1972. Июнь

1972. Июнь

Булата Окуджаву исключили из партии. Иосиф Бродский покидает родину. Михалков-Кончаловский готовится снимать "Романс о влюбленных". Первые гастроли Евгения Мартынова. Исход советских военных специалистов из Египта. Татьяна Пельтцер стала первой Народной артисткой СССР в Театре сатиры. Как Любовь Орлова огорчила Фаину Раневскую. Переполох в роддоме: туда приехал Высоцкий. Скандал на песенном конкурсе "Золотой Орфей": Светлана Резанова победила Льва Лещенко, выступив… без бюстгальтера. Премьера балета "Анна". Лестное предложение Андрею Макаревичу. Как Высоцкий с трудом, но попал в "Асторию". Указом по пьянству. Психи из "Соловьевки". У Брежнева новый секретарь. Как Наталья Решетовская "похоронила" любовь. Переезд ПГУ в Ясенево. Арест Петра Якира. Сахаров на приеме у министра. Адвокат для Александра Солженицына. Как хотели поссорить Галину Волчек и Олега Табакова. День рождения Валерия Золотухина: посиделки в Питере. Брежнев в Завидово: охота на уток. Выпускники — будущие звезды. "Всадник без головы": Дикий Запад снимали в Крыму. Новый хит Высоцкого — "Товарищи ученые…". Бунт на родине генсека. КГБ против Сахарова. Римская истерика Эльдара Рязанова. За что директор "Ленфильма" невзлюбил Олега Даля. 70 лет Сергею Лемешеву. Шостакович едет в Лондон. Как родились рок-группы "Аквариум" и "Високосное лето". Распад "Скоморохов". Наезд на куплетистов.

1 июня стало черным днем для Булата Окуджавы. Мы помним, как еще в начале апреля на партбюро секции поэзии его заставили публично осудить выход собственных произведений на Западе, и вот на него навалилась новая напасть, похлеще прежней, — его исключили из партии. Произошло это после того, как Окуджава на заседании парткома СП СССР отказался написать требуемое письмо в "Литературную газету" с осуждением действий издательства "Посев", напечатавшего его произведения. В итоге Окуджаве приписали антипартийное поведение, и все присутствующие на парткоме проголосовали за его исключение из КПСС. Правда, чуть позже горком эту меру посчитал слишком суровой и ограничился строгим выговором, чего Окуджава, естественно, пока не знает.

Продолжаются съемки "Большой перемены" в Ярославле. В первый день лета там снимали эпизоды в душевой нефтеперегонного завода и на танцплощадке. Начнем с первого. Петрыкин ловит Генку Ляпишева на выходе из душевой и просит рассказать о том, как проходит его учеба в вечерней школе. Генка, который вместо того, чтобы учиться, бегает на танцы, вынужден врать: "Парты новые привезли. Всем досталось, а мне нет". — "Это почему это?" — удивляется Петрыкин. "Рожей не вышел", — следует ответ.

Затем Петрыкин просит Ляпишева "изобразить" что-нибудь из школьной программы. Тот читает стихи, которые к школе не имеют никакого отношения: "Девушку с глазами дикой серны…" — "С глазами кого?" — интересуется Петрыкин. "Все!" — тут же пресекает все расспросы Ляпишев и убегает на танцы.

Эпизоды на танцплощадке снимались после обеда и на следующий день. Ляпишев и Люська (Ирина Азер) мило воркуют на скамейке, как вдруг в их идиллию вмешивается Петрыкин. Петрыкин: "Битый час стою — хоть бы слово об учебе". Ляпишев: "Выучил я все!" — "А про Занзибар?". — "И про Занзибар". — "Тогда иди еще что-нибудь выучи. Повысь культурку". Когда в разговор вмешалась Люська, Петрыкин ее культурно отшивает: "Вы, девушка, какая-то не идеальная". В итоге устами Ляпишева Проскурин произносит крылатую фразу: "Я тоже человек! Я целоваться хочу!"

4 июня Советский Союз навсегда покинул поэт Иосиф Бродский. Мы помним, что еще в мае его вызвали в один из ленинградских ОВИРов и чуть ли не в приказном порядке потребовали оформлять документы на выезд. В противном случае грозили большими неприятностями. Бродский спорить не стал, более того, когда возникла какая-то заминка в оформлении, лично позвонил в тамошний КГБ и заявил: "В конце концов, кому это больше надо: мне или вам?" Уезжал Бродский один, поскольку жена Марина и сын Андрей ехать с ним отказались. Поэт направился в Вену, откуда затем приехал в Рим. В его первоначальных планах было уехать в Англию, но судьба распорядилась иначе — в итоге он осядет в Америке. Но все это будет значительно позже, а пока приведу несколько отрывков из письма Бродского на имя Л. Брежнева, написанного в тот злополучный день 4 июня:

"Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому.

Я хочу просить вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика — в том качестве, в котором я до сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось…

Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас.

Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге. Я хочу верить и в то, и в другое…

Я надеюсь, вы поймете меня правильно, поймете, о чем я прошу. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится…"

Между тем лето — время горячее. Для одних — это время отпусков, для других — самой интенсивной работы. Например, киношники в это время работают не покладая рук, пытаясь выжать из летней натуры максимальную прибыль. Вот и тем летом на киностудиях страны снималось множество картин" однако я упомяну лишь те, которым вскоре суждено будет стать хитами.

На "Мосфильме" Андрей Михалков-Кончаловский буквально бредит постановкой фильма о современности по сценарию Евгения Григорьева "Романс о влюбленных сердцах". Этот сценарий почти два года пылился на полках студии, пока наконец в середине марта 72-го не был включен в план на следующий год. А к Кончаловскому он попал случайно. Дело было так.

Последним фильмом режиссера был чеховский "Дядя Ваня", после которого он долго не мог решить, что снимать дальше: то ли фильм о Скрябине, то ли экранизировать "Рассказ неизвестного человека" того же Чехова, то ли "Бориса Годунова" А. Пушкина, то ли еще пару других проектов. Но тут вмешался случай. Однажды в монтажную, где работал Кончаловский, зашел Григорьев со своим сценарием "Романс о влюбленных сердцах" в руках и спросил: кто из режиссеров мог бы его поставить. Кончаловский, смеха ради, взялся прочитать сценарий и поначалу едва не выбросил его в корзину — таким бредом он ему показался. Но затем, по мере чтения, разочарование сменилось интересом, а затем и вовсе радостью. Сценарий заряжал, а в отдельных местах просто выворачивал душу наизнанку. Короче, Кончаловский сам взялся за его постановку. Правда, этого события ждать еще полгода (в режиссерскую разработку сценарий будет включен 3 октября).

Тем временем в Выборге находится съемочная группа фильма "Земля Санникова" (с 1 по 14 июня). Там группе предстоит снять сразу несколько эпизодов: встреча экспедиции Штольца, отплытие шхуны к земле Санникова, Крестовский взбирается на колокольню. В последнем эпизоде вместо Олега Даля, естественно, снимался дублер.

В эти же дни молодой певец и композитор Евгений Мартынов отправился в свои первые гастроли — по Сибири и Дальнему Востоку. Этим он прежде всего обязан прекрасной певице Майе Кристалинской, которая сумела разглядеть в Мартынове задатки будущей звезды. Еще весной этого года Кристалинская тепло встретила Евгения, который приехал в Москву из Донецка, и включила в свой репертуар его песню "Березка" на стихи С. Есенина. Она же предъявила его столичной публике во время своего концерта в Театре эстрады. После этого они вместе записали еще одну песню — "У песни есть имя и отчество" на стихи М. Лисянского (ее премьера состоялась в популярной радиопередаче "С добрым утром!"). Все это и послужило поводом для Кристалинской замолвить доброе слово перед руководством Росконцерта, чтобы оно включило Мартынова в список гастролеров по стране (при этом действовал принцип: два месяца гастролер-новичок работал бесплатно). В эту поездку Мартынов отправился в хорошей компании восходящих звезд советской эстрады: Льва Лещенко, Валентины Толкуновой, Светланы Моргуновой, Геннадия Хазанова и только что созданного Владимиром Чижиком джазового ансамбля "Мелодия", тогда еще существовавшего автономно внутри оркестра ВР и ЦТ под управлением В. Людвиковского.

Тогда же начался исход советских военных специалистов из Египта. Как мы помним, они попали туда по приглашению большого друга советского народа президента Египта Насера и здорово помогли египтянам в арабо-израильской войне. Но затем Насер умер, его место занял Анвар Садат, при котором Египет стал крениться в американскую сторону. Именно Садат и принял решение выслать из страны 10 тысяч советских специалистов. О том, как это произошло, рассказ очевидца — тогдашнего посла СССР в Египте В. Виноградова:

"Я пришел к президенту с информацией о результатах встречи в верхах между Брежневым и Никсоном. Информация у меня была большая, но объективно скучная. А Садат уже получил к этому времени довольно подробное личное послание Никсона. На этом фоне мое сообщение выглядело бледно. Садат решил, видимо, что пора сыграть свою карту.

— Это все? — спросил он, выслушав меня.

— Нет, — отвечаю. — Есть еще кое-что. Выдал некоторую информацию о своих делах, в общем положительного характера.

— Это все?

— Да, — говорю, — все.

— Ну, так вот, — без перехода начал Садат. — Я решил отказаться от услуг советских военных. Они нам больше не нужны. Пусть возвращаются домой, отдыхают… — И издевательски продолжил: — Они могут, конечно, посмотреть страну, погулять…

Мне трудно было сохранить хладнокровие. Билась мысль: когда президент принял решение? Понимает ли, какой резонанс в мире вызовет этот крупный политический акт?

— Ваше право, господин президент, принимать решение. Но хочу напомнить, что советские военные советники прибыли в Египет по большой и настоятельной просьбе Насера. Это была взаимная договоренность советской и египетской сторон. Я, разумеется, готов передать ваши слова советскому руководству, чтобы обсудить положение.

— Нет, нет, — сказал Садат. — Обсуждение излишне. Я уже принял решение. Советские военные должны немедленно уехать…

Конечно, решение Садата было неожиданным, но, как ни парадоксально, мы ожидали нечто подобное. Трудно было лишь определить момент…"

Теперь из Каира вновь перенесемся в Москву. 5 июня в околотеатральных кругах стало известно, что популярной актрисе театра и кино Татьяне Пельтцер, накануне ее 68-го дня рождения, присуждено звание Народной артистки СССР. Сама Пельтцер, когда ей сообщили эту новость на репетиции спектакля "Мамаша Кураж", в нее не сильно поверила. Ведь до этого ни одного актера Театра сатиры за все 48 лет его существования не награждали столь высоким званием. Пельтцер должна была стать первой. О событиях тех дней вспоминает тогдашний завлит театра М. Линецкая:

"На четвертом этаже двери лифта с грохотом распахнулись, и оттуда высыпались возбужденные Марк Захаров, Клеон Протасов и Татьяна Пельтцер, в холщовой юбке, тапочках, — прямо с репетиции "Мамаши Кураж".

— Правда? Или это вы здесь придумали? — спросила Татьяна Ивановна, как всегда насмешливо. В голосе — надежда и сомнение.

— Конечно, правда!

Все понеслись в кабинет директора. А на другой день (6 июня) Татьяна Ивановна пригласила всех в "Будапешт" на Петровских линиях. Вот это оперативность! Оказалось, что у нее — день рождения, 68 лет. И она по традиции устраивает его в этом ресторане, только на этот раз семейный круг несколько расширился. Тосты, цветы, всеобщая любовь…

Потом поехали к ней пить кофе. Набилось много народа в ее квартире на "Аэропорту". Татьяна Ивановна с темпераментом готовила стол, развлекала гостей, отчитывала нерасторопную жену брата. В маленькой прихожей тесно. У зеркала — гора телеграмм. На стенке — множество значков. Кухня настоящей хозяйки с миллионом хитрых приспособлений, машинок, кофеварок, чайничков, самовар, наборы ножей и разной кухонной утвари.

В 11 вечера Татьяна Ивановна укатила в Ленинград на пробу в каком-то новом фильме…"

Вечером того же вторничного дня 6 июня в Театре имени Моссовета шел спектакль "Странная миссис Сэвидж" Дж. Патрика. На первый взгляд, событие вроде бы рядовое, если бы не одно "но" — в тот день состоялся ввод на роль миссис Сэвидж легенды советского искусства Любови Орловой. Как мы помним, до этого в этой роли выступала Фаина Раневская, но из-за частых болезней она вынуждена была скрепя сердце уступить ее своей коллеге. При этом все те несколько месяцев, что шли репетиции с Орловой, Раневская, не имея возможности самой присутствовать на них, присылала туда свою "лазутчицу" — Елизавету Моисеевну Абдулову (вдову прославленного актера Осипа Абдулова). Та скрупулезно следила за игрой Орловой и докладывала Фуфочке (так в театре звали Раневскую), что "Орлова репетирует из рук вон плохо, что ее роль сродни опереточной, короче — ее ждет полный провал". О том, что предшествовало дню 6 июня, рассказывает Д. Щеглов:

"Перед самой премьерой прибежала заведующая пошивочным цехом со страшным известием: Орлова заказала невероятное количество беленьких, розовеньких и прочих веселеньких тонов водолазок.

— Боже упаси! Этого ничего не будет, — заявила непреклонная Молчадская и отправилась к Орловой. (Нелли Молчадская занималась вводом Орловой в роль. — Ф. Р.).

— Любовь Петровна, дело вот в чем… Было бы интересно, если бы в этой роли у вас были абсолютно другие качества.

Между прочим, одним из качеств Орловой была ее исключительная понятливость. Молчадская не успела сказать про жизнерадостные водолазки, как Орлова выпалила:

— Вы совершенно правы, Неллочка! Я тоже думала о том, чтобы все было в темных тонах.

Необыкновенный наив забавно соседствовал с деловитостью: она заранее договорилась об амортизационной стоимости собственных туалетов, включая колготки.

"Вы оговорили с театром условия оплаты? — как-то спросила она Молчадскую. — Нет?! Безобразие! Это нельзя позволять".

Орлова довольно сердито отчитала Нелли, попутно заметив, что не может позволить себе излишнюю щепетильность, хотя ее бюджет составляет около десяти тысяч в месяц (при средней зарплате в СССР в 120 рублей. — Ф. Р.)".

Ввод Орловой в "Сэвидж" оказался успешным: после спектакля зал в течение получаса стоя аплодировал легенде, вызывая ее на "бис" снова и снова. Говорят, Раневская восприняла этот успех весьма болезненно и долго не могла успокоиться. Однако интриги вокруг этой роли на этом не закончатся, в дело вмешается еще одна звезда — Вера Марецкая, о чем речь впереди. А пока вернемся в июнь 72-го.

8 июня у известного эстрадного поэта-песенника Павла Леонидова родился сын Василий. А на следующий день, в девять утра, в его доме зазвонил телефон. Подняв трубку, Леонидов услышал на другом конце радостный голос своего двоюродного брата Владимира Высоцкого: "Старик, с сыном! Как назвал?" Леонидов спросонья промямлил: "Жена назвала в честь своего единственного серьезного родственника, главного бухгалтера Люберецкого торга, Василием!" — "Значит, Васька! — продолжал греметь в трубке голос Высоцкого. — Ура! Через час буду!" Далее послушаем рассказ самого П. Леонидова:

— "Вова приехал в новом "Пежо", впервые за рулем. Эту машину привезла Марина. "Пежо" был с дипломатическими номерами. На заднем сиденье лежал огромный букет красных роз, и рядом с этим букетом мой тощий букетик с Центрального рынка выглядел ублюдочным, а ведь Вова зарабатывал гораздо меньше меня. Верно, тогда уже появился фактор "Марина". Вова был чуть навеселе и рассказывал мне, что пробили вторую его мини-пластинку на "Мелодии" (речь идет о миньоне с военными песнями, которая выйдет в октябре. — Ф. Р.). Помог Дмитрий Степанович Полянский (он тогда был членом Политбюро, первым замом Председателя Совета Министров СССР, а также тестем друга Высоцкого Ивана Дыховичного. — Ф. Р.) и "главный рыбак СССР" министр рыбы Ишков, его сумасшедший поклонник. Тут Вова подкатил к обочине, выскочил из машины и достал из багажника две огромные банки черной икры в желтой авоське. Пояснил: "Он мне за песни о Фишере, а я их тебе за Ваську. И Ваське — за тебя!"

Мы легко нашли проезд Шмидта. Вова знал дорогу — через Ленинградское шоссе, по Беговой мимо Ваганьковки; вдоль трамвайных путей, через железнодорожные мы выскочили к четырехэтажному зданию школы, а напротив родильный дом номер тридцать два. Заходим в приемную. Меня с букетиком сразу шуганули — цветы в палаты к роженицам запрещены, но тут входит молодой врач, видит Володю, подходит к нему и спрашивает: "Вы — Высоцкий?" Володя говорит: "Да". Тут же Володин букет поплыл к жене в палату вместе со стаканом икры, и сейчас же сбежалась к нам вся больница, и пришлось нам смыться, а из окон махали нам роженицы, и сзади на нас потихоньку наплывали люди… Мы отошли к машине, но в палате осталась икра, чтобы у Гали было молоко… Мы отъехали, а нас провожала огромная толпа…

