Глава 5. МЕГАРЫ

Мегары располагались посреди узкой, но плодородной Белой равнины — единственного низменного участка Мега-риды; эта полоса образовывала северную часть Истма, или Коринфского перешейка (а потому, строго говоря, лежала уже за пределами Пелопоннеса, хотя для удобства мы помещаем ее описание в настоящей главе). У мегарян было две гавани: одна (Пеги, иначе Паги) на западе, у Коринфского залива, а другая (Нисея), более доступная и удобная, — на востоке, у Саронического залива Эгейского моря.

Здешнее поселение, существовавшее еще в эпоху бронзы, — одно из немногих в Греции, носящих греческое название: «Мегары» (??????), означает «большие дома», «чертоги» (от ???????). Согласно мифам, Мегары были обязаны своими стенами герою Алкафою (которому помогал сам Аполлон), а впоследствии принадлежали Афинам (хотя такие слухи распускали сами афиняне): предание гласило, что именно в ущелье, пролегавшем через гору Геранию и соединявшем оба города, афинский герой Тесей убил разбойника Скирона, и с тех пор эти места звались Скироновыми скалами.

Доряне, пришедшие в Мегары, вероятно, из Аргоса, поработили коренное население. Сохраняя традиционное деление на три филы, они поселились здесь тремя деревнями (или группами деревень) — отсюда и множественное число в грамматической форме топонима (лишь много позднее переосмысленной как единственное число женского рода — Ме-гара). Эти деревни враждовали между собой, — впрочем, проявляя при этом необычайное «благородство». Но ок. 750 г. до н. э. все эти селения слились в единый город, по крайней мере в политическом отношении^. Прежние три дорийские филы со временем сменились пятью филами, которые, возможно, отвечали новым топографическим очертаниям, или, предположительно, охватывали некоторые додорийские элементы населения. Эти новые филы назначали себе пятерых стратегов (поначалу они делили обязанности с царем, но позднее должность царя упразднили) и учредили высшие должности для правителей-демиургов (??????????). Каждая фила поставляла войску свое ополчение, что помогло Мегарам стать одним из сильнейших государств в ранней Греции.

Благодаря выигрышному географическому положению на Истме Мегары вскоре превратились в торговое звено, соединявшее Грецию с западными и восточными землями — как и соседний Коринф. Мегаряне обзавелись шерстопрядильной промышленностью, которая прославилась своими плащами. Но, что самое главное, мегаряне, недовольные скудостью своих земель (их площадь не превышала 460 квадратных километров), стали первопроходцами на пути колонизации, сыгравшей столь значительную роль в жизни Греции. И главным образом благодаря этому обстоятельству Мегары заслуживают упоминания в одном ряду с наиболее примечательными греческими общинами рассматриваемой эпохи.

Так, после вывода первых греческих поселений на Сицилию мегаряне основали на восточном побережье острова Ме-гару Гиблейскую. По традиции датой основания принято считать 728 г. до н. э. — то есть ту пору, когда Мегары, как предполагалось, пребывали в зависимости от Коринфа. Если верить такой хронологии, то они затеяли эти выселки по наущению Коринфа (тем более что поселение было основано совсем неподалеку от коринфской колонии — Сиракуз): Мегары, население которых никогда не превышало 40 тысяч, едва ли осилили бы подобную затею без посторонней помощи. Согласно сообщению Фукидида⁵¹, вначале прибывшие на Сицилию мегаряне трижды выбирали неудачные места и затем покидали их. В конце концов им предоставил прибрежные земли местный царь сикулов Гиблон, в честь которого пришельцы и назвали свою колонию Мегарой Гиблейской. Место здесь было незащищенное, и освоить его можно было лишь при помощи местных жителей. Зато здесь имелись источники пресной воды, береговая линия создавала небольшие естественные гавани, а прибрежная равнина простиралась на четыре — шесть с половиной километров в глубину и на четырнадцать с половиной — в длину. Раскопки показали, что в Мегаре Гиблейской с самого начала присутствовал определенный градостроительный план, хотя он еще был лишен той ортогональной (прямоугольной) четкости, которую позже связывали с именем Гипподама Милетского. Изрядная часть найденной керамики — местного изготовления, но немало и привозной утвари, что свидетельствует о состоянии умеренного процветания.

Но в дальнейшем мегаряне из метрополии перенесли свое внимание с запада на северо-восток, и эта новая волна колонизации впоследствии дала более ощутимые плоды. Такая «смена курса», вероятно, была вызвана ухудшением отношений с Коринфом. По-видимому, войска последнего вторглись ок. 740 г. до н. э. в Мегариду и захватили ее южную полосу, в том числе Пирей (Перахору). Ок. 720 г. до н. э. мегаряне во главе с Орсиппом (олимпиоником, который впервые вышел на состязания в беