II. Пути славы

Вступив на престол, Александр обнаружил себя во главе шатающейся империи. Восстали северные племена во Фракии и Иллирии; Этолия, Акарнания, Фокцца, Элида, Арголида провозгласили независимость от Македонии, амбракиоты изгнали македонский гарнизон; Артаксеркс III похвалялся, что убийство Филиппа подстроил именно он и что Персии отныне не придется опасаться незрелого юнца, взошедшего на трон. Когда радостная весть о гибели Филиппа достигла Афин, Демосфен облачился в праздничное платье, увенчал чело и предложил народному собранию присудить почетный венок убийце царя Павсанию[2069]. В самой Македонии дюжина партий злоумышляли против жизни молодого монарха.

Александр овладел ситуацией решительно и энергично, покончил с внутренней оппозицией и задал темп всей своей жизни. Схватив и обезглавив главарей македонских заговорщиков, он двинулся на юг в Грецию (336) и через несколько дней оказался под Фивами. Греческие государства поспешили заявить о возобновлении своей лояльности; Афины направили ему пространную апологию, присудили ему два венка и удостоили божеских почестей. Смягчившийся Александр объявил, что отныне в Греции упраздняются все тирании, и постановил, что каждый город должен пользоваться свободой и жить по своим законам. Совет амфиктионов подтвердил передачу Александру всех прав и почестей, которыми он ранее наделил Филиппа, а собравшийся в Коринфе конгресс всех эллинских государств, кроме Спарты, провозгласил его общегреческим главнокомандующим и пообещал предоставить воинов и снаряжение для похода в Азию. Александр возвратился в Пеллу, привел столицу в порядок, а затем выступил на север подавить восстание варварских племен (335). С наполеоновской стремительностью он довел свои войска до того места, где сегодня находится Бухарест, и водрузил свои знамена на северном берегу Дуная. Затем, узнав о наступлении на Македонию иллирийцев, он прошел три с лишним тысячи километров по территории современной Сербии, неожиданно ударил по захватчикам с тыла, разгромил их и загнал остатки вражеских отрядов обратно в горы.

Между тем в Афинах царило возбуждение: в городе прошел слух, будто Александр погиб в битве на Дунае. Демосфен призывал к войне за независимость и с чистой совестью принимал персидское золото, используя его для продвижения своих планов. По его наущению восстали Фивы, убившие македонских чиновников, оставленных здесь Александром, и осадившие македонский гарнизон в Кадмее. Афины послали помощь фиванцам и приглашали Грецию и Персию объединиться против Македонии. Разгневанный тем, что казалось ему не страстью к свободе, но отъявленной неблагодарностью и вероломством, Александр со своей измотанной армией вновь вступил в Грецию. Достигнув Фив через тринадцать дней, он разбил высланное против него войско. Решать судьбу беззащитных Фив он предоставил их древним врагам: Платеям, Орхомену, Феспиям и Фокиде; те постановили сжечь город дотла, а его жителей продать в рабство. Надеясь преподать урок другим мятежникам, Александр утвердил этот приговор, но настоял на том, чтобы победоносные войска пощадили дом Пиндара, жрецов и жриц, а также всех фиванцев, могущих доказать, что они противились восстанию. Позднее он со стыдом вспоминал об этом беспощадном возмездии и «без долгих уговоров непременно давал любому фиванцу все, что тот ни попросит»[2070]. Свою жестокость он отчасти искупил мягким обхождением с Афинами; он простил им попрание взятых год назад обязательств и не особенно настаивал на выполнении ими требования о выдаче Демосфена и других антимакедонских лидеров. До конца жизни он питал к Афинам уважение и привязанность; он посвящал на Акрополь разнообразные трофеи после своих побед в Азии, вернул в Афины увезенную Ксерксом статую Тираноубийц, а однажды, после трудного похода, заметил: «Афиняне, поверите ли вы, каким опасностям я подвергаюсь, лишь бы удостоиться вашей похвалы?»[2071]