Обратно из роддома мы снова ехали мимо Ваганьковки, и может, потому я и вспомнил это — когда проезжали мимо ограды, над Ваганьковским кладбищем завис аист и я сказал Вове, который смотрел "под ноги" и не видел аиста, "аист в небе словно парус", а он сказал: "Вот тебе и рефренная строка для советской песни с нулем информации". Но я тогда песни не написал…"

А теперь из Москвы вновь перенесемся в Ярославль, где снимают комедию "Большая перемена". 7 июня начали снимать эпизоды из начала фильма — знакомство Нестора Петровича с Полиной (Наталья Гвоздикова). Правда, эти кадры в окончательный вариант картины не вошли: там влюбленные гуляют по городу после встречи у пляжа. Двумя днями позже съемочная группа переместилась на берег Волги, где должны были сниматься "пляжные" эпизоды. Специально под это дело руками декораторов было построено летнее кафе, в котором Нестор Петрович должен был проводить время, наблюдая за прекрасной незнакомкой, катающейся на водных лыжах. Кстати о лыжах. Для обучения актеров катанию на них были специально, приглашены профессионалы — мастера спорта по водным лыжам. В течение нескольких дней они терпеливо обучали Кононова и Гвоздикову своему ремеслу, однако в итоге в ленту ничего из этого не войдет. Тот коротенький проезд Гвоздиковой на лыжах, который мы видим в фильме, на самом деле был снят без участия самих лыж — актриса стояла на подставке. А там, где мы видим ее героиню на лыжах, на самом деле снималась ее дублерша-спортсменка.

10-11 июня из-за того, что исполнитель роли Федоскина актер Юрий Кузьменков не сумел приехать на съемки, снимали "футбольные" эпизоды: Нестор стоит в воротах вместо Фукина и совершает чудо — берет одиннадцатиметровый штрафной удар.

11 июня в Болгарии закончился очередной фестиваль эстрадной песни "Золотой Орфей" (участвовали 250 исполнителей из 55 стран). От Советского Союза в нем участвовали два исполнителя: Лев Лещенко и Светлана Резанова (та самая, что через год споет песню Давида Тухманова "Белый танец" и наутро проснется знаменитой). Явным фаворитом считался первый, который привез на конкурс Песню Яна Френкеля и Расула Гамзатова "Журавли" в новой интерпретации и песню на болгарском языке "Останься". Однако случилось неожиданное — настоящий фурор произвело выступление Резановой, которая поразила зрителей прежде всего своим внешним видом. Вот как сама певица вспоминает об этом:

"На сцене я была более раскрепощена, чем Лещенко, потому что прошла школу мюзик-холла (выступала в Ленинградском мюзик-холле. — Ф. Р.). Выступала я в потрясающем итальянском золотом платье, которое заканчивалось широкими брюками. Такое стильное платье-брюки! Этот необычный наряд по каким-то тайным каналам из-за границы достала мне жена Бориса Сергеевича Брунова — Мария Васильевна. (За что я, кстати, связала ей симпатичную кофточку.) Наверное, многих шокировали моя обнаженная спина и хорошая живая грудь: я выступала без бюстгальтера! Такое решение сценического образа в те годы даже для западных артисток было неожиданно смелым… "

В итоге жюри фестиваля, которое почти сплошь состояло из мужчин, присудило первую премию Светлане Резановой (за исполнение болгарской песни), а Лещенко досталась лишь третья. Тогда в защиту певца выступил член жюри от Советского Союза, руководитель знаменитого Эстрадного оркестра Армении Константин Орбелян, заявивший следующее: "Как вам не стыдно! Лещенко набрал самый высокий балл по части исполнения, а вы сюда вмешиваете какие-то политические соображения! Если справедливость не будет восстановлена, я устрою вам здесь такое в местной прессе, что мало не покажется!.."

Справедливость так и не восстановили: Лещенко остался с третьей премией. Орбелян, видимо, поняв, что спорить бесполезно, апеллировать к прессе не стал. Остальные награды распределились следующим образом: 1-е место также досталось 3. Сошницкой (Польша), 2-е — М. Хроновой (Болгария) и Маркое (Испания), 3-е — Мари Роз (ФРГ).

И еще один конкурс эстрадной песни состоялся в те дни в Японии. От СССР в нем участвовала молодая певица Антонина Жмакова, которая завоевала 3-е место, исполнив песню "Звездам навстречу" А. Новикова и В: Харитонова.

Но вернемся в Советский Союз. В субботу 10 июня в Большом театре состоялась премьера многострадального балета "Анна". Мы помним, что еще в феврале министр культуры Фурцева попыталась закрыть его, но после вмешательства секретаря ЦК Демичева постановку удалось отстоять. Правда, до последнего момента было неясно, когда состоится премьера — то ли в июне, то ли с открытием нового сезона осенью. Как вдруг 8 июня Плисецкой домой позвонила ее подруга Александра Красногорская и сообщила, что премьера объявлена на 10-е. Мол, только что, буквально на ее глазах, на афише поменяли названия: вместо надписи "Спектакль будет объявлен особо" поставили "Балет "Анна", музыка Р. Щедрина, премьера". Не в силах поверить внезапно свалившемуся на нее счастью, Плисецкая стремглав бросается из дома — лично удостовериться в услышанном. Нет, она целиком и полностью доверяла подруге, но хотелось увидеть долгожданную афишу собственными глазами. Далее послушаем рассказ самой М. Плисецкой:

"Я прихожу на спектакль обычно за два с половиной часа. В день премьеры "Анны" я пришла за четыре. Сегодня из Парижа успел прилететь оповещенный нами Пьер Карден со своей японской спутницей-секретарем Юши Таката. Он приехал в театр прямо из аэропорта. Я должна показать ему на себе все его великие костюмы. Прежде чем увидит публика. Не рассердится ли только Пьер, что имени его в программке не будет?.. Об этом директор Муромцев и слышать не захотел: министерство наотрез отказалось…

Скрипки с флейтами запевают свою печальную мелодию. Спектакль начался. Помоги нам, господи!..

Зал сегодня — трудный. Вся Москва. Верившие в наш замысел. Злоязычные скептики, холодные циники, все и вся наперед знающие. Беспечные, милые иностранцы, читавшие перед началом с переводчицами в программке сюжет балета: чем эта историйка закончится?.. И моя близкая, роднющая, нежно любимая мною московская публика. Моя публика. Публика, простоявшая прошлую ночь напролет у касс Большого, чтобы попасть сегодня на галерку…

Спектакль состоялся.

Мы — кажется — победили!.."

Между тем премьера "Анны" оказалась чуть ли не единственной театральной премьерой в столице в том месяце, что неудивительно, — сезон в театрах закончился, большинство коллективов разъехалось на гастроли. Исключение — Малый театр, где 3 июня был показан спектакль "Фальшивая монета" М. Горького с участием Юрия Каюрова, Руфины Нифонтовой, Александра Потапова, Бориса Клюева и др., и Театр имени Моссовета, где одновременно с "Анной" — 10 июня — состоялась премьера спектакля "Третьего не дано" по пьесе В. Азерникова, в ролях: Л. Шапошникова, А. Консовский, А. Адоскин, Н. Парфенов, Б. Иванов и др.

Кинопремьер столько же, и все они выпали на 12 июня: "Драма любви" узбекского режиссера Ш. Аббасова и "Вчера, сегодня и всегда" Я. Базеляна с популярной в те годы актрисой Людмилой Румянцевой в главной роли.

Кино на ТВ было представлено следующими фильмами: "Попутного ветра, "Синяя птица"! (1-го), "Всего три недели" (премьера т/ф — 3-4-го), "Тобаго" меняет курс" (4-го), "День за днем" (5-17-го), "Проверено, мин нет" (5-го), "По следу Тигра" (СФРЮ, впервые по ТВ), "Анна на шее" (8-го), "Акваланги на дне", "Дорога на Рюбецаль" (впервые по ТВ), "Аршин Мал Алан" (9-го), "Пассажир с "Экватора", "Стряпуха" (10-го), "Кукла" (премьера на ТВ — 10- 11-го), "Сердца четырех", "Похищенный" (ГДР, 11-го), "Дорогой мой человек" (13-го), "Решающий шаг" (14-15-го) и др.

Из эстрадных представлений выделю следующие: 3-го в зеркальном театре "Эрмитаж" состоялась премьера эстрадного ревю "Сто улыбок" с участием О. Анофриева, Г. Дудника, Э. Жерздевой, Л. Ашрафовой, вокального квартета "Аккорд" и др., 5-8-го в Театре эстрады прошли концерты с участием Ивана Суржикова, Нины Дорды, ВИА "Красные кораллы" (Югославия) и др., 9-11-го в "Октябре" пела Гелена Великанова, в эти же дни на открытой площадке в Сокольниках состоялись сборные концерты с участием Майи Кристалинской, Екатерины Шавриной, Елены Камбуровой, Бедроса Киркорова и др., 10-25-го во Дворце спорта в Лужниках выступают звезды югославской эстрады: Джордже Марьянович, Ивица Шерфези, Мики Евремович, ВИА "Голубой ансамбль" и др., 14–19 на стадионе "Динамо" толпы зрителей собирает ВИА "Веселые ребята".

14 июня в "Большой перемене" снимали эпизоды, где Нестор Петрович, сидя за столиком в летнем кафе, с упоением наблюдает за прекрасной незнакомкой, катающейся на водных лыжах. Официантка от этого просмотра не в восторге: клиент ходит сюда вот уже неделю, но ничего не заказывает.

В тот же день в Брюсселе сборная СССР по футболу в розыгрыше 1/2 финала чемпионата Европы встречалась с командой Венгрии. Успех сопутствовал нашим футболистам — они выиграли 1:0 (мяч на 52-й минуте забил Анатолий Коньков). Теперь в финальной части турнира советским спортсменам предстояло встретиться со сборной ФРГ. Буквально накануне первенства (25 мая) эти сборные встречались в товарищеской игре, и успех тогда был на стороне немцев — 4:1. Учитывая это, многие специалисты сходились во мнении, что и эта игра сложится не в нашу пользу. Так оно и вышло: 18 июня сборная ФРГ вновь переиграла нашу сборную, и вновь с крупным счетом — 3:0.

15 июня съемочная группа фильма "Земля Санникова" переехала из Выборга в Ленинград для павильонных съемок. В частности, там были сняты эпизоды: в ресторане (это там Крестовский в исполнении Олега Даля поет песню "И солнце всходило…"), в доме Перфильева — к последнему приходит Ильин (Владислав Дворжецкий) просить денег на экспедицию; Перфильев (Николай Гриценко) заставляет своего слугу Игнатия (Георгий Вицин) ехать искать Землю Санникова.

Мы помним, что в начале работы над картиной в группе произошел серьезный конфликт между режиссерами и исполнителями главных ролей. Застрельщиком конфликта от последних был Сергей Шакуров, которого режиссеры поспешили из группы удалить. Однако даже отсутствие главного "бунтаря" не смогло до конца оздоровить ситуацию на съемках — её продолжали сотрясать как мелкие, так и крупные скандалы. Один из этих конфликтов заставил Олега Даля после съемок в Ленинграде оставить в своем дневнике следующую запись:

"Мысли мои о нынешнем состоянии совкинематографа. ("Земля Санникова"). X и Y — клинические недоноски со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция…"

