1971. Июль

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1971. Июль

Москва хоронит космонавтов. На киностудиях страны снимают новые фильмы: "Старики-разбойники", "Бумбараш", "А зори здесь тихие…", "Седьмое небо", "Тени исчезают в полдень". О своем награждении Сергей Образцов узнал… по телевизору. В роли юбиляра — агент ЦРУ. Как жена Андрея Тарковского прекратила его роман с актрисой. Фаина Раневская в больнице. Как охрана Брежнева "отметелила" крымчан. На открытие концертного зала "Россия" пришли даже кошки. Высоцкий в Томилине. За что боксера Олега Коротаева хотели "выбросить" из спорта. Встреча Юрия Завадского с труппой родного театра. 15-я симфония Шостаковича. ОБХСС против махинаторов из столичной торговли. "Сага о Форсайтах" на советском ТВ. Как МУР взял Монгола. В Москве открылся Международный кинофестиваль. Как Владимир Путин тратил заработанные потом и кровью деньги в Гагре. Валерий Леонтьев — загипсованный абитуриент. Вторая попытка Александра Абдулова и Елены Кореневой: удачная. Как Панкратов-Черный обманул Михаила Ромма. Почему закатилась звезда одного из лучших футболистов одесского "Черноморца". "Беспечный ездок": мимо Москвы. Юрий Соломин следит за МКФ с больничной койки. Почему Нина Маслова не вышла замуж за Владимира Тихонова. Высоцкий разбивает "Рено". Внучка Брежнева влюбилась в музыканта ВИА "Самоцветы".

В четверг, 1 июля, с 12 часов дня до 20 часов вечера в Краснознаменном зале Центрального Дома Советской Армии состоялась гражданская панихида по космонавтам Георгию Добровольскому, Владиславу Волкову и Виктору Пацаеву, трагически погибшим во время полета. Скорбная цепочка людей, пришедших проститься с героями космоса, растянулась на несколько километров. Подобного прощания давно уже не знала столица. Последний раз Москва хоронила космонавта — Павла Беляева — год назад. Однако Беляев хоть и умер относительно молодым — в 45 лет, но его смерть была естественной. А здесь — трагическая гибель во время полета, причем сразу трех человек. Все они погибли в расцвете лет: Добровольскому было 53 года (последний день рождения он справил 1 июня), Пацаеву — 38, Волкову 19 июня исполнилось 35. У всех были дети: у Добровольского две дочери: Маша (1959 года рождения) и Наташа (1967), у Волкова — сын Володя (1958), у Пацаева — сын Дима (1957) и дочь Светлана (1962).

На панихиду приехали все члены Политбюро во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым. Кроме них, в ЦДСА собрались практически все космонавты — как летавшие, так и не летавшие. Особняком держался Петр Колодин. Помните, он и двое других космонавтов — Леонов и Кубасов — должны были лететь в космос вместо погибших, но судьбе было угодно, чтобы они остались на Земле. По словам М. Реброва: "Колодин был растерянный, подавленный, угрюмый. Наши взгляды встретились. По его щеке катилась слеза, и он отвел глаза. Да и о чем можно было говорить тогда. О гримасах судьбы?.."

В этот же день ночью тела трех погибших космонавтов были кремированы.

Между тем жизнь идет своим чередом. Продолжается пребывание Владимира Высоцкого во Владивостоке. 1 июля он дал еще один концерт в переполненном до отказа зале Дворца культуры моряков, после чего отправился в гости к уже знакомому нам электромеханику Борису Чурилину. Там же побывал фотокорреспондент Б. Подалев. Он вспоминает:

"Я пришел домой к Борису Чурилину, у которого в это время должен был быть московский гость. Звоню. Хозяин открывает дверь. В единственном кресле — Чурилин был холостяк — сидит молодой парень в светлой куртке. Борис представляет меня. Парень встает, протягивает руку — Владимир. Хозяин квартиры хочет добавить фамилию, но, как всегда, в сильном волнении, заикается. Тогда Владимир добавляет — Высоцкий. Смотрю, он в тапочках. Вот почему стал еще ниже…

Что может дать час общения незнакомых людей? И много, и мало. Много — потому что видишь перед собой не актера, а обычного человека, который, в общем-то, приехал в незнакомый город… Мало, потому что с ходу не станешь говорить о сокровенном. Но я унес с собой добрый автограф человека, которому больше не суждено было побывать во Владивостоке…"

В пятницу, 2 июля, в Москве состоялись похороны космонавтов Г. Добровольского, В. Волкова и В. Пацаева. Я прекрасно помню тот день, поскольку смотрел прямую трансляцию траурной церемонии по ТВ. Однако одно дело наблюдать происходящее по телевизору, и совсем иное — непосредственно в ней участвовать. Поэтому приведу слова бывшего сотрудника КГБ Е. Миронова, который обеспечивал безопасность похорон:

"Погода в тот день стояла жаркая — градусник зашкаливал за тридцать. Наша цепочка чекистов — все в костюмах и светлых рубашках с галстуками — стояла напротив Мавзолея. За нами была цепь милиции и солдаты, которые образовали большие квадраты. Они были плотно заполнены трудящимися. Некоторые люди от долгого пребывания под палящим солнцем, в тесноте к духоте падали в обморок, и их относили к ГУМу, где были созданы специальные медицинские пункты.

Организована траурная церемония была отвратительно, Выступавшие с трибуны Мавзолея с траурными речами нередко путали имя и отчество погибших космонавтов. Но самое неприятное впечатление оставил армейский генерал, который руководил военными, участвовавшими в траурной церемонии. Мешковатый, обрюзгший, с красным здоровенным лицом, словно выпивший накануне полведра коньяка. Все команды он читал по бумажке и в довершение рявкнул: "Оркестр! Играй что положено!" После этого в Верховный Совет поступило немало жалоб, генерала взгрели и отстранили от исполнения подобных функций…"

Урны с прахом погибших космонавтов похоронили в Кремлевской стене.

А жизнь тем временем продолжается. В субботний день 3 июля, в половине десятого вечера, режиссер Эльдар Рязанов (похудевший и помолодевший после пребывания в Институте красоты) снимал на одной из улиц в Москве — там, где Большая Ордынка выходит на Добрынинскую площадь, — эпизод своей новой комедии "Старики-разбойники" (работы над фильмом начались еще 18 июня).

Я прекрасно помню и это событие. Накануне мой отец, вернувшись с работы, сообщил, что в их 8-й таксопарк пришли киношники и попросили одолжить одну из машин "Волга — ГАЗ-24". Именно этот автомобиль и "участвовал" в сцене, которая снималась 3 июля: герой Юрия Никулина вырывал из рук женщины-инкассатора (Ольга Аросева) мешок с деньгами и убегал от погони. В эпизоде, кроме инкассатора, был занят и шофер (Лев Дуров). Пытаясь догнать вора, он совершал на "Волге" немыслимые трюки. Однако на самом деле "крутые виражи" делал не артист, а профессиональный автогонщик Александр Микулин, уже ставивший трюковые эпизоды в предыдущей комедии Эльдара Рязанова "Берегись автомобиля".

В эти же дни на киностудиях страны работают и над другими фильмами, которым вскоре предстоит стать хитами. На Украине, под городом Каневом Черкасской области, снимается картина "Бумбараш", где заняты Валерий Золотухин, Екатерина Васильева, Юрий Смирнов, Лев Дуров, Александр Хочинский, Роман Ткачук и др. Замечательную музыку к фильму пишет композитор Владимир Дашкевич, стихи — Юлий Ким (Михайлов).

Вспоминает В. Дашкевич: "В начале семидесятых я еще работал с Михаилом Левитиным в театре, но меня уже пригласил делать музыку к фильму "Бумбараш" киевский режиссер Николай Рашеев. Он попросил меня показать ему что-нибудь из моих сочинений, и я поставил ему музыку к спектаклю "О том, как господин Макинпот от своих злосчастий избавился".

В эту музыку Рашеев совершенно влюбился. И весь фильм "Бумбараш" снимался под эту музыку. И даже в окончательный вариант монтажа Рашеев ее хотел поставить. Но для "Бумбараша" надо писать другую музыку. И я написал ее…

С Юлием Кимом я впервые встретился незадолго до этого — во время работы над мюзиклом "Клоп" по Маяковскому, который должен был ставить Сергей Юткевич. Но у Юткевича случился инфаркт, и мюзикл не вышел. Но я познакомился с Кимом. Тогда на меня обрушились совершенно новые интонации, новый стиль, новый язык. Это был язык улицы, выраженный в блистательной театральной форме, совершенно фантастический по поэтике, по своей образности.

Поэтому, когда меня пригласили писать музыку для "Бумбараша", я сказал режиссеру Рашееву, что буду писать только с Юлием Кимом. И вот незадача; Юлик прочел сценарий, записанный сценаристом Митько, и текст ему не понравился. Надо сказать, что в чем-то это было справедливо. Потому что фильм, который был все-таки снят, очень сильно отличался от первоначального сценария. Кстати, во многом благодаря и нашим усилиям, и усилиям режиссера. Тем не менее я с самого начала чувствовал, что за этим сценарием что-то есть, и очень просил Юлика переменить свое мнение и согласиться писать стихи. И тут меня выручила моя былая страсть к шахматам, я ведь увлекался ими еще раньше, чем музыкой, и даже стал кандидатом в мастера, и Юлик про это знал.

И в один прекрасный день он пришел ко мне со своим другом, тоже кандидатом в мастера, и сказал мне: вот если ты его обыграешь "всухую" четыре раза подряд, тогда я буду писать стихи для песен "Бумбараша". А у меня уже была написана кое-какая музыка. Например, "Марш четвертой роты". Но это еще не все. Они принесли с собой бутылку "Старки", сказали, что они уже выпили одну бутылку, поэтому мне, чтобы сравняться с ними, надо было выпить полбутылки. Что и было мною проделано. Мы стали играть в шахматы, а Юлик вышел на лоджию. Задумываться. Я напрягся и обыграл этого кандидата в мастера четыре раза. Сообщил об этом Юлику. А он мне ответил, что тоже не терял времени даром и у него кое-что есть. И он, как сейчас помню, достает свой блокнот и читает: "Ничего, ничего, ничего, сабли, пули, штыки — все равно". Я был тогда очень разочарован. А потом эти слова стали текстом песни "Марш четвертой роты", где припевом идет рефрен "Ничего, ничего, ничего".

И так у нас, казалось бы, все было тихо и гладко, мы сочиняли стихи и музыку. Но только на первый взгляд. На самом деле все было не так, потому что в это время Юлик как один из московских диссидентов проходил по делу "О хронике текущих событий" Якира и Красина. Юлик в этой "Хронике" был редактором некоторых номеров. Он был еще женат на дочери Петра Якира, поэтому почти вся работа над "Хрониками" велась у него в доме. "Хроники текущих событий" — это факты нарушений прав человека на территории Советского Союза. Эти факты собирались в большую-большую ведомость, и она выпускалась как хроника текущих событий. Поскольку Юлик проходил по этому делу, то, куда бы он ни направлялся, за ним следовала машина. И поэтому, когда мы работали над песнями у меня дома, под моими окнами дежурила машина, которая менялась каждые четыре часа. И это превращалось в проблему, потому что могло получиться так, что киевская студия Довженко (а Киев очень законопослушный город) могла запретить Юлику работать над этим фильмом. Мы нервничали.

Но тем не менее работа шла. Рашеев пригласил нас приехать в город Канев, где проходили съемки. Мы моментально собрались, поехали в Киев, потом в Канев и поселились там в скромном маленьком номере гостиницы, которую строили по проекту Хрущева. Хрущев, когда был в Америке, увидел гостиницу из стекла и бетона. Привез этот проект домой. И такую же гостиницу построили в Каневе. Гостиница была уникальна тем, что номер, в который нас поселили, был как аквариум: его стены были сплошь стеклянными. Мы там были как две рыбки.

Юлик возил с собой пишущую портативную машинку. И когда мы приехали, он достал ее и стал что-то тюкать над моим ухом, а я заснул. Минут через двадцать он меня разбудил и страшным голосом завыл на какой-то якобы украинский мотив: "Ой, ходят кони над рекою, ой, ищут кони водопою!!!" Я очухался и сказал: "Это надо сделать на трех нотах". И тут же записал то, что мне пришло в голову. И в этот же вечер мы показали песню режиссеру и актерам. Песня предназначалась бандиту Гавриле, которого замечательно сыграл Юра Смирнов. Однако, услышав ее, Валерий Золотухин, игравший Бумбараша, как-то странно сверкнул глазами. И мы поняли: завязалась интрига. В итоге эту песню спел он, а для Гаврилы мы написали другую…"

Еще один режиссер — Станислав Ростоцкий — экранизирует в лесах Карелии повесть Бориса Васильева "А зори здесь тихие…". Всю натуру следовало снять за одно лето, поэтому съемочная группа трудилась, что называется, не покладая рук. Без подготовительного периода и репетиций актеры сразу должны были сыграть все, что от них требуется. На время съемок в группе даже отменили выходные. Чудеса работоспособности показывал сам режиссер Станислав Ростоцкий. В пять утра приезжала "Скорая помощь", чтобы сделать ему новокаиновую блокаду, после чего он надевал на ногу протез (ногу он потерял во время войны), и в шесть часов вся группа выезжала в лес или на болото (в те дни как раз работали с "болотными" эпизодами). Далее послушаем самих актеров, снимавшихся в картине.

А. Мартынов: "На съемках была громадная нагрузка — и внутренняя, и физическая. Хотя я до этого отслужил три года в армии и какой-то навык у меня был, но тем не менее… У нас работал майор Зайцев, который с девчонками занимался строевой подготовкой и со мной, чтобы как-то "обстрелять".

По болоту мы ходили в гидрокостюмах. Делали много дублей. Была подменная одежда, и надо было быстро переодеваться. И вот мы все, в одном автобусе, в одной "каше", переодевались, не обращая внимания — девочки, мальчики… Иногда во время съемок мы падали от усталости вповалку. И я лежал между ними, как в гареме, — только усы торчали…"

О. Остроумова: "Мы с Катей Марковой параллельно со съемками еще ездили в Москву — играть спектакли. Андрюша Мартынов взял в театре академический отпуск, а мы ездили. И каждый раз везли с собой в Москву грибы, ягоды. У меня никогда больше не было такой замечательной лесной пищи, как в то время: брусника моченая, черника, грибы… Я собиралась в Москву, а те, кто не был непосредственно занят в съемке, собирали буквально вокруг съемочной площадки грибы и ягоды мне в дорогу. Мне запомнилась там одна деревня: несколько домов вокруг озера-блюдца. Там живут невероятные люди — все дома без замков!.."

Е. Драпеко: "Сцену, где моя героиня Лиза Бричкина тонет в болоте, снимали так. Из Москвы привезли 16 ужей, так как режиссер посчитал, что моя героиня должна была оступиться, увидев змей. Но когда их засняли, то получилось какое-то вьетнамское болото. Пришлось от ужей отказаться. К тому же я совсем не боюсь змей. С ужиками фотографировалась, делала из них веночек на голову…

В болоте динамитом взорвали воронку, туда стекалась жижа. Мы знали, где эта яма находится. Я туда прыгала — и погружалась. Потом меня оттуда выуживали, как репку из грядки. Было опасно. За эту сцену полагались "трюковые", которые составляли полставки. Как сейчас помню, за два дня — 16 рублей 50 копеек. Но я эти деньги не получила. Мы с директором договорились, что поскольку кругом вечная мерзлота (в Карелии болота — это жидкий лед), то купят мне ящик водки на растирание. Ящик-то купили, но мне досталось… полстакана. Остальное выпила съемочная группа…"

На "Мосфильме" режиссер Эдуард Бочаров ставит картину "Седьмое небо", сценарий которой был специально написан под двух звезд отечественного кино — Николая Рыбникова и Аллу Ларионову. Фильм рассказывает о непростой любви бригадира шахтеров Ивана Мазаева и москвички Ксаны Георгиевны. В начале июля съемочная группа работала на одной из угольных шахт под Донецком. Условиях были далеки от идеальных. Дело в том, что на киностудии отношение к этой работе оставалось довольно прохладным, поэтому группу укомплектовали самой плохой техникой: не было ни звукозаписывающей техники, ни своего фотографа и еще массы необходимых вещей. Однако Бочарову пришлось все равно ехать в экспедицию, поскольку в другой сезон съемки просто могли не состояться. Большую помощь киношникам оказали местные шахтеры, которые на свой страх и риск создавали всю производственную натуру. В отчетах потом писали: "Два часа простоя из-за съемок фильма".

Еще двое "мосфильмовцев" — Владимир Краснопольский и Валерий Усков — под Звенигородом продолжают снимать телевизионный сериал "Тени исчезают в полдень" (5-7-я серии). Вот как вспоминает об этих съемках актер Анатолий Шаляпин (исполнял роль сына Фрола Курганова, Митьки):

"В первый мой съемочный день снималась сцена на плоту, где я должен папироской прожигать штаны Купи-продаю (Борис Новиков), после чего он сваливается в реку. Я еще никого не знал из партнеров и очень нервничал, не мог играть. Тогда объявили перерыв. Меня все актеры окружили, стали знакомиться, как-то подбадривать, и обстановка разрядилась. А я все думал: как же буду горящей папиросой живого человека тыкать, я же прожгу ему штаны насквозь, до тела, ему будет больно… И эти свои сомнения высказал вслух. И тогда Борис Кузьмич Новиков сказал мне в своей манере: "Ты эта… давай поджигай! У меня там… столько ваты наложено, что ты ничего мне не прожжешь! Не достанешь!" Ко мне после этого партнеры стали лучше относиться — поняли, что я не сволочь какая-нибудь! Мы все очень подружились. В процессе съемок я как раз женился. В фильме есть сцена, где мы убираем сено, и я забрасываю им женщин. Так вот в тот момент, когда эта сцена снималась, я должен был быть… в ЗАГСе — расписываться! А все актеры, зная это, посмеивались надо мной, говорили: "Может, это к лучшему? Может, не стоит жениться?" Но в ЗАГС я все-таки поехал, а вот Галя Польских и Валера Малышев, которые должны были быть моими свидетелями, из-за съемок опоздали и приехали, когда мы уже выходили из ЗАГСа…"

На Одесской киностудии режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич снимает фильм про войну "Дерзость". Литературной основой для картины послужила документальная повесть Василия Земляка "Подполковник Шиманский", повествующая о реальном эпизоде времен Великой Отечественной войны — как Герой Советского Союза Шиманский пробрался в ставку Гитлера, был пойман и казнен. В Прибалтике ему установили памятник.

Во время работы над фильмом Юнгвальд-Хилькевич сделал для себя открытие: узнал, что Советский Союз — антисемитское государство. Когда он только приступил к работе, в Госкино ему сказали: "Поскольку Шиманский — еврейская фамилия, то пусть будет Клименко". На главную роль он взял актера с типично арийским лицом (белокожий блондин с голубыми водянистыми глазами, с тонким, с горбинкой, красивой формы носом) — Николая Олялина. Причем первоначально Юнгвальд-Хилькевич видел в этой роли Высоцкого, но снять его ему не позволили, сказали: "Мы вам дали снять его в "Опасных гастролях", потому что Высоцкий поет, а что этому ужасному актеру делать в "Дерзости"?" Съемки фильма проходили под Винницей, где в годы войны находилась ставка Гитлера.

Продолжается работа над комедией "Джентльмены удачи". После эпизодов "в тюрьме" группа перешла в другую декорацию — "дача барыги". В те июльские дни снимались эпизоды: "джентльмены" справляют Новый год; самоубийство Хмыря; появление хозяйской дочери (Наталья Фатеева) и другие.

5 июля исполнилось 70 лет основателю и руководителю Театра кукол Сергею Образцову. Так получилось, что в тот день он находился дома один: жена была на даче, а взрослые дети жили отдельно. Вечером юбиляр сидел в кресле и читал скучную статью в каком-то журнале. Вдруг зазвонил телефон. "Сергей Владимирович, в девять вечера включайте телевизор", — раздался незнакомый голос. "Кто говорит?" — спросил в ответ Образцов. "Неважно кто. Из "Известий". — "Разыгрываете?" — "Ничего я не разыгрываю, не хотите включать — не включайте. Завтра в газете прочтете. Мы сейчас текст в набор сдали". Далее послушаем рассказ самого С. Образцова:

"Положил трубку. На всякий случай включу телевизор. Надо жене на дачу позвонить. Пусть и она включит. И сыну позвоню.

Если действительно это правда, так начнут меня разные знакомые поздравлять по телефону. Надо приготовиться. Достал из шкафа недопитую бутылку водки и рюмку. Поставил и то и другое в передней у телефона, а сам в кабинете смотрю телевизор.

Девять часов — "Время". Уборка колосовых на Украине. Интересно, но это не про меня. Рекордная добыча угля в Донбассе. Тоже интересно, но тоже я тут ни при чем. Разыграли, конечно, меня. Нет, погодите. Кажется, не разыграли.

Очень красивым баритоном диктор говорит: "Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Социалистического Труда (неужели про меня?) с вручением ордена Ленина и медали "Серп и Молот" главному режиссеру Центрального театра кукол (про меня!) народному артисту СССР Сергею Владимировичу Образцову (быть не может!) за выдающиеся заслуги в развитии советского театрального искусства и в связи с семидесятилетием со дня рождения".

В передней звонит телефон. Наливаю рюмку и снимаю трубку. Жена. Не меньше меня и удивлена и рада. Чокнулся с трубкой и только успел налить вторую рюмку, снова трещит телефон. Сын. Опять чокнулся с трубкой. Звонок в дверь. Дочь пришла. Просто так пришла. Проведать. Я ей говорю, она не верит. Телефон. "Возьми трубку". Взяла и хохочет, говорит: "Давай и мне рюмку".

Звонок за звонком, звонок за звонком… И родственники, и знакомые, и совсем незнакомые. Пить некогда…"

На следующий день — 6 июля — свой полувековой юбилей справил полковник Главного разведывательного управления Генштаба МО СССР Георгий Поляков. Коллеги-разведчики не оставили эту дату без внимания — в тот день юбиляр получил множество различных подарков. Однако ни один из пришедших к Полякову гостей даже в страшном сне не мог себе представить, что полковник — американский шпион, завербованный ЦРУ еще семь лет назад! Правда, в отличие от большинства предателей, которые шли на сотрудничество с врагом в основном по корыстным соображениям (жажда денег, славы и т. д.), Поляков встал под знамена противника… из-за мести.

В 64-м году, когда он работал в нью-йоркской резиденту ре, заболел его старший сын. Мальчик простудился и получил осложнение на сердце. Спасти его могла только срочная операция. Американские врачи взялись за ее осуществление, но проблема была в деньгах. Средств, которые зарабатывал Поляков, на это, естественно, не хватало, поэтому он обратился за помощью к "грушному" руководству: Но те ответили отказом. В результате мальчик умер. Простить смерть ребенка Поляков не сумел.

