Часть 5. Борьба революционных партий России с политической полицией в 1907–1914 гг

Революционные события 1905–1907 гг. заставили Департамент полиции серьёзно пересмотреть приоритеты своей работы с политическими партиями и организациями. Начиная с 1906 г., несмотря на продолжающийся эсеровский террор, руководство политической полиции определяет главным объектом своего внимания социал-демократов и среди них, прежде всего, большевиков, партия эсеров, бывшая до того первым объектом внимания полиции, отодвигается на второе место. Соответственно со степенью своего внимания полиция усилила агентурную работу среди большевиков. И если в период 1895–1906 гг. агентурная сеть в рядах большевиков была сравнительно слабой и основным источником сведений о них была агентура, действовавшая в околореволюционных и околобольшевистских кругах, то, начиная с 1907 г. Департамент полиции, Петербургское и Московское охранные отделения начинают систематическую работу по приобретению агентуры в руководящих кругах и среди крупных активистов большевистской партии.

Так, в 1907–1910 гг. только Московским охранным отделением, возглавляемым полковником Заварзиным, удалось завербовать таких крупных лиц из руководства Московской организации большевиков, как Романов, Лобов, Бряндинский, а также Малиновского, ставшего вскоре членом ЦК РСДРП (б), отвечавшего в нём за профсоюзную работу, а также с 1912 года депутатом IV Государственной Думы³⁵.

Основным направлением деятельности политической полиции против большевиков стали действия по систематическому срыву проводимых ими массовых мероприятий (митингов, забастовок, демонстраций), транспортировки нелегальной литературы из-за рубежа, издания в России легальных газет и журналов.

Для срыва массовых мероприятий полиция в канун их проведения проводила массовые аресты активистов местных организаций, в основном для этих арестов использовались агентурные данные.

Летом 1913 г. с целью срыва массовых мероприятий, проводимых большевиками в первую годовщину Ленского расстрела, охранными отделениями по всей России за несколько дней до этого была проведена целая кампания обысков и арестов, в ходе которой было арестовано около 100 человек³⁶.

Не менее важной задачей для политической полиции в её борьбе против большевиков был перехват все усиливающегося потока зарубежной нелегальной литературы, которую, начиная с 1908 г. перебрасывала в Россию "Транспортная комиссия" ЦК РСДРП (б), возглавляемая И. А. Пятницким. Это поставило перед Департаментом полиции задачу внедрения в "Транспортную комиссию" своего агента. Этого удалось добиться летом 1910 г., когда в состав "Транспортной комиссии" вошёл М. Бряндинский, крупный работник Московской партийной организации, завербованный в 1909 г. Московским охранным отделением. Вскоре после вхождения Бряндинского в состав комиссии, по его сообщению, был арестован находившийся в России уполномоченный "Транспортной комиссии" С. И. Моисеев. После чего Бряндинский занял его место.

Находясь на этом месте, Бряндинский действовал очень осторожно, транспортируемая литература не арестовывалась на границе, но, попав в руки Бряндинского, до адресата, как правило, не доходила.

Кроме парализации доставки литературы Бряндинский сообщал известную ему информацию о большевистском подполье. На основании его сообщений Московское охранное отделение в августе 1911 г. произвело в Москве многочисленные аресты. Это стало началом конца агентурной деятельности Бряндинского. В руководстве РСДРП (б) в отношении его возникли сильные подозрения. В конце 1911 г. ряд видных деятелей РСДРП (б) Пятницкий, Залежский, Крупская, Голощекин пришли к выводу, что Бряндинский является агентом полиции. Весной 1912 г. делом Бряндинского занялась созданная ЦК РСДРП (б) специальная следственная комиссия, которая, не сумев найти прямых доказательств его сотрудничества с полицией, на основании ряда косвенных улик обвинила его в "политической нечестности" и исключила из партии³⁷.

Кроме перебрасываемой из-за рубежа литературы большое беспокойство политической полиции доставляли ставшие выходить с 1910 г. в России легальные большевистские газеты и журналы, особенно начавшая выходить с мая 1912 г. газета "Правда".

В августе 1913 г. Петербургскому охранному отделению удалось внедрить в состав редакции "Правды" завербованного в июне 1913 г. партийного работника Петербургской организации М. Черномазова, который стал секретарём редакции.

