1972. Апрель

1972. Апрель

Как Всеволод Бобров "похоронил" Анатолия Фирсова. КГБ срывает планы Солженицына. Как Виктор Павлов подвел "Большую перемену". Высоцкого принимают в Союз кинематографистов. Накат на Булата Окуджаву. Третий инфаркт Галича. Тучи над головой Никиты Михалкова. Обрезанная "Бриллиантовая рука". Лариса Мондрус теряет ребенка. СССР — Канада: матч состоится в любую погоду. Павленок на "Ленфильме", Герман — в больнице. Проблемы в семье маршала Жукова. Как Михаил Рощин познакомился с Екатериной Васильевой. Конец вора "на доверии". Матч Спасский — Фишер на грани провала. КГБ в поисках прокламатора. Спортивный мир в шоке: распалась пара Роднина — Уланов. Ирина Понаровская вышла замуж. У актера Бабкаускаса пропал чемодан. Как понизили Александра Бовина. Секретный визит Генри Киссинджера в Москву. Высоцкий в Минморфлоте. Чехословакия ликует: сборная СССР повержена. Муслим Магомаев нашел могилу отца. Высоцкий в Кишиневе. Страсти вокруг фотографий артистов. Как Никиту Михалкова упекли на Камчатку. Как после фильма "Офицеры" одна нерадивая мать забрала своего сына из детдома. Гулянка у Бориса Хмельницкого.

В конце марта — начале апреля сборная СССР по хоккею совершала турне по Скандинавии в рамках подготовки к очередному чемпионату мира, который должен был стартовать 7 апреля в Праге. Наши хоккеисты сыграли в этом турне четыре матча (два с финнами, два со шведами) и во всех одержали победы. Во время пребывания сборной в Финляндии произошел инцидент, который иначе как нелепым не назовешь. Тамошние журналисты спросили нового тренера советской сборной Всеволода Боброва о судьбе Анатолия Фирсова: мол, тот считается сильнейшим хоккеистом в мире, однако в сборной его почему-то нет (кроме Фирсова, в сборную не взяли еще одного ветерана — Виталия Давыдова). И Бобров внезапно поведал дотошным журналистам жуткую историю о том, что у Фирсова… рак желудка и начался последний отсчет его дней. До сих пор непонятно, что же конкретно двигало Бобровым в те минуты: раздражение от журналистов, которые буквально достали его вопросами о Фирсове, или желание досадить самому хоккеисту. Однако финны поверили словам Боброва (а как иначе, лицо-то официальное — старший тренер сборной!) и срочно делегировали в Москву нескольких человек, чтобы поддержать смертельно больного Фирсова. Каково же было их удивление (и удивление самого хоккеиста), когда выяснилась правда. Говорят, финны еще долго рассуждали о загадочной русской душе, а Фирсов так же долго выходил из шока. Простить этого поступка Боброву он не мог и тогда же во всеуслышание заявил, что не возьмет в руки клюшку, пока Бобров публично не извинится. Тот же, видимо, этого только и ждал, поскольку видеть Фирсова в сборной не хотел. Хотя армейские начальники Фирсова (выступая за ЦСКА, он носил офицерское звание) пытались уговорить его взять свое заявление обратно. По словам хоккеиста: "Как-то меня вызвал генерал-полковник, выслушал мою историю и говорит: "Я сниму свои погоны, ты сними свои и выслушай меня как сын: против такого ветра (за Бобровым стояли руководители Спорткомитета, а за теми — руководители соответствующего отдела ЦК. — Ф. Р.) писать бесполезно". Я говорю — понял, но ничего поделать с собой не могу. С тренером, который меня похоронил, работать не буду…"

Место Фирсова в тройке с Викуловым и Харламовым занял столичный динамовец Александр Мальцев. И показал себя великолепно: в скандинавском турне эта тройка забросила 8 шайб, из них 6 (!) было на счету Мальцева. В первом же матче на чемпионате мира против сборной ФРГ (7 апреля) эта тройка оказалась самой результативной и забросила в ворота соперников 5 шайб (матч закончился в нашу пользу 11:0). Так что Бобров имел все основания считать, что в споре со скептиками, которые утверждали, что без Фирсова игра тройки поблекнет, он оказался прав.

Но вернемся в Советский Союз. Там Александр Солженицын готовится к получению Нобелевской премии, которую ему должен будет вручить специально для этой цели отряженный секретарь Нобелевского комитета Гиров (его приезд намечается на 9 апреля). Поскольку премию должны вручать писателю непосредственно на его квартире (о другом помещении Солженицыну и мечтать не приходится), лауреат собственноручно рассылает пригласительные билеты тем, кого бы он хотел увидеть на этом мероприятии. Среди приглашенных и директор театра "Современник" Олег Табаков. Во вторник 4 апреля некая старушка интеллигентного вида вручила ему конверт, в который был вложен согнутый листок чертежной бумаги, а на нем каллиграфическим почерком школьного учителя был выписан план Козицкого переулка, план двора, дома, где находилась квартира жены Солженицына. Путь приглашенного был прочерчен красными, синими и зелеными стрелками. Сам текст приглашения был отпечатан на машинке. Он гласил:

"Многоуважаемый Олег Павлович!

Шведская Академия присылает своего постоянного секретаря г. Гирова для вручения мне нобелевских знаков. Пользуясь тем, что эта церемония, обычно происходящая в Стокгольме, на этот раз пройдет в Москве, я приглашаю на нее самых видных представителей художественной и научной интеллигенции, во всяком случае тех, чье творчество я знаю и могу оценить.

Мне очень приятно было бы видеть на этой церемонии Вас. С искренним расположением А. Солженицын".

Откровенно говоря, это письмо повергло Табакова (да и многих других приглашенных) в смятение. Шутка ли: прийти к опальному писателю домой, и не в гости, а на вручение Нобелевской премии! А Табаков был членом партии и одно время даже возглавлял партком театра. Короче, было от чего смутиться. Но помог случай. КГБ запретил въезд Гирова в СССР, и премию Солженицыну тогда так и не вручили.

Алексей Коренев продолжает снимать "Большую перемену". Съемки проходят в тех же декорациях: "класс" и "коридор". 3–4 апреля снимали эпизоды, где Нестор Петрович просит Нелли Ледневу (Светлана Крючкова) снять с головы кепочку, а та противится: дескать, дамам в помещении можно. Евгения Леонова, который играет в фильме ее папу, на съемках пока нет, поэтому его часть эпизодов снимут позже. Тогда же отсняли те "классные" эпизоды, которые относились к 3-й серии фильма.

Между тем в самый разгар работы — 5 апреля — на съемочную группу обрушилась неожиданная весть: от роли Петрыкина внезапно отказался актер Виктор Павлов. Его утвердили на худсовете еще 31 января, после чего на актера были сшиты костюмы. И вдруг — отказ. Для группы это было настоящим ударом, поскольку именно на эти дни намечались съемки эпизодов с участием Павлова. Но ввиду его отказа пришлось спешно искать другого исполнителя, а пока снимать другие эпизоды в декорации "класс". В частности, были сняты эпизоды, где неугомонный Ганжа два раза подставил своего сопровождающего — милиционера (Лев Дуров), отправив его вместо себя к доске сначала на уроке географии, а потом и на литературе.

6 апреля Владимир Высоцкий приехал в Союз кинематографистов СССР, где ему был вручен членский билет. На протяжении почти трех лет (с июля 69-го) Высоцкий пытался стать членом СК, но каждую его попытку торпедировали "сверху", ссылаясь на то, что Высоцкий, мол, пьет. Причина выглядела смехотворной: в СК чуть ли не половина членов регулярно "закладывали за воротник", а некоторые из его руководителей даже лечились от запоев. На самом деле кандидатуру Высоцкого торпедировали из-за его песенного творчества. Однако весной 72-го кто-то из больших начальников замолвил за барда нужное словечко, и как итог — 30 марта Высоцкого приняли в Союз кинематографистов.

В отличие от Высоцкого другой известный бард — Булат Окуджава — в те апрельские дни пребывал совсем в ином расположении духа. Его внезапно вызвали на партийное бюро секции поэзии и предложили написать открытое письмо в "Литературную газету", в котором Окуджава должен был публично осудить факт публикации издательством "Посев" сборника его произведений. Причем членов партбюро совершенно не убедило то, что все эти произведения, за исключением одного, уже были опубликованы в Советском Союзе, а значит, ничего крамольного в них не было. Партийцев возмущал сам факт того, что произведения члена партии были опубликованы в антисоветском издательстве. Окуджава согласился написать такое письмо, но при условии, что ему дадут возможность гласно обсудить тему препятствий, стоящих на пути издания художественных произведений в СССР. Ему пошли навстречу: разрешили выступить на одном из писательских собраний.

Не в лучших чувствах пребывал в те дни еще один гонимый властью человек — Александр Галич. Как мы помним, в декабре прошлого года его исключили из Союза писателей СССР, в феврале этого сюда добавился и Союз кинематографистов. После этих событий положение Галича стало катастрофическим. Еще недавно он считался одним из самых преуспевающих авторов в стране, получал приличные деньги через ВААП, которые от души тратил на семью, походы в рестораны, заграничные поездки. Теперь все это в одночасье исчезло. Автоматически прекращаются все репетиции его пьес, снимаются с репертуара спектакли, замораживается производство начатых фильмов. Оставшемуся без средств к существованию Галичу приходится пуститься во все тяжкие — он потихоньку распродает свою богатую библиотеку, подрабатывает литературным "негром" (пишет за кого-то сценарии), дает платные домашние концерты (по 3 рубля за вход). Но денег, учитывая, что Галичу приходилось кормить не только себя, жену, дочь, но и двух мам, а также сына Гришу (родился от связи с художницей по костюмам Киностудии имени Горького Софьей Войтенко), — все равно не хватало. Все эти передряги, естественно, сказываются на здоровье Галича. В апреле 72-го у него случается третий инфаркт. Так как от литфондовской больницы его отлучили, друзья пристраивают его в какую-то захудалую клинику. Врачи ставят ему инвалидность второй группы, которая обеспечивала его пенсией в 60 рублей.

Вспоминает Е. Боннэр: "Это была какая-то очень старая больница, большущая палата. Там стояли какие-то колонны, может быть — бывший зал. Между двух колонн как-то боком стояла его койка, именно койка, я не могу сказать — кровать. Он был весь желто-серый. Апельсины, которые я притащила, казались как вишни на тумбочке в этой палате. И у Саши был какой-то страх, мне кажется, он всегда боялся болезни…"

Состояние, близкое к нервическому, переживал в те дни и Никита Михалков. В конце марта увидел свет очередной приказ министра обороны страны о призыве на действительную военную службу молодых людей призывного возраста. До этого Михалкову удавалось благополучно избегать призыва, но в этот раз все складывалось иначе. Дело в том, что той весной в творческих кругах поднялась очередная волна против отпрысков знаменитых людей, многие из которых якобы отлынивают от священного долга каждого советского гражданина — службы в армии. Эта волна и накрыла Михалкова, причем в самый неожиданный момент — в октябре ему исполнялось аккурат 27 лет, с которыми истекал срок его призывного возраста. Однако в Минобороне, видимо, тоже учли этот факт и в начале апреля прислали Михалкову повестку. А он в то время снимался в главной роли в фильме "Станционный смотритель", а также готовился к постановке своего первого полнометражного фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих". Ища защиты, Михалков бросился к руководителю "Мосфильма" Николаю Сизову. Тот 7 апреля направил министру обороны СССР Андрею Гречко письмо со следующей просьбой: "Генеральная дирекция киностудии "Мосфильм" обращается к вам с убедительной просьбой отсрочить на один год призыв в Советскую Армию актера и режиссера-постановщика т. Михалкова Н. С.

