9. Следствие по делу декабристов

9. Следствие по делу декабристов

Всего к следствию было привлечено около 500 человек. Очень быстро половину отпустили — это были люди, которые ни в каком обществе никогда не состояли. Они угодили в списки в качестве пресловутых «друзей», на них показывали, как на членов общества, но это никем не подтверждалось. Поэтому их с извинениями отпускали обратно. Некоторых повысили в чине, другим дали ордена — извинялись, как могли.

Осталось приблизительно 250 человек. Было следствие, которое заняло полгода, верховный суд, судивший заочно. Самым легким приговором была ссылка. Когда вердикт верховного суда подали Николаю, он пришел в ужас, потому что нужно было вешать, колесовать, рубить и т. д. Вместо 39 человек, которых решили предать смертной казни, он утвердил смертный приговор в отношении пятерых. Тем, кому полагалось пожизненное заключение на каторге, он утвердил 25 лет; 25 лет заменялось на 20, 20 лет — на 15 и т. д. Ссылка на поселение заменялась ссылкой в имение. Короче говоря, из приблизительно 250 членов общества половина (около 130 человек) были сосланы в собственные имения под надзор полиции или в полки к дальнейшему прохождению службы, где их потом журили усатые полковники: «Ну, Иван Иваныч, не ожидал!» И ругали за то, что им вменялось в обязанность каждый месяц писать наверх рапорт об их поведении.

Оставалось еще 120 человек, из которых пятерых повесили, а остальных сослали «во глубину сибирских руд» на поселение. Необходимо уточнить, что такое «глубина сибирских руд». Это рудники, и там действительно надо было работать. Известна даже норма выработки: три пуда на брата за смену. Три пуда — это 48 килограммов, а 48 килограммов — это три ведра камней. Декабристы имели право писать письма, а также получать посылки; они сочиняли стихи, играли в камерах на клавикордах, а один из Бестужевых писал портреты всех своих товарищей и оставил картину под названием «Камера»: шкаф, стол, что-то вроде дивана, клавикорды, ковер на стене. Остается добавить, что во время следствия их не пытали, не били, с ними обращались на «вы», их нормально кормили, никакие методы воздействия к ним не применялись. (Вспомните, что Петр сделал со стрельцами). В результате императора Николая Павловича ославили как палача декабристов. Назовите другое такое государство, где за попытку государственного переворота военных не повесили бы. По уставу любой армии офицер, дерзнувший на такое дело, приговаривается военно-полевым судом только к одному наказанию — казни через повешение или расстрел.

Поэтому, когда говорят о жестокости Николая, надо вспомнить, кого и за что казнили. Пестеля — за планы государственного переворота, цареубийства и т. д. Муравьева-Апостола — за бунт Черниговского {72} полка, кончившийся смертоубийством многих солдат (это был настоящий вооруженный бунт, потекший за собой настоящие военные действия, атаки и контратаки) Бестужева-Рюмина — за соучастие. Каховского казнили за уголовное преступление — убийство генерал-губернатора Петербурга. И, наконец, кто-то должен был расписаться за весь этот кровавый кошмар на Сенатской площади — и расписался глава Северного общества Рылеев. По-моему, достаточно убедительно. Поэтому наша историография и литературная традиция в определенном смысле лукавят, когда изображают всех этих людей как безвинных страдальцев.

Надо сказать, что пребывание в Сибири подействовало на них очень положительно. Никто из них впоследствии не хвастался тем, что они совершили в 1825 году. Очень многие дожили до амнистии — смертность там была не выше, чем в других частях Российской империи, среди тех, кто был на свободе. Все, кто дожил до воцарения Александра II, получили амнистию. Некоторым по прямому приказанию Александра были возвращены имения.

Вернувшись, они отошли от политической деятельности. Некоторые сделали очень много хорошего для освобождения крестьян, участвовали в реформах Александра II. Но не как политические деятели, а как деловые люди.

В Сибири они фактически начали дело образования. Там о них до сих пор сохраняется благоговейная память именно как о просветителях, а отнюдь не как о политиках. Тем более что в Сибири все это было вообще непонятно, поскольку там не было крепостного права.