Первые подозрения относительно действительной роли Черномазова возникли уже осенью 1913 г. в связи с провалом двух подпольных типографий Петербургского комитета партии, но на партийном следствии Черномазову удалось свалить вину на другого партийного работника Н. В. Заему.

Однако положение Черномазова после этого продолжало оставаться неустойчивым, поскольку по заданию своих руководителей из петербургской охранки, стремившихся дать властям повод для закрытия газеты, он в октябре-декабре 1913 г. и в январе 1914 г. поместил в "Правде" ряд статей экстремистского характера. Последняя из этой серии статей под названием "Для того она существует", опубликованная в "Правде" 23 января 1914 г., раскрывала смысл различных переименований "Правды" в период с мая 1912 по январь 1914 года. Эта статья обратила на себя внимание В. И. Ленина, и делом Черномазова занялись вновь. Сначала он был освобождён от работы в газете, а затем по материалам партийного следствия на основании косвенных улик исключен из партии³⁹.

Другим крупным агентом полиции, действовавшим в руководстве Петроградского комитета и Русском бюро ЦК РСДРП (б), была Ю. Серова, которая была завербована Саратовским охранным отделением в 1904 г., а затем в 1906 г. прибывшая в Петербург. В Петербурге её агентурной деятельностью руководил лично начальник охранного отделения полковник, затем генерал-майор Герасимов. Результатами деятельности Серовой стали аресты нескольких полных составов Петербургского комитета и видных деятелей Русского бюро ЦК РСДРП (б): Дубровинского (ноябрь 1908 г.) и Ногина (февраль 1909 г.). Всего по её сообщениям было проведено 123 ареста. После очередного, в марте 1909 г., провала Петербургского комитета "Следственная комиссия" ЦК заподозрила Серову в связях с охранкой. Она была отстранена от работы. Улики против неё собирались свыше двух лет, несмотря на постоянные аресты членов следственной комиссии, находившихся в России охранкой, пытавшейся таким способом спасти своего агента, Серова всё же была разоблачена⁴⁰.

Наиболее крупным агентом политической полиции, проникшим в высшие эшелоны руководства РСДРП (б), стал член ЦК РСДРП (б) в 1912–1914 годах Р. В. Малиновский.

До 1907 г. Малиновский не занимался политической деятельностью. Будучи рабочим, на нескольких петербургских заводах имел несколько судимостей за кражи.

В 1907 г. после отбытия очередного срока заключения устроился токарем на металлический завод в Петербурге. Вскоре занялся там профсоюзной деятельностью. На этом поприще стал преуспевать и вскоре стал секретарём правления профсоюза рабочих-металлистов. Тогда же вступил в ряды РСДРП (б). После своего ареста в Москве в 1909 г. под угрозой разоблачения своего уголовного прошлого дал согласие на сотрудничество с Московским охранным отделением под агентурным именем "Портной", "ИКС" и другими.

После своей вербовки приступил к активной агентурной деятельности (с 5 июня 1910 по 19 сентября 1913 г.) направил 88 агентурных сообщений, стал особенно ценным агентом в глазах охранки, принимавшей все меры к его тщательной маскировке, для чего он в 1910–1912 г. трижды подвергался кратковременным арестам. Одновременно с этим ему путём арестов других партийных работников расчищался путь в верхние эшелоны партии. Благодаря этому, а также собственной энергии и незаурядным способностям, в начале 1912 г. Малиновский был избран делегатом на Пражскую конференцию РСДРП (б), где произвёл хорошее впечатление на большинство членов руководства партии, включая В. И. Ленина, и был избран в члены ЦК. В ЦК РСДРП (б) стал отвечать за руководство профсоюзным движением в России.

Кроме избрания членом ЦК там же, в Праге, он был намечен в качестве одного из кандидатов на выборы в IV Государственную Думу⁴¹.

Во время предвыборной кампании большую помощь Малиновскому в его избрании депутатом Думы оказал министр внутренних дел Макаров и директор Департамента полиции Белецкий, лично контролировавшие ход избирательной кампании своего подопечного. Благодаря такому высокому покровительству все встречавшиеся на пути Малиновского препятствия на пути в Думу, в том числе и связанные с его уголовным прошлым, устранялись⁴².

После избрания Малиновского членом ЦК и депутатом Думы его агентурные возможности сильно возросли. Так, в 1912–1914 гг. по его сообщениям были арестованы члены ЦК Свердлов, Сталин, Голощёкин, Орджоникидзе и несколько десятков партийных работников среднего звена⁴³.

