Месть черной галеры
Месть черной галеры
Чего только не случается на море! Давным давно уже парусники проложили путь в Новый Свет, а тут, летом 1571 г., 60 000 весел монотонно шлепают по гребешкам средиземноморских волн. Залив Лепанто переполнен военными галерами.
Турецкий адмирал Али, победитель в битве при Фамагусте, зорко следил за каждым маневром приближающегося противника. Вот раздался сухой треск лопающихся весел, закричали сражающиеся бойцы. Флоты столкнулись. Венецианские галеасы неожиданно прорвали растянувшийся гигантским полумесяцем походный ордер турок и раздробили весла многих турецких галер.
Вот уже корабль главнокомандующего объединенными флотами, вооруженный до зубов Сфинкс, на дальность полета стрелы сблизился с флагманским кораблем турецкого адмирала. Зарычали пушки. Вслед за ними 400 крючковатых испанских ружей трижды, раз за разом, выплюнули свой губительный свинец на кишащую лучниками палубу турецкого флагмана. Вдруг стоны раненых перекрыл крик ужаса: черная венецианская галера сцепилась с кормой турецкого корабля на абордаж. Одетые в черное люди посыпались на палубу «турка».
Это были мстители за венецианца Брагадино, с которого после взятия Фамагусты турки содрали кожу, набили ее отрубями и вывесили чучело на флагманском корабле как победный трофей.
Разъяренные мстители пробивались к самому главному виновнику этой гнусной расправы — гиганту в турецкой адмиральской форме. Первых из них Али успел перекинуть через релинг, однако тут же сам повалился на палубу, сраженный мушкетным зарядом. Не желая попасть в руки врага живым, он приставил к своему сердцу кинжал, и в этот момент сын замученного им до смерти противника из Фамагусты прокричал ему в самое ухо имя покойного: «Брагадино!»
Месть раненому убийце была ужасной. Сын Брагадино собственноручно отсек паше голову. Труп с головой, зажатой между ног, подвесили к грота-рею. На правой руке повешенного болтался на золотой цепочке, сияя в лучах закатного солнца, адмиральский талисман — клык Магомета в оправе из драгоценных камней.
Так и шла черная галера, сея вокруг себя трепет и ужас, мимо боевых единиц османов (турок), пускавшихся при виде нее в бегство. Пять часов длилась битва при Лепанто. Более половины турецких кораблей вынуждены были капитулировать.
Среди раненых при Лепанто были испанский поэт Сервантес и итальянский художник Вицентино, который увековечил позже это самое кровавое из всех сражений галерных флотов на колоссальном полотне, украшающем с тех пор Дворец дожей в Венеции.
К тому времени Средиземное море уже утратило свою роль форума, на котором решались судьбы политики, поэтому Лепанто не оказало влияния на развитие мореплавания и мировой торговли, прочно переместившейся на атлантическую дорогу. Испания добилась преимущества в западной части Средиземного моря; проникновение турок на континент было приостановлено.
И все же торговля с Левантом была для Европы столь важной, что не только соседние страны, но и атлантические морские державы, Англия и Нидерланды, посылали в Средиземное море свои суда. О масштабах судоходства между средиземноморскими странами свидетельствует и тот факт, что варварийские государства (как называли европейцы магометанские княжества Североафриканского побережья) еще долгое время с огромной выгодой занимались здесь морским разбоем.
Агрессивность варварийских корсаров в XVII и XVIII вв. и даже в первую половину XIX в., привела к тому, что морские державы для защиты своих торговых судов вынуждены были постоянно держать в Средиземном море тяжело вооруженные военные корабли (и среди них два специально для этого предназначенных фрегата), которые с большим или меньшим успехом охотились за быстрыми судами корсаров. Корсары занимались и торговлей людьми, пополняя османские гаремы европейскими невольницами, а свои собственные гребные суда и имения магометанских феодалов — христианскими рабами. Французы и некоторые монашеские ордена учредили в Алжире конторы для выкупа пленных христиан, однако это лишь еще более способствовало спекуляции людьми. Корсары ловко пользовались противоречиями, возникающими между европейскими державами из-за торговли с Левантом. Все более теряли в этой войне свой престиж старые итальянские торговые города — Венеция и Генуя, прилагавшие все усилия, чтобы отстоять хотя бы свои старые морские позиции.
Несмотря на упадок былой мощи, Венеции удалось уберечь от всех атак часть своих прежних владений вплоть до исхода XVIII столетия. Не последнюю роль сыграли в этом подкуп и дипломатия. О том, каковы были в действительности ее морские силы, сообщает нам в своих мемуарах Казанова, который провел несколько лет на находившемся под властью Венеции острове Корфу: «К концу сентября вышли мы под командой сеньора Вениэро, пять галер, два галеаса и множество мелких судов; мы шли вдоль северного берега Адриатики, изобилующего гаванями, тогда как противоположный берег гаваней почти не имеет. Каждый вечер мы заходили в гавань; по этой причине видел я сеньору Ф. ежевечерне, ибо она приходила со своим супругом на наш галеас, чтобы покушать. Путешествие наше было весьма счастливым; 14 октября 1475 г. мы бросили якорь в гавани Венеции, а после того, как для нашего галеаса окончилось время карантина, сошли мы 25 ноября на берег. Два месяца спустя галеасы вытащили из воды. Непригодными эти галеасы стали еще во время оно: содержание их обходилось очень дорого, а польза от них равна нулю. У одного галеаса был корпус фрегата, а банки, как на галере; если не было ветра, гребли пятьсот арестантов».