Тем временем лидер столичной рок-группы "Машина времени" Андрей Макаревич трудился на студенческой практике от родного МАРХИ в городе Переславль-Залесском. Его жизнь текла тихо и размеренно, пока в городе внезапно не объявился еще один "машинист" — Александр Кутиков. Причем его путь к Макаревичу был сопряжен с большими опасностями: оказывается, по дороге его задержала милиция, поскольку он по приметам был Очень похож на какого-то сбежавшего рецидивиста. Но, к счастью, у Кутикова при себе был паспорт, который и снял с него все подозрения. Короче, он благополучно добрался до Макаревича и сообщил ему, что в Москве по причине возвращения из армии Сергея Грачева вновь собралась супергруппа "Лучшие годы" и что из-за нехватки людей они зовут Кутикова и Макаревича к себе в состав с тем, чтобы отправиться халтурить на юга. Предложение было крайне лестным, поскольку "Лучшие годы" на тот момент считались одной из самых сильных рок-команд, где играли виртуозы своего дела: барабанщик Юрий Фокин, клавишник Юрий Саульский, вокалист Сергей Грачев, бас-гитарист Алексей Полисский и другие. Поэтому Макаревич с ходу согласился играть в "Годах", правда, тут же уточнил, что уехать немедленно не удастся — не отпустят. Однако через пару недель, в начале июля, он обязательно приедет следом за Кутиковым на юга. На том и порешили.

Тем временем часть труппы столичного Театра на Таганке отправилась на гастроли в Ленинград. Причем большая часть актеров должна была приехать в город на Неве на поезде, а некоторые зажиточные члены труппы — в частности Высоцкий, Дыховичный, имеющие собственное авто, — поехали туда на своих железных конях. В тот приезд произошла следующая история.

Высоцкий, которого трижды под разными предлогами выселяли из лучшей гостиницы Питера "Астория", теперь вознамерился прожить в ней "от звонка до звонка". Каким образом? Он попросил помочь ему в этом деле Ивана Дыховичного, у которого тестем был, как мы помним, член Политбюро Дмитрий Полянский. Дыховичный, которого эта просьба удивила, все-таки не решился расстраивать друга и пошел ему навстречу: тут же из телефона-автомата, установленного в холле гостиницы, позвонил в Москву тестю и попросил заказать бронь в "Асторию". Тесть ответил: нет проблем. Затем друзья разделились: Высоцкий вышел на улицу (чтобы не мозолить лишний раз глаза) с тем, чтобы минут через десять вернуться в гостиницу, а Дыховичный отправился прямиком к администратору.

Учитывая, что выглядел Дыховичный весьма просто — рубашка, джинсы, длинные волосы, — сидевшая за стойкой женщина-администратор даже не стала с ним разговаривать и на просьбу посмотреть бронь на фамилию Дыховичный ответила:

— И смотреть не буду! Гуляйте себе, молодой человек!

Краем глаза Дыховичный видел, что милиционер, стоявший неподалеку, начал медленно перемещаться в его сторону.

— Но все-таки посмотрите, пожалуйста, — сделал он новую попытку разжалобить администраторшу.

— Не буду смотреть! — еще больше взвилась женщина. — Если не хочешь, чтобы тебя вывели и "оприходовали", то сам покинь гостиницу немедленно. Здесь солидные люди селятся, а не рвань всякая!

В этот миг в холле появляется Высоцкий, однако его появление никакой положительной реакции у администраторши и милиционера не вызывает. Наоборот, им даже доставляет удовольствие "прижечь пятки" известному актеру. Короче, их просят удалиться. По словам Дыховичного, никогда еще он не видел приятеля таким грустным, как в тот миг. Еще бы: "Астория" вновь осталась для него неприступной. И тут в Дыховичном взыграла гордость. "Подожди меня здесь!" — говорит он Высоцкому, а сам направляется к милиционеру. За взятку в 5 рублей он уговаривает его разрешить ему сделать еще один звонок из автомата и вновь связывается с тестем. Тот, услышав, что его зять до сих пор не въехал в номер, страшно удивляется. Затем соединяется с кем-то по другому телефону и через пару минут объявляет Дыховичному: мол, все нормально, вас должны заселить. Окрыленный услышанным, Дыховичный возвращается к администраторше.

Увидев возле себя молодого человека, которого она пять минут назад выгнала, женщина чуть не поперхнулась.

— Опять вы?

— Да, я! — ответил тот. — Я прошу вас посмотреть бронь на фамилию Дыховичный.

Видимо, твердость, с какой посетитель произнес последнюю фразу, произвела на администраторшу определенное впечатление, и она, пусть нехотя, но полезла в журнал. Но при этом сказала:

— Вот если я сейчас не найду вашу фамилию, вы у меня получите пятнадцать суток!

— Хорошо, — не стал спорить с ней Дыховичный.

Далее послушаем рассказ самого актера: "Переворачивает страницы — и я вижу, что есть моя фамилия.

— Да, — говорит, — фамилия имеется, но номер вы не получите!

— Почему же?

— А потому что я сейчас все выясню! Я вас выведу на чистую воду! Это бронь обкома партии. Какое отношение вы можете иметь к обкому?

— А вот эти вот все, — отвечаю, — имеют какое-то отношение? А?..

Она, уже вне себя, перезванивает куда-то — и постепенно меняется в лице.

— Ладно, — говорит, мол, делать нечего. Выхожу к Володе, тот сидит потерянный.

— Чего ж! — встречает меня. — Поехали отсюда. Ясно было, что нас не поселят.

— Так нас пускают, — а ему уже не верится. То есть он даже входить туда второй раз побаивался.

Нас поселили, но со словами, что, дескать, долго вы тут не проживете. И на следующий, кажется, день переселили из нашего замечательного номера в другой, под тем предлогом, что приезжают какие-то иностранцы.

А в Ленинграде мы несколько дней выступали с концертами. На третий день эта женщина, которая с нами боролась, вошла и говорит:

— Вот вы выступаете, нельзя ли для меня организовать пару билетиков?

Володя взвыл и со словами в том смысле, что "Держите меня!", убежал на улицу.

Я же попытался что-то объяснить — мол, вы еще имеете совесть…

— А что такого? — отвечает. — Билет, что ли, сделать трудно?.."