В целом, несмотря на такие его результаты деятельности никаких серьёзных подозрений в отношении Малиновского в среде партийного руководства не возникало. Попавшая в ЦК РСДРП (б) летом 1913 г. из тюрем от арестованных членов ЦК информация о том, что охранке из каких-то источников в руководящих кругах партии стало известно о подготовке и проведении ряда крупных конспиративных мероприятий (созыв общепартийного совещания за границей, организация партийной школы во Франции и других), вызвало в ЦК подозрение о наличии у полиции хорошо осведомлённого источника в кругах, близких к большевистской фракции IV Государственной Думы. Однако продвинуться в определении этого источника ЦК не удалось. Во время попыток определить этот источник на Малиновского не пало даже подозрение⁴⁴.

Разоблачение Малиновского стало следствием аппаратных перестановок внутри Министерства внутренних дел.

Скандальные разоблачения различных сторон деятельности политической полиции в 1906–1911 гг., вершинами которого стало разоблачение двойной игры Азефа в партии эсеров и причастность ряда высокопоставленных руководителей политической полиции (генерал-лейтенанта Курлова, полковников Спиридовича и Кулябко), к убийству в сентябре 1911 г. в Киеве анархистом Багровым премьер-министра и министра внутренних дел П. А. Столыпина вызвали в ряде влиятельных правительственных кругов мнение о необходимости укрепить руководство политической полиции лицами, не имевшими до этого к ней никакого отношения.

С этой целью, в начале 1912 г. товарищем (заместителем) министра внутренних дел и начальником корпуса жандармов был назначен армейский генерал-майор В. Джунковский, являвшийся до этого адъютантом московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, а после его убийства в феврале 1905 г., входившего в свиту Николая II и занимавшего ряд командных должностей в армии.

Вступив на новую должность в МВД, Джунковский предпринял ряд либеральных реформ в деятельности политической полиции. Была запрещена деятельность политической полиции в армии. Также циркуляром от 1 мая 1913 г. запрещалась вербовка в качестве секретных сотрудников лиц, не достигших совершеннолетия (по тогдашним стандартам 21 года), был уволен со службы ряд высокопоставленных чиновников и офицеров⁴⁵.

Продолжая работу по либерализации агентурной деятельности, Джунковский пришёл к выводу о необходимости удаления секретных сотрудников полиции из Государственной Думы. В конце апреля 1914 г. председатель IV Государственной Думы Родзянко передал Малиновскому приказ Джунковского о немедленном сложении им депутатских полномочий и выезде за пределы России.

Получив 10 тысяч рублей, Малиновский 8 мая 1914 г. неожиданно для депутатов Думы и членов ЦК РСДРП (б) уехал за границу⁴⁶.

Немотивированный отъезд Малиновского, скорее, похожий на бегство, вызвал политический скандал. Со стороны других политических партий в Думе, особенно эсеров, всё ещё не оправившихся от дела Азефа, посыпались обвинения в адрес большевиков, проглядевших, мол, матёрого провокатора в своей среде.

Под влиянием этого скандала ЦК РСДРП (б) создал специальную следственную комиссию под председательством Я. С. Ганецкого, члены В. И. Ленин и Г. Е. Зиновьев, приступившую к расследованию. В ходе своей деятельности комиссия, не найдя никаких улик, обвиняющих Малиновского в сотрудничестве с полицией, обратилась за помощью к близкому к эсерам публицисту Бурцеву, который после разоблачения им Азефа, считался признанным специалистом по борьбе с полицейской агентурой в революционной среде. На запрос комиссии о сотрудничестве Малиновского с полицией, Бурцев ответил отрицательно. После этого комиссия приняла решение: не считая Малиновского агентом полиции, исключить его из партии за дезертирство с партийной работы⁴⁷.

Дальнейшая судьба Малиновского складывалась следующим образом. После начала Первой мировой войны он находился на территории Германии, был интернирован германскими властями, как русский поданный. После заключения между Германией и Советской Россией Брестского мира, произошел обмен военнопленными и интернированными. По этому обмену Малиновский прибыл в Россию, где был вскоре опознан, арестован и по приговору ревтрибунала в конце 1918 г. расстрелян.

Усиление агентурной работы политической полиции против большевиков вынуждали большевистские организации обращать особое внимание на борьбу с проникновением полиции в свою среду.

