумленная Европа,— говорит Маркс, — в начале княжества Ивана III едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, зажатой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на восточных своих окраинах».

В 1489 г. Поппель вернулся в Москву уже как официаль­ный агент германского императора. На тайной аудиенции он предложил Ивану III ходатайствовать перед императором о присвоении ему титула короля. С точки зрения западноевропей­ской политической мысли, это был единственный способ легализи­ровать новое государство и ввести его в общую систему западно­европейских государств. Но в Москве держались иной точки зрения. Иван III с достоинством ответил Поппелю: «Мы божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, и поставление имеем от бога, как наши праро­дители, так и мы..., а поставления, как наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». В ответной грамоте императо­ру Иван III и титуловал себя «божиею милостью великим государем всея Руси». Изредка в сношениях с второстепенными государствами он даже именовал себя царем. Сын его Василий III в 1518 г. впервые назвал себя официально царем в грамоте, отправленной к германскому императору, а внук, Иван IV, в 1547 г. уже торжественно венчался на царство и тем самым с блеском определил то место, которое его государство должно было занимать среди прочих государств культурного мира.

Новая политическая сила, о юридическом оформлении кото­рой так заботились европейские дипломаты, привлекала вни­мание Западной Европы и в другом отношении. В 1453 г. Константинополь был взят турками, и вопрос о турецкой опас­ности встал во весь рост перед всеми странами Европы. Привлечь так или иначе московского государя к общеевропейскому союзу для борьбы с Турцией стало мечтой западной дипломатии, внедрение Турции в Средиземное море в первую очередь угрожало Италии. Поэтому уже с 70-х годов XV века как Венециан­ская республика, так и римский престол с надеждой взирали на далекий северо-восток. Этим объясняется то сочувствие, с кото­рым был встречен и в Риме и в Венеции проект брака могущест­венного русского государя с находившейся под покровитель­ством папы наследницей византийского престола Зоей (Софией) Палеолог. Через посредство греческих и итальянских дельцов проект этот был осуществлен в 1472 г. Посылка в Москву одно­временно с невестой и полномочного «легата» (посла) папы Сикста IV — Бонумбре, снабженного самыми широкими полно­мочиями, свидетельствовала о тех широких планах, какие связы­вались папской дипломатией с этим брачным союзом. Венециан­ский совет со своей стороны внушал Ивану III мысль о его пра­вах на наследие византийских императоров, захваченное «общим врагом всех христиан», т. е. султаном, потому что «наслед­ственные права» на Восточную империю, естественно, перехо­дили к московскому князю в силу его брака. Еще в 1519 г. папский престол призывал Василия III «за свою отчину Кон­стантинопольскую стояти» и выступить «для общего христиан­ского добра против христианского врага турка, кой держит наследие царя всея Руси».

Однако все эти дипломатические шаги не дали никакого результата. У Русского государства были свои неотложные международные задачи. Их Иван III и неуклонно проводил в жизнь, не давая себя прельстить никакими ухищрениями Рима или Венеции.

На первой очереди стоял вопрос о воссоединении русских земель, захваченных Польско-Литовским государством. Объ­единив всю Северо-Восточную Русь, Москва объявила все рус­ские земли, входившие некогда в систему Киевского государ­ства, наследственной «отчиной» московского великого князя. Великокняжеское правительство поэтому упорно отказывалось юридически признать захват русских земель Литвой. До раз­решения этого спора оно соглашалось лишь на перемирия, уклоняясь от заключения «вечного мира». «Коли государь ваш похочет, — говорили в 1503 г. московские бояре литовским послам, — с нашим государем любви и братства, он бы госу­дарю нашему отчины их Русской земли всей поступился». Со своей стороны и польско-литовское правительство протесто­вало против того, что московские великие князья титуловались государями «всея Руси».

Свою международную политику и Иван III и Василий III всецело подчиняли этой основной задаче, лежавшей перед их государством. Антитурецкая лига не представляла для них поэтому ничего заманчивого. В ответ на посул «константино­польской отчины» в Москве отвечали, что «князь великий хо­чет вотчины своей земли Русской».