Когда буквально через день на него "вышли" представители ЦРУ (они внимательно следили за ситуацией и, честно говоря, мечтали, чтобы все завершилось как можно трагичнее) и предложили сотрудничество, Поляков не сомневался ни секунды. С тех пор в анналах секретный служб США появился агент Топхэт. Причем сведения, которые он стал поставлять своим новым хозяевам, заставили их чуть ли не с восторгом потирать руки — о таком успехе цэрэушники даже не мечтали. Например, в конце 60-х Топхэт предоставил США информацию о численности, структуре и возможностях северо-вьетнамских войск. Эти данные существенно упростили американскую операцию во Вьетнаме. К моменту же своего 50-летия Поляков начал снабжать противника ценной информацией о том, что Китай находится на грани прекращения военно-экономического сотрудничества с СССР. Сведения Топхэта впоследствии помогли США перехватить инициативу и самим "навести мосты" с КНР.

В июле 71-го Поляков энергичен и полон оптимизма. Топхэт настолько осторожен, что, кажется — разоблачить его невозможно. Чутье действительно не обманывает разведчика — до его поимки еще целых пятнадцать лет. Но об этом будет рассказано в следующих главах.

Во вторник, 6 июля, Андрей Тарковский снимал в "Солярисе" эпизод самоубийства и воскресения Хари. Вот как об этом вспоминает О. Суркова:

"Мне кажется, что все происходит слишком уж медленно. Юсов кажется немного флегматичным, но, с другой стороны, он вынужден делать все кропотливо, наверняка — ведь всего один дубль! Андрей дергается, бегает по площадке, бесконечно снимает и надевает на себя кепку. С болезненным напряжением следит за Наташей (Бондарчук. — Ф. Р.), волнуется, жалеет ее: "Не ходите рядом с лицом актрисы, она ведь ложится сюда, неужели это еще нужно объяснять?!"

В это время на площадке появляется гример с банкой клюквенного варенья — решено, что это самое лучшее средство изобразить запекшуюся кровь в уголке рта Хари…

Наконец кадр снят. Бондарчук поднимается с пола, она с трудом приходит в себя. Тарковский продолжает выяснять отношения с Юсовым: "Ты что же думаешь, что чем дольше ты будешь готовиться к съемкам, тем лучше? Я-то думаю, что только хуже". — "Надо снимать качественно!" — стараясь подавить раздражение, как бы бесстрастно парирует Юсов.

В перерыве мы едим всякие вкусности, которые приволокла из дому Лариса (жена Тарковского. — Ф. Р.). После того как все отругались и отъелись, спустилось всеобщее благодушие…

Удобно устроившись в гамаке, подвешенном в комнате Снаута, Андрей обращается к жене: "Лариса! Мы можем приобрести такой гамак? Я буду в нем дома спать". При этом он, точно ребенок, убежден, что Лариса все может ему достать и устроить. "Лариса, я хочу такой!"

Костюмерша напевает Тарковскому колыбельную, и его лицо освещается счастливым блаженством. И вдруг он неожиданно резко обращается ко мне из гамака: "У меня отвратительное настроение!"

Далее следуют стихи Веры Инбер о сорокалетних…"

Стоит отметить, что на съемках этого фильма Тарковский увлекся исполнительницей главной женской роли — Натальей Бондарчук — и она ответила ему взаимностью. Об этом романе тут же стало известно всей студии, а также и жене режиссера. Лариса использовала в борьбе с соперницей убойный аргумент — сказала мужу, что в случае развода тот никогда больше не увидит сына. А его Тарковский любил безумно. В итоге роман прекратился, а съемки фильма продолжились.

Замечательная актриса Фаина Раневская в том июле в очередной раз угодила в Кунцевскую больницу. И уже там умудрилась сломать себе еще и руку, упав с кровати. Когда стали выяснять, как же это произошло, оказалось, что во всем виноват… Аркадий Райкин. Правда, не настоящий, а тот, который явился к актрисе во сне. По ее словам, он явился в палату к Раневской и сказал: "Фаина, ты вся в долгах, но я заработал тебе кучу денег". И протянул шляпу, доверху набитую купюрами. Раневская потянулась к деньгам… и упала с кровати.

Вспоминает санитарка ЦКБ М. Говорова: "С Раневской были связаны одни лишь веселые воспоминания. Почти ежедневно она просила сестер позвонить домой и узнать, как там ее мальчик. А мальчиком она называла своего пса.

Однажды принесла я Фаине Георгиевне на завтрак омлет. А она пробует, морщится и говорит: "За такой омлет повару самому надо яйца оторвать!" Все отделение потом неделю над этой фразой хохотало. Женщина была без комплексов. Очень любила громогласно петь по утрам, объявляя таким образом всем, что она проснулась. Как-то вхожу я в палату и чуть не падаю в обморок. В кресле вместо Раневской сидит какое-то чудище: все в простыне, волосы нечесаные, лицо — белое! "Деточка, неужели вы меня не узнали? — слышу, словно сквозь сон. — Это я маску из сметаны себе делаю".

Но самым любимым развлечением Раневской было заставлять персонал нервничать. Вызовет, бывало, медсестру, а когда та придет, театрально усядется в кресло и молча смотрит в пустоту бешеными глазами. Артисткой была до мозга костей. Этим и прославилась. В отличие от других пациентов клиники, которые запомнились лишь тем, что всех врачей и сестер считали людьми третьего сорта…"

Генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев в июле предпочитал отдыхать в Крыму, в Нижней Ореанде. Не изменил он своим привычкам и в июле 71-го. Единственное отличие — в том году из-за неожиданной гибели космонавтов Брежневу пришлось задержаться в Москве на несколько дней дольше обычного. Далее послушаем рассказ Вадима Медведева, который тогда был одним из телохранителей первого лица государства:

"Обычно Леонид Ильич приезжал на отдых в начале июля. В первые же дни местные комитетчики проводили совещания, докладывали нам оперативную обстановку: столько-то убийств, разбойных нападений, изнасилований, столько-то венерических заболеваний и т. д. Рекомендации всегда были одни и те же: с местными ребятами не связываться, с девочками тоже лучше не общаться.

