Часть 6. Деятельность зарубежной агентуры III отделения в 1866–1874 годах

В период 1866–1864 годов зарубежная агентура III отделения была сравнительно немногочисленной, хотя численность ее продолжала возрастать. Отдельные агенты или группы агентов находились в столицах европейских держав или центрах скопления русской или польской революционной эмиграции. Во второй половине 60-х гг. продолжал свою деятельность ветеран заграничного сыске III отделения уже упоминавшийся Яков Толстой. Другими крупными агентами этого периода времени действовали в Европе были Александр Романн, Юлиус Балашевич. В конце 60-х годов в III отделении появился новый крупный агент итальянский профессор Джованни Потаччи, который передал III отделению немало сведений о различных тайных обществах в европейских странах. В 1871 г. ему каким-то способом удалось получить ряд документов, освещающих деятельность I Интернационала с которыми он поспешил в Петербург, но по дороге заболел и скончался, но документы попали в руки III отделения⁵¹.

Кроме III отделения свою секретную зарубежную агентуру продолжал иметь и наместник Царства Польского. Так в 1867 году агентурная сеть наместника Царства Польского насчитывала 25 агентов в Вене, Берлине, Дрездене, Париже, Женеве и ряде других столиц и крупных городов Европы⁵².

Наиболее крупным и удачливыми зарубежными агентами явились Юлиус Балашевич и Карл Арвид (Александр) Романн.

Юлиус Балашевич родился в 1831 году в Виленской губернии в польской дворянской семье. В 1850 году поступил на военную службу вольноопределяющим в чине унтер-офицера, в 1852 году вышел в отставку по болезни, в 1854 году вновь поступил на военную службу, в марте 1858 вновь вышел в отставку в чине подпоручика, но фактически был уволен со службы за плохое выполнение своих обязанностей. С 1858 по 1860 год жил в Москве, занимался литературным трудом, одновременно увлекся коллекционированием археологических редкостей, нумизматикой и антиквариатом. В 1861 году предложил свои услуги III отделению.

Как человека, хорошо знающего польский, немецкий и несколько других языков, его решили использовать в заграничной агентурной работе. Балашевича направили в 1861 году в Париже под начало ветерана заграничной службы III отделения Якова Толстого. Тот решил, что по всем параметрам Балашевич подходит для работы в среде польской эмиграции. Поэтому в сентябре 1861 года он писал в Петербург следующее "Полезно Балашевичу сноситься с польскими выходцами под предлогом исторических занятий — предмет ему совершенно знакомый — и под видом ученого-археолога осведомляться о всем происходящем в возмутительных комитетах и между главнейшими коноводами эмиграции"⁵³.

Прибыв в Париж, Балашевич своей напористостью, активностью настолько перепугал своего консервативного начальника, что тот поспешил добиться его скорейшего отзыва. В мае 1862 года Балашевич был отозван в Петербург, но там он долго не задержался, и уже в сентябре того же года был отправлен в Париж под именем графа Потоцкого с самостоятельным заданием по внедрению в польскую эмиграцию. Это ему вполне удалось. Находясь сначала в Париже, а с декабря 1863 года — в Лондоне, новоявленный "граф" развил настолько бурную деятельность в польских эмигрантских кругах, что в начале 70-х годов становится председателем "Общества польских эмигрантов" в Лондоне⁵⁴.

Помимо польских эмигрантов Балашевич внимательно следил за деятельностью тесно контактировавших с поляками Герцена, Огарева, Бакунина и Лаврова, а также за видными деятелями других эмигрантских колоний Лондона, например Мадзини и Гарибальди. Не ограничиваясь, наблюдением, Балашевич всячески провоцировал и углублял распри и расколы в среде польский эмиграции⁵⁵.

В июне 1871 года в поле зрения Балашевича появляется деятельность I Интернационала. В ноябре 1871 года Балашевич посылает Карлу Марксу письмо, в котором, как руководитель одной из польской эмигрантской организации, предложил ему свои услуги по налаживанию революционной пропаганды в Польше, и попросил прислать программные документы I Интернационала. Вскоре Балашевич получил от Маркса несколько экземпляров Устава I Интернационала и два коротких письма. Все это, было тотчас же отправлено в Петербург. Контакты Балашевича с Марксом тем временем продолжались, и 12 июля 1872 года Маркс вместе с одним из видных деятелей польской эмиграции Врублевским, посетил лондонскую квартиру Балашевича, где обсуждали с ним вопрос о возможности посылки пропагандистов в польские земли на территории России. В октябре 1872 года Балашевич получил от Маркса через Врублевского его портрет. Однако продолжить начатые с Марксом контакты Балашевичу не удалось, он вызвал у Маркса какие-то подозрения, и тот отказался от его услуг⁵⁶.

Однако Балашевич сохранил хорошие отношения с Герценом, Бакуниным и Лавровым. Столь разносторонняя и плодотворная деятельность Балашевича к великому сожалению III отделения оборвались в 1876 году после его разоблачения.