19 июня увидел свет Указ Президиума Верховного Совета РСФСР "О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма". В нем в качестве мер по обузданию потребления "зеленого змия" населением (а оно к тому времени приобрело катастрофические размеры, о чем сигнализировали все инстанции: МВД — мол, растет количество преступлений "по пьяни", Министерство труда и занятости — мол, растет травматизм "по пьяни" и т. д.) предлагалось сократить число разного рода "забегаловок", усилить контроль за отпуском спиртного несовершеннолетним и т. д. и т. п. Однако уже ближайшее время показало, что ничего в сложившейся ситуации этот указ не изменил.

Двое известных советских литераторов — поэт Николай Старшинов и писатель Виль Липатов — появление Указа встретили в "кремлевском отделении" знаменитой "Соловьевки" — больнице имени Соловьева, где, в частности, лечились и алкоголики, принадлежавшие к так называемой элите: актеры, писатели, художники, спортсмены, директора магазинов, баз и т. д. Причем лечились они по-разному: кто-то действительно хотел вылечиться, а кто-то просто был вынужден пройти курс лечения по разнарядке. Например, в те июньские дни в "Соловьевке" лежал директор одного крупного столичного автобусного парка, который весь курс лечения водил врачей за нос: ему давали пить антабус, а он сразу после этого летел стрелой в туалет, где тайком выпивал полстакана лимонного сока, который нейтрализовал действие лекарства. На вопрос Старшинова, зачем он это делает, директор отвечал: "Меня заставили пройти принудительное лечение. Если бы я отказался от него, меня сняли бы с работы и исключили из партии. А так я как бы пройду курс лечения, получу об этом справку. А употреблять-то все буду по-прежнему. Без этого у нас не обойдешься…"

Далее Н. Старшинов вспоминает:

"Сразу после выхода постановления к Вилю пришел корреспондент "Литературной газеты", чтобы взять у него интервью, посвященное этой теме. Отвечая на вопросы, Виль все время хохмил:

— Миленький, да если бы я знал, как покончить с этим злом, я не лежал бы здесь уже пятый раз!..

Находясь в больнице, Липатов неоднократно пытался войти в работу над новыми вещами. В частности, говорил о том, что намерен написать продолжение повести "Серая мышь", ее вторую часть.

Но работа ему не давалась. Его мучила страшная депрессия. Чтобы избавиться от нее, он постоянно принимал какие-то таблетки. Выгребал их из тумбочки и глотал целыми горстями без счета…

Над нами, этажом выше, находилось психиатрическое отделение. Нередко на прогулку в больничный двор нянечки выводили одновременно и нас, и лечившихся в этом отделении.

Виль с большим вниманием следил за их поведением. В них было немало нелепого, смешного. Но все это Виль воспринимал без зубоскальства и не только с любознательностью, но и с человеческим сочувствием.

Один больной, представлявшийся всем Иесусом, был необычайно общителен, разговорчив. Его постоянно окружали товарищи по несчастью, засыпали вопросами, на которые он охотно и подробно отвечал.

Как-то услышали мы, как Иесус, кстати, очень сильно по-владимирски окая, объяснял им:

— Когда я умру, мое тело будет предано земле здесь. — Он указывал на ближнюю к нему клумбу. — Ко мне будут приходить все верующие…

Его допрашивали все вместе, скороговоркой:

— А где вы живете? Где вы живете?

— Как это — где? — отвечал он. — Конечно, на небе!

— А как туда добираетесь? — интересовались они.

— Когда как, — отвечал он с олимпийским спокойствием. — Когда на троллейбусе, когда на трамвае, а когда на метро!..

А однажды, когда его товарищи сбились в кучу, подошли мы с Вилем к ним поближе. Иесус говорит:

— Вчера было совещание всех больших военачальников. Очень ответственное совещание!..

Иесус невозмутимо перечислил всех участников совещания, проявив в военной области немалые познания:

— Были все выдающиеся полководцы и флотоводцы — Александр Македонский, Чингисхан, Батый, Тамерлан, Дмитрий Донской, Александр Невский, Александр Суворов, Михаил Кутузов, Алексей Брусилов, Георгий Жуков, Наполеон, адмиралы — Степан Макаров, Павел Нахимов, Владимир Корнилов, Михаил Лазарев, Нельсон.

— Что решили? Что? — продолжали допытываться окружающие.

— Решили объявить самую большую мировую войну! — сообщил Иесус.

Это заявление вызвало у окружающих почти нормальную реакцию:

— Ой как плохо!

— Ой как худо!..

И только проживающий в больнице уже несколько лет Петя откликнулся на это с великой радостью:

— Как хорошо-то! Наконец-то будет война!.. Настоящая!..

На него зашикали товарищи по несчастью:

— Ты чего говоришь-то?! Война — это плохо! Чего в ней хорошего — холод, голод, бомбежки, разруха… Чего хорошего?

— По телевизору будем смотреть! — продолжал восторгаться Петя.

Возвратясь в палату, я увидел, как Виль что-то торопливо заносил в свой блокнот. Вероятно, заметки об этом услышанном нами разговоре…"

19 июня у Леонида Брежнева появился новый секретарь — четвертый по счету. Три прежних секретаря до недавнего времени вполне справлялись с возложенными на них обязанностями, но после того, как в мае у генсека появился новый кабинет в Кремле, понадобился четвертый секретарь. Им назначили Олега Захарова, вот уже несколько лет работавшего инструктором ЦК КПСС.

Весть о своем новом назначении Захаров узнал из уст заведующего Общим отделом ЦК Константина Черненко. Тот утром вызвал его к себе в кабинет и огорошил этой новостью. Примерно около трех часов дня Черненко и Захаров сели в служебный автомобиль и отправились со Старой площади в Кремль показываться Брежневу. При этом Захаров испытывал большую неловкость оттого, что был одет в повседневный, довольно потрепанный костюм. Однако смотрины прошли благополучно: Брежнев был крайне обходителен, вежлив.