Но у нас в охране ребята подобрались тогда молодые, здоровые. Одевались хорошо. В свободное от дежурства время дружно шли вечером на танцы в соседний профсоюзный санаторий. Приглашали девочек на танец, знакомились; представлялись кто как — спасатели на лодках… военные строители… геодезисты… отдыхающие из санатория пограничников… Но девочки, глядя на компанию подтянутых, крепких парней, догадывались, что за люди. Они же видели, как дружно мы "смывались". В 23.00 все должны быть на месте. Я возвращаюсь, а меня уже младшие коллеги обгоняют бегом. За опоздание — неувольнение на неделю-две. На следующий день собираемся, смеемся:

— Ты кем вчера был?

— Военным строителем, А ты?

— Лодочным спасателем…

И с отдыхающими, и с местными ребятами старались не связываться — ни с трезвыми, ни с пьяными. До нас, еще при Хрущеве, произошла приличная драка между его охраной и местными орлами. Разнимала милиция. Потом был скандал.

С нами тоже все-таки произошел один случай. Подрались… Собственно, драки как таковой особенно не было, к нам пристали, не отпускали, и мы довольно легко со всеми разобрались. Кто что заслужил, тот получил. Со стороны это, наверное, выглядело эффектно.

На другой же день крымское начальство донесло Генеральному: ваши ребята наших местных… Мы думали — попадет. А он улыбнулся — ничего… Мне кажется, в душе остался даже доволен, что постояли за себя.

Да, хорошее было время. Я еще не был заместителем начальника охраны (это произойдет только в 1973 году. — Ф. Р.). Был молод. Обязанностей не так много, в свободное от дежурства время иногда мог выпить вина и пива. Место прекрасное — Нижняя Ореанда. Чудесный уголок неподалеку от Ялты. Вокруг — хвойные и лиственные деревья: сосны, кедры, пихты, дубы, платаны, вязы, клены. Розы, вечнозеленые кустарники. Даже в тридцатиградусную жару здесь было прохладно — оазис, благоухание.

Двухэтажный особняк довольно скромен, особенно в сравнении с виллами будущих партийных, советских, военных руководителей, провозгласивших перестройку. На первом этаже — три комнаты и маленький детский бассейн, на втором — спальня супругов, рабочий кабинет, столовая и гостиная. На север и юг выходили две большие лоджии, на первой хозяева завтракали, на второй — обедали.

Особняк соединялся переходом со служебным домом, там находились комнаты начальника охраны, двух его заместителей, дежурное помещение и кухня, откуда доставлялась на тележке пища в главный дом.

Остальная охрана жила довольно далеко — наверху, отдельно. У ребят была своя столовая, кинозал, спортивная площадка, для них организовывались экскурсии в Ялту, Севастополь.

Тем не менее жизнь охраны протекала довольно однообразно, с годами у всех накапливалась усталость. Некоторые приезжали заранее, а поскольку Генеральный еще иногда продлевал себе отдых, командировка у многих офицеров затягивалась иногда до двух месяцев.

На берегу моря стояло еще два домика. В одном из них жил помощник Леонида Ильича, которого он брал на юг для работы. В другом размещалась береговая охрана, наблюдавшая за акваторией моря, здесь же, рядом, находилась лодочная станция — с водными лыжами, спасательными кругами, аквалангами. Дежурили опытные аквалангисты.

Дни Генерального планировались просто и были похожи один на другой. Довольно рано, в 7.00-7.30, вставал, до 9 плавал. Завтракал. Днем регулярно делал массаж. С 16 до 18 ежедневно приглашал к себе для работы помощника.

Купался Леонид Ильич часто и подолгу. Случались заплывы до двух с половиной часов. Мы, охрана, замерзали в воде, а он все плавал. Доктор Родионов буквально умолял подшефного выйти из воды, просьба вызывала обратное действие:

— Что, замерз? Уходи.

— Я поплыву.

Родионов возвращался на берег, а мы продолжали оставаться в воде… Опасений, что Генерального схватит судорога, не было: я с напарником плыл рядом, в десяти-пятнадцати метрах от нас двигалась весельная лодка с двумя сотрудниками охраны, сзади, в полусотне метров, шел катер с аквалангистами и врачом-реаниматором.

Мы настолько замерзали в море, что, ступив на пирс, тут же просили у доктора спирт. Леонида Ильича била дрожь, и он шел либо под горячий душ, либо в бассейн, где вода была значительно теплее.

Всякие уговоры в море — холодно, волна, шторм и т. д. — на него не действовали, он входил в азарт. Еще как-то можно было вести разговор по дороге на пляж: "Может быть, лучше сегодня поплавать в бассейне?" Он соглашался, что море штормит, но настаивал: "Пойдем, там видно будет", — и, конечно, лез в воду практически в любую погоду…"

В то время когда Брежнев "рассекал волну" в Крыму, в Москве в торжественной обстановке прошел первую "обкатку" (для особо избранных) крупнейший в Европе концертный зал "Россия" (2500 мест). Произошло это в пятницу, 9 июля. На торжество приехал сам первый секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин. После торжественного открытия состоялся концерт, в котором приняли участие звезды тогдашней советской эстрады. В самый разгар представления, когда на сцене находился Евгений Петросян, туда внезапно выбегали… кошки. Они пробрались в зал из ближайших ресторанов гостиницы "Россия". Чтобы не сорвать представление, Петросяну пришлось применить смекалку. Он читал монолог о Москве, стилизованный под современные летописи Пимена, поэтому ловко вдернул в текст собственные размышления о кошках: мол, "кошка в терему — радость во дому"… Зрители так и не заметили подвоха.