В настоящее время Н. С. Михалков осуществляет постановку полнометражного художественного фильма и одновременно исполняет главную роль в другом фильме.

Учитывая, что замена в таком фильме невозможна и отсутствие Н. Михалкова повлекло бы за собой серьезные нарушения производственной жизни "Мосфильма" в целом, прошу вас не отказывать в просьбе".

Читателю наверняка не терпится узнать, как ответил на эту просьбу Гречко. Однако не будем торопиться, всему свое время.

В субботу, 8 апреля, в 18.15 по московскому времени по телевидению показали бессмертную комедию Леонида Гайдая "Бриллиантовая рука". Это был третий показ этого фильма по ЦТ, причем самый печальный. Дело в том, что цензоры с телевидения, вооружившись ножницами, обкарнали ленту, выкинув из нее ряд эпизодов. В частности, была сокращена сцена соблазнения Горбункова белокурой красоткой в гостинице. Чем руководствовались цензоры, понять было сложно: ведь с момента выхода фильма на экраны страны — а это случилось в 1969 году — его успели посмотреть практически все.

Между тем в тот субботний вечер зрителем фильма был и исполнитель главной роли в нем Юрий Никулин. Увиденное его крайне огорчило. И спустя месяц в интервью "Литературной газете" он заявит: "Недавно шла по телевизору "Бриллиантовая рука" в каком-то непонятном сокращенном варианте. Ощущение такое, словно держишь в руках любимую книгу, а кто-то взял и повырывал из нее страницы. Понимаю, что все это недоразумение, оплошности. Но нам, актерам, такие "оплошности" кровь портят…"

В те дни угодила в больницу популярная певица Лариса Мондрус. Причем "спасибо" она должна была сказать своей лучшей подруге — врачу-гинекологу. Незадолго до этого та определила у певицы начальную стадию беременности, но вместо того, чтобы посоветовать ей постельный режим, разрешила отправиться на гастроли по стране. Но уже спустя несколько дней, во время очередного концерта в Махачкале, прямо на сцене Мондрус стало плохо. Бывший с ней рядом супруг Эгил Шварц немедленно увез жену в Москву. На дом была вызвана подруга-гинеколог. Она осмотрела больную и вызвала "скорую", которая отвезла Мондрус в больницу. Тамошние врачи поставили диагноз: внематочная беременность, разрыв трубы. Ребенка певица, естественно, потеряла, но зато осталась жива. Как вспоминает сама Мондрус:

"Конечно, это был большой шок — потеря ребенка. И еще я испытала горечь, что моя близкая приятельница, специалист в этих вопросах, так жестоко ошиблась в диагнозе. Ведь ни о каких гастролях, даже кратковременных, и речи не могло идти, я нуждалась в операции задолго до того, как произошел разрыв трубы…

После операции меня поместили даже не в палату, а в какой-то громадный неуютный зал, где лежало множество баб. Пришла нянечка, срезала мне все ногти на руках, на шов мне положили большой мешок с песком. Я спросила: "Зачем маникюр испортили?" Мне объяснили, что когда я выходила из наркоза, то, видимо, испытывала сильные боли, кричала, пыталась сорвать бинты и могла поранить себя.

Мое состояние было архиотвратное. На реабилитацию оставалось мало времени, потому что наконец-то после пяти невыездных лет мне разрешили выступить за границей (в ГДР и ЧССР. — Ф. Р.). И мне вскоре надо было улетать…"

Продолжаются съемки "Большой перемены". 10–13 апреля там продолжали снимать эпизоды в декорации "класс". В те дни впервые на съемочной площадке появился исполнитель роли Леднева Евгений Леонов, который до этого был занят в театре. 11 апреля сняли вторую часть эпизода со шляпкой Нелли Ледневой: Нестор Петрович просит ее снять ее, та упрямится, после чего учитель грозит ученице: "Иначе я вынужден буду вызвать в школу ваших родителей". Тут к ним подходит Леднев. Что было дальше, читатель, надеюсь, помнит: "сними кепку" — "я папа" — "чей папа?" и т. д.

В тот же день на съемочной площадке впервые появился и другой актер — исполнитель роли Пети Тимохина Савелий Крамаров. Его отсняли в эпизодах, относящихся к следующим сериям: когда в классе возникает спор о том, как помочь Нестору Петровичу и кто-то в шутку предлагает его усыновить, герой Крамарова бросает реплику: "Ребята, лучше меня усыновите, я вам дешевле обойдусь".

Продолжается чемпионат мира по хоккею. Советская сборная первые три игры провела блестяще, обыграв всех своих соперников с крупным счетом: 11:0 — ФРГ, 10:2 — Финляндию, 10:2 — Швейцарию. И только в матче с хозяевами турнира хоккеистами Чехословакии (12 апреля) произошла осечка — 3:3. Короче, первую половину чемпионата наша сборная играла хорошо, что называется, на подъеме. Причем старались все: и ветераны сборной, и молодежь (в сборной было три новичка: вратарь Владимир Шеповалов, нападающий Вячеслав Солодухин — оба из ленинградского СКА и защитник Александр Гусев — из ЦСКА).