Более того, Москва была заинтересована в мирных отно­шениях с Оттоманской Портой в целях развития своей черно­морской торговли. Завязавшиеся в 90-х годах XV века сно­шения между Москвой и Турцией велись в неизменно благоже­лательных формах. С «Римской империей» Иван III стремился не только поддержать дружеские отношения, но и исполь­зовать соперничество императора Максимилиана с польскими Ягеллонами из-за Венгрии. Он предлагал союз и намечал план будущего раздела добычи: Венгрию — Максимилиану, Литву — себе. Однако Максимилиан думал достичь своих целей мирным путем. В зависимости от колебаний в германо-польских отношениях происходили изменения и в отношениях германо-русских, пока Максимилиан не нашел для себя более выгодным примириться с Польшей и даже предложил свое посредничество для примирения с ней и Москвы.

Борьба с Литвой была одним из оснований тесного союза Москвы с крымским ханом Менгли-Гиреем, укрепившимся «на Крымском юрте» в качестве вассала Турции. Иван III до­могался этого союза ценой любых уступок. Он соглашался даже, если потребует хан, титуловать его «государем» и не ща­дил расходов на «поминки», т. е. ежегодные подарки для своего татарского союзника. Московской дипломатии удалось в ко­нечном итоге добиться заключения желанного союза. Крымские татары стали производить периодические набеги на литовские владения, проникая далеко в глубь страны, до Киева и дальше. Этим они не только наносили материальный ущерб великому княжеству Литовскому, но и ослабляли его обороноспособ­ность.

Союз с Менгли-Гиреем вводит и в другую проблему русской внешней политики конца XV — начала XVI века, — проблему окончательной ликвидации зависимости от Золотой Орды. При ее разрешении Иван III более чем когда-либо действовал не столько оружием, сколько дипломатическим путем; он, по выражению Маркса, «освободил Москву от татарского ига не одним сильным ударом, а 20-летним упорным трудом». «Он не выбивает неприятеля из крепости, но искусным маневри­рованием заставляет его уйти из нее».

Союз с Крымом и был решающим моментом в борьбе с Золотой Ордой. К союзу были привлечены ногайские и сибирские татары. Ахмат при отступлении от Угры в 1480 г. был убит ногайцами, а в 1502 г. Золотая Орда была окончательно раз­громлена Менгли-Гиреем.

Таким образом, Иван «погубил одного татарина посредством другого».

Действуя против Золотой Орды в союзе с Крымом, Иван III военным и дипломатическим путем добился вместе с тем вас­сального подчинения другого татарского ханства — Казанско­го,— возникшего в среднем Поволжье в первой половине XV века.

При Иване III наметилась линия внешней политики Москвы и в сторону Балтийского моря. Без выхода в море внешняя торговля великого княжества была обречена на прозябание. С другой стороны, остро ощущаемая потребность в западноевро­пейской технике и специалистах не могла быть удовлетворена, пока враждебные Москве Литва и Ливонский орден прегражда­ли русским доступ к балтийским гаваням. Итальянские худож­ники и мастера, украсившие столицу великого князя москов­ского созданиями искусства и техники, должны были годами перебираться в Москву через Молдавию и Крым. Разгром Ганзейского двора в Новгороде и установление дружеских отношений с Данией имели, несомненно, целью освободить новгородскую торговлю от тех преград, которые ставила ей всемогущая Ганза. С другой стороны, требование дани с Юрьев­ской епископии (Дерптской области), согласно договору с Ли­вонским орденом в 1503 г., являлось первым шагом к распро­странению политического влияния Москвы на Ливонию.

В результате тонкой и осторожной политики Ивана III Русское государство к началу XVI века, не претендуя на ре­шающую роль в Европе, заняло в ней почетное международ­ное положение.

«К концу его княженья мы видим Ивана III, — говорит Марке, — сидящим на вполне независимом троне. Рядом с ним — дочь последнего византийского императора. У ног его — Казань. Обломки Золотой Орды толпятся у его двора... Литва умень­шилась в своих пределах, и ее государь является орудием в руках Ивана. Ливонские рыцари разбиты»