В тот же вечер проходил еще один концерт, правда, не в Москве — на Томилинском заводе полупроводников справляли 25-летний юбилей предприятия. В концерте, приуроченном к этому событию, выступили: Владимир Высоцкий, Майя Кристалинская, Борис Брунов и др. Первым к месту проведения мероприятия приехал Высоцкий, которого привез секретарь комитета комсомола Владимир Кононов. Артист выглядел импозантно — в черном вельветовом костюме, с гитарой. Сначала он зашел в кабинет директора ДК, затем посетил методический кабинет. Там, в кругу нескольких работников завода, Высоцкий спел несколько новых песен, в том числе и пару таких, которые на официальных концертах исполнять опасался. На столе в кабинете стоял коньяк, однако Высоцкий от него отказался. В перерывах между песнями говорили о разном. Например, когда зашел разговор о делах завода, Высоцкий попросил сделать ему радиомикрофон. Однако ему сказали, что на предприятии для этого нет соответствующей базы. Вот если бы Марина Влади привезла из Франции импортный радиомикрофон, тогда здесь по этому образцу сделали бы их десяток. На что Высоцкий возразил: "Это же контрабанда! Лучше я достану детали, а вы соберете".

Выступление Высоцкого на концерте зрители приняли на "ура". Поэтому он остался на сцене дольше положенного, чтобы исполнить несколько песен на "бис". Стоявший за кулисами Борис Врунов на это сетовал: "Уже мое время выступать, а он все не уходит". Во время исполнения песен у Высоцкого лопнула на гитаре одна струна. Уйдя за кулисы, он обратился к ребятам из модного ВИА: "Мол, не дадите свою?" На что кто-то из музыкантов зло заметил: "Ты приехал деньги зарабатывать, а запасной струны не взял!" Когда обескураженный отказом Высоцкий ушел, этот музыкант добавил: "Здорово я ему врезал?!"

В воскресенье, 11 июля, в Москве, в Большом зале Центрального Дома литераторов, при огромном скоплении болельщиков начался первый полуфинальный матч по шахматам между Тиграном Петросяном и Владимиром Корчным. На открытие матча из Амстердама прилетел сам президент ФИДЕ д-р М. Эйве. Первая партия завершилась в тот же день ничьей.

12 июля в Москве была сделана операция боксеру Олегу Коротаеву. На больничную койку спортсмен угодил при следующих обстоятельствах.

Незадолго до этого состоялся очередной чемпионат Европы по боксу, который проходил в Мадриде. Коротаев приехал туда в прекрасном настроении, рассчитывая на успешное выступление. Однако у тренера сборной Анатолия Степанова (кстати, на заре своей спортивной карьеры он снялся в кино — сыграл роль боксера Юрия Рогова в фильме "Первая перчатка"), видимо, было иное мнение. Они давно не ладили с Коротаевым, и теперь, на чемпионате Европы, эта неприязнь обрела свои ясные очертания — тренер усадил Коротаева на скамейку Запасных, а вместо него выпустил на ринг дублера — боксера Метелева. В итоге тот проиграл оба боя — болгарину Георгиеву за явным преимуществом и югославу Мате Парлову нокаутом.

Когда сборная вернулась из Мадрида, Коротаев стал готовиться к летней Спартакиаде народов СССР. Однако фортуна и в этом случае от него отвернулась. На одной из тренировок в Кисловодске он получил серьезную травму — разрыв связок правой ноги (к тому же вылез наружу мениск). Поначалу думали, что все пройдет, но этим чаяниям не суждено было сбыться. Спартакиаду Коротаев вынужден был пропустить и лечь на операцию. 12 июля ее сделал ученик знаменитого врача Зои Мироновой Юрий Башкиров. Если раньше порванную связку заменяли искусственной, то Башкиров поступил иначе — взял из-под колена одно из сухожилий, не выполняющих важных функций, перетянул вместо связки и закрепил. Операция прошла удачно, однако Коротаев надолго выбыл из тренировочного процесса, взяв в руки костыли. И тут на горизонте вновь возник Степанов, которому, видимо, не давало покоя его поражение на чемпионате Европы. Он поднял вопрос в Спорткомитете о том, что карьера Коротаева-боксера закончилась. В итоге, пока спортсмен лежал в больнице, ему снизили стипендию — вместо 300 рублей он стал получать 200. Кроме этого, его предупредили, что если в октябре, на международном турнире в Минске, он не сможет боксировать, то его лишат и этих денег и спишут в инвалиды.

13 июля знаменитому советскому театральному режиссеру Юрию Завадскому исполнилось 77 лет. День рождения совпал с невеселым периодом в жизни режиссера — он плохо себя чувствовал и вот уже больше месяца не выходил из дома. Однако Завадский уговорил лечивших его врачей хотя бы на пару часов отпустить его в родной театр — имени Моссовета. Труппа встретила своего шефа аплодисментами, что по-человечески его растрогало. В театре он провел несколько часов, беседуя с актерами, о текущей театральной жизни. К концу беседы Завадский выглядел усталым, хотя в иные годы мог говорить о деле всей своей жизни сутки напролет. Он и в любви был неутомим, слывя когда-то первым донжуаном столичной театральной богемы. В немалой степени именно благодаря его стараниям Театр имени Моссовета в шутку называли "театром Сексовета". Только из труппы театра в женах у Завадского были такие звезды, как Вера Марецкая и Ирина Анисимова-Вульф. Еще одна актриса являлась гражданской женой и отличалась очень ревнивым характером. Как вспоминает Наталья Богунова, в течение нескольких лет проработавшая в труппе Театра имени Моссовета: "Эта последняя жена буквально залезала к актрисам под юбки. У Завадского была привычка дарить своим фавориткам одинаковое нижнее белье. И жена его проверяла, какие трусики на актрисах надеты…"

В тот же день — 13 июля — Исаак Гликман в очередной раз приехал в Москву, чтобы навестить Дмитрия Шостаковича, который тогда работал над очередным своим шедевром — Пятнадцатой симфонией. Этому произведению суждено будет стать, к сожалению, последним в гигантской симфоническом цикле Шостаковича. Как напишет позднее биограф композитора Л. Михеева: "Написанная в Репине в течение июля 1971 года Пятнадцатая симфония отличается строгой классичностью, ясностью, уравновешенностью. Она — своего рода обобщение всего, что было сказано композитором в его предшествующих симфонических сочинениях, обобщение философски умудренное, сделанное в возвышенном плане. Это — повествование о вечных, непроходящих ценностях, а вместе с тем — о самом сокровенном, о глубоко личном…"

По случаю приезда дорогого гостя на даче композитора в Репине был устроен праздничный ужин с шашлыками.

