Мусульмане Московской Руси: государственная политика и модальности интеграции, 1550-1680-е годы
Мусульмане Московской Руси: государственная политика и модальности интеграции, 1550-1680-е годы
Какова была политика в отношении мусульман во время Казанского похода и сразу после взятия Казани?
Война за Казань шла, как известно, тяжело, и Москва при этом опиралась на помощь части мусульман Поволжья и Ногайской Орды. После того как город пал, в нем были организованы церковные процессии, водружен крест, основан храм Благовещения, и во всех этих действиях большую роль играл духовник царя протопоп Андрей[360]. Возвращение войска в Москву сопровождалось специально устроенными церемониями, победителей сопровождали пленники и трофеи, митрополит Макарий, согласно летописи, произнес длинную речь.
Период непосредственно после взятия Казани отмечен рядом восстаний против московской власти. В самой Казани в 1556 г. произошел мятеж, после которого некрещеным было запрещено проживать в черте города, и выселенные образовали Татарскую слободу у городских стен. Одновременно московское правительство повелело строить каменный кремль.
Ради контроля территории и защиты новых границы государства русские власти стали строить в 1555–1557 гг. города-крепости и засеки (Чебоксары, Кокшайск, Лаишев и Тетюши)[361].
В 1560-е годы произошел еще ряд мятежей, подавленных Строгановыми к 1572 г., но в 1582–1584 гг. восстания возобновились, и после их подавления были основаны Козьмодемьянск, Цивильск, Царевококшайск, Уржум, Царевосанчурск.
Одновременно, вслед за Зилантьевым монастырем (основанным еще в бытность Ивана IV в Казани), был основан ряд новых монастырей: Троице-Сергиев в Свияжске (и начато создание Богородице-Успенского), Троицкий в Чебоксарах (1566), Иоанно-Предтеченский в Казани (1567), Троицкий в самом казанском Кремле, а в начале XVII в. возник Покровский монастырь в Тетюшах, Седмиозерная и Раифская пустыни рядом с Казанью, Спасо-Юнгинский монастырь и др. Соответственно эти монастыри были обеспечены землями, доходами с них и получили ряд полномочий по отношению к местному населению.
Московская власть прибегла к переселению местных жителей в иные регионы России и размещению в Поволжье русских помещиков и колонистов. Но одновременно поместья закреплялись и за мусульманскими землевладельцами региона[362]. Земля не только раздавалась служившим царю в 1552 г. и ранее казанцам, но и, судя по всему, закреплялась за местными татарами, поступившими на русскую службу после 1552 г.
Видимо, существовал не дошедший до нас указ Ивана Грозного 1554 г., касавшийся напрямую казанских татар. О нем известно из татарских источников: «…Когда Татигач стал бием, в 959 году, в год мыши, на второй день октября русские взяли город Казань. После этого Белый бий стал падишахом. Был 961-й год (1553–1554 гг. – М. Д.), когда во все земли были направлены послы с грамотами [которые] известили: пусть никто не убегает и каждый остается при своей вере, соблюдает свои обычаи…»[363].
В 1563 г. в послании к ногайским правителям Иван IV заявлял о том, что право исповедовать ислам никак не будет стеснено[364]. Позднее посол Ивана IV объяснял Крымскому хану: «которые мусульманы нам правдою служат, и мы по их правде их жалуем великим жалованием, а от веры их не отводим»[365]. И когда в 1570 г. во время вторжения крымчаков некоторые татары Поволжья перешли на службу Крыму, их земли были отданы или православным, или новокрещеным. Но те татары, которые сохранили верность царю, после 1570 г. сохранили и свои имения с крестьянами.
Значение касимовских «царей» в русской общественно-политической жизни оставалось весьма заметным. Достаточно вспомнить Симеона Бекбулатовича.
Привезенный из Казани в 1552 г. хан Едигер-Махмет был крещен в конце января 1553 г. и занял (как и царь Симеон) весьма почетное место в русской иерархии, получив двор в Москве и Звенигород как кормление[366].
В 1588 г. были предприняты податная и судебная реформы, в ходе которых вотяков-язычников вывели из-под юрисдикции мусульман Казанского края, но и после этого население края оставалось смешанным, и татары-мусульмане сохраняли привилегированные позиции.
Весьма характерно, что в годы Смуты мусульмане России в подавляющем большинстве остались лояльны Русскому государству. К примеру, они участвовали в военных действиях против Лжедмитрия II, а в 1613 г. некоторые из мусульманских князей подписали акт об избрании царем Михаила Федоровича.
В 1620-е годы был принят ряд указов, которые запрещали мусульманам держать православных среди прислуги и дворни и были призваны исключить их из числа крепостных крестьян во владениях мусульман[367]. Однако в это же время указ 1622 г. признаёт (с некоторыми ограничениями) право татар иметь крещеных холопов[368], и, как бы то ни было, вплоть до конца XVII в. служилые мусульмане продолжали владеть крепостными из числа православных.
Правительственные инструкции казанским воеводам в эту эпоху требовали «беречи накрепко, чтобы в Казани на посаде и в уездах… в князех, и в мурзах, и в татарах… шатости и смуты никакие не было». В частности, запрещалось продавать неправославному (нерусскому) населению оружие и боеприпасы, требовалось использовать институт заложников (аманатов)[369]. Однако нет оснований квалифицировать эти меры как религиозно-дискриминационные.
После Смутного времени стал меняться статус касимовских «царей», хотя они по-прежнему выступали как лидеры татарской знати, интегрированной в ряды русского служилого сословия.
В июле 1651 г. был принят указ о надзоре за касимовским царевичем и запрещении ему иметь сношения с мусульманами России из опасения (если верить указу), что царевича могут выкрасть («беречь и разведывать того, чтобы к касимовскому царевичу и к людям его из которых бусурманских государств, или от нагайских людей, и от черемисы, о каких делах присылки или совета и с царевичевыми сеиты и с иными людьми совета и ссылки не было и не скрали б его никто»[370]).
В 1653–1655 гг. под давлением правительства сам глава рода, касимовский царевич Сеид-Бурган (Сеит-Бурхан), был, наконец, окрещен и стал именоваться Василием Арслановичем. Обстоятельства его обращения в православие плохо отражены в дошедших до нас источниках[371]. Другие касимовские татары остались некрещеными, в том числе и мать Сеид-Бургана.
В эти же годы Соборное уложение кодифицировало нормы, касавшиеся землевладения и статуса мусульман в России, и, в частности, была введена смертная казнь за попытки немусульман обращаться в ислам.
Из ревизии тарханных грамот 1677 г. видно, что служилые татары имели право беспошлинной торговли и иных промыслов в низовых городах «наряду с патриархом, митрополитами, крупнейшими монастырями и русскими служилыми людьми»[372]. В московском Посольском приказе работали переводчиками остававшиеся неправославными выходцы и из западных, и из восточных стран.
Г. Котошихин, говоря о Посольском приказе, констатировал как само собой разумевшееся тот факт, что в его ведении находились «Татаровя крещеные и некрещеные, которые в прошлых годех взяты в полон ис Казанского, и Астраханского, и Сибирского, и Касимовского царств, и даны им вотчины и поместья в Подмосковных ближних городех»[373].
В то же время, судя по некоторым данным, в 1670-е годы отношения между служилыми татарами-помещиками и правительством становились более напряженными. Так, в 1673 и 1676 гг. крепостных крестьян карийских татар забрали в казну, опираясь на два мотива: татары не несли военной службы и не имели права владеть православными крепостными. В 1675 г. в Темниковском уезде были составлены списки татар и мурз, которые владели православными крестьянами и «сбежали с Дону с службы». В 1676 г. дезертиры под охраной были посланы в Воронеж, но оттуда многие смогли вернуться в Темников. Некий Путкай мурза оставил службу, которую нес вслед за своим отцом. Но его брат крестился, продолжил служить и получил в 1681 г. отцовское поместье. Асман мурза Уразов из семьи Еникеевых вышел со службы и был выслан под стражей на Дон. В 1681 г. его крестившийся родственник Федор просил дать ему Асманово имение «за крещение» и получил его вместе с крестьянами[374].
Перед Чигиринскими походами второй половины 1670-х годов (а эти походы были представлены российской пропагандой как война против «врагов Креста Христова» и всего христианства) приказ явиться на службу был послан и татарам России. В нем содержалось указание, что у уклонившихся от службы отнимут поместья[375]. Тем не менее часть служилых татар не присоединилась к армии, некоторые дезертировали. Астраханские мурзы сообщали, что среди них много старых и слишком юных, т. е. не годных к службе татар, правительство в ответ потребовало прислать соответствующие списки, и это спровоцировало какие-то волнения в Астраханском крае. Среди татар, прибывших под Чигирин, некоторые отказались воевать против единоверцев. В этих условиях московский двор в 1679 г. решает отобрать поместья у тех, кто или уклонился от боя, или не явился на войну. Тогда многие из тех, кого это касалось, заявили о желании креститься. Тем, кто крестился, царь пожаловал денежное вознаграждение, титул князей, трехлетнее освобождение от военной службы и вернул все отнятые имения[376].
В 1681 г. давление усилилось – некрещеных татар-помещиков стали переселять под Углич, а их имения были переданы тем, кто крестился. При этом, однако, новые владельцы имений должны были давать средства на прокорм переселенным под Углич. Аналогичная ситуация сложилась под Нижним Новгородом. Нольте отмечает: оба случая показывают, что татары не подвергались произволу, действия по отношению к ним были законными. Закон соблюдался и в том, что отнимали владения у не служивших, и в том, что вознаграждали за крещение[377].
После подписания Бахчисарайского мира 1681 г. политика правительства в отношении мусульман Поволжья стала еще более рестриктивной. Под предлогом того, что помещики-мусульмане обращали в ислам своих крестьян, был предписан указ отбирать поместья. Но в случае крещения землю за помещиком сохраняли и на 6 лет освобождали от податей. Тех мусульман, кто не крестились (и соответственно должны быть лишены поместий), было велено послать в Новгород. Тем не менее некоторые из высланных позднее получили обратно свои имения, дав обещание не стеснять православную веру[378].
* * *
В целом накопленные к сегодняшнему дню данные позволяют прежде всего констатировать, что мусульмане были интегрированы в обществе Московской Руси. Лучше всего степень и механизмы интеграции отражены в кадастровых документах.
Очень показательна в этом отношении и история Казанского края. Писцовые (а также переписные и дозорные) книги второй половины XVI–XVII вв. позволяют судить о статусе, роли и истории мусульманско-татарского дворянства в этом регионе. Некоторые из них опубликованы, некоторые по-прежнему хранятся в архивах. Материалы писцовых книг показывают, что в Поволжье на протяжении всего периода (вторая половина XVI–XVII вв.) свои поместья имели сотни служилых татар. Среди их феодально зависимых крестьян – и православные, и мусульмане, и язычники, и тюрки, и финно-угры. Из одной из опубликованных писцовых книг (составлена в 1602–1603)[379] видно, что в одной и той же местности чересполосно жили помещики-христиане и помещики-мусульмане[380], а в их владениях точно так же вперемешку жили язычники, мусульмане и православные. Нередки случаи, когда владения православных помещиков переходили к татарам-мусульманам, а служилые татары-помещики владели и кабаками. Крестьяне-мусульмане и крестьяне-язычники проживали и в монастырских, и в церковных владениях. По крайней мере, в более ранней писцовой книге (1565–1568) много упоминаний об архиерейских и монастырских владениях, которые заселены и «крестьянами» (т. е. крещеными из русских переселенцев и местных жителей), и именно «татарами», т. е. мусульманами.
Согласно очень детальному описанию писцовой книги 1565–1568 гг., «всего в Казани на посаде и в слободах посадских и бобылок и слободцких служилых татар 224 двора; людей в них вдов и служилых татар 224 человека, детей их и братьи и племянников и пасынков и внучат и крепосных людей и соседей и соседних детей и всяких чинов людей 315 человек; и обоего вдов и служивых татар и их детей и всяких чинов людей 539 человек»[381]. Нужно иметь в виду, что «татарами» источники того времени называли исключительно некрещеных татар (перешедших в православие называли новокрещеными, а через какое-то время вообще не отделяли от православных). При этом в зимний период мусульманское население слободы резко возрастало за счет приходивших сюда зимовать татар и чувашей: «Да за Булаком на Кабане озере слобода Татарская… да 150 дворов татарских и чювашских; и летом многие дворы стоят порозжи; а сказали прикащики Артемей Староельской с товарыщи да татарин Башкин с товарыщи, что в те татарские дворы татаровя и чюваша приезжают жить зимою или в заворошню, и тогды де их живут в одном дворе семей по 10, а в ыном дворе и болыпи 10 семей»[382].
В 1646 г. неправославное население самой Казани (без Татарской слободы), согласно писцовым записям этого времени, насчитывало 576 человек, и абсолютное большинство составляли именно мусульмане («татары», «татаровя»)[383].
При этом стоит подчеркнуть, что, согласно тем же писцовым книгам, и в городе, и в округе присутствие православных церковных учреждений и духовенства было весомым. Как сказано выше, из других источников мы знаем, что церковные инстанции или не предпринимали никаких специальных миссионерских усилий, или же эти усилия были крайне непоследовательными.
Вне Поволжья особый интерес представляет Касимов как «столица» территории под юрисдикцией «касимовских царей». Писцовая книга 1627 г. позволяет составить представление об облике Касимова. Тут «был город, обнесенный деревянной стеною с башнями, и окруженный осыпью. В нем сосредотачивалось все главное местное управление: тут была церковь соборная Вознесения Христова, деревянная; тут же помещалась изба съезжая, двор воеводский, двор рассыльщиков, двор пушкарский и амбар с пушками, с пушечными запасами и с пороховою казною; тут же находилось место дворовое царевича Сеид-Бургана, принадлежавшее прежде царю Арслану Затем в Касимове была слобода Татарская, центр мусульманского населения. В ней стояла «мизгить или мечеть каменная»… Против мечети возвышался двор царевичев, «дом и врата каменные». Там же, в Татарской слободе, находился старый дворец царя Арслана и двор царицы Салтан-Сеитовны». В Касимов входили также пушкарская слобода, старый посад, новый посад и ямская слобода. «Русское население было довольно значительно. Церквей в городе насчитывалось несколько»[384].
Таким образом, кадастровые документы, наряду с другими источниками, позволяют увидеть, что интеграция мусульман в обществе Московской Руси не сопровождалась ассимиляцией; более того, трудно отказаться от вывода, что эта интеграция без ассимиляции была достаточно органичной.
Наконец, видно, что отношение государства и, вероятно, общества к мусульманам было чаще всего терпимым – хотя, должно быть, и не в том смысле, в каком мы говорим о религиозной терпимости в наше время. И настолько, насколько речь идет о христианских обществах, отличия Руси от западноевропейских стран Средних веков и раннего Нового времени вызывают (по крайней мере на первый взгляд) большое удивление.
Каковы были политика церкви и действия духовенства в отношении мусульман в этом контексте?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.