Борьба эта велась с помощью различных методов и средств. Первоначальными были организационные мероприятия, направленные на усиление конспирации и затруднения тем самым полицейского воздействия на подполье.

Система этих организационных мер была разработана В. И. Лениным в конце XIX — начале XX в. и включала в себя: 1) отказ от кружков с их обилием личных связей между членами, переход к партийным организациям и чисто деловым отношениям между входящими в них членами. 2) Внутри организации проведения принципа специализации по основным направлениям деятельности организации, причём: участники одной специализированной структуры не должны знать ничего сверх того, что необходимо им для выполнения своих функций внутри той структуры, в которой они работают, ни о деятельности других структур организации, ни тем более организации в целом. 3) Разграничение легальной и нелегальной работы. Легальная работа — это проверка деловых и личных качеств будущих членов подпольной партийной организации. Использование легальных способов для проведения массовых мероприятий.

Кроме коллективной конспирации подпольной организации в целом, В. И. Ленин обращал внимание на индивидуальную конспирацию её членов, которую он видел в соблюдении следующих основных правил: 1) прекращение обывательских хождений членов организации друг к другу, встречи исключительно по делам организации; 2) сокращение до минимума личной переписки членов подпольных организаций, недопущение в письмах каких-либо намёков на подпольную деятельность пишущего или получающего письмо; 3) чаще менять место проживания; 4) чаще менять вагоны общественного транспорта при поездках по городу, избегать в них разговоров на политические темы, не говоря уже о подпольной работе; 5) избегать разговоров о делах, связанных с делами подполья у себя дома и в общественных местах; 6) не иметь или по крайней мере не оставлять на долгое время у себя на работе и дома предметов, могущих уличить в подпольной деятельности⁴⁸.

Однако в период революции 1905 года и особенно после её окончания стало ясно, что только организационной и личной конспирацией, имевших в общем пассивный характер, явно недостаточно для успешной работы в условиях, когда партия стала объектом основного внимания политической полиции. Это требовало от партии новых более активных методов создания специальных органов для борьбы с полицейской агентурой.

В новых условиях, по мнению Ленина, необходимо было создание в составе партийных комитетов специальных органов для борьбы с полицейской агентурой. Говоря о методах такой борьбы, Ленин считал ошибочным распространённое мнение о необходимости физической ликвидации полицейской агентуры, считая его недостаточно эффективным: "всех шпионов не перебьёшь". Взамен он предлагал предание имён разоблачённых полицейских агентов широкой гласности, информирование о них через открытую печать, что делало для полиции их дальнейшее использование весьма трудным, либо вообще невозможным⁴⁹.

Согласно этим указаниям в 1908 г. в составе ЦК РСДРП (б) была создана "Комиссия по борьбе с провокацией". Аналогичные комиссии в 1908–1914 гг. были созданы в составе местных партийных комитетов. Фотографии и фамилии разоблачённых провокаторов помещали органы партийной печати, а также некоторые легальные оппозиционные издания.

Основными источниками сведений о деятельности полицейской агентуры являлся анализ причин арестов, захватов типографий, складов с литературой, оружием и др., позволявший определить круг лиц, владевших информацией об этом. Другим источником этих сведений являлись сообщения от арестованных товарищей, передаваемых ими из мест заключения о подозрительной осведомлённости жандармских офицеров, ведущих следствие, о тех или иных сторонах деятельности партийных организаций, известных до этого ограниченному или строго определённому кругу лиц.

При анализе причин арестов и провалов члены комиссии по борьбе с провокацией обращали особое внимание на членов организации, неоднократно допускавших нарушения партийной дисциплины, проявляющих чрезмерное любопытство к тем видам партийной деятельности, которые не имели к ним непосредственного отношения, пытавшихся толкнуть подпольщиков или всю организацию в целом к действиям, могущим привести к провалу и арестам.

Подозреваемые в сотрудничестве с полицией немедленно отстранялись от партийной работы или, если требовалось сохранить расследование в тайне, то получали только незначительные поручения. За ними устанавливалось наружное наблюдение. Во время проверки подозреваемому могли сообщить ложные адреса явок, конспиративных квартир, время и место якобы готовящихся массовых мероприятий. В случае обнаружения к этим адресам и местам полицейского внимания — это считалось веским основанием для обвинения в сотрудничестве с полицией.