Кстати, о еде. 14 июля в газете "Вечерняя Москва" публикуется заметка о безобразиях, которые творились в торговой сети столицы. Народ об этих безобразиях был прекрасно осведомлен, поскольку чуть ли не ежедневно мог их наблюдать в магазинах города. Однако на страницах газет об этом писали редко, чтобы лишний раз не нервировать покупателей. Но иногда правда все-таки пробивалась наружу. В заметке, о которой идет речь, рассказывалось следующее.

Буфетчицы кафе "Детское", работавшие в палатках у входа в Парк культуры и отдыха Сокольники, пользуясь попустительством своего начальства, занимались махинациями: они скупали в магазинах "сырье", сами варили из него кофе и продавали его посетителям парка, кладя всю выручку себе в карман. Чтобы "предприятие" было более прибыльным, компоненты в напиток вкладывались не полностью. Когда "комбинаторов" разоблачили, выяснилось, что из кафе в каждую палатку ежедневно доставлялось 200 стаканов кофе, а буфетчицы продавали от 1200 до 1600 стаканов. Попутно заметим, что стакан кофе с сахаром тогда стоил 6 копеек.

Еще одни махинаторы — заведующий магазином № 31 торга "Гастроном" и его заместитель — обманывали покупателей иным образом. Они срезали мясо с костей в фасованных суповых наборах стоимостью 90 копеек за килограмм, делали из него фарш и затем продавали по 2 рубля за килограмм. Оставшиеся после срезки мяса кости стоимостью 26 копеек за килограмм продавались как наборы по их первоначальной стоимости. Эти "мастера" получили за свои "художества" 2 года тюрьмы.

Автором заметки в "Вечерке" был сам начальник ОБХСС УВД исполкома Моссовета И. Минаев. Видимо, по случайному стечению обстоятельств, в дни, когда эта заметка появилась на свет, в кинотеатрах столицы демонстрировался новый фильм "Ищите девушку" азербайджанского режиссера Г. Сеидбейли, посвященный подвигам работников ОБХСС.

В первой половине июля состоялось еще несколько кинопремьер, причем преимущественно зарубежных. Среди них отметим мелодрамы "Мое последнее танго" (Испания) и "Майерлинг" (Англия-Франция) с Авой Гарднер и Омаром Шарифом и комедию "Приключения канонира Доласа" (Польша).

1-11 июля в парке Сокольники выступал ВИА "Голубые гитары", в ЦПКиО имени Горького 4-18 июля состоялись сборные концерты, в которых приняли участие такие звезды советской эстрады, как Клавдия Шульженко, Людмила Зыкина, Алла Иошпе, Стахан Рахимов, ВИА "Романтики" и др.; 10–11 июля в Зеркальном театре "Эрмитаж" свое искусство продемонстрировал эстрадный ансамбль из Греции "Бузуки", а в Лужниках с 3-го по 14-е гастролировало японское варьете "Сетику".

По "ящику" в эти дни крутили следующие фильмы: "Все остается людям" (1-го), "Парень из нашего города" (2-го), "Белые, белые аисты", "В погонах дьявола" (премьера т/ф, Болгария) (5-го), "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", "Белое солнце пустыни" (11-го), "Вызываем огонь на себя" (с 13-го), "Дама с собачкой" (15-го) и др.

Однако безусловным телевизионным хитом этого месяца стала премьера многосерийного английского телефильма "Сага о Форсайтах" (1967) по Голсуорси (шутники переиначили сериал в "Сагу об офсайдах"). Показ начался 8 июля в 21.30 и продолжался целый месяц до 8 августа.

Я прекрасно помню ажиотаж, который сопутствовал этой премьере. Дело в том, что до этого на советском ТВ самыми длинными фильмами считались 7-8-серийные работы наших друзей по социалистическому лагерю из Польши и Болгарии. Советские киношники если и снимали "долгоиграющие" фильмы, то они "умещались" обычно в 5 серий. А тут сразу 26! Поэтому интерес зрителей к "Саге" был огромный. Помню, я сам уселся смотреть первую серию, заранее предвкушая удовольствие, равное просмотру "Танкистов" или "Ставки больше, чем жизнь". Как-никак, производителем фильма была Англия — родина "Битлов". Этот "лейбл" многое значил для советских подростков. Однако удовольствия я не получил никакого и едва не уснул на половине серии. Мне казалось, что большей скуки я в жизни не видел! Поэтому последующие серии практически не смотрел, предпочитая это время проводить на улице (летом мы гуляли часов до 12). Однако в отличие от нас, детей, взрослое население с удовольствием следило за развитием сюжета в этом сериале. На пять недель главные герои фильма в исполнении Эрика Портера, Сьюзен Хемпшир и других актеров завладели умами и сердцами миллионов советских женщин и мужчин. Кстати, до Советского Союза "Сага" была "прокатана" практически во всей Европе и везде имела не менее громкий успех.

Между тем оперативники МУРа, работавшие по банде Монгола, вышли на самого главаря и его нескольких подельников, которые не успели лечь на дно. Поимка преступников выглядела следующим образом. В один из дней Карьков (Монгол) встал раньше обычного и сразу позвонил Мухе (Ибрагимову), назначив ему "стрелку" возле булочной в Бабьегородском переулке (недалеко от метро "Октябрьская"). Однако Муха на встречу не дошел. После звонка он отправился на обычную утреннюю прогулку со своей болонкой и на улице имел несчастье обратиться к двум незнакомым мужчинам с просьбой прикурить. Едва Муха протянул руку за коробком со спичками, как тут же на ней защелкнулись наручники.