Пока хоккеисты играли, спортивные функционеры были заняты не менее важными делами. Именно на пражском чемпионате решался вопрос о скорой встрече советских хоккеистов с канадскими. Правда, первоначально в планах наших деятелей от спорта значились в соперниках отнюдь не звезды НХЛ, а игроки из организации "ХОККЕЙ-КАНАДА", которая объединяла как любителей, так и профессионалов, но "второго сорта". Поэтому в Праге наш генеральный секретарь Федерации хоккея СССР Андрей Старовойтов вел переговоры с президентом любительской хоккейной ассоциации (КАХА) Джоном Кричкой. Свидетель тех переговоров спецкор ТАСС Владимир Дворцов вспоминает:

"Во время переговоров возникло не одно препятствие. Однако их удалось преодолеть. Например, Кричка спросил Всеволода Боброва, как мы будем расплачиваться. Бобров, учитывая, что за предыдущие матчи сборная СССР с канадскими любителями получала по 500 долларов, сказал, что теперь оплата будет в десять раз больше — по 5000 долларов.

Кричка с этим согласился, но спросил:

— А вы чем нам заплатите?

— Мы заплатим вам дороже — по 5000 рублей, — сказал, улыбаясь, Бобров.

— Это хорошо, — сказал Кричка, — но что мы с ними будем делать? Вывозить их нельзя, да и если бы было можно, кто их купит и почем?

— На шпионскую работу вам русские деньги нужны? — снова улыбнулся Бобров.

— Окей, — ответил Кричка. И тут же из отеля позвонил в московское посольство Канады:

— Нам русские платят за матч по 5000 рублей, вы согласитесь обменять их на доллары? — спросил Кричка какого-то ответственного сотрудника. Услышав ответ: "Да, конечно", он повесил трубку…"

Отмечу, что впоследствии вместо любителей канадцы выставили на матчи профессионалов из НХЛ, но об этом я расскажу чуть позже. А пока вернемся в, апрель 72-го.

12 апреля на "Ленфильм" приехал зампред Госкино Борис Павленок, чтобы лично утрясти ситуацию со скандалом, связанным с фильмом Алексея Германа "Проверка на дорогах". Кстати, самого Германа в тот день на киностудии не было, поскольку последние события серьезно сказались на его здоровье и он угодил на больничную койку 1-й городской больницы Москвы. Павленок встретился с руководством "Ленфильма" и вроде бы пообещал свою поддержку в деле "разруления" непростой ситуации. Но поставил условие: в ленту надо внести не декоративные, а кардинальные изменения. "Вот тогда мы ленту примем", — сказал Павленок.

В одной из столичных автошкол той весной появились две новые ученицы — тогдашняя супруга маршала Жукова Галина Александровна и его средняя дочь от первого брака (с Александрой Дневной) Элла. Под чутким руководством преподавателя они постигали азы вождения легкового автомобиля на открытой площадке в Лужниках. Однажды в середине апреля Галина Александровна пришла на занятия сильно расстроенная и это не укрылось от глаз Эллы. "В чем дело?" — спросила та жену отца. И Галина Александровна, после короткого молчания, спросила у Эллы, знает ли она внебрачную дочь Георгия Константиновича Маргариту (она родилась в 1929 году от связи Жукова с подругой его первой жены). Элла ответила, что лично с ней не знакома, но слухи о ней, которые до нее доходят, весьма нелестного свойства. "Элла, вы не представляете, до какого ужасного состояния она довела Георгия Константиновича своими домогательствами!" — воскликнула Галина Александровна. И тут же поведала своей собеседнице новость о том, что Маргарита прислала отцу письмо с требованием поделиться авторским гонораром за книгу "Воспоминания и размышления" (вышла в 1969 году), предоставив ему выбор: либо выдать сразу крупную сумму, либо выплачивать ежемесячно по 120 рублей, как ему удобнее. Жуков счел, что ему неудобно ни то, ни другое, что Маргарита взрослая женщина и ей давно пора самой себя обеспечивать. Он был разгневан и принял твердое решение больше не читать ее писем и не отвечать на телефонные звонки. Все это не могло не сказаться на его самочувствии, что и расстроило Галину Александровну. Элла могла ей только посочувствовать.

В том же апреле произошло знакомство известного драматурга Михаила Рощина и актрисы Екатерины Васильевой. Дело было так. Рощин в компании Олега Ефремова и его жены Аллы Покровской сидел в ресторане ВТО, когда к ним за столик подсела Васильева. Она в те годы была замужем за кинорежиссером Сергеем Соловьевым, однако в тот день того рядом не было. Застолье длилось до закрытия ресторана, после чего компания разделилась: Ефремов с женой ушли домой, а Рощин с Васильевой решили продолжить знакомство. В итоге драматург пригласил актрису… к себе домой. Там он познакомил ее со своей супругой, которая отнеслась к приходу незваного гостя, да еще женщины, стоически. Более того, когда через час-другой муж выразил желание продолжить знакомство с Васильевой в ночном ресторане аэропорта "Внуково" (в те годы он единственный работал круглосуточно), жена драматурга и эту новость встретила с пониманием. В итоге Рощин усадил Васильеву в свой автомобиль и увез ее в ночь — догуливать. Забегая вперед, скажу, что через некоторое время они поженятся.

Однако от светской хроники перейдем к криминальной. Весной 72-го в МУРе было создано новое подразделение — отделение по квартирным кражам. Структурно оно вошло в состав 2-го отдела (умышленные убийства, или "отдел мокрых дел"), его начальником был назначен опытный муровец Виктор Иванов. Под его началом трудились 10 человек, каждый из которых считался мастером своего дела. Назову лишь некоторые имена: Александр Грибалев (впоследствии он сменит Иванова на посту начальника), Георгий Арсентьев, Иван Щишаев, Юрий Федосеев. Последний считался новичком, поскольку пришел в МУР всего лишь несколько месяцев назад (в конце 71-го), однако за эти несколько месяцев уже успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Например, на его счету было разоблачение одного из самых дерзких столичных квартирных воров "на доверии", которого удалось поймать в начале 72-го.