В тот же день (и на другой тоже) в "Большой перемене" снимался один из кульминационных эпизодов — знакомство на пляже Нестора Петровича и Полины. Как мы помним, после нескольких дней наблюдения за девушкой Нестор наконец решается подойти к ней и в присутствии ее жениха Вани Федоскина (Юрий Кузьменков) заявляет: "Разрешите вами восхищаться! Я наблюдал за вами вот уже семь дней и пришел к выводу, что вы меня достойны". На что Федоскин отвечает: "Я наблюдаю за тобой семь секунд и пришел к выводу, что…" Но тут в дело вмешивается Полина, которая обрывает своего жениха и… короче, в итоге меняет его на Нестора.

В эти же дни Александр Солженицын наконец-то получил развод от своей бывшей жены Натальи Решетовской. Как мы помним, вся эта бракоразводная бодяга длилась довольно продолжительное время. На первом суде супругам дали отсрочку на полгода с тем, чтобы они еще раз хорошенько обдумали происходящее. Но эта отсрочка не смогла поколебать желание Солженицына развестись, поскольку на тот момент у него была уже другая женщина, от которой у него родился сын. Поэтому второй суд удовлетворил его просьбу. Но Решетовская подала апелляцию, и вышестоящая инстанция аннулировала предыдущее решение суда. Не развел их и третий суд. И, только когда Солженицын лично обратился к бывшей жене с просьбой прекратить раз и навсегда этот затянувшийся спектакль, та дрогнула и освободила писателя через ЗАГС.

20 июня Решетовская поехала на дачу в Борзовку, что под Наро-Фоминском, и произвела необычный обряд "захоронения любви". По ее же словам, выглядело это следующим образом: "Я положила в полиэтиленовый пакет Санину фотографию и недалеко от скамеечки под ореховым деревом выкопала могилку. Присыпала любимую фотографию землей, грани обложила гвоздиками, а из листьев травы выложила дату нашего с ним расставания — 20 июня 1972 года. Сане я ничего об этом не сказала. Прошло какое-то время, он приехал на дачу (он еще пользовался ею), стал косить траву, и вдруг неожиданно коса нашла на могилку. Он спросил меня, что это такое. Я ответила. Как же он вспыхнул тогда: "Как ты можешь на живого человека могилку делать?!"

В тот же день 20 июня состоялось большое переселение в КГБ — Первое главное управление (внешняя разведка) переселилось с Лубянки в новую штаб-квартиру в Ясенево, к юго-востоку от Москвы, в полукилометре от Кольцевой дороги. Первоначально здание предназначалось для Международного отдела ЦК КПСС. Но когда строительство уже началось, ЦК внезапно решил, что здание расположено слишком далеко от центра, и отдал его КГБ. Главный административный корпус, построенный в форме буквы Y, с одной стороны окружал зал заседаний и библиотека, с другой — здания поликлиники, спорткомплекса и бассейна. Весь комплекс зданий окружал двойной забор со сторожевыми собаками и вооруженными часовыми по периметру. Перед главным корпусом, возле пруда, как и положено, водрузили бюст вождя мирового пролетариата. Как пишет бывший сотрудник ПГУ О. Гордиевский:

"Каждое утро между 8.20 и 8.50 к Ясенево со всех концов Москвы мчался поток автобусов. Немногие счастливчики приезжали на своих машинах…

Официальный рабочий день начинался в девять часов утра. Подъехав к зданию ПГУ, сотрудники проходили через три поста. Один — у внешних ворот, второй — у главного входа за внутренним забором и третий — у входа в само здание. Помимо этого, в различных Частях здания документы могли проверить еще несколько раз. В Ясенево по обычному удостоверению КГБ, с фамилией, именем, отчеством, званием и фотографией владельца пройти было нельзя. У каждого сотрудника ПГУ был свой собственный пластиковый пропуск с его, а реже ее, фотографией и личным номером. Имен на этих пропусках не было. Кроме этого, на пропуска была нанесена специальная сетка с перфорацией в тех местах, куда владельцу пропуска доступ был запрещен. Эти пропуска за границу с собой брать запрещалось…

Рабочий день заканчивался в шесть часов вечера. Автобусы отходили от здания ровно в 6.15. Перед отправлением водители снимали со своих автобусов номер маршрута. Когда колонна автобусов отправлялась в обратный путь, то милиция останавливала все движение на Московской кольцевой дороге для того, чтобы влиятельные пассажиры могли беспрепятственно добраться до дома…"

И еще несколько слов о КГБ, на этот раз о сотрудниках другого Управления — 5-го, занимавшегося идеологией. 21 июня в Москве ими был арестован известный правозащитник, сын сгинувшего в сталинских застенках командарма Ионы Якира Петр. Предлогом к аресту послужили листовки, появившиеся в те дни в столице. Якиру предъявили обвинение в том, что он участвовал в их составлении. Кроме этого, у него на квартире были обнаружены отдельные номера крамольной "Хроники текущих событий", за которой в последнее время КГБ открыл настоящую охоту"

Едва весть о том, что Якир арестован, распространилась в диссидентских кругах, как тут же началась кампания в его защиту. В частности, Андрей Сахаров отправился прямиком к министру среднего машиностроения Ефиму Славскому с тем, чтобы тот помог вытащить Якира из застенков КГБ. Почему он выбрал именно Славского? Дело в том, что тот еще в гражданскую войну служил вместе с отцом арестованного Ионой Якиром и тот, по слухам, завещал ему заботу о сыне, если с ним что-либо случится. Далее послушаем рассказ самого А. Сахарова:

"Я позвонил Славскому с просьбой меня принять, и он, назначив время, распорядился о выдаче мне пропуска. Со странным чувством входил я в огромное тринадцатиэтажное здание, где, кажется, ничего не изменилось за четыре года, с тех пор как я был там в последний раз. Те же лица, то же выражение деловой озабоченности на них, те же просторные коридоры и ковры…