5. «Наказ» Уложенной комиссии

5. «Наказ» Уложенной комиссии

Дальше надо переходить к вопросу о так называемом Наказе. Разбираясь с Сенатом, Екатерина очень быстро поняла, что у нас в стране последним регулярным законодательством было Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года. Она также поняла, что с той поры было издано несколько тысяч законов, в которых разобраться никто не в состоянии. Суды за взятку решали дело в пользу того, кто больше даст, многие законы были написаны неясно, они плохо понимались и противоречили друг другу. Что-то надо было предпринимать.

Один путь здесь был — просто избрать комиссию, которая бы навела порядок в законодательстве: классифицировала все законы, разобрала их по группам, устранила противоречия, отменила явную бессмыслицу, сократила ненужное — короче говоря, кодифицировала бы все это. В свое время этим путем пошла знаменитая Комиссия по составлению Соборного уложения, когда пять человек во главе с князем Одоевским именно так и поступили. Они рассмотрели все, что было в наличии, все разобрали, свели воедино, устранив противоречия, ясно изложили, добавили самое необходимое — и получился замечательный кодекс.

Это был путь, по которому могла бы пойти и Екатерина, но у нее не было ни одного подходящего для этого юриста. (При Елизавете тоже думали о составлении нового Уложения, но дальше пожелания и назначения депутатов в комиссию дело не двинулось.) Этим путем Екатерина не пошла. Человек эпохи просвещения, она сочла нужным создавать законы заново. Вероятно, происходило это по молодости лет, а может быть, на нее действительно влияла западноевропейская культура (в то время все ищущие умы зачитывались Монтескье, и Екатерина его тоже читала, причем очень основательно). И вот на третий год своего царствования она засела за работу над произведением, которое получило название Наказа для Комиссии по составлению нового уложения. Это было своеобразное напутствие депутатам, своеобразная подготовительная работа. На основании этого Наказа депутаты должны были работать над новым Уложением.

Трудилась она около двух лет в поте лица, прочитав груду литературы. Но при этом вся ее работа свелась к тому, что она выписывала целые страницы из того же Монтескье, тщательно законспектировала трактат о преступлениях итальянца Беккариа, который тогда только что появился, читала немецких публицистов, которые писали о естественном праве и управлении государством. Сама она впоследствии очень точно оценивала свою работу. Посылая Фридриху немецкий перевод своего труда, она писала:

«Вы увидите, что я, как ворона в басне, нарядилась в павлиньи перья. В этом сочинении мне принадлежит лишь расположение материала да кое-где одна строчка, одно слово». Это правда: в некоторых случаях идет сплошной текст, выписанный из того или иного произведения, а ей принадлежит только заголовок. Это не были законы — это были пожелания самодержавной русской императрицы той комиссии, которая начнет работу над этими законами. В Наказе 600 с лишним статей, которые разделены на 20 глав, плюс две дополнительные. Называются эти главы весьма интересно: «О самодержавной власти в России и о подчиненных органах управления», «О хранилище законов» (т. е. о Сенате), «О состоянии всех, в государстве живущих» (о равенстве и свободе граждан), «О законах вообще», «О законах подробно» {33} (о согласовании наказаний с преступлениями), «О наказании» (Екатерина особенно следила за их умеренностью), «О производстве суда вообще», «Об обряде криминального суда» (уголовное право и судопроизводство), «О крепостном состоянии», «О размножении народа в государстве», «О рукоделии» (о ремеслах и торговле), «О воспитании», «О дворянстве», «О среднем роде людей» (о третьем сословии). «О городах», «О наследствах», «О составлении и слоге законов». В последней, двадцатой главе речь идет о разных статьях, требующих изъяснения (о суде за оскорбление ее величества т. е. о государственном преступлении, о чрезвычайных судах, о веротерпимости, о признаках падения и разрушения государства). В двух дополнительных главах речь идет о благочинии, или о полиции, и о государственной экономии, т. е. о доходах и расходах.

Мы видим, что это действительно весьма обширный труд. По мере того, как появлялись различные части ее произведения, Екатерина, будучи человеком очень практичным, давала их на прочтение близким ей людям — Панину и ряду других государственных деятелей. Панин отозвался обо всем этом очень дипломатично и вместе с тем высокопарно, сказав, что это аксиомы, способные опрокинуть стены. А дальше Екатерина нарвалась на жесточайшую критику. Критиковали в особенности — за статьи, касавшиеся положения крестьян в России. Екатерина в Наказе писала о необходимости освобождения крестьян. Говорят, что она это писала просто из риторических побуждений, но это не так — она была все же европейским человеком. Однако благородное российское дворянство отнюдь не собиралось лишаться источника средств к существованию и жизненного благополучия.

Екатерина стала вносить поправки. Печатный вариант Наказа — приблизительно четверть того, что она написала. Но все равно она считала, что это ее политическое завещание, политическая исповедь, и была очень довольна тем, что она ее написала. Вместе с тем она извлекла урок, что при всем желании вопроса о положении крестьян она решить не сможет, а следовательно, и не будет. В этом отношении она очень точно следовала поговорке о том, что политика — это искусство возможного.

Наказ — весьма любопытный документ. Это отражение общего состояния эпохи, и в то же время это отражение личных взглядов императрицы и тех взглядов, которые исповедовало ее окружение. При том что Наказ остался именно наказом и ничем иным, он представляет собой очень интересный и важный документ, потому что с него начинается определенное развитие умонастроений в нашей стране.