"Домушник", которого звали Акоп, бывал в столице наездами из одной солнечной закавказской республики и бомбил исключительно представителей творческой интеллигенции. Почему именно их? Дело в том, что сам вор имел непосредственное отношение к этой среде, в частности, к литературе — он умудрился издать на родине сборник своих стихов. Однако в сферу его интересов входили не только коллеги-литераторы, но и представители других творческих профессий: актеры, художники, композиторы и т. д. Большим подспорьем ему при этом служили справочники творческих союзов СССР, в которых содержались не только имена, но и адреса членов союзов. Действовал "домушник" весьма изобретательно. Выяснив, кто именно из упомянутых в справочниках людей недавно посещал его солнечную республику (а такие гастрольные поездки совершали многие), вор появлялся в их домах с роскошным букетом цветов и корзиной фруктов. Причем время для визитов он подбирал такое, чтобы в квартире, кроме хозяйки, никого не было. Далее Акоп дарил женщине цветы и фрукты и бойко рассказывал сказки о том, какие они с ее мужем друзья. Затем, сокрушаясь, что не застал хозяина дома и не смог засвидетельствовать свое почтение ему лично, гость начинал прощаться (мол, опаздываю на вокзал, в аэропорт и т. д.). Однако, прежде чем уйти, он просил хозяйку угостить его стаканом воды. Едва та уходила на кухню, как Акоп, который за эти пять минут уже успел положить глаз на кое-какие ценные вещи, стоявшие в квартире, забрасывал их в сумку и — был таков. Таким макаром он за пару месяцев сумел ограбить с десяток состоятельных квартир. Учитывая, что большинство потерпевших были люди известные и влиятельные, тогдашнему начальнику МУРа Владимиру Корнееву сверху спустили задание в кратчайшие сроки найти и обезвредить наглого преступника. Для этих целей была создана специальная группа из четырех человек во главе с уже упомянутым Юрием Федосеевым.

Поскольку Акоп предпочитал тактику "волка-одиночки", выйти на него через агентуру было сложно. Поэтому сыщики в его поисках предпочли самый простой способ — охоту наобум. Для этого они патрулировали в местах его возможного появления, в основном в центре Москвы. И на третьи сутки жертва попалась в расставленные сети: по рисованному портрету Акопа опознали аж на Красной площади. Однако радость сыщиков быстро улетучилась, едва они близко познакомились с задержанным. Акоп оказался ушлым человеком и уже с первых минут ареста заставил сыщиков изрядно поволноваться. Во-первых, он съел (!) свой паспорт, во-вторых — порвал на себе всю одежду в лоскуты, из-за чего его отказывались принимать в КПЗ. Сыщикам пришлось приложить максимум усилий, чтобы пристроить его на нары. А на вторые сутки трюк с одеждой повторился: Акоп порвал и второй ее комплект. Затем он принялся весьма профессионально косить под сумасшедшего, из-за чего проводить допросы стало невозможно — он визжал как резаный, закатывал истерики. Сыщики вздохнули лишь тогда, когда за ним приехал усиленный конвой, чтобы этапировать на родину: оказывается, там его ждал неотбытый срок по приговору суда за другие "подвиги".

14 апреля стало ясно, что первая половина матча на звание чемпиона мира по шахматам между советским гроссмейстером Борисом Спасским и американцем Робертом Фишером сорвана по вине представителей последнего — шахматная ассоциация США не внесла необходимый залог в сумме 35 тысяч долларов. До этого ФИДЕ давала американцам отсрочку, указав на возможность предоставления хотя бы страхового полиса, но те прислали телеграмму, в которой содержалось лишь требование новых переговоров. После этого многие специалисты стали всерьез сомневаться в том, состоится ли этот матч вообще, если его начало ознаменовалось таким скандалом. Советская печать, комментируя этот факт, указывала на то, что от Фишера, известного своими "закидонами", можно ожидать чего угодно.

Москва тем временем живет привычной жизнью. 15 апреля в городе проходил коммунистический субботник — массовое мероприятие, когда все трудоспособное Население бесплатно занимается облагораживанием улиц, уборкой территории на родном предприятии и, т. д. Однако нашелся в тот день в столице человек, который решил "отметить" субботник по-своему. Это был Петр Старчик, чье имя впоследствии войдет в анналы диссидентского движения Советского Союза. За пару-тройку дней до светлой даты он изготовил дома несколько десятков листовок антисоветского содержания с дальним прицелом распространить их затем в городе. Стоит отметить, что сочинением листовок Старчик начал заниматься задолго до этого дня — еще в 68-м, сразу после ввода советских войск в Чехословакию. Печатал он их в домашних условиях с помощью резинового шрифта из братской ГДР, свободно продававшегося одно время в "Детском мире" (кстати, едва листовки стали появляться на улицах Москвы, этот шрифт из продажи изъяли). Тексты листовок обычно были приурочены к событиям и датам: коммунистические праздники, выборы и так далее. Иногда это было лаконичное: "Долой КПСС!" или "КПСС — сборище бандитов, дураков и трусов!", иногда более развернутое повествование, но все о том же — о засилье КПСС.

