Глава 4. СИКИОН

Сикион («огуречный, или тыквенный, город», Enoxbv от oudxx), удаленный на восемнадцать километров к северо-западу от Коринфа, возвышался на просторной полосе земли у подножья двух широких плато, где, низвергаясь по глубоким ущельям, сливаются две реки — Асоп и Гелиссон. На одном из этих плато располагался городской акрополь. Сикион, заселенный в эпоху поздней бронзы, упоминается в Илиаде как город, подвластный Агамемнону, царю Микен⁴⁰. Согласно другому мифу, в Сикионе нашел прибежище Адраст, изгнанный из Аргоса; здесь он будто бы встретился с Полибом, отцом своей матери, женился на дочери Полиба и наследовал ему, прежде чем вернуться в Аргос⁴¹. У сикионцев сохранялся культ Адраста.

После крушения микенской цивилизации Сикион был заново основан, как передавали, Фалком — сыном Темена, правителя дорийского Аргоса, которому поначалу город сохранял подчинение. Помимо трех обычных дорийских фил — гиллеев, диманов и Памфилов, — здесь имелся еще класс рабов (наподобие спартанских илотов), известных под прозвищами кор)т|<р6ро1 («булавоносцы») или катоуакофбрт («ру-ноносцы»; то есть одетые в овечьи шкуры)⁴², — потомков более древних коренных жителей. Самый ранний очаг поселения в дорийском слое города еще не раскопан, а древняя гавань исчезла.

Сикион владел довольно обширными и хорошо орошаемыми угодьями, славившимися урожаем плодов и овощей. На смену древнему царскому роду со временем пришла олигархия, а ок. 655 г. до н. э. (как и в случае Коринфа, предложенная более «поздняя» хронология представляется неприемлемой) и она, в свой черед, уступила место тирании. Ей суждено было продержаться около ста лет — дольше, нежели всем другим диктаторским режимам. Основатель династии Орфагор захватил власть, получив назначение стратега и успешно проведя войну на границе. Согласно Аристотелю, он стяжал добрую славу кротким и даже законопослушным правлением⁴³ — вразрез с позднейшими представлениями о «тиранах». Во время правления Орфагора, в 648 г. до н. э., его брат Мирон I вышел победителем из колесничных ристаний в Олимпии и выстроил там сокровищницу с посвятительной надписью от имени «Мирона и жителей Сикиона». Мирон II, сын и преемник Орфагора, был убит своим братом Исодамом.

Но самым знаменитым из сикионских диктаторов был племянник Мирона II Клисфен (ок. 600–570 гг. до н. э.) — воинственный, но при этом чрезвычайно гибкий правитель. В Первой Священной войне (ок. 595–583 гг. до н. э.), вспыхнувшей из-за спора между дельфийскими властями и городом Киррой, он сыграл главную роль в разрушении Кирры, благодаря чему обрел господствующее влияние в самих Дельфах. Он не раз побеждал в колесничных ристаниях на Нифийских и Олимпийских играх, а в 576 г. (?) до н. э., желая выдать замуж дочь Агаристу, созвал со всех краев Греции женихов для состязания. Устроенное действо своей пышностью словно возвращало вспять, к гомеровским сказаниям с политически дальновидным обменом дарами, с обрядами взаимного гостеприимства. Родовитые женихи, домогавшиеся руки Агар исты, явились из самых отдаленных земель, и само их происхождение уже немало способствовало укреплению внешних связей и престижа Клисфена. Несколько претендентов прибыло из северо-западной Греции в из Южной Италии; это говорило о том, что Сикион, хотя сам и не выводил колоний, намеревался заполучить долю в западной торговле Коринфа (и добился некоторого временного успеха). Но Агариста досталась Мегаклу из Афин, который позже возглавил род Алкмеонидов (а сын Клисфен, родившийся от этого брака, стал видным афинским государственным деятелем — Глава И, раздел 5).

Рассказывали, будто Клисфен Сикионский придумал трем старинным дорийским филам, жившим в городе, новые оскорбительные названия, точнее, клички — свиничи, ослятичи и поросятичи (гиаты, онеаты и хереаты)⁴⁴. Но рассказ об этом вызывает сомнения. Действительно, его покровительство умеренным и либеральным (дорийским) аристократам и плутократам продолжалось недолго. Вместе с тем, будучи, по общему признанию, «законопослушным» правителем (как ранее Орфагор), — едва ли он замыслил бы разом оскорбить подавляющее большинство сикионских граждан дорийского происхождения. Скорее всего, этот травестийный пасквиль был сочинен позднейшими злопыхателями. В действительности же Клисфен, наверное, дал трем старинным филам новый набор имен (ни в коем случае не оскорбительных), предназначенных вытеснить традиционные дорийские обозначения. Должно быть, именно в ту пору к ним была добавлена четвертая фила эгиалеев («жителей побережья»), — возможно, для того, чтобы в нее вошли некоторые илотоподобные «крепостные» недорийского происхождения, чьих предков некогда поработили пришельцы.