Такая система контрмер позволила, несмотря на перевес полицейских органов во всех отношениях над партийными организациями на местах и партией в целом, продолжать регулярную партийную работу, сохранять и восстанавливать партийные организации в пределах Российской империи.

Говоря о деятельности политической полиции против партии социалистов-революционеров, бывшей в 1907–1917 гг. второй по значимости в глазах политической полиции, то нужно отметить, что, несмотря на некоторое ослабление к ним внимания после 1907 года, тем не менее, ряд обстоятельств делал для эсеров борьбу с полицейской агентурой более насущной, чем даже для большевиков. Это объяснялось, во-первых, тем, что основная масса полицейской агентуры была внедрена в партию эсеров задолго до 1905 года, во-вторых, секретный сотрудник полиции Евно Азеф оказался не только членом ЦК с момента основания партии, но занял в нём ключевой пост руководителя "Боевой организации", террористическая деятельность которой была основой политической деятельности партии эсеров. И, в-третьих, последствия деятельности полицейской агентуры для членов партии эсеров были, как правило, более тяжелыми, чем для членов других партий особенно в период 1902–1909 гг. когда партия эсеров вела террористическую деятельность, и аресты для её членов очень часто заканчивались смертными приговорами.

Ключевой фигурой в агентурной работе политической полиции против эсеров на протяжении 15 лет был Е. Ф. Азеф.

Родившись в 1869 г. в Ростове в семье портного, Азеф после окончания гимназии работал газетным репортёром, секретарём фабричного инспектора. Одновременно с этим он вступил в один из народнических кружков. В 1892 г., когда его за распространение революционных прокламаций начало разыскивать Ростовское жандармское управление, Азеф бежал в Германию, где в городе Карлсруэ поступил в политехнический институт⁵⁰.

В марте 1893 г. Азеф направил в Департамент полиции анонимное письмо с предложением о сотрудничестве и сообщением о деятельности русского студенческого кружка в политехническом институте города Карлсруэ. В ответном письме, направленном по указанному Азефом адресу, Департамент полиции сообщил неизвестному, что с анонимным лицом он не имеет дела, и предлагал назвать свои полные данные, обещая солидное вознаграждение и полную тайну сотрудничества. Переписка продолжалась ещё некоторое время и, наконец, с лета 1893 г. Азеф стал секретным сотрудником Департамента полиции⁵¹.

Закончив в 1899 г. институт, Азеф вернулся в Россию и поселился в Москве, где поступил в распоряжение начальника Московской охранки С. В. Зубатова.

Работая под его руководством, он постиг все тайны и приёмы политического сыска. Обширные знакомства Азефа в среде революционной эмиграции позволили ему без труда вступить в 1900 г. в "Северный союз социалистов-революционеров" (предшественник партии эсеров).

С помощью Азефа к концу 1901 г. "Северный союз социалистов-революционеров" был разгромлен. Специально оставленные Зубатовым на свободе ("для развода") некоторые активисты Союза, будущие лидеры партии эсеров: Аргунов, Брешко-Брешковская, Гоц, Селюк, Гершуни, Чернов и вместе с ними Азеф бежали за границу.

Находясь за рубежом, в начале 1902 г. они объявили о создании партии социалистов-революционеров. Таким образом, Азеф оказался одним из основателей партии эсеров. Одновременно с созданием партии была создана её боевая организация, предназначенная для руководства политическим террором. Её главой становится Гершуни. Первой жертвой "Боевой организации" стал министр внутренних дел Сипягин.

Азеф знал о готовящемся покушении, но ничего не сообщил о нём в Департамент полиции. Так началась его двойная игра. В 1902 г. Азеф возвращается из-за границы в Петербург и создаёт там местный комитет эсеровской партии.

В мае 1903 г. киевским охранным отделением был арестован руководитель "Боевой организации" Гершуни, после чего Азеф становится руководителем "Боевой организации". И с конца 1903 г. "Боевая организация" под руководством Азефа начинает готовить покушение на министра внутренних дел Плеве.

Гибель 15 июля 1904 г. Плеве, убитого группой членов "Боевой организации" во главе с Савинковым, необычайно высоко подняли престиж Азефа в глазах всей эсеровской партии, и этот престиж оставался непоколебимым практически до самого его разоблачения. Окончательно закрепило непререкаемый авторитет Азефа в партии, организованное им в феврале 1905 г. в Москве покушение на московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича⁵².