Итак, 15 апреля Старчик вышел из дома с кипой листовок в портфеле и отправился в центр города. За долгие годы деятельности на подпольной ниве у него уже успел выработаться определенный план: обычно он доезжал до какой-нибудь станции метро, клал пачку листовок на лавку, а сверху ставил портфель. Потом оглядывался вокруг и, если поблизости никого не было, брал портфель и быстро уходил. А спустя минуту поток воздуха от подходящего поезда разносил листовки по всему вестибюлю. Однако в тот день, 15 апреля, Старчик оплошал. На станции метро "Площадь Свердлова" он не заметил двух девушек, которые очень хорошо его запомнили и потом подробно описали его приметы кагэбэшникам. С их слов был составлен фоторобот, который вскоре и помог изобличить "прокламатора". Тем более что видок у него был запоминающийся: борода, лысина, высокий рост. В итоге его арестовали и спустя пять месяцев отправили в казанскую психушку.

В тот же день, когда Старчик раскидал в метро листовки, съемочная группа фильма "Большая перемена" начала съемки в новой декорации — "кабинет истории в пединституте" (этот день шел в счет коммунистического субботника). Снимали эпизоды: Нестор Петрович идет по институтскому коридору; Нестор и Полина (Наталья Гвоздикова) сидят в институтской аудитории, и Нестор успокаивает свою возлюбленную, которой через несколько минут предстоит сразиться с ним на экзамене.

И еще одно знаменательное событие произошло 15 апреля: на льду спорткомплекса ЦСКА впервые встретились фигуристы Ирина Роднина и Александр Зайцев. Роднина всего месяц назад завоевала очередную золотую медаль чемпионата мира в Калгари в паре с Алексеем Улановым, и эта награда стала последней в истории этой великолепной пары. Как мы помним, тогда случился неприятный инцидент: Уланов на тренировке уронил партнершу. Многие, в том числе и тренер фигуристов Станислав Жук, всерьез подозревали, что это падение не было случайным — мол, Уланов нарочно уронил партнершу по причинам личного характера. Это ЧП так и не удалось сохранить в тайне, и вскоре после возвращения фигуристов в Москву по городу с быстротой молнии стали распространяться слухи о том, что пара Роднина — Уланов больше не существует. Эта новость была столь неожиданной и неправдоподобной, что многие отказывались в нее верить. За те годы, что существовала пара — с 1968 года, — советские люди успели настолько ее полюбить, что ее исчезновение воспринимали как трагедию всесоюзного масштаба. Пара воспринималась как самая романтическая в отечественном спорте. Кстати, это понимали и люди, которые по долгу службы близко общались со спортсменами: например, тренер Станислав Жук делал все от него зависящее, чтобы его ученики скрепили свои отношения в ЗАГСе. Был эпизод, когда сам министр обороны Андрей Гречко (а Роднина и Уланов служили в ЦСКА) тоже предпринял попытку их поженить. Вызвав их к себе в кабинет, маршал узнал, что Роднина нуждается в улучшении жилплощади. Он подошел к сейфу, достал из него ключи и обратился к Родниной: "Ирочка, вот ключики от новой трехкомнатной квартиры в центре Москвы. Расписывайтесь с Лешей — и въезжайте на здоровье". Однако Роднина на это предложение отреагировала довольно холодно: "Спасибо, Андрей Антонович, но я еще погуляю". Гречко повертел ключи в руках, затем вернул их обратно в сейф, подведя итог разговора одной фразой: "Ну что ж, Ирочка, гуляй-гуляй".

Между тем Уланов вскоре увлекся другой женщиной — фигуристкой Людмилой Смирновой, у которой, кстати, был свой воздыхатель — ее партнер по паре Андрей Сурайкин. Говорят, когда Смирнова сообщила ему о том, что выходит замуж, Сурайкин не сразу понял, о ком именно идет речь, и сказал: "Если тебе так хочется замуж, хорошо, давай поженимся!" Когда же до него, что называется, "дошло", обомлел: "Почему?" Как объяснит позже Смирнова: "Я любила Уланова. Это была сильная страсть. А к Сурайкину относилась как к близкому другу, не более того…"

Когда стало окончательно ясно, что Роднина с Улановым вместе кататься не будут, Жук стал подыскивать Ирине нового партнера. У него на примете было пять кандидатов, однако победил мало кому известный ленинградский фигурист Александр Зайцев. Начинал он свою карьеру в фигурном катании как "одиночка", но в начале 70-х стал кататься в паре с дочерью своего тренера Ольгой Давиденко. В 1971 году на первенстве Союза они заняли 10-е место. Короче, многие специалисты, узнав о том, на ком остановил свой выбор Жук, откровенно недоумевали: неужели этот пацан сможет заменить Уланова? Дальнейшие события покажут, насколько не правы они были в своих сомнениях.

Тем временем по возвращении из Калгари Уланов и Смирнова сыграли свадьбу. Она состоялась в ресторане гостиницы "Москва", на нее пришли более двухсот гостей.

Стоит упомянуть еще об одной свадьбе, случившейся той весной. Вышла замуж молодая певица Ирина Понаровская. Как мы помним, в ноябре прошлого года состоялся ее дебют в ленинградском ВИА "Поющие гитары". На клавишных в ансамбле играл симпатичный парень Григорий Клеймиц, который был на шесть лет старше Понаровской. За какие-то считаные недели он сумел "окрутить" дебютантку и добился ее руки и сердца. Свадьбу справляли в доме у Понаровских. Говорят, в разгар веселья невеста внезапно вышла в туалет и долго там проплакала, прощаясь со своей независимостью. Между тем родители жениха и невесты были в восторге от выбора своих детей, полагая, что их брак навсегда. Увы, они ошиблись, о чем речь впереди.