Вновь заручившись лояльностью всех греческих городов, кроме Спарты, Александр воротился в Македонию готовить вторжение в Азию. Он нашел государственную казну почти пустой, с дефицитом в пятьсот талантов (3 000 000 долларов), доставшимся ему в наследство от царствования Филиппа[2072]. Взяв в долг восемьсот талантов, царь выступил в поход, желая одолеть не мир, но свои долги. Он рассчитывал сражаться с Персией в качестве заступника всей Эллады, зная при этом, что половина Греции молит богов о его скорейшей гибели. Сообщали, что персы могут выставить миллион бойцов; экспедиционное войско Александра составляли всего тридцать тысяч пехотинцев и пять тысяч всадников. Несмотря на это новый Ахилл оставил двенадцать тысяч воинов Антипатру охранять Македонию и следить за Грецией и в 334 году выступил в самый дерзкий и романтический из царских походов. Он проживет еще одиннадцать лет, но никогда более не увидит ни родины, ни Европы. Пока его армия переправлялась из Сеста в Абидос, он решил высадиться у мыса Сигея и пройти путем, каким, думал он, некогда шел к Трое Агамемнон. На каждом шагу Александр цитировал товарищам строки из «Илиады», которую он знал почти наизусть. Он совершил возлияние на предполагаемой могиле Ахилла, украсил ее венками и по древнему обычаю обежал вокруг нее нагишом. «Блаженный Ахилл! — воскликнул он. — При жизни у тебя был преданный друг, а после смерти тебя восславил великий поэт»[2073]. На этом месте он принес обет довести до счастливого конца ту затянувшуюся борьбу между Европой и Азией, которая началась под Троей.

Вряд ли требуется вновь пересказывать историю его побед. Первую персидскую армию он встретил и разгромил у реки Граник. Здесь его жизнь спас Клит, отрубивший руку персу, готовому вот-вот поразить Александра в спину; благодаря подобным событиям какой-нибудь эксцентричный исследователь может толковать историю как цепь случайностей. Дав своим людям передышку, он вступил в Ионию и предложил греческим городам демократическое самоуправление под его протекторатом. Большинство из них без сопротивления открыли перед ним ворота. При Иссе он сразился с главным войском персов, состоявшим из 600 000 человек, которым командовал Дарий III. Снова использовав конницу для атаки, а пехоту для обороны, он одержал еще одну победу. Дарий бежал, бросив казну и семью; первой Александр воспользуется с благодарностью, со второй обойдется по-рыцарски. Взяв без боя Дамаск и Сидон, Александр осадил Тир — гавань крупной финикийской эскадры, находившейся на содержании у персов. Древний город сопротивлялся так долго, что после его захвата Александр потерял голову и позволил своим воинам перебить восемь тысяч тирийцев, а тридцать тысяч обратить в рабство. Иерусалим мирно капитулировал, и с ним обошлись хорошо; Газа сражалась до тех пор, пока не погибли все ее мужчины и не были изнасилованы все ее женщины.

Македонцы продолжили свой триумфальный поход и вышли через Синайскую пустыню в Египет, где Александр проявил тактичное уважение к местным богам, за что его приветствовали как ниспосланного богами освободителя от персидской неволи. Зная, что религия сильней политики, он пересек еще одну пустыню и достиг оазиса Сива, выказав уважение к богу Аммону — его подлинному отцу, если верить Олимпиаде. По древним обрядам сговорчивые жрецы возвели его в сан фараона, облегчив тем самым воцарение династии Птолемеев. Вернувшись в Дельту, Александр высказал или одобрил идею о построении новой столицы в одном из многих устьев Нила; возможно, на эту мысль его навели греческие купцы из соседнего Навкратиса: новый город должен был стать более удобным центром греческой торговли между Египтом и Грецией, роста которой следовало теперь ожидать. Он очертил окружность стен Александрии, наметил контуры главных улиц и отвел место храмам египетских и греческих богов; разработать дальнейшие детали он поручил своему архитектору Динократу[2074].

Вернувшись в Азию, царь встретился с разноязычными полчищами Дария у Гавгамел, рядом с Арбелами, и был встревожен их многочисленностью; он знал, что единственное поражение перечеркнет все его победы. Его утешили воины: «Не беспокойся, повелитель; не бойся множества врагов, ведь они не вынесут одного запаха козлятины, приставшего к нам»[2075]. Он провел ночь за рекогносцировкой местности, на которой намеревался дать бой, и жертвоприношениями богам. Его победа оказалась решающей. Беспорядочные орды Дария не смогли пробиться сквозь фаланги и защититься от молниеносных и внезапных вылазок македонской кавалерии; они пришли в расстройство и бежали, и не последним среди бегущих был Дарий. Полководцы Дария убили своего царя как труса, а в это время Александр принял изъявление покорности от Вавилона, овладел частью его богатств, одарил их толикой своих воинов и очаровал горожан, выразив свое почтение городским богам и приказав восстановить их святилища. К концу года (331) он достиг Суз, чье население, все еще помнившее о древнем величии Элама, приветствовало его как избавителя. Он спас город от грабежа, но утешил солдат, разделив между ними пятьдесят тысяч талантов (300 000 000 долларов), которые были найдены в сокровищницах Дария. Народу Платей он направил внушительную сумму за то, что платейцы так мужественно сражались с персами в 480 году, а греческим городам Азии он, по всей видимости, возвратил «пожертвования», которые те были вынуждены внести в начале его похода[2076]. Он с гордостью объявил грекам всего мира, что теперь они полностью свободны от власти Персии.