В 1904–1908 гг. в качестве руководителя Боевой организации Азеф руководил подготовкой убийства царя, членов его семьи, крупных правительственных чиновников (всего им было организованно 28 покушений и попыток покушений).

Часть терактов Азеф доводил до конца, часть предотвращал. Опасаясь показаний своих боевиков после ареста, которые открыли бы начальству глаза на его двойную игру, он никогда их не выдавал и всячески стремился предотвратить проникновение других секретных сотрудников полиции в ЦК и "Боевую организацию".

Однако как не маскировали деятельность Азефа руководство полиции, как не осторожничал он сам, всё же он стал настолько крупным агентом, что в руководстве полиции слишком многие знали о его действительной роли. А среди тех, кто не знал подробностей, ходили слухи о наличии в ЦК эсеровской партии агента полиции. Эта информация затем неизбежно начала просачиваться и за пределы политической полиции.

Однако до середины 1905 г. ничего по этому вопросу кроме неясных слухов эсеровских кругов не достигло. Однако революционные события 1905 года вызвали колебания даже в среде высокопоставленных чиновников политической полиции, которые по разным причинам решили покинуть свой лагерь и либо перейти на сторону революционеров, либо оказать им разовое содействие.

Первым это сделал заведующий агентурной частью Московского охранного отделения Л. П. Меньщиков, хорошо знавший Азефа ещё по работе его с Зубатовым в 1900–1901 гг⁵³.

В августе 1905 г. он послал анонимное письмо проживавшему в Петербурге известному эсеровскому деятелю Е. П. Ростовскому, в котором сообщил, что в партии эсеров действуют два крупных агента полиции "бывший ссыльный, некий "Т", и какой-то инженер Азиев". Вскоре после получения письма Ростовский встретился с Азефом и как члену ЦК и главе Боевой организации показал ему это письмо. Прочитав его, Азеф, не дрогнув ни одним мускулом лица, спокойно сказал: "Т — это Татаров, а Азиев — это я — Азеф" и, оставив ошарашенного Ростовского, вышел из комнаты⁵⁴.

Узнав из письма о действительной роли Татарова, Азеф, не терпевший других соглядатаев из полиции в тех сферах, где он сам находился, немедленно организовал его убийство. Члены ЦК, ознакомившиеся с письмом решили, что это полицейская провокация, направленная против Азефа.

Весной 1906 г. Меньшиков, уволенный со службы в Департаменте полиции, приехал в Париж, где ещё раз попытался довести до сведения эсеровского руководства подлинную роль Азефа, однако не преуспел в этом и больше никаких попыток в этом направлении не предпринимал.

Другое событие произошло 20 мая 1906 г., когда к беспартийному журналисту Бурцеву, редактировавшему историко-революционный журнал "Былое" и хорошо известному своими симпатиями к эсерам, пришёл неизвестный, представившийся довольно неожиданным образом: "Я — Михаил Бакай. По своим убеждениям я эсер, а служу в Департаменте полиции".

Бакай сообщил Бурцеву множество интересной информации, среди которой особое внимание Бурцева привлекло сообщение о действующем в эсеровском руководстве агенте Департамента полиции по кличке "Раскин"⁵⁵.

Прекрасно зная всё эсеровское руководство, Бурцев сразу же стал прикидывать, кто из них мог быть "Раскиным", но так и не смог ни на ком остановиться. Примерно месяц спустя после встречи с Бакаем Бурцев, прогуливаясь по улице, увидел едущего в пролётке Азефа, и тут же у него мелькнула мысль, а не "Раскин" ли сам Азеф? И чем больше он её от себя отталкивал, тем сильнее она его привлекала и, начиная с лета 1906 г. Бурцев начинает сбор информации обо всей деятельности Азефа и всё более и более убеждается в обоснованности своих подозрений.

Начиная с 1907 г. Бурцев принимается открыто обвинять Азефа в предательстве, что вызывает резкий конфликт между ним и руководством эсеровской партии, отстаивавшей Азефа. Тогда Бурцев решается на весьма необычный и рискованный шаг, он решил обратиться к А. А. Лопухину, бывшему директору Департамента полиции в 1902–1905 гг., известному своими либеральными взглядами.

