1973. Декабрь
1973. Декабрь
Повторный показ сериала про Штирлица. Сахаров у Солженицына. Инсульт маршала Жукова. Валерий Леонтьев: дебют в ансамбле "Эхо". "Песня-73": интриги против евреев. Сокровища Тутанхамона добрались до Москвы. Бакинская экспедиция Никиты Михалкова: ограбление поезда. Акира Куросава в Москве: в поисках актеров. Андропов предлагает выслать Солженицына. Почему Василий Шукшин сбежал из больницы. Борису Сичкину предъявляют обвинения. Как арестовали Сергея Параджанова. Кто пробил звание народного артиста Муслиму Магомаеву. "Приз "Известий" остается в Москве. Концерт Высоцкого в Черемушках. В эпицентре скандала — Всеволод Бобров. Суматошная жизнь Олега Даля. За что Панкратов-Черный запустил ширмой в мэтра советского кинематографа. Джаз-рок-ансамбль "Арсенал": шумный дебют на фестивале. Расстреляли маньяка Раевского. Как Леонид Быков сдавал фильм "В бой идут одни "старики". В роли автомобильного лихача — Владимир Высоцкий. Смерть великого режиссера-сказочника. Выступать перед студентами — опасно. Юрий Никулин — народный артист. К Борису Сичкину подсаживают тюремную наседку. Звезды встречают Новый год.
В субботу, 1 декабря, в 19.50 по московскому времени по 1-й программе ЦТ начался повторный показ телевизионного блокбастера "Семнадцать мгновений весны". Как мы помним, премьера фильма состоялась в середине августа, и за эти три с половиной месяца в адрес создателей ленты пришло такое количество восторженных писем, что их число перекрыло все прежние рекорды. Львиная доля этих писем предназначалась актеру Вячеславу Тихонову, исполнителю роли Штирлица. Писали в основном женщины и девушки, для которых советский разведчик Максим Исаев стал эталоном мужской красоты, доблести и мужества. Мало кто знает, но после премьеры фильма по стране прокатилась волна разводов, поскольку многие жены разочаровались в своих мужьях, так непохожих на Штирлица. Повторный показ сериала вызвал у зрителей не меньший ажиотаж — улицы советских городов вновь вымерли, преступность резко сократилась.
В тот же день Андрей Сахаров и Елена Боннэр пришли домой к Александру Солженицыну, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Как мы помним, вот уже несколько месяцев идет мощнейшее давление на обоих правозащитников, кроме этого, серьезно треплют нервы их родственникам: например, допрашивают Боннэр (в момент прихода к Солженицыну у нее пульс был 120 из-за сильного тиреотоксикоза), подслушивают квартиру, где живут близкие Солженицына, и т. д.
Во время той встречи Солженицын высказал свои претензии Сахарову в связи с его недавним заявлением о возможной эмиграции. Сахаров же объяснил писателю, что это заявление во многом было искажено: дескать, никуда он эмигрировать не собирается, просто хочет съездить в Принстон по приглашению, чтобы снять напряжение со своей семьи. "Но вас же не пустят назад, Андрей Дмитриевич!" — удивился наивности академика Солженицын. "Пустят, — ответил Сахаров. — Как же могут не пустить, если я приеду прямо на границу?"
В итоге никуда Сахаров не поехал, они с женой избрали иной путь — легли в больницу: Сахарову давно советовали обследовать сердце, а Боннэр необходимо было начать лечение тиреотоксикоза. Несмотря на тот вакуум, который власти создавали вокруг них, нашлись смельчаки, которые не побоялись навещать их в период лечения. Среди них были поэты Константин Воробьев и Александр Межиров, писатель Владимир Максимов (тот самый, которого не так давно исключили из СП), германист Лев Копелев и др.
В больничные покои угодил тогда же и маршал Георгий Жуков. Три недели назад у него умерла жена, смерть которой он тяжело переживал. Тут еще теща внезапно выступила с инициативой зарегистрировать брак с Жуковым, чтобы защитить в случае чего материальные интересы ее внучки. Адъютант маршала Иван Прядухин по ее просьбе позвонил в райисполком, в загс. Но реакция везде была одинаковая: "Зачем вы позорите Жукова? Разве так можно?" Говорят, сам маршал об инициативе тещи ничего не знал, но вполне возможно предположить, что каким-то образом эта информация к нему просочилась. В конце концов у него случился инсульт.
В больнице находится и Василий Шукшин. Он лежит в клинике пропедевтики 1-го мединститута имени Сеченова. Там с ним случилась весьма пренеприятная история, которая впоследствии легла в основу его газетного очерка. А случилось вот что.
В воскресенье, 2 декабря, к Шукшину пришли его жена Лидия и две дочки — 6-летняя Маша и 5-летняя Оля. Однако дальше вестибюля посетителей не пустила вахтерша — злая пожилая женщина. Преградив им дорогу, она заявила, что сегодня день не приемный, "приходите тогда, когда положено". Шукшин попытался уговорить вахтершу решить это дело миром, но та даже не стала его слушать. Кто-то из больных посоветовал режиссеру "сунуть ей полтинник": мол, после этого она станет посговорчивей. Но Шукшин не умел этого делать. Да и денег у него с собой не было. Последнее он озвучил в открытую. Сказанное им окончательно вывело вахтершу из себя, и она захлопнула дверь прямо перед носом жены Шукшина.
После этого кто-то из посетителей посоветовал ей отправиться к дежурному врачу, чтобы тот разрешил конфликт — выписал пропуск. Лидия так и сделала. Но пока она отсутствовала, конфликт обострился донельзя. Шукшин вышел в вестибюль, чтобы побыть с дочками, на что вахтерша взревела белугой. "Больной, вернитесь в палату! — закричала она чуть ли не на всю больницу. — Больной, я кому сказала: вернитесь сейчас же в палату!" Но Шукшин предпочел остаться с дочками. Те, кстати, стояли ни живы ни мертвы, поскольку впервые видели, чтобы на их отца кто-то так сильно кричал.