Другим выдающимся агентом III отделения в 1856–1872 гг. был выходец из прибалтийских немцев Карл Арвид (Александр) Романн. Наиболее крупным делом, в котором ему пришлось участвовать, стало дело об архиве князя П. В. Долгорукова. В августе 1868 года в Женеве скончался князь Петр Долгоруков (родной брат шефа III отделения в 1856-66 гг. князя Долгорукова). Вплоть до самой своей смерти, на протяжении 9 лет находясь в Женеве, он на основе богатейших исторических материалов, собранных им в русских архивах, публиковал разного рода скандальные статьи о политической истории России, подробности жизни ряда аристократических семей, в том числе и о правящей династии Романовых. Однако ему к моменту смерти удалось издать лишь небольшую часть документов из своего личного архива. Перед смертью князь завещал своей архив польскому эмигранту Станиславу Txоржевскому, сотруднику Герцена. Душеприказчиками, обязанными следить за сохранность и своевременным изданием документов, были объявлены Герцен и Огарев.

Таким образом, в Женеве, к ужасу царского правительства, в руках революционеров оказалась многократная мина замедленного действия. Разумеется, подобное положение было нетерпимым.

О значении, которое в Петербурге придавали архиву Долгорукова, свидетельствует то, что приказ о необходимости взять в свои руки архив Долгорукова шефу жандармов Шувалову отдал лично Александр II, который старался особо не вникать в деятельность III отделения.

Организатором операции стал заведующий зарубежной агентурой отделения Филиппеус, непосредственным исполнителем стал Романн. Летом 1869 года Романн с паспортом на имя отставного подполковника Николая Васильевича Постникова, выехал в Швейцарию.

Через месяц после приезда в Женеву, энергичный и находчивый "подполковник" непринужденно и ненавязчиво потрясавший кошельком, сумел войти в эмигрантские круги Женевы, которые находились тогда в довольно унылом настроении ввиду продолжавшегося уже 6 лет спада революционного движения в России и заметной стабилизации правящего в ней режима. В этих условиях Романн-Постников довольно быстро сошелся с Тхоржевским, обещая приложить все усилия, а главное немалые деньги для издания документов из архива Долгорукова.

В начале сентября 1869 года, Романн впервые познакомился с описью документов архива. В ней его особенно заинтересовала переписка Долгорукова с Виктором Гюго, Кавуром, Тьером. Бисмарком и другими крупными европейскими политиками. Романн сразу понял, что эти бумаги для III отделения представляют далеко не только исторический интерес⁵⁷.

Знакомство с архивом заставило Романна прийти к выводу, что обычное похищение его из-за его размеров и места хранения невозможно. Тогда Романн придумал оригинальный способ заполучить архив. Он обратился к Тхоржевскому с предложением купить у него архив для последующего издания его документов за свой счет. Материальное положение эмигрантов не давало им никакой надежды на издание даже части документов из архива Долгорукова в ближайшем будущем. Поэтому после недолгих колебаний Тхоржевский согласился с предложением Романна. Однако окончательное решение о продаже архива зависело от Герцена. Поэтому Романн решил не затягивать встречу с ним.

В первых числах октября 1869 года состоялась встреча Романна и Герцена. Вот как описывал ее Романн в своем донесении Филиппеусу от 3 октября 1869 года: "Я не знаю, родился ли я под счастливой звездой в отношении эмиграции, но начал верить в особое мое счастье с этими господами. Признаюсь, я почти трусил за успех, но очутившись лицом к лицу с Герценом, все мое колебание исчезло. Я послал гарсона с моей карточкой спросить, может ли Герцен меня принять? Через минуту он сам отворил двери номера, очень вежливо обратился ко мне со словами "покорнейше прошу". Следовало взаимное рукопожатие и приветствие. Я был принят Герценом чрезвычайно хорошо и вежливо и этот старик оставил на меня гораздо лучшее впечатление, чем Огарев. Он сам тотчас заговорил о деле. Мы беседовали более двух часов и вот что постановили: он, Герцен, на продажу бумаг мне совершенно согласен, о чем Тхоржевскому и напишет и попросит у него решительного ответа в отношении условий, ибо он, Герцен, не хочет взять на себя быть судьей в цене. Во всяком случае, Герцен хотел или лично или по городской почте дать мне ответ через неделю"⁵⁸.

На следующий день Герцен и Романн вновь встретились для окончательного согласования условий. Весь октябрь между сторонами шел торг о цене. Тхоржевский запросил 7.000 рублей, начальство из Петербурга предложило Романну дать 4–5 тысяч, наконец, стороны сошлись на 6.500, и 1 ноября 1869 года Романн стал владельцем архива. Сундук с рукописями был переправлен в Петербург⁵⁹.

Вскоре туда же выехал и сам Романн, но через несколько недель он вновь выехал в Европу для выполнения задания, связанного с поимкой Нечаева. С этой целью Романн в конце декабря 1869 года вошел в доверие к покровителю Нечаева Бакунину, не зная о прошедшем разрыве отношений между ними. Вместе с Бакуниным Романн колесил по Европе, пока осенью 1870 года не грянула революция во Франции, свалившая режим Наполеона III. Неистовый бунтарь Бакунин тут же едет во Францию и вместе с ним, конечно же, "неутомимый подполковник". Вместе они принимают участие в "Лионском восстании" и вместе же скрываются от французских жандармов после его подавления.

Столь бурная и богатая приключениями жизнь подорвала далеко не богатырское здоровье "подполковника" и свела его в 1872 году в могилу.

После смерти Романна его коллеги самым тщательным образом обыскали его квартиру в Петербурге, беспокоясь, чтобы ничего лишнего не попало в чужие руки.