В начале сентября 1908 г. Бурцев, узнав, что Лопухин отправляется из Кёльна в Берлин, немедленно выехал в Кёльн, где 5 сентября 1906 г. встречался с Лопухиным в поезде. В ходе 6-часового разговора Бурцеву, доказавшему, что Азеф был двойным агентом, удалось получить от Лопухина признание, что с 1893 г. Азеф являлся агентом полиции⁵⁶.

После получения этого признания Бурцев потребовал от эсеровского руководства создания специального суда по делу Азефа, который должен был либо обвинить Азефа в предательстве, либо Бурцева в клевете, угрожал в противном случае опубликовать все добытые им материалы в печати и нанести тем самым серьезный ущерб эсеровской партии.

Боясь, что Бурцев осуществит свою угрозу, руководство партии было вынуждено в начале октября 1908 г. принять его требование и созвать суд. Суд, состоявший из ряда видных и авторитетных лидеров эсеров, некоторые из которых имели ещё народовольческое прошлое (Натансон, Лопатин и др.), выслушал собранные Бурцевым сведения и признал их неубедительными, тогда Бурцев рассказал о своей встрече с Лопухиным, его признании роли Азефа, как полицейского агента. Это произвело соответствующее впечатление на членов суда, однако не убедило их в полной мере. В конце концов решили, что один из видных деятелей партии отправится в Петербург и там встретится с Лопухиным. В конце октября 1908 г. член ЦК партии эсеров А. А. Аргунов выехал в Петербург для встречи с Лопухиным. Азеф, узнавший об этом, также поспешил в Петербург, где встретился со своим непосредственным руководителем — начальником петербургской охранки генерал-майором Герасимовым, и вместе с ним обсудил сложившееся положение. Вскоре после этой встречи 11 ноября 1908 г. Герасимов пришёл на квартиру Лопухина и пытался, взывая то к профессиональному долгу, то, угрожая различными карами, воздействовать на Лопухина с целью его отказа от выдачи эсерам компрометирующей Азефа информации. Однако своей цели не достиг. Лопухин держался крайне уклончиво и отказывался говорить или, тем более, обещать что-либо определённое⁵⁷.

В свою очередь Бурцев, узнавший о деятельности Герасимова по спасению Азефа, предпринял ряд мер по её парализации. В конце ноября 1908 г. он попросил начальника царской охраны полковника Спиридовича о личной встрече. Во время неё Бурцев сообщил Спиридовичу, что агент полиции в партии эсеров Азеф готовит покушения на царя. На основании этой информации Спиридович подготовил рапорт Николаю II, который, будучи очень чуток к безопасности собственной персоны, ознакомившись с рапортом, отдал распоряжение о немедленном служебном расследовании деятельности руководителей Департамента полиции и Петербургского охранного отделения. Оказавшись под следствием, руководство Департамента полиции и Петербургской охранки отказались от дальнейших попыток спасти Азефа от разоблачения⁵⁸.

Последовавшая в середине декабря 1908 г. встреча Лопухина с руководством партии эсеров в Лондоне, убедила эсеровскую верхушку в предательстве Азефа. Однако, опасаясь дополнительного скандала, она решила дать возможность Азефу скрыться.

Вечером 23 декабря 1908 г. на парижскую квартиру Азефа явились Савинков и Чернов, объявившие Азефу, что он предатель и предложившие ему на следующий день явиться на квартиру Чернова и дать там свои объяснения руководству партии. Сразу же после ухода Чернова и Савинкова, Азеф стал поспешно готовиться к бегству и через несколько часов рано утром 24 декабря 1908 г. выехал из Парижа в Берлин, где укрылся у своей любовницы⁵⁹.

Через два дня 26 декабря в русской эмигрантской прессе практически всех европейских стран было опубликовано следующее извещение: "Партия социалистов-революционеров доводит до сведения партийных товарищей, что инженер Евгений Филиппович Азеф 38 лет (партийные клички "Толстый", "Иван Николаевич", "Валентин Кузмич"), состоявший членом партии социалистов-революционеров с самого её основания, неоднократно избиравшийся в центральные учреждения партии, состоявший членом Боевой организации и ЦК, уличён в сношении с русской политической полицией и объявляется провокатором"⁶⁰.

Впрочем, никаких дальнейших шагов по поиску и наказанию Азефа эсеровское руководство и не пыталось предпринять, не желая дальнейшего развития скандала.