Ненадолго задержавшись на отдых в Сузах, посреди зимы он совершил бросок через горы, чтобы овладеть Персеполем; его продвижение было столь стремительным, что он оказался во дворце Дария прежде, чем персы успели спрятать царскую казну. Здесь ему вновь отказало здравомыслие, и он сжег великий город дотла. Его воины грабили дома, насиловали женщин и убивали. мужчин. Быть может, их вывело из себя зрелище, которое они наблюдали, приближаясь к городу: перед ними предстали восемьсот греков, которые по разным причинам были изувечены персами; у одних были отрублены ноги, у других руки, у третьих уши, некоторым были выколоты глаза. Александр, при виде их тронутый до слез, пожаловал им земли и рабов.

Не насытившись этой победой, Александр замыслил предприятие, которое не смог завершить Кир Великий: он решил покорить племена, нависшие над восточной границей Персии. Возможно, по свойственной ему географической наивности, он надеялся найти за этим мистическим Востоком океан, который стал бы естественным пределом завоеванного им царства. Вступив в Согдиану, он наткнулся на поселение, где обитали потомки тех самых Бранхидов, которые в 480 году выдали Ксерксу сокровища своего храма, расположенного близ Милета. Разгоряченный мыслью, что он мстит за поругание бога, Александр приказал перебить всех жителей, в том числе женщин и детей, воздав за грехи отцов их потомкам в пятом колене. Его поход через Согдиану, Ариану и Бактриану оказался кровопролитным и бесполезным; он одержал несколько побед, нашел немного золота и всюду оставлял позади себя врагов. Рядом с Бухарой его люди пленили Бесса, заколовшего Дария. Неожиданно став мстителем за Дария, Александр приказал бичевать Бесса до полусмерти, отрезать ему нос и уши, а затем отослал его на казнь в Экбатаны: руки и ноги Бесса были привязаны к верхушкам двух деревьев, которые палачи пригнули к земле с помощью канатов; затем канаты были перерублены, и деревья разорвали преступника на клочки[2077]. Чем дальше Александр отходил от Греции, тем меньше и меньше он оставался царем греков, чем больше становился владыкой варваров.

Год 327-й застал его в Гималаях, на марше в Индию. В такую даль завели его тщеславие и любопытство; военачальники, как могли, отговаривали Александра, войска нехотя ему повиновались. Переправившись через Инд, он победил царя Пора и объявил, что дойдет до Ганга. Но солдаты отказались идти дальше. Он умолял их и, как и подобает отпрыску Ахилла, три дня дулся в своем шатре; но с них было довольно. Опечаленный, царь повернул назад, не в силах смотреть на запад без отвращения; прокладывая путь среди враждебных племен, он выказал такую личную отвагу, что воины сокрушались о своей неспособности воплотить все его мечты. Он первым взошел на стену крепости маллов; после того как он и еще двое воинов спрыгнули в город, лестницы обломились, и они остались одни среди врагов. Александр сражался до тех пор, пока не обессилел от ран. Тем временем его войско пробилось в город, и один солдат за другим жертвовали жизнью, защищая упавшего царя. Когда закончился бой, Александра отнесли в шатер, а по дороге ветераны целовали одежду царя. Три месяца ушло на выздоровление, после чего поход вдоль Инда возобновился и армия Александра наконец достигла Индийского океана. Отсюда царь отправил часть своего войска морем под командованием Неарха, который с честью совершил долгое плавание по незнакомым водам. Сам Александр повел остаток армии на северо-запад вдоль побережья Индии и через Гедросийскую пустыню (Белуджистан); его воины страдали здесь не меньше, чем наполеоновская армия, отступавшая от Москвы. Тысячи воинов гибли от жары, еще больше истребила жажда. Солдаты нашли немного воды и принесли ее Александру, но он нарочно вылил ее в песок[2078]. Прежде чем его отряд достиг Суз, около десяти тысяч воинов погибли, а сам Александр едва не сошел с ума.