Вскоре в вестибюле вновь появилась Лидия Шукшина, в руках у которой был пропуск. Благодаря ему она вместе с детьми наконец прошла в палату к мужу. Однако, пропуская их, вахтерша не удержалась от грозной реплики по адресу Шукшина: "Я тебе это запомню". Причем сказала это с такой злостью, что Шукшина на секунду оторопь взяла. Придя в себя, он сказал: "Да ты же не человек". И в течение всей встречи с родными никак не мог успокоиться. По его же словам: "Страшно и противно стало жить, не могу собрать воедино мысли, не могу доказать себе, что это не мелочь. Рука трясется, душа трясется, думаю: "Да отчего же такая сознательная, такая осмысленная злость-то?"
Между тем суть той фразы, которую вахтерша бросила в лицо Шукшину, режиссер оценил спустя несколько часов — около шести вечера. К тому моменту жена и дочери уже успели уйти, а к Шукшину пришли новые посетители — писатели из Вологды: Василий Белов и секретарь Вологодского отделения Союза писателей поэт В. Коротаев. Но их ждала та же участь, что и супругу Шукшина, — вахтерша стеной встала на их пути. Причем поначалу-то она хотела их пропустить — на руках у них были пропуска, которые им заранее заказал Шукшин, но едва те произнесли вслух фамилию больного, к которому пришли, как с вахтершей случилась метаморфоза — из тихой женщины она превратилась в настоящую фурию. "Ах, к Шукшину? Не пущу!" — заявила она и захлопнула дверь у них перед носом. Шукшин попытался вразумить женщину: мол, у них же пропуска на руках. На что вахтерша, подбоченясь, изрекла свою коронную фразу: "Пропуск здесь — я!"
Понимая, что с хамкой спорить бесполезно, писатели отправились прямиком к дежурному врачу. Но того в больнице уже не оказалось. Тогда Шукшин стал уговаривать друзей найти для него такси: мол, уеду вместе с вами, обрыдло все. Услышав это, вахтерша засмеялась: "Куда это ты уедешь?" Видимо, в ее умишке никак не укладывалось, что на ее хамское поведение кто-то может ответить таким вот образом. А Шукшин свое слово сдержал: не стал ждать, пока его коллеги поймают такси, и двинулся прочь из больницы. Причем один из санитаров попытался встать у него на пути, но Шукшин так рявкнул на него, что тот счел за благо отскочить в сторону.
Шукшин вышел на улицу, а на нем всего лишь байковая пижама, на ногах тапочки. А на дворе минус пятнадцать, что с его хронической пневмонией было равносильно смертному приговору. Шукшин это знал, но поступить иначе не мог. Если бы он остался в больнице еще на несколько минут, все могло бы закончиться трагедией: он вполне мог задушить вахтершу собственными руками. Даже если бы таксист отказался сажать его в машину, он ушел бы домой пешком. Однако все обошлось: таксист в полутьме не заметил странного одеяния одного из пассажиров и довез его до улицы Бочкова достаточно быстро.
Певец Валерий Леонтьев в те декабрьские дни играл в сыктывкарском эстрадном ансамбле "Эхо". После скандального возвращения из Москвы, где он учился во Всероссийской мастерской эстрадного искусства, Леонтьев устроился в только что созданное "Эхо" в качестве вокалиста. Пел в основном песни советских композиторов, иногда разбавляя их традиционной зарубежной эстрадой (песни из репертуара Рафаэля, Джонни Холидея, Тома Джонса и т. д.). Первый концерт в "профессиональном" качестве "Эхо" дало именно в том декабре в деревушке Лойма недалеко от Сыктывкара. Вот как вспоминает об этом сам В. Леонтьев:
"Стоял страшенный мороз, и в клубе, располагавшемся в здании бывшей церкви, было так же холодно, как и снаружи. Первое, что мы сделали, — обкололи лед с дров, решили протопить церковь, дабы не замерзнуть, пока соберется публика. Разожгли изразцовые печи, и к началу концерта в клубе было тепло и уютно. А потом еще и зрители добавили тепла: пришла вся деревня. А собственно, куда ей деться, чем время убить в холодный зимний вечер? А тут молодые ребята, девчата, играют, поют, пляшут — веселье. Азарта у нас было не отнять…"
Раз уж речь коснулась эстрады, самое время упомянуть, что в Останкино проходят съемки очередной финальной передачи "Песня года". Как и положено такому мероприятию, не обошлось без интриг. Например, на него так и не смогли попасть ряд популярных исполнителей, имевших в паспортных данных, в графе № 5 одну и ту же запись — "еврей". Среди выбывших оказались Вадим Мулерман, Валерий Ободзинский, Майя Кристалинская, Аида Ведищева, Нина Бродская и др. Такая дискриминация, естественно, никем официально не афишировалась, но все знали ее проводника — председателя Гостелерадио Сергея Лапина. Будучи весьма образованным, по меркам тогдашней номенклатуры, человеком, он имел одну слабость — не любил евреев. Против приглашения исполнителей-евреев действовало и другое обстоятельство, уже политического толка: Израиль только-только совершил свою очередную агрессию против арабов. Поэтому евреев на "Песне года-73" почти не было, разве что Иосиф Кобзон, но его присутствие на таком мероприятии было незыблемым, несмотря ни на какие обстоятельства. Полный список песен и исполнителей той "Песни года" выглядит следующим образом:
