Читая источники.

Читая источники.

При ознакомлении с первыми художественными рассказами россиян о Куликовской битве бросаются в глаза две вещи:

1. Изначально прославляется Литва как главный и единственный «заступник» Москвы — и нет ни слова про Ягайло, который якобы «спешит на помощь Мамаю».

2. Позже исчезает прославление Литвы, она подается в негативном виде, плюс появляется Ягайло, якобы «сообщник Мамая».

Безусловно, в основе этих московских произведений лежали какие-то наши летописи, которые там исказили на свой лад — в угоду Москве. Украинский историк Владимир Белинский отметил, что во времена Куликовской битвы в Московском княжестве никаких своих летописей еще не было — народ был поголовно неграмотный. Поэтому искажения эти стали делать во времена конфронтации с BKЛ, через 100—150 лет после битвы. «Скелет» рассказов составляют некоторые факты, а именно: главными участниками битвы были полки ВКЛ, им на помощь спешил еще и Ягайло. Все остальное — московские искажения. Кроме того, Алексей Бычков находит в Сказаниях повторение событий 1480 года («стояние на Ворскле»), что свидетельствует либо о скудости сведений у авторов Сказаний о том, что было в 1380 году, либо об их желании специально исказить прошлое.

Открываем «Задонщину» (Кирилло-Белозерский список):

«Славии птица, что бы еси вышекотола сиа два брата, два сына Вольярдовы, Андрея половетцкаго, Дмитрия бряньского, ти бо бяше сторожевые полкы, на шит рожены, под трубами поють, под шеломы взлелеаны, конец копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовьскои земли».

Явно взято из какой-то литовской летописи.

И какая странная битва! Обычно главнокомандующий пускал войска союзников в мясорубку первыми, а свою рать берег для решающего удара. Например, так было в Грюнвальдской битве 1410 года (через 30 лет), когда Ягайло и Витовт пустили для «затравки» татарскую конницу ВКЛ. А здесь первыми вступили в бой полки Москвы — ее финны и татары, тогда как литовские хоругви ВКЛ являлись «засадными полками». Когда литвины увидели, что пора действовать, на поле боя появились закованные в железо вершники (рыцари) с «Погоней» на знаменах и шестиконечным красным крестом Евфросинии Полоцкой на белых щитах. Одно только это убеждает нас, что битвой руководил не московский князь, а братья-литвины. Они и победили в том сражении, они и преследовали убегающие войска Мамая — генуэзскую пехоту, казаков Дона и Северного Кавказа (татар в войске Мамая было очень мало).

Далее в «Задонщине» сказано:

«Молвяше Андреи к своему брату Дмитрею: сама есма два брата дети Вольярдовы /Альгерда/, внучата Едиментовы /Гедимина/, правнучата Сколдимеровы /непонятно, кто такой Сколдимер/. Сядем, брате, на свои борзи комони, испием, брате, шеломом своим воды быстрого Дону, испытаем мечи свои булатныя. Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в славне граде Москве».

Конечно, автор «Задонщины» через 100 лет после битвы никак не мог знать о том, что именно говорил Андрей Альгердович Дмитрию Альгердовичу. Да и как мог происходить разговор между Псковом и Брянском (650 км по прямой линии)?

Автор подает их желание защищать Москву не как защиту вотчины BKЛ, а как странную и необъяснимую симпатию к Москве. Плюс столь же странное желание «испить шлемом воды из Дона». Зачем? Своих дел не хватает? Мамай ведь шел не Брянск или Псков захватывать — и вообще, согласно официальной российской версии, не имел никаких претензий к ВКЛ. Чего же литовские князья так озаботились защитой Москвы?

А ведь есть с чем сравнивать: Рязанское княжество присягнуло Мамаю — и ВКЛ это было безразлично, никто не ринулся воевать за Рязань. Несомненно, литовские князья пошли воевать за Москву только потому, что она была частью ВКЛ.

Не случайно в другой копии (списке) «Задонщины» Литва прославляется и подается как союзник Москвы, а вовсе не враг:

«О, соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей, пеньем своим прославить великого князя Дмитрия Ивановича, и брата его князя Владимира Андреевича, и из земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея и брата его Дмитрия… Те ведь — сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки труб их пеленали, под шлемами лелеяли, с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле».

Как видим, Андрей и Дмитрий вовсе не сбежали из Литвы на службу московскому князю, как выдумывают сегодня российские историки, а изображены здесь князьями именно литовскими. Далее этот важный аспект раскрывается более:

«Молвит Андрей Ольгердович своему брату: «Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья Ольгердовы, а внуки мы Гедиминовы, а правнуки мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на своих борзых коней и поглядим на быстрый Дон, напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы /дротики/ немецкие о кольчуги басурманские! »

И ответил ему Дмитрий:

«Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую и за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича! … Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои уже готовы — раньше твоих оседланы. Выедем, брат, в чистое поле и сделаем смотр своим полкам — сколько, брат, с нами храбрых литовцев. А храбрых литовцев с нами семьдесят тысяч латников».

Таким образом, в «Задонщине» ясно сказано, что братья Альгердовичи привели литовские войска. Как они могли бы это сделать, сбежав из ВКЛ и находясь на службе у московского князя? Тут, кстати, опровергается вымысел Л. Н. Гумилева о каком-то «русском населении» «из-под Минска, Полоцка, Гродно». Для автора «Задощины» это литвины. Кстати, в оригинальном тексте «Задонщины» везде использован термин «литвины», однако в нынешней российской редакции текста упорно ставят «литовцев», хотя такого слова в те времена не было, оно появилось только в XIX веке.

Что касается 70 тысяч литовских ратников (из общего войска якобы в 300 тысяч), то это, конечно, преувеличение раз в 8—10.

Анонимный автор «Задонщины» объясняет странное желание Альгердовичеи воевать за Москву тем, что они, дескать, настолько влюблены в землю Русскую, что готовы отдать за нее свои жизни. Сомнительно это. Особенно на фоне другой фразы из текста:

«И метнулся поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги /генуэзцы/:

«Что же это ты, поганый Мамай, заришься на Русскую землю? Ведь побила теперь тебя Орда Залесская»».

Оказывается, Москва — вовсе не Русь, а Орда Залесская. Получается, что Альгердовичи к ней странную тягу испытывали, не к Москве.

Кстати говоря, сей «поганый» Мамай — никаким язычником («поганым») не был. Некоторые источники указывают, что он принял католическую веру. Хан-католик — это тоже нечто весьма оригинальное…