В первой половине апреля в столичных кинотеатрах состоялось несколько премьер. Так, 10 апреля на широкий экран вышел фильм Владимира Басова "Возвращение к жизни", поставленный по чрезвычайно популярному роману Ахто Леви "Записки Серого Волка", повествующему о полной драматизма и приключений жизни рецидивиста. Тема беспроигрышная, и зритель повалил в кинотеатры. Однако по-настоящему зрелищного кино не получилось, поэтому картину ругали и зрители, и критика. Например, в "Комсомольской правде" (номер от 29 апреля) по нему "катком" прошлись два весьма влиятельных в системе МВД человека: генерал-лейтенант В. Котов и полковник Ю. Чурбанов (зять генсека), которые писали:

"Посмотрев фильм, неискушенный зритель может подумать, что будто бы борьбой с преступностью у нас никто по-настоящему не занимается. Смещение акцентов, неверное художественное решение привели к печальному итогу: фильм "Возвращение к жизни", по существу, компрометирует ту важнейшую тему, которой он посвящен…"

С 14 апреля в кинотеатрах Москвы начал демонстрироваться политический фильм-памфлет Саввы Кулиша "Комитет 19-ти", повествующий о том, как советские представители при ООН разоблачают неофашистов, производящих бактериологическое оружие.

Кино на ТВ было представлено фильмами: "Любить воспрещается", "На графских развалинах"" (1-го), "Тени исчезают в полдень" (1–6 апреля), "Дом, в котором я живу" (2-го), "Матэ Борщ" (3-9-го), "Альба Регия" (4-го), "Таинственный монах" (7-го), "Факир на час" (премьера т/ф), "Бриллиантовая рука" (8-го), "Свистать всех наверх!" (9-го), "Москва-Генуя" (10-го), "Герой резерва" (11-го), "Истребители" (12-го), "Городской романс" (впервые по ТВ) (13-го), "Кража" (13-14-го), "Морозко", "Сомбреро" (14-го), "Тимур и его команда", "Весна на Заречной улице", "Богатая невеста" (15-го) и др.

Из театральных премьер выделю следующие: 6-го в Театре имени Вахтангова был показан спектакль по пьесе А. Гладкова "Молодость театра"; 15-го в "Ромэн" — "Большая вода Ганга".

Эстрадные представления: 8-15 апреля в ГЦКЗ "Россия" выступал Ленинградский мюзик-холл, 9-го в ДК имени Чкалова весь вечер пела Нина Дорда, 15-16-го в "Октябре" — Майя Кристалинская.

В понедельник, 17 апреля, на съемочной площадке "Большой перемены" наконец появился один из великих стариков МХАТа — Михаил Яншин, играющий в фильме профессора Волосюка. В тот день была снята сцена, с которой начинается фильм: Нестор Петрович сидит за столом, обложенный книгами, а Волосюк выводит его на чистый воздух. Также отсняли эпизоды, где Полина сдает экзамен Волосюку и его коллегам.

Съемочная группа другого мосфильмовского фильма — "Это сладкое слово — свобода!" — завершив короткую экспедицию в Чили (с 27 марта), 19 апреля вернулась на родину. Однако и в этом случае без приключений не обошлось. Мы помним, как из-за досадного недоразумения в Чили не смог попасть оператор фильма, и вот новая напасть. На этот раз беда приключилась с одним из актеров — Бронюсом Бабкаускасом. При перелете из Сантьяго в Москву у него пропал чемодан, в котором вместе с личными вещами лежал и его игровой костюм. Пропажа обнаружилась при пересадке в Брюсселе. Авиакомпания вместе с извинениями вручила актеру утешительные презенты: механическую бритву, шлепанцы и халат. Однако для съемок этого не хватило, и в ожидании чемодана группа просидела в аэропорту несколько часов.

Вообще на "Мосфильме" эту картину назвали самой несчастливой — за то, что во время работы над ней в съемочном коллективе случилась куча самых разных неприятностей. Тут и пролонгация всех сроков, и замена ведущих работников (сменили директора за пьянку, главный художник ушел сам), и плохие погодные условия (был период, когда за три месяца сняли всего 71 метр), и перерасход средств, и скандал с Ялтинским горисполкомом и т. д. и т. п. Но вернемся к хронике событий.

19 апреля известный ныне политический обозреватель Александр Бовин сменил место работы — из руководителей группы консультантов ЦК КПСС он был понижен до обозревателя газеты "Известия". Столь неожиданное понижение было не случайно, и виноват в нем был сам Бовин: в свое время он имел неосторожность изложить на бумаге свои критические мысли в адрес некоторых деятелей из окружения Брежнева. И эта бумага каким-то образом попала в руки кого-то из критикуемых. Стоит отметить, что сам Бовин узнал об этом неожиданно: утром к нему домой приехал фельдъегерь, который вручил ему пакет с постановлением Секретариата ЦК. Под бумагой стояла подпись главного идеолога партии Михаила Суслова.

И еще о политике. 20 апреля в Москву прилетел советник президента США по национальной безопасности Генри Киссинджер. Этот вояж был окутан тайной и в советской печати в первые дни даже не освещался. О степени секретности говорит такой факт: о приезде Киссинджера в Москву не знал даже посол США Джекоб Бим. Между тем инициатором этой поездки был президент США Ричард Никсон, который хотел подготовить почву для своего приезда в Москву, намеченного на конец мая. Киссинджеру предстояло обсудить с советским руководством ситуацию во Вьетнаме, а также ряд других проблем, в том числе связанных с устранением еще остающихся разногласий относительно соглашения об ограничении стратегических вооружений и договора о противоракетной обороне.