"Расцветай, земля весенняя" (В. Левашов — В. Харитонов) — Ольга Воронец и хор; "Ночной патруль" (С. Туликов — О. Милявский) — Юрий Богатиков и оркестр Московской милиции; "Школьный вальс" (И. Дунаевский — М. Матусовский) — Муслим Магомаев и хор; "Когда поют солдаты" (Ю. Милютин — М. Лисянский) — Лев Лещенко и ансамбль МВД СССР; "Текстильный городок" (Я. Френкель — М. Танич) — Валентина Толкунова и ансамбль "Ткачихи"; "Не зря тебя назвали москвичом" (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — Эдуард Хиль и оркестр АЗЛК; "Дрозды" (В. Шаинский — С. Островой) — Геннадий Белов и ансамбль "Советская песня"; "Разве тот мужчина" (О. Фельцман — Р. Гамзатов) — Муслим Магомаев; "Гляжу в озера синие" (Л. Афанасьев — И. Шаферан) — Ольга Воронец; "Мой адрес — Советский Союз" (Д. Тухманов — В. Харитонов) — ВИА "Самоцветы"; "Сын России" (С. Туликов — В. Харитонов) — Лев Лещенко; "Мы тоже — советская власть" (A. Пахмутова — Н. Добронравов) — детский хор под управлением В. Попова; "Лесной олень" (Е. Крылатов — Ю. Энтин) — детский хор; "Трус не играет в хоккей" (А. Пухмутова) — детский хор; "Песня крокодила Гены" (В. Шаинский — А. Тимофеевский) — детский хор; "Спят усталые игрушки" (А. Островский — А. Тимофеевский) — детский хор; "Мгновения" (М. Таривердиев — Р. Рождественский) — Иосиф Кобзон; "Где-то далеко…" (М. Таривердиев — Р. Рождественский) — Иосиф Кобзон; "Серебряные свадьбы" (П. Аедоницкий — Е. Шевелева) — Валентина Толкунова; "Если б камни могли говорить" (И. Лученок — Р. Рождественский) — Владимир Кучинский; "Благодарю тебя" (А. Бабаджанян — Р. Рождественский) — Муслим Магомаев; "Счастливый день" (В. Дмитриев — М. Рябинин) — Эдуард Хиль; "Песня о моем городе" (Е. Дога — В. Лазарев) — София Ротару; "Березовый сок" (М. Баснер — М. Матусовский) — Эдуард Хиль; "Увезу тебя я в тундру" (М. Фрадкин — М. Пляцковский) — ВИА "Самоцветы"; "Одинокая гармонь" (Б. Мокроусов — М. Исаковский) — Валентина Толкунова; "Взрослые дочери" (О. Фельцман — Н. Доризо) — Ольга Воронец; "Мелодия" (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — Муслим Магомаев; "Давно не бывал я в Донбассе" (Н. Богословский — Н. Доризо) — Юрий Богатиков; "Золушка" (И. Цветков — И. Резник) — Таисия Калиниченко.
В пятницу, 7 декабря, возле Музея имени Пушкина в Москве было настоящее столпотворение — люди жаждали попасть на выставку сокровищ из гробницы египетского фараона Тутанхамона, жившего в XIV веке до нашей эры. Эти сокровища, состоявшие из 50 предметов (царская колесница, золотой трон, кресла, кровати, ювелирные украшения и др.), были найдены в конце ноября 1922 года экспедицией под руководством английского археолога Говарда Картера. За эти годы бесценная коллекция лишь дважды покидала пределы Египта — ее возили показывать в Лондон и Париж. И вот наконец третьим городом, куда добралась коллекция, стала Москва, где она должна была пробыть четыре месяца. Открыла выставку сама министр культуры СССР Екатерина Фурцева.
Между тем Никита Михалков продолжает находиться в Баку, где снимает фильм "Свой среди чужих…". Съемки идут трудно. Эпизод "ограбление поезда офицерами", который до этого был снят в Чечне 5-15 ноября, из-за брака пленки пришлось снимать заново, а это влетело в копеечку — около 9 тысяч рублей. Эпизод переснимали 7-11 декабря на железнодорожной ветке под Баку. 12-го снимали предшествующий "ограблению" эпизод: белые офицеры сидят в дрезине и готовятся к нападению на спецвагон. Это там герой Александра Кайдановского, не дослушав наставления старшего по званию, выходит на воздух, а на приказ вернуться отвечает, что "там одеколоном… как в солдатском бардаке".
В Москве находится известный японский кинорежиссер Акира Куросава. Приехал он к нам не ради праздного любопытства, а чтобы работать над совместным проектом — фильмом "Дерсу Узала". Идею снять этот фильм Куросаве подкинул директор "Мосфильма" Николай Сизов, когда японский режиссер приезжал в июле на Московский кинофестиваль. Вернее, Сизов только предложил Куросаве поработать совместно, а тот уже сам остановил свой выбор на книге В. Арсеньева, которую он прочитал еще в начале 30-х годов, когда ее перевели на японский. Мало кто знает, что еще до войны Куросава собирался экранизировать эту книгу на Северном Хоккайдо, но потом приостановил съемки: он понял, что этот фильм надо снимать в тех местах, где происходит действие.
В Москву Куросава приехал, чтобы отобрать актеров на главные роли. К тому времени у него был подобран только один актер — Тосиро Мифуне на роль Узала (позднее он поменяет его на советского исполнителя Максима Мунзука), другие роли были вакантны. 12 декабря на "Мосфильме" Куросава просмотрел сразу нескольких актеров на роль Арсеньева, но ни одна из проб его не удовлетворила. Предпочтение он все же отдавал актеру Малого театра Юрию Соломину, но о его актерских возможностях режиссер знал только со слов своих советских партнеров. А ему требовалось убедиться в них лично. Тогда в дело вмешался гример будущего фильма Павел Калинин. До этого он работал в этом же качестве на фильме "Адъютант его превосходительства", где Соломин играл главную роль, поэтому и предложил Куросаве его посмотреть. Ему показали две серии, думая, что этого вполне хватит. Но Куросаве фильм понравился настолько, что он попросил показать ему и остальные три. Так был найден актер на роль Арсеньева.
В тот же день, 12 декабря, Юрий Андропов направил членам Политбюро записку, посвященную Александру Солженицыну. В ней шеф КГБ вновь поднимал вопрос о высылке крамольного писателя за пределы, СССР. Андропов писал, что "имеющиеся материалы дают полное основание привлечь Солженицына к уголовной ответственности по статье 70 УК РСФСР" (антисоветская агитация и пропаганда), и эта акция "имела бы положительное значение в том смысле, что положила бы конец безнаказанности его действий, вызывающей подчас недоумение советских граждан и ненужные кривотолки". Но Андропов предлагал иную меру в отношении писателя: лишить его советского гражданства и выдворить за пределы СССР. Эта мера, по мнению Андропова, принесла бы стране сразу несколько выгод: во-первых, еще раз показала бы мировой общественности гуманность советского правительства, во-вторых — Солженицын, узнав об этом шаге, мог бы пойти на некоторое снижение своей враждебной активности и сокращение связей с антисоветскими кругами за рубежом.