Кроме самого Азефа в связи с последовавшими по его делу скандалом в России были разоблачены и ряд других крупных полицейских агентов, действовавших в эсеровской партии, в том числе З. Жученко-Гернгросс, действовавшая в московской организации эсеров, А. Серебрякова и ряд других⁶¹.

Дальнейшая судьба Азефа выглядела так: с 1909 г. он устроился на жительство в Германии. Там и застало его начало Первой мировой войны. После начала войны германская контрразведка, предполагая, что Азеф по-прежнему связан с русской политической полицией и может выполнять разведывательную работу против Германии, начала его розыск. Обнаружить Азефа ей удалось только через год после начала войны. 12 июля 1915 г. Азеф был арестован и помещён в центральную тюрьму Моабит. Находился в ней до декабря 1917 г., когда между Германией и Россией было заключено перемирие. Однако пребывание в тюрьме сильно сказалось на его здоровье, и через 4 месяца после освобождения Азеф заболел и 24 апреля 1918 г. скончался⁶².

Другого ключевого участника дела Азефа, бывшего директора Департамента полиции А. А. Лопухина 30 апреля 1909 г. особое присутствие Правительствующего Сената: "За связь с преступным сообществом и выдачу ему служебной тайны" осудило к 5-летней ссылке в город Минусинск. Там он пробыл 3 года и в 1912 г. был помилован. Вернувшись из ссылки, поселился в Москве, где вскоре стал вице-директором Сибирского торгового банка. После Октябрьской революции продолжал работать в банковской системе. Умер в Москве в 1922 г⁶³.

Пытаясь сгладить произведённый разоблачением Азефа эффект, руководство эсеровской партии решило провести в России в самое ближайшее время какую-нибудь достаточно громкую террористическую акцию против крупного чиновника политической полиции. Объектом акции решили избрать нового начальника Петербургской охранки полковника Карпова, известного, впрочем, в революционных и полицейских кругах под псевдонимом "Ермоленко"⁶⁴.

Организаторами акции стали Б. Савинков, сменивший Азефа на посту руководителя "Боевой организации" и член ЦК эсеров, опытный конспиратор, начинавший ещё в "Народной воле" Г. Лопатин.

Через одного, ставшего им известным агентом полиции в эсеровской среде, они передали в Департамент полиции информацию о том, чтобы якобы вскоре в Россию прибудет опасный террорист, член ЦК эсеровской партии Александр Петров, для организации покушения на царя и ряд других высших сановников империи.

Жаждавшие как-то реабилитироваться после скандала с Азефом, руководители Департамента полиции и Петербургского охранного отделения, а среди них особенно полуопальный генерал Герасимов и новый начальник петербургской охранки полковник Карпов, с восторгом приняли полученную информацию, надеясь в лице арестованного и завербованного Петрова, получить нового агента в эсеровском ЦК, взамен выбывшего Азефа.

Сразу же после приезда в Петербург Петров был арестован и в течение трёх недель склонялся к сотрудничеству, затем он "согласился" и в подтверждении "искренности" своих намерений, "выдал" группу из трёх "опасных террористов", якобы прибывших вместе с ним в Петербург для совершения терактов.

Следуя далее по разработанному сценарию, Петров начал снабжение Карпова "ценной информацией" о положении дел в эсеровской партии.

Через несколько месяцев Карпов проникся к Петрову настолько полным доверием, что в нарушении существующих инструкций дал ему второй ключ от конспиративной квартиры, где проходили их встречи. Воспользовавшись этим, Петров незадолго до одной из встреч, пришёл на квартиру и заложил в комнате, где обычно он встречался с Карповым, взрывное устройство и во время их очередной встречи, выйдя в соседнюю комнату, привёл его в действие⁶⁵.

Однако кризис партии эсеров, ускоренный разоблачением Азефа, приобрёл настолько необратимый характер, что преодолеть его не смогла никакая даже ещё более громкая террористическая акция. К концу 1911 г. партия эсеров практически распалась и сошла с политической арены России. В таком состоянии она пребывала вплоть до Февральской революции 1917 г., в период между которой и Октябрьской революцией 1917 года, она к лету 1917 на некоторое время вновь стала самой многочисленной (свыше 500 тысяч членов) и влиятельной партией России. После октября 1917 года начался её новый упадок, раскол эсеров на правых и левых и затем полное их исчезновение к началу 20-х годов.