Такие шаги объяснялись тем, что Клисфен видел врага в Аргосе. Из-за ненависти к этому городу он искоренил в Сикио-не культ аргивского героя Адраста, который будто бы нашел здесь приют, — а взамен ввел почитание другого героя, Ме-ланиппа — фиванца, который, по преданию, приходился Ад-расту заклятым врагом.

Опять-таки с целью принизить Аргос Клисфен перенес важнейшее религиозное действо Сикиона — постановку «трагических хоров» — на празднества широко чтимого бога Диониса, так как это означало, что изгнанный аргивский культ Адраста будет лишен этих представлений⁴⁵. Некоторые писатели, отстаивавшие пелопоннесское происхождение греческой трагедии с ее сильным дионисийским духом, приписывали эти начинания коринфянам (см. раздел 2, выше). Но звучали сильные доводы и в пользу Сикиона⁴⁶, где, как известно, чтецы гомеровского эпоса выступали еще в начале VI века до н. э., и где росписи на вазах местного изготовления изображают различные зачаточные представления драматического свойства (правда, то же самое наблюдалось и в Коринфе). Более поздние авторы упоминают некоего «трагического поэта» Эпигена Сикионского (его вроде бы обвиняли в оскорблении культа Диониса, так как он вводил в свои драмы темы, никак не связанные с этим божеством)⁴⁷. Должно быть, значительная, а может быть, и решающая заслуга Сикиона заключалась в том, что он поднял эти хоры на высокий художественный уровень.

Сикионцам принадлежало первенство и в искусстве ваяния, хотя и здесь мы вынуждены черпать сведения из более поздних литературных источников. Так, Плиний Старший и Павсаний передают миф о том, как Дипэн и Скиллид, сыновья или ученики критского скульптора Дедала, переселились на материк и основали свою школу в Сикионе (ок. 580–577 гг.? до н. э.) — городе, который «долго оставался родиной всех таких мастерских»⁴⁸. Взяв в подмастерья многих пелопоннесцев (впоследствии прославившихся), эти двое будто бы первыми стяжали славу в искусстве мраморной скульптуры. Возможно, их рука чувствуется и в сокровищнице сикионцев в Дельфах: фигуры на метопных рельефах, несмотря на застывшие позы и почти полное отсутствие складок в одежде, образуют достаточно смелые паратактические композиции.

Когда Клисфен попросил дельфийский оракул одобрить низвержение культа Адраста, он будто бы получил нелицеприятный ответ: Адраст-де был царем Сикиона, а Клисфен _ всего лишь камнеметатель. Если этот рассказ правдив и дельфийские власти действительно дали такой ответ, выказав неблагодарность по отношению к самодержцу, щедро осыпавшему их дарами, — то это означало, что они либо негодовали на установленный им надзор за их связями с землями по ту сторону Коринфского залива, либо сознавали, что дни диктаторов сочтены — ведь в Эпидавре и Коринфе их правлению уже пришел конец. Вскоре это произошло и в Сикионе, ибо в 555 г. до н. э. сикионский властитель Эсхин был низложен при вмешательстве спартанцев, а все члены Клисфенова семейства подверглись изгнанию из города. И словно в ответ на «приговор» тирании раздавшийся из священных Дельф, — на обломках самовластья был создан олигархический строй.

В политическом отношении Сикион, став республикой, не мог добиться особого влияния, потому что Коринф с его мощной цитаделью, Акрокоринфом находился чересчур близко.

Зато в области искусства, как и прежде, обстояло иначе. Фрагменты деревянных панно (небольших станковых картин) ок. 530 г. до н. э., найденные неподалеку, в пещере в Пице, заставляют вспомнить греческое убеждение, что «открытие» живописи произошло в Коринфе или Сикионе и что прорисовка линий была впервые применена художником из одного из этих двух городов⁴⁹. Разумеется, «изобретение» такого рода должно было произойти гораздо раньше, но все-таки панно из Пицы заслуживают внимания. На этих дощечках изображена сцена жертвоприношения и религиозное шествие; женщины беседуют между собой. Панно поражают тонкостью рисунка, слаженностью построения и большим числом цветов (красный, коричневый, синий, черный, белый), нежели встречалось на расписной утвари. Так эти картины пролили одинокий и прерывистый луч света на роль Сикиона в развитии живописи — роль, не оставившую других следов, но оставшуюся в памяти потомства. Или — как знать — обнаруженные дощечки принадлежали не сикионскому, но коринфскому художнику? Ведь, несмотря на то, что нашли их на территории Сикиона, они были посвящены нимфам неким коринфянином, да и надпись сделана коринфским алфавитом.

Если это и так, то по крайней мере в одной области Сикион по праву соперничал с Коринфом. Это было бронзовое литье; здесь мастерство сикионцев достигло вершины к концу VI века до н. э. в шедеврах Канаха, который прославился своей статуей Аполлона Филесия в Дидимах (на западе Малой Азии).