2. Мусульмане

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Мусульмане

Наименее опасными из перечисленных выше врагов были мусульмане. Но не стоит спешить и объяснять их пассивность слабостью. Скорее тем, что на протяжении долгого времени среди городов Галлии и Италии не находилось ни одного, который мог бы сравниться роскошью с Багдадом и Кордовой. До XII века мусульманский мир и Византия были экономическими гегемонами: все золотые монеты, которые появлялись в западных странах, чеканились в греческих и арабских мастерских или — что было характерно и для серебряных монет — воспроизводили их чеканку. И если в VIII и IX веках единство Великого халифата распалось навсегда, то государства, возникшие на его развалинах, по-прежнему отличались завидным могуществом. Однако в дальнейшем речь чаще всего шла уже не столько о вторжениях, сколько о пограничных конфликтах. Но оставим Восток, где василевсы Аморийской и Македонской (828-1056) династий с большим трудом и доблестью отвоевывали Малую Азию. На Западе столкновение с мусульманами происходило только в двух местах.

Во-первых, в южной Италии. Южная Италия была поначалу своего рода охотничьей территорией властителей бывшей византийской провинции Африка: аглабидов эмиров Кайруана; потом с X века халифов-фатимидов. Стараниями аглабидов Сицилия была отторгнута от Византии, которая владела ею со времен императора Юстиниана, последний оплот византийцев Таормина пала в 902 году. Тогда же арабы вступили на полуостров. С территории южных византийских провинций арабы угрожали полунезависимым городам тирренского побережья и маленьким лангобардским княжествам Кампании и Беневента, более или менее подчинявшимся протекторату Константинополя. Еще в начале XI века арабы доходили до гор Сабини. Отряд, обосновавшийся на лесистых склонах Монте Ардженто, неподалеку от Гаэты, был уничтожен только в 915 году после того, как двадцать лет разбойничал в этих местах. В 982 году юный император Священной Римской империи саксонец Оттон II, чувствуя себя законным наследником цезарей, отправился на завоевание Южной Италии. В средние века не однажды повторяли безумие, совершенное Оттоном: для завоевания пышущих жаром земель он выбрал лето и повел туда армию, привыкшую к совершенно другому климату. Встретившись 25 июля в восточной части Калабрии с мусульманским войском, он потерпел унизительное поражение. Мусульманская опасность нависала над этими краями вплоть до XI века, а в XI веке горстка авантюристов, явившаяся из французской Нормандии, равно потеснила и византийцев, и арабов. Мощное государство, которое они в конце концов создали, объединив Сицилию с югом полуострова, навсегда преградило дорогу захватчикам, став великолепным посредником между латинским миром и мусульманами. При этом очевидно одно: начавшаяся на юге Италии в IX веке борьба против сарацин длилась долго, хотя территориальные выигрыши и проигрыши с обоих сторон были невелики. В целом, эта борьба беспокоила католический мир только на пограничных территориях.

Вторая горячая линия была в Испании. Для мусульман речь шла там не о набегах и не об эфемерных территориальных приобретениях; верящие в Аллаха народы жили в Испании в большом количестве, на этой земле находились государства, основанные арабами. В начале X века отряды сарацин еще не позабыли дороги на Пиренеи, но эти набеги становились все более редкими. Продвигавшиеся с севера христиане медленно с отступлениями и унижениями отвоевывали назад свои земли. Эмиры и халифы Кордовы, жившие слишком далеко на юге, никогда не обращали особого внимания на маленькие христианские объединения Галисии и северо-восточных плато, правители этих территорий, то объединяясь, то вновь разъединяясь, продвинулись к середине XI века до Дуэро; до Тахо они дошли в 1085 году. Подножие Пиренеев и течение реки Эбро еще долго оставались мусульманскими, Сарагоса пала только в 1118 году. Эта борьба, которая, впрочем, не исключала и более мирных отношений, продолжалась с короткими передышками довольно длительное время, накладывая на испанское общество особый отпечаток. Что касается Европы по другую сторону Пиренеев, то она принимала участие в борьбе с мусульманами лишь в той мере, в какой ее рыцарству предоставлялась возможность — особенно со второй половины XI века — поучаствовать в блестящей, благочестивой и добычливой авантюре, а ее крестьянам по приглашению испанских сеньоров или королей заселить покинутые другими земли.

Арабы издавна плавали по морям. С тех пор, как у них появились опорные точки в Африке, Испании, затем на Балеарах, их корсары стали бороздить западную часть Средиземного моря. Однако пиратство в этих водах, где корабли появлялись крайне редко, было делом малоприбыльным. Сарацины точно так же, как скандинавы, использовали свое умение плавать по морю для того, чтобы добираться до побережья и грабить его. Начиная с 842 года они поднимались по Роне до Арля, грабя левый и правый берега. Базой им служил Камарг. Но вскоре случай предоставил им более надежное убежище, а значит, и возможность куда более обширных грабежей.

Трудно назвать точную дату, но примерно около 890 года небольшое сарацинское судно, плывшее из Испании, было отнесено ветром к провансальскому берегу в районе современного города Сен-Тропез. Днем сарацины спрятались, а ночью уничтожили всех жителей близлежащей деревни. Гористый и лесистый, этот край, из-за обилия ясеней называемый Френе (la fr?naie, по-французски: «ясеневая роща»)[3], был словно предназначен для успешной обороны. Точно так же, как их соотечественники в Монте Ардженто, сарацины укрепились на одной из гор среди густого терновника и призвали к себе своих друзей, таким образом и здесь возникло одно из самых опасных разбойничьих гнезд. За исключением Фрежюса, который был ограблен, остальные города, защищенные крепкими стенами, не слишком страдали от подобного соседства, зато вся прибрежная сельская местность была опустошена и разорена. Разбойники из Френе обогатились множеством пленников, которых продавали на испанских рынках.

Не замедлили они и с набегами вглубь страны. Слишком малочисленные, чтобы рисковать, они избегали достаточно плотно населенной долины Роны, с хорошо укрепленными городами и замками. Эти сарацины, явившиеся из испанской Сьерры или гористого Магриба, были, по словам одного монаха из аббатства Санкт-Галлен, «настоящими козами». Несмотря на суровый вид, Альпы представляли для них лакомую добычу: где как не там таились плодородные долины, куда можно было внезапно обрушиться с соседних гор? Например, долина Грэзиводан. Высились там и монастыри, тоже весьма соблазнительная добыча. Монастырь Новалез, чуть выше Сузы, был ограблен и сожжен в 906 году, большинство монахов из него сбежало. По ущельям двигались небольшие группки странников, купцов или паломников, которые ходили поклониться могилам апостолов. Разве можно было не подстеречь их по пути? В 920 или в 921 году англосаксонские паломники были побиты камнями в узком ущелье. С тех пор подобные случаи стали повторяться. Арабы не боялись продвигаться далеко-далеко на север. В 940-м их заметили в окрестностях верховьев Рейна: они сожгли знаменитый монастырь Сен-Морис д’Агон в Вале. Примерно в то же время их отряд изрешетил стрелами монахов Санкт-Галлена во время мирного крестного хода вокруг церкви. Но на этот раз наскоро собранный аббатом отряд из числа монастырских данников расправился с сарацинами, а несколько пленников, которые были приведены в монастырь, героически умерли в нем, отказавшись принимать пищу.

Наладить охрану в Альпах или открыть военную кампанию против сарацин тогдашним государствам было не под силу. Необходимо было разрушить разбойничье гнездо во Френе. Но и для этого было препятствие: разрушить его можно было, только отрезав от моря, откуда поступало подкрепление, но ни сами короли — Прованса и Бургундии на западе, Италии на востоке, — ни их графы не имели флота. Единственными опытными моряками среди христиан были греки, но они порой пользовались своим умением точно так же, как сарацины, становясь корсарами. Разве не пираты-греки разграбили Марсель в 848 году? Дважды в 931 и 942 году византийский флот появлялся возле берегов Френе, призванный — в 942 году точно, а возможно, и одиннадцать годами раньше, — королем Италии Гуго Арльским, который был очень заинтересован в Провансе. Обе попытки не принесли результата. Правда, похоже, что в 942 году Гуго чуть ли не во время кампании раздумал воевать, решив взять сарацин в союзники с тем, чтобы закрыть с их помощью все переходы в Альпах и лишить тем самым подкреплений одного из своих соперников, претендовавшего, как и он, на корону Лангобардского королевства. В 951 году королем лангобардов стал король Восточной Франции — теперь бы мы сказали Германии — Оттон Великий. Он стремился создать в центральной Европе, включая Италию, христианское мирно живущее государство по образцу империи Карла Великого. Считая себя наследником Карла Великого, чью императорскую корону он унаследует в 962 году, Оттон счел своим долгом положить конец набегам сарацин. Для начала он воспользовался дипломатическим путем и постарался получить от халифа Кордовы приказ своим подданным оставить Френе. Потом решил идти походом против сарацин, но так и не осуществил своего намерения.

В 972 году разбойники захватили необыкновенного пленника. На дороге, ведущей к Большому Сен-Бернару, в долине реки Дранс, был захвачен аббат Клюни Майоль, возвращавшийся из Италии и попавший в засаду. Его отвели в одно из горных убежищ, которыми часто пользовались сарацины, поскольку им было трудно всякий раз возвращаться в свою крепость. Они отпустили Майоля, получив огромный выкуп, собранный монахами. Настоятель Клюнийского аббатства, реформировавший столько монастырей, был почитаемым другом, духовником и, если позволено будет так выразиться, домашним святым многих королей и баронов, в частности, графа Прованса Гильома. Гильом догнал на обратной дороге разбойников, совершивших святотатственное нападение, и разгромил их; затем собрал под свою руку множество сеньоров из долины Роны, между которыми впоследствии разделит отвоеванные земли, и повел их на крепость Френе. На этот раз крепость пала.

Для сарацин это стало концом разбоя на весьма обширных территориях. Разумеется, побережье Прованса и Италии по-прежнему оставалось доступным для их набегов. Еще в XI веке монахи Йереких островов занимались выкупом христиан, захваченных и увезенных в Испанию арабскими корсарами, еще в 1178 году около Марселя сарацины захватили множество пленников. И все-таки в Провансе — и в предгорье Альп, и на побережье, — крестьяне вновь могли обрабатывать свои земли, а пути через Альпы снова стали более или менее безопасными, как и все остальные дороги через перевалы Европы. В Средиземноморье жители торговых городов Италии: Пизы, Генуи и Амальфи — с начала XI века перешли к активному наступлению, они выгнали мусульман с острова Сардиния, добирались до них и в портах Магриба (с 1015), и в Испании (в 1092) и начали очищать свои воды, относительная безопасность которых — вплоть до XIX века безопасность на Средиземноморье была только относительной — имела величайшее значение для их торговли.