В тот же день Владимир Высоцкий дал концерт для работников Министерства морского флота. Народу в ДК имени Ногина набилось под завязку, причем на концерт опального певца пришли даже большие начальники со свитой. Высоцкий, который обычно начинал выступления с военных песен, на этот раз изменил своей традиции — спел несколько "морских" песен: "Корабли постоят…", "Песня о капитане", "Еще не вечер", "Свой остров". Однако зал реагировал на эти близкие по теме песни достаточно вяло. Видимо, устав после трудового дня, народ жаждал по-настоящему расслабиться, а его вместо этого "грузили" проблемными песнями. Высоцкий это понял, сказал: "Я чувствую, что морская тематика вам не очень — перехожу к другой. Я спою вам несколько шуточных песен. Они не имеют отношения к морю никакого…" И спел несколько вещей со спортивным уклоном: "Утреннюю гимнастику", "Песенку про метателя молота", "Про сентиментального боксера", "Про прыгуна в высоту", "Марафон". Затем вновь вернулся к морской теме — спел "Человек за бортом". После чего "зарядил" песни на разную тематику: "Балладу о гипсе", "Песенку про йогу", "Про переселение душ", "Я не люблю", "Песенку о слухах", "Песню плагиатора", "Жирафа", "Милицейский протокол", "Песню о новом времени", а в конце выступления исполнил свежую двухсерийную "Честь шахматной короны". Закончил Высоцкий свое выступление песней "Парус".

В тот же четверг, 20 апреля, в "Большой перемене" сняли эпизоды "в коридоре института": профессор Волосюк успокаивает провалившегося на экзамене Нестора; Полина спрашивает своего возлюбленного: "Ты рад?", на что Нестор с металлом в голосе отвечает: "Ра-а-д".

Между тем мужская половина населения Советского Союза продолжает с интересом следить за ходом чемпионата мира по хоккею с шайбой, который проходит в Праге. Отлично отыграв первый круг турнира (четыре победы, одна ничья) сборная СССР с таким же успехом проводила и матчи второго круга, выиграв подряд еще четыре матча. Наконец 20 апреля состоялся решающий матч, в котором практически решалась судьба золотых медалей — матч со сборной Чехословакии. Как и все предыдущие игры этих соперников, эта игра получилась на редкость драматичной.

Вратарь чехословаков Холечек впоследствии рассказывал, что его команда готовилась к игре очень тщательно и старалась найти противоядие против самой грозной советской тройки Викулов — Мальцев — Харламов. Для этого на тренировке двое запасных игроков — Глинка и Хаас — исполняли "роли" Мальцева и Харламова, стараясь действовать в манере, отличающей этих виртуозов шайбы, а хоккеисты основного состава отрабатывали варианты нейтрализации нашей ведущей тройки. Но даже несмотря на эту подготовку, полностью нейтрализовать нашу тройку чехословакам не удалось, хотя матч они выиграли. Но расскажем обо всем по порядку.

Первый период прошел при полном преимуществе хозяев поля. Уже на 9-й минуте Недомански распечатал ворота Третьяка, а спустя 37 секунд он же удвоил счет (причем обе шайбы он забил с подачи Мартинеца). Во втором периоде игра выровнялась, и на две наши шайбы (их забили Мальцев, которого признают лучшим нападающим на турнире, и Харламов) чехословаки ответили только одной. Но счет был в их пользу — 3:2. Все должно было решиться в заключительной двадцатиминутке. Она началась с атак советской сборной, однако соперники сумели грамотно выстроить оборону и в итоге выстояли. Кроме этого, в третьем периоде тройка братья Холики-Клапач сумела надежно нейтрализовать нашу ударную тройку Викулов-Мальцев-Харламов и не позволила им больше забить. Итог: чехословаки выиграли 3:2 и стали реальными претендентами на победу в турнире. И они ее добились, поскольку два дня спустя наша сборная допустила досадную осечку, сыграв вничью со шведами 3:3 (и это при том, что в первой игре наши одолели шведов со счетом 9:4!). Впервые за последние восемь лет сборная СССР осталась без титула чемпионов мира, а чехословаки поднялись на высшую ступеньку пьедестала почета спустя 23 (!) года после своей предыдущей победы. Стоит отметить, что неудачное выступление нашей сборной повлекло изменения в тренерском составе команды: Всеволод Бобров остался "у руля", а вот Николая Пучкова сменил на тренерском мостике Борис Кулагин. Этот тандем должен был теперь подготовить сборную к сентябрьским играм с канадцами.

В тот день, 22 апреля, когда наша сборная распрощалась с мечтой о золотых медалях чемпионата мира, Муслим Магомаев впервые навестил могилу своего отца Магомета Магомаева. Сделать это раньше он не мог, поскольку не знал, где эта могила находится. Отец певца погиб во время войны на территории Германии, под городом Кюстрином (впоследствии эти земли отошли к Польше, и Кюстрин стал называться Костшином), однако где находится его могила, было неизвестно. Магомаев несколько раз с помощью членов Общества польско-советской дружбы пытался найти ее, но все было тщетно. Пока наконец весной 72-го ему не пришло письмо, в котором сообщалось, что наконец найдена братская могила, где похоронен отец певца. Она оказалась немного севернее Костшина, в городе Хойна Шецинского воеводства. В письме говорилось, что после войны, когда наши основные войска покидали Германию, останки солдат из одиночных захоронений, разбросанных в разных местах, предали земле в общей братской могиле уже на польской территории.

Вспоминает М. Магомаев:

"И вот через двадцать семь лет после гибели отца я смог навестить его… Мне скоро тридцать лет, я стал старше отца, погибшего в двадцать девять. Как сейчас помню ту субботу 22 апреля. Западное Поморье, кладбище в предместье городка Хойна, братская могила…

Я положил на могилу цветы и увез домой горсть той перепаханной бедой польской земли. Позже дядя Джамал отвез ее в Баку и смешал с землей на могиле своего отца…"

В тот же день Владимир Высоцкий давал концерт в Кишиневе. Вместе с ним там же был его коллега по Театру на Таганке Иван Дыховичный, которого Высоцкий чуть ли не силком заставил выйти на сцену и спеть несколько песен. Это было первое публичное выступление Дыховичного перед огромной аудиторией. Послушаем его собственный рассказ об этом: