Груз — «черное дерево»

Груз — «черное дерево»

Десяток ружей с боеприпасами, пачка табака и бутылка рома… Тучному, с кольцами на руках, в ушах и в носу вождю, пыхтящему длинной трубкой, такое вознаграждение за 150 молодых, сильных гвинейцев казалось слишком малым. Он требовал добавки.

Голландец, — капитан шхуны, бросившей на рейде якорь, вытащил в конце концов из кармана дешевые часы. Его торговый партнер долго смотрел на них, не зная, что с ними делать. Однако металлический блеск и тиканье внутри привели его в восторг. Сделка состоялась. Но не весь груз «черного дерева» дошел до Южных штатов. Закованные в цепи гвинейцы нарушили расчеты работорговцев. Они взбунтовались против своих мучителей. Правда, им не удалось взять верх на палубе, но они забаррикадировались в трюме. Их попытались «выкурить». Тщетно. С тяжелым сердцем — как-никак, это был его бизнес — капитан, под нажимом своего дрожащего от страха экипажа, решился открыть стрельбу в люки из судовой пушки…

Этот инцидент, с потрясающей силой описанный в рассказе Мериме «Таманго», в эпоху торговли черными невольниками вовсе не казался чем-то из ряда вон выходящим. Однако в большинстве случаев беспощадные методы обращения с живым товаром себя оправдывали, и невольничьи транспорты благополучно достигали своей цели. Миллионы африканцев были принудительно перевезены в Америку и эксплуатировались там самым безжалостным образом. Эта самая постыдная глава в истории капиталистических морских держав, начавшаяся еще в первой половине XVI в. в африканских колониях Португалии, завершилась лишь в XIX в.

Черные рабы в течение столетий были самым выгодным товаром. В любое время года шли невольничьи суда маршрутом «мидл пасидж» — от Западной Африки к Центральной Америке. Торговля невольниками, с каждым годом все более рискованная, отразилась даже на судостроении: чтобы уходить от преследования[27] работорговцам понадобились самые быстроходные суда. Стройность и легкость конструкции этих судов покупалась ценой сокращения объема трюмов, поэтому условия транспортировки становились для несчастных африканцев все более невыносимыми. В качестве помещения для живого груза капитаны использовали даже тесные междупалубные пространства, где пленники могли только лежать. Укладывали их настолько плотно друг к другу, что на площади 30х10м2 иногда находилось более 300 человек. Понятно, что смертность при таких условиях была колоссальной, тем более, что «черный товар» еще до погрузки на суда был измотан долгой дорогой из внутренних районов Африки к западному побережью.

И еще один, ставший достоянием гласности случай демонстрирует беззастенчивость торговцев людьми. Когда один капитан узнал во время плавания, что среди рабов вспыхнула болезнь, он приказал выбросить в море 132 африканца. Аргументируя свой поступок тем, что он спас таким способом остальной «груз», капитан получил за потерянный «товар» страховую премию, которая не полагалась бы ему, если бы люди просто умерли от болезни. Несмотря на значительные потери, торговцы все равно срывали огромный куш; каждый из оставшихся в живых приносил прибыль в 4000 долларов. Торговля живым товаром, которая в подобной форме практиковалась несколько столетий, была весьма доходным источником «первоначального накопления» капитала. Правящие классы не находили в этом бизнесе ничего зазорного.

Отдельные особенно жестокие и бессовестные работорговцы, которым удалось быстро сколотить богатство, пользовались даже благосклонностью британской короны. На этих джентльменов смотрели как на способных предпринимателей, которые вместо добычи сырья или ведения фабричного производства занимались добычей рабочих рук.

В 1713 г. на основании Утрехтского мирного договора Англия получила исключительное право на торговлю рабами с испанскими владениями в Южной Америке и Вест-Индии. Колоссальные состояния семей, и по сей день составляющих правящую верхушку Англии и Франции, были сколочены в те времена на торговле людьми.

Монопольное право на поставку рабов в собственные колонии и заокеанские владения Испании привело к тому, что в английских гаванях образовались целые невольничьи флоты. В течение первой половины XVIII в. один только Бристоль снарядил для перевозки невольников от 80 до 90 судов. С середины века главным центром бизнеса на «черном дереве» стал Ливерпуль. К концу столетия невольничий флот Ливерпуля вырос до 150 судов. Первый миллионер этого города, банкир и мэр Томас Лейленд, заработал на каждом невольнике в среднем по 43 английских фунта.

Однако к этому времени традиционный рабский труд начал уже себя изживать. Под давлением революционного и национально-освободительного движения буржуазные колониальные державы отменили к началу XIX в. рабство в Европе. Вскоре они оказались вынужденными распространить формально этот запрет и на свои колонии. В США некоторые штаты также запретили всякое рабство, а в соответствии с одним из федеральных законов 1808 г. работорговля с Африкой каралась даже тяжелым наказанием. Однако в 1793 г. была изобретена хлопкоочистительная машина. За короткий срок в Южных штатах в бешеном темпе выросли огромные хлопковые плантации. Рабский труд снова стал выгодным. Спрос на рабов сразу сильно возрос и работорговцы опять начали получать колоссальные барыши. Свой «товар» они доставляли через Атлантику, сначала в Вест-Индию, а уже оттуда — в штаты, где еще сохранялось рабство.

Если в Соединенных Штатах общественность, казалось, смирилась с подобным положением, то такие великие морские державы, как Англия и Франция, под давлением общественного мнения, а также и из конкурентных соображений, попытались с помощью своих флотов воспрепятствовать торговле «черным деревом». В 1830 г. Англия объявила работорговлю вне закона, а в 1845 г. Джон Буль постановил считать продажу рабов за море пиратством. Это, конечно, осложнило торговлю невольниками, но уничтожить ее не смогло, ибо потребность в «живом шоколаде» (циничное жаргонное название рабов-негров) была высокой, а цены на него, из-за большого риска — еще выше. В эти времена была сложена «невольничья шанти»:

О, был ли ты, парень, на Конго-реке,

Блоу, бойз, блоу!

Где жмет лихорадка людей в кулаке?

Блоу, бойз, блоу!

Там янки распарывал штевнем волну,

Блоу, бойз, блоу,

И мачты его упирались в луну,

Блоу, бойз, блоу!

Был Джозеф святой капитаном на нем,

Блоу, бойз, блоу,

Все негры его почитали отцом,

Блоу, бойз, блоу!

Сто «черных овечек» попались ему,

Блоу, бойз, блоу.

Портов сторонился он, словно в чуму,

Блоу, бойз, блоу!

После того, как англичане расставили на «мидл пасидж» свои сторожевые корабли и без долгих слов начали расправляться с капитанами невольничьих судов, янки пустили в игру последний козырь — балтиморские клиперы с гоночными лиселями, которые специально для этой цели, собственно, и были сконструированы.

Однако воспользоваться лучшими мореходными качествами этих клиперов удавалось не всегда, особенно если внезапно наступал штиль. Тогда начинали говорить пушки. Невольничьи суда были великолепно вооружены. Казалось, что снова возродились времена карибского пиратства. С той, однако, разницей, что на сей раз атакующий выступал в роли охранителя порядка.

Обе стороны несли большие потери в людях. Но истинными жертвами оказывались невольники, ибо их жизнь находилась теперь под еще большей угрозой. Спасти их могло только одно — если белые перебьют друг друга в абордажных схватках или в драках, возникавших порой среди трофейных команд после захвата судна. Нередко погоня приводила к преждевременной смерти всего судового «груза»: застигнутые с поличным работорговцы предпочитали лучше выбросить рабов вместе с цепями с непросматриваемой стороны судна за борт, чем угодить самим на пожизненную каторгу.

В такой обстановке перевозка невольников оправдывала себя лишь в том случае, если можно было увеличить численность перевозимых рабов. А это означало, что в стройные корпуса клиперов заталкивали еще большее число несчастных, чем раньше. С купаньем и прогулками по палубе было покончено, равно как и с танцами и песнями. В твиндек невольничьего судна длиной 28 м и шириной 7,6 м втискивали до 650 рабов. И это на рейс в 6000 км при скорости 5–6 узлов и температуре 30 °C в тени! Страдания загнанных в эту душегубку людей трудно себе представить. Более половины их не доживали до конца рейса.

Торговля невольниками стала на «мидл пасидж» нерентабельной лишь после того, как в распоряжении сторожевой службы оказалось несколько самых быстроходных клиперов, захваченных в качестве приза. Многих капитанов невольничьих судов сослали на каторгу, а кое-кого даже повесили. Оставшиеся суда превратили в «кули-транспорты», на которых доставляли дешевую индийскую и китайскую рабочую силу на тропические сахарные и хлопковые плантации. То, что многие из этих кули попадали туда далеко не по своей воле, следует хотя бы из того, что именно в те времена возникло слово зашанхаить, что означало — принудительно доставить человека на борт.