Василий Шукшин, который, как мы помним, так и не долечился в больнице, приступил к работе над поправками к "Калине красной". Закончив в ноябре работу над фильмом, Шукшин благополучно сдал его дирекции "Мосфильма" (19 ноября). Но затем картина была отправлена в Главную сценарно-редакционную коллегию, где ее тормознули, найдя в ней кучу недостатков. В частности, там потребовали полностью изъять "сцену разврата" с участием Егора Прокудина, внести исправления в рассказ его матери, изъяв из него сетования старухи на скудную пенсию в 17 рублей, ее слова про плохую работу сельсовета, убрать песню "Это многих славный путь…" в эпизоде застолья, толстую женщину в чайной, поломанные доски карусели и т. д. и т. п. Эти недостатки Шукшин и исправлял. Но работа шла тяжело, поскольку у Шукшина в этот период обострилась язвенная болезнь. Но бросить работу он не мог — боялся, что в таком случае картину просто положат на полку. Вот как описывает происходящее В. Фомин:
"Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные "исправления" и тем самым спасти картину от худшего. Он боялся оставить фильм в "разобранном" виде, чтобы как-то "зализать", компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тонстудии казались нескончаемыми — по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, а потом и белым как полотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость, и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его одного. Тушили свет и уходили.
Сидели в курилке молча. Проходили минут двадцать-тридцать. Из павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь. Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже шутить, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И снова приступ…"
До премьеры "Калины красной" еще несколько месяцев, а пока в столичных кинотеатрах идут другие фильмы. 3 декабря на экраны вышел новый фильм Юлия Райзмана "Визит вежливости" с участием Бориса Гусакова, Любови Альбицкой, Аллы Демидовой и др.; 10-го — "Плохой хороший человек" Иосифа Хейфица, где в главных ролях снимались Олег Даль, Владимир Высоцкий, Анатолий Папанов, Людмила Максакова; "Ринг" Вилена Новака с участием Александра Пороховщикова, Евгения Лебедева, Галины Польских и др.
Кино на ТВ: "По следу Тигра" (СФРЮ, 1-го), "Трактористы" (2-го), "Варвара-краса, длинная коса" (6-го), "Неотправленное письмо" (7-го), "Разрешите взлет" (впервые по ТВ), "Завещание турецкого аги" (Венгрия, 8-го), "Дубровский" (9-го), "Засада" (14-го), "Машенька" (15-го), "Графиня Коссель" (Польша, 15-16-го) и др.
Из театральных премьер назову следующие: 7-го — в Малом театре был показан спектакль "Средство Макропулоса" Карела Чапека; 8-го в "Современнике" — "Погода на завтра" Михаила Шатрова с участием Петра Вельяминова, Олега Табакова, Андрея Мягкова и др.; во МХАТе — "Долги наши" Эдуарда Володарского с участием Любови Стриженовой, Бориса Смирнова, Владимира Кашпура и др.; 9-го — "Я всегда улыбаюсь" в Театре имени Моссовета; 12-го — "Преступление Йожки Пучика" И. Стодала в Театре имени Гоголя; 13-го — "Соло для часов с боем" О. Заградника в филиале МХАТа с участием великих стариков Художественного театра Ольги Андровской, Марка Прудкина, Алексея Грибова, Владимира Станицына, Михаила Яншина.
Эстрадные представления: 1-5-го — во Дворце спорта прошли сборные концерты с участием актеров кино и эстрады: Бориса Андреева, Всеволода Санаева, Евгения Леонова, Иннокентия Смоктуновского, Иосифа Кобзона, Георгия Вицина, Олега Анофриева, Натальи Фатеевой, Николая Рыбникова, Аллы Ларионовой, Льва Лещенко, Владимира Ивашова, Светланы Светличной и др.; 3-6-го — в ЦДКЖ играл ВИА "Поющие сердца"; 5-го — в ГТЭ прошел концерт с участием Гелены Великановой, Александры Стрельченко, Геннадия Хазанова, Геннадия Дудника и др.; 8-го — в ГТЭ весь вечер пел Иосиф Кобзон.
Актер Борис Сичкин продолжает томиться в тамбовском СИЗО. Настроение у него хуже некуда. Камера тесная, света в ней почти нет, пищу (если тюремную баланду можно назвать таковой) дают раз в день. Поскольку лежать на холодных металлических нарах было невозможно, Сичкин предпочитал добрую половину времени проводить стоя у двери. Когда вертухай открывал дверь и яркий свет бил арестанту в лицо, он впадал в прострацию и вываливался в коридор, прямо на часового. Так повторялось чуть ли не ежедневно. Когда конвойным это надоело, они добились перевода Сичкина в другое место — в Тамбовскую тюрьму. Но новое место оказалось не лучше прежнего. Камера там была пошире, но в ней не было окон, а на нарах тоже отсутствовал матрас. Холод стоял жуткий, и Сичкину приходилось по нескольку часов в день упражняться в различных танцах (благо знал он их превеликое множество).
Все время, пока сидел, Сичкин не терял присутствия духа. Он знал, что по советским законам подозреваемого должны были держать в заключении не больше семи суток. Ему казалось, что за это время следователи сумеют разобраться в том, что он абсолютно не виноват. Но надежды были напрасны. Их развеял майор Лерман, который однажды в пять утра поднял его с нар и огорошил сообщением:
— Гражданин Сичкин, вас привлекают к уголовной ответственности по статье 93 "прим" — хищение в особо крупных размерах. Эта статья предусматривает уголовное наказание от восьми лет до расстрела. Но, учитывая ваше чистосердечное раскаяние и признание своей виновности, суд может облегчить наказание и дать ниже низшего, то есть шесть лет тюрьмы.
— Почему я должен признавать свою вину, если я невиновен? — сорвался в крик Сичкин.
Но на Лермана этот крик души совершенно не подействовал — он и не такое повидал. Его ответ был краток:
— Все говорят, что они не виновны. Сичкина этот ответ вывел из себя:
— Я скоро выйду отсюда, а те, кто меня посадил, будут сурово наказаны. И вы в том числе.
— Я уже двадцать пять лет работаю в этой тюрьме, и отсюда еще никто не вышел раньше срока. Знаете почему? Сюда ворота широкие, а отсюда узкие.
А ведь Сичкин так надеялся на снисхождение майора, который был его единоверцем — таким же крещеным евреем, как и он. Уходя из кабинета, Сичкин мрачно резюмировал:
— Когда Моисея спросили, зачем он, когда выводил евреев из Египта, шел с ними через пустыню, Моисей ответил: "Мне с этими евреями было стыдно, ходить по центральным улицам…"
Кстати, в эти же декабрьские дни был закончен монтаж фильма "Эстафета" ("Неисправимый лгун"), в котором до ареста снимался Сичкин. Из-за невозможности привлечь Сичкина к озвучиванию роли, было решено воспользоваться услугами другого актера. Перерасход по этой статье составил 3 621 рубль. Фамилию Сичкина из титров фильма, естественно, убрали.
В эти же дни неприятности с законом случились еще у одного представителя советского кинематографа — Сергея Параджанова. 17 декабря он приехал из Еревана в Киев, чтобы навестить своего больного сына, но его внезапно арестовали на собственной квартире и предъявили обвинение в гомосексуализме. Вот как описывает этот арест Р. Балаян:
"Примерно за 4–6 месяцев до ареста у Параджанова поселился Валентин Паращук, который написал интересный сценарий… Парень хотел учиться во ВГИКе, и Сергей настоятельно просил: "Почитай! Колоссальная вещь! Фантастический сценарий! Классный!"
Сергея взяли так. Параджанов с Паращуком вернулись в Киев. Вдруг звонит архитектор Оксана Руденко, которая, рыдая, сообщает: ее коллега Миша Сенин кончил жизнь самоубийством. Параджанов закричал в трубку: "Сволочи! Коммунисты! Не верю! Это они его убили! Ты где? Подъезжай ко мне!" — "Буду через полчаса". Однако максимум через 15 минут позвонили в дверь. Сергей пошел открывать. Вошли пятеро или четверо, назвались, и тут же: "Вы арестованы!" Сергей помнил, что от них несло перегаром. Вдруг один из них, гулявший по квартире, заметил кого-то на балконе. Это была Руденко, приехавшая не через полчаса, как ожидалось, а через семь минут. Неожиданные "гости" ее выгнали.
Если бы не Оксана, никто бы не узнал, что случилось с Сергеем. Светлана, его жена, и Сурен Шахбазян, замечательный человек и оператор, три дня не могли выяснить, где Параджанов. Они звонили и в МВД, и в КГБ — всюду отвечали, что ничего не знают об аресте. Лишь на третий день в Госкино пришли из КГБ и, прервав какой-то просмотр, сообщили: ваш сотрудник арестован и обвиняется по шести статьям Уголовного кодекса.
Спустя день или два после ареста мне позвонил Паращук: "Рома! Там страшно — надо помочь! Надо звонить Герасимову, другим мастерам…" Я не до конца уверен относительно Паращука: действительно ли он "подсадная утка", как уверяли все друзья. Хотя многие так считают до сих пор…
Почти все местные испугались. Никто из тех, кто мог, за Сергея не заступился. Я имею в виду официально. Из Еревана пришли письма из ЦК, других ведомств. Шкловский с Тарковским написали первому секретарю ЦК КП Украины Щербицкому. С Дзюбой я тайно встречался около метро. "Боюсь, что это дело политическое", — догадывался Дзюба…" (Иван Дзюба — литературный критик, видный общественный деятель Украины.)
Если в биографии Сергея Параджанова день 17 декабря навсегда стал черным днем, то в биографии певца Муслима Магомаева наоборот — самым светлым. В тот день свет увидел Указ о присвоении ему звания народного артиста СССР. Появился он во многом благодаря личному вмешательству Леонида Брежнева. Дело в том, что еще три года назад Азербайджанский Минкульт выдвинул Магомаева на это звание, но в союзном Минкульте это дело быстро похерили — у певца там было много недоброжелателей. Может быть, и зависть там сказывалась, и независимость характера певца сыграла свою роль (его считали гордецом), и его тогдашняя молодость (в 70-м ему было 38 лет). Однако сам певец и его покровитель, 1-й секретарь ЦК КП Азербайджана Гейдар Алиев, понимали, что чиновник отказывает до тех пор, пока ему не прикажет инстанция, выше которой ничего нет. Такой инстанцией в те годы был "генсек. И однажды при встрече с Брежневым Алиев пожаловался: "Муслиму Магомаеву не дают звание народного артиста, тянут уже который год". И уже на следующий день все необходимые бумаги были подписаны. Кстати, и супруга Магомаева Тамара Синявская была удостоена звания заслуженной артистки РСФСР в том же году — это произошло в конце июля.
21 декабря в Москве завершился традиционный хоккейный турнир на приз газеты "Известия". В том году в нем участвовало пять сборных команд: СССР, ЧССР, Швеции, Финляндии и Польши. За пять прошедших дней наши ребята буквально разгромили трех своих соперников: Швецию со счетом 8:3, Польшу — 10:1, Финляндию — 7:0. 21-го наша сборная скрестила клюшки со сборной ЧССР — традиционно самым неудобным своим соперником. Однако и в этом матче табло зафиксировало разгромный счет — 7:1 в пользу нашей сборной. У нас хет-трик (три гола в одном матче) сделал Владимир Петров, по одной шайбе забили: Валерий Васильев, Валерий Харламов, Александр Мальцев, Александр Лебедев.
Владимир Высоцкий находится в эти дни в Москве: играет в Театре на Таганке, дает концерты. 13 декабря он выступал в ЦНИИпроектстальконструкции, 24-го — в издательстве "Мысль". Одним из организаторов его концертов в то время была Виктория Гора. Она вспоминает:
"За концерт Володя брал 150 рублей, такую ставку назначил сразу же. По сравнению, скажем, с Клячкиным Женей, который брал 50 рублей, 150 выглядели внушительной суммой…
Вот еще что любопытно: Высоцкий никого из своих друзей не приглашал на концерты! Единственный раз привел Севу Абдулова в Институт машиноведения и очень был внимателен к нему…
Теперь расскажу о выступлении в Черемушках, в каком-то закрытом институте, по-моему, в декабре 1973 года. Я впервые поехала на концерт не одна, со мной были мой будущий супруг Саша и его товарищ. Подъехали к театру. Помню, Володя еще опоздал минут на пять, потом уселись в "Рено" — ребята сзади, я, как всегда, на переднем сиденье. Удивлению Сашиного товарища не было предела: "Я ехал с Высоцким! Никто не поверит, вы подтвердите, если что!.." И получилось так, что Владимир Семенович решил проявить мужские качества. Видимо, он почувствовал привязанность Саши ко мне — и сделал максимум галантности, наговорил массу комплиментов, был очень внимателен, поцеловал в щечку. Надо сказать, Володя не переносил конкуренции мужской в присутствии женщины. После выступления мы поехали в ресторан "Черемушки". На концерте Володе подарили большой букет розовых гвоздик, которые он вручил мне возле ресторана, что случалось очень и очень редко. Так вот, посидели в ресторане, приятель непрерывно восторгался, а Саша молчал. Гвоздики я поставила на столе в вазочку. А потом, уже возле дома, почувствовала, что чего-то не хватает: забыла цветы! "Ой, как жаль, оставила гвоздики!" — "Ну и хорошо!" — ответил мой будущий муж…"
23 декабря в эпицентре громкого скандала оказался знаменитый хоккейный тренер Всеволод Бобров. В качестве старшего тренера сборной клубов Москвы он в тот день должен был отправиться в поездку по США. В аэропорт Шереметьево он договорился приехать вместе с руководителем делегации Николаем Корольковым, президентом Федерации хоккея СССР. Однако тот к месту встречи по неизвестной причине опоздал, из-за чего они приехали в аэропорт чуть ли не с часовым опозданием. Все это время возмущенные задержкой вылета пассажиры (а среди них были высокопоставленные столичные чиновники и иностранцы) требовали от экипажа немедленного вылета. А летчики сначала вешали им на уши лапшу, убеждая, что самолет не может взлететь из-за технической неисправности, а когда кто-то из "высоких" пассажиров пригрозил им суровыми карами, честно признались, что ждут самого Всеволода Боброва. После этого возмущение пассажиров достигло еще большего накала. "Подумаешь, важная птица — Бобров!" — содрогался салон от возмущенных выкриков.
Забегая вперед, скажу, что командир воздушного корабля сумел в полете наверстать упущенные минуты и сумел посадить самолет в Нью-Йорке в точно назначенное время. Однако этот инцидент в тот же день попал в сводку происшествий по городу, а оттуда эта информация немедленно пошла наверх — в ЦК КПСС. У Боброва в тамошнем Отделе спорта было много недоброжелателей, которые только и ждали повода, чтобы "прищучить" знаменитого тренера. Но поскольку виновник скандала находился за пределами родного отечества, было решено отложить "разбор полетов" на потом.
Тем временем Олег Даль продолжает сниматься в телефильме "Вариант "Омега" (в Москве идут съемки в павильонах). Съемки стоят актеру много нервов: в своих "ежедневниках" Даль пишет о неготовности съемочной группы, о бедламе на съемках, о простоях, отменах. Не менее тяжело дается ему и работа в театре "Современник", где готовится к выпуску спектакль "Провинциальные анекдоты". Управление культуры восемь (!) раз приезжало на сдачу и никак не могло его принять — то одно не нравилось, то другое. Актеры играли при пустом зале для нескольких человек, а те, бывало, не досмотрев спектакль, удалялись прочь с хмурыми лицами. Кроме того, Даль срочно вводился в спектакль "Балалайкин и К", и эта срочность тоже стоила нервов актеру.
Нервной выдалась концовка декабря и для студента ВГИКа Александра Панкратова (в будущем — Черного). Во время сдачи зимней сессии, осерчав за что-то на своего преподавателя Ефима Дзигана, Панкратов не нашел ничего лучшего, как схватить декорационную ширму и запустить ее в мэтра отечественного кинематографа. К счастью, расстояние было слишком велико, да и гнев буквально застил студенту глаза, так что мэтр не пострадал. Однако скандал был таким грандиозным, что друзья по-товарищески советовали Панкратову забирать документы и уходить в другой институт, хотя бы в ГИТИС. Панкратов и сам понимал, что его уход из ВГИКа — дело предопределенное. Но ошибся. Далее послушаем его собственный рассказ:
"Я понимал сложившуюся ситуацию, но сессию продолжал сдавать. Захожу на кафедру. Сидит Ефим Львович. Здороваюсь. Он отвечает и продолжает листать зачетку. Оказывается, мою. Обращается ко мне: "Молодец. Молодец. Все сдал. Так вот, друг Панкратов, — он всегда меня так называл, — пользуясь своими званиями, регалиями, связями, я решил, что тебе, подлецу, на зимних каникулах надо отдохнуть. Вот тебе путевка в санаторий ЦК, в Вороново. Я тебе делаю подарок, лечи нервы…"
В конце декабря в ДК "Москворечье" состоялся традиционный мини-фестиваль джазовой музыки (его ежегодно проводила джазовая студия ДК). На нем впервые выступил новый коллектив — джаз-рок ансамбль "Арсенал" под управлением Алексея Козлова. По его же словам, присутствие его бэнда на фестивале было делом рискованным, поскольку публика там собиралась обычно традиционно джазовая, в большинстве своем консервативная, не принимающая рок-музыку. Но Козлов сознательно шел на раскол, поставив перед собой цель — лишившись старых поклонников, завоевать новых. И он добился своего: именно после этого фестиваля об "Арсенале" заговорили в столичных музыкальных кругах как о дерзком и новаторском джаз-рок-бэнде.
В эти же дни был приведен в исполнение смертный приговор в отношении жестокого маньяка Юрия Раевского, который в августе-октябре 1971 года держал в страхе многие города Советского Союза. Как я уже рассказывал, он совершил несколько жестоких убийств на сексуальной почве и был пойман по счастливой случайности — пытался продать пальто одной из жертв и был задержан за спекуляцию. Состоявшийся летом 73-го года суд приговорил маньяка к "вышке" — расстрелу. Раевский пытался подать апелляцию, но ее отклонили. Утром 26 декабря в камеру харьковской тюрьмы, где содержался Раевский, вошли двое надзирателей, которые отвели маньяка в подвал. Там, в специальном помещении, штатный палач привел приговор в исполнение — выстрелил маньяку в затылок.
На Киевской киностудии имени Довженко Леонид Быков закончил работу над фильмом "В бой идут одни "старики". Почти все лето он снимал натуру под Киевом и Черниговом, в сентябре-октябре в павильонах, после чего до начала декабря корпел над монтажом. 12 декабря фильм без поправок приняли на студии, а 27 декабря состоялась сдача ленты в Госкино Украины. На нее были приглашены не только высокие чины украинского кинематографа, но и те, о ком рассказывал этот фильм, — летчики-фронтовики. Одним из них был прославленный советский ас, трижды Герой Советского Союза, сбивший в 156 воздушных боях 59 фашистских самолетов, Александр Покрышкин. Лента его буквально потрясла. Когда в зале зажгли свет, от присутствующих не укрылось, что Покрышкин вытирает слезы.
В тот же день в Москве Владимир Высоцкий дал концерт в Театре кукол под руководством Сергея Образцова. Высоцкий на концерт опоздал, поэтому свое выступление начал словами: "Добрый день! Извините за небольшую задержку, но я к вам так торопился, что была встреча с милицией у меня небольшая… Но они решили почему-то, что у меня иностранные номера (Высоцкий ездил тогда на "Рено". — Ф.Р.) и что они имеют дело с человеком нерусским — и поэтому обошлись очень корректно со мной… Ничего не случилось, в общем, здоров и жив остался…"
Высоцкий слыл автомобильным лихачом и очень часто имел неприятности с гаишниками. Иногда он сам специально устраивал дорожные провокации, чтобы прихвастнуть перед кем-то из своих друзей, особенно девушками. Об одной из таких провокаций вспоминает Нина Патэ, которая в те годы была одним из организаторов концертов Высоцкого:
"Высоцкий приехал ко мне на "Рено" и сказал: "Вот теперь мы будем хулиганить". Я посмотрела на машину, а номера-то не наши! Оказывается, Володя ездил по доверенности на "Рено", а Марина — на "Жигулях": они поменялись машинами. На площади Пушкина Володя лихо развернулся в неположенном месте, и нас тормознули. Пока приближался постовой, Володя сказал: "Смотри и молчи". Подошел постовой, начал объяснять, а Володя якобы не понимает, пожимает плечами. Тот — снова объясняет, потом — что-то рисует на листочке. Володя упорно не воспринимает (иностранец ведь!). Постовой, видя, что хлопочет впустую, буркнул: "Ну ладно, езжайте дальше". И тогда Володя достал деньги и выкрикнул: "Да возьми ты свой штраф". У того буквально челюсть отвисла, а мы поспешили скрыться с глаз…"
В пятницу, 28 декабря, советский кинематограф понес тяжелую утрату: на 68-м году жизни скончался последний из выдающихся режиссеров-сказочников советского кино (первый — Александр Птушко — умер в марте) — Александр Роу. Он пришел в кино в 1930 году, начав с должности помощника режиссера. Набравшись опыта, восемь лет спустя он снял свою первую самостоятельную работу — "По щучьему велению". В ее успех не верил практически никто из коллег Роу, говорили: "Какой интерес разбираться в характере щуки, медведя, лисы и т. д. Это же неинтересно ни для вас, ни для зрителя — бросьте все это, не губите себя". В те годы модно было снимать кино о революции, врагах народа, про колхозную жизнь, а Роу все это претило, он хотел снимать сказки. И слава богу! Его первая же картина была замечательно встречена не только детской аудиторией, но и взрослыми. Этот успех вдохновил режиссера, и фильмы-сказки в его исполнении пошли одна за другой: "Василиса Прекрасная" (1940), "Конек-Горбунок" (1941), "Кащей Бессмертный" (1945), "Майская ночь, или Утопленница" (1952), "Новые похождения Кота в сапогах" (1958), "Марья-искусница" (1960), "Вечера на хуторе близ Диканьки", "Хрустальный бамшмачок" (оба — 1961), "Королевство кривых зеркал" (1963), "Морозко" (1965), "Огонь, вода и медные трубы" (1968), "Варвара-краса, длинная, коса" (1970), "Золотые рога" (1973).
По свидетельству очевидцев, у Роу практически не было врагов — его все любили за добрый нрав и мудрость. Он крайне редко повышал голос на съемочной площадке, чем грешили большинство его коллег-режиссеров. Жена Роу, Елена Георгиевна, его обожала и носилась с ним, как с ребенком. Да что жена! Был случай, когда в Роу влюбилась одна заморская принцесса. Она передала через посла, что хочет немедленно выйти за Роу замуж. Режиссер ответил, что это невозможно, что он уже женат, да и возрастом немолод. На что принцесса заметила: "Ничето, на моей родине можно иметь несколько жен, а возраст не имеет значения…" Как это ни печально, но место Роу не удалось занять никому из отечественных режиссеров: таких сказок, как он, уже никто не смог снимать.
29 декабря два актера Театра на Таганке — Валерий Золотухин и Вениамин Смехов — были приглашены в МГУ на творческую встречу. Их коллега по театру Владимир Высоцкий, когда узнал, куда их пригласили, стал отговаривать. Он говорил: "Зачем вам нужны неприятности? За студентами надзирает КГБ, и, если что-то им не понравится, вас потом затаскают…" Высоцкий знал, что говорил. В свое время он тоже практиковал такие выступления в студенческих аудиториях, но, когда у него после них начались неприятности, он это дело оставил. Но коллеги его не послушали. В МГУ их провели к месту встречи обходным путем, что уже говорило о грядущих неприятностях. Однако аудитория была забита битком. Но мало кто из артистов сомневался, что в этой толпе находятся и с десяток стукачей. Уже вечером того же дня о каждом слове артистов наверняка было известно на Лубянке. Но никаких оргвыводов так и не последовало. Как говорится, пронесло.
30 декабря вышел Указ о присвоении звания народного артиста СССР знаменитому клоуну Юрию Никулину. Награда была приурочена к 52-летию актера (18 декабря), хотя, по правде говоря, Никулин и без этого давно считался истинно народным артистом. На тот момент он уже несколько месяцев как не появлялся на арене Цирка на Цветном бульваре, все свое время посвящая гастролям и съемкам в кино. Порой одно мешало другому: так, Леонид Гайдай пригласит Никулина на роль отца невесты в свою новую комедию "Не может быть!", но гастрольная деятельность не позволила клоуну сыграть эту роль, и она в итоге попала к Георгию Вицину.
Между тем Борис Сичкин продолжает томиться в тамбовской тюрьме. Перед самым Новым годом его в очередной раз перевели в новую камеру. Если до этого были камеры-одиночки, то теперь — общая, в ней сидели еще трое арестантов. Поначалу Сичкин подумал, что они сумасшедшие, — когда он вошел, один из них сидел на кровати и молчал, двое других, ритмично и синхронно поворачиваясь, ходили по камере, также не реагируя на появление гостя. Но потом от души артиста отлегло — арестанты оказались вполне нормальными зэками. Те, кто ходил, были ворами-рецидивистами, просидевшими в лагерях и тюрьмах по девятнадцать лет. Третий был шустрым, румяным блондином без грусти в глазах. Уже на вторые сутки он стал подбивать "клинья" к Сичкину — сообщил, что днями выйдет на свободу и может передать письмо на волю. Дескать, шмона бояться нечего, часовые его друзья. Сичкин поначалу согласился, но затем передумал, догадавшись, что шустрый блондин — тюремная наседка.
Камера, куда угодил Сичкин, была не чета прежним — светлая, теплая и уютная. Кровати-с матрасами, с белоснежными наволочками на подушках. Видимо, тюремное начальство специально перевело Сичкина в нее, чтобы встреча Нового года не оставила у него тягостного впечатления. Тогда же он попал в баню. Вот как сам артист вспоминает об этом:
"Когда мы разделись догола, то обнаружилось, что у одного рецидивиста было нормальное количество татуировок — штук сто, а у другого — ни одного свободного места на теле. Он напоминал передвижную художественную галерею. Живопись была эклектичной. Наряду с Лениным и Сталиным, которые расположились у него на груди, были выколоты голая русалка, какие-то якоря, корабли, розы, проткнутые финкой, надписи типа "бог — не фраер", теплые слова в адрес матери. На одной ягодице вытатуирована голая женщина, на другой голый мужчина. Когда он двигался, они занимались любовью.
Мне было не до мытья. Я старался схватить все, но глаза разбегались и путалось в голове. Даже часовые, которых ничем уже нельзя удивить, "были поражены…"
Встреча Нового года (31 декабря выпало на понедельник) застала героев этой книги в разных местах. Например, Борис Сичкин и Сергей Параджанов встретили его на тюремных нарах. Олег Даль отправился встречать Новый год к жене и теще в Ленинград, причем этот приезд должен был стать для них сюрпризом. Но не получилось. 30 декабря Елизавета (жена артиста) позвонила в Москву, чтобы поинтересоваться его делами. К телефону подошла мать актера Павла Петровна. "Лизонька, — сказала она, — я выдаю тайну, но Олег уехал к тебе".
Татьяна Егорова новогоднюю ночь провела в компании своей подруги актрисы Людмилы Максаковой. Пришла Егорова не одна, а с одним из известных ныне писателей-сатириков. А ее бывший возлюбленный Андрей Миронов встречал Новый год в доме у другого сатирика — Григория Горина. По словам Егоровой: "Услышав, с кем я встречала Новый год, Андрей орал в отчаянии, повторяя одну и ту же фразу: "Как она могла? Как она могла? Как она могла?" Мы не были вместе уже три года, поэтому реакции белобрысого Отелло заставляли меня вздрагивать, пороли мои нервы: я хотела его забыть, а он делал все, чтобы этого не случилось…"
Поэт Ада Якушева собиралась встречать Новый год в узком семейном кругу — с мужем и детьми. Не получилось. Буквально за полчаса до боя курантов в их квартиру позвонили. Открыв дверь, Ада увидела на пороге пожилого мужчину, лицо которого ей показалось до боли знакомым. "Ба, да это же сам Юрий Силантьев — дирижер оркестра Гостелерадио! — догадалась она спустя несколько секунд. — Но что ему надо?" Оказалось, что Силантьев, возвращаясь со старой квартиры в новую (в этот ведомственный дом на проспекте Мира, где жили работники Гостелерадио, он въехал пару-тройку месяцев назад), как на грех, забыл ключи. "Ехать назад — не успею к бою курантов, — подытожил знаменитый дирижер свой короткий рассказ. — Может быть, пустите меня к себе?" Естественно, его пустили и даже налили фужер шампанского и наложили полную тарелку "оливье". Но этот визит не был последним.
Спустя час раздался новый звонок в дверь, и на пороге нарисовались двое: сосед по дому Вячеслав Янчевский и популярный композитор Владимир Шаинский. "Хозяйка, принимай гостей!" — громогласно возвестил Янчевский и первым переступил порог гостеприимной квартиры. Поскольку в доме был рояль, уже спустя полчаса за него взгромоздился Шаинский и, на радость всем присутствующим, а особенно детям, исполнил все свои детские хиты: "Песенку крокодила Гены", "Антошку", "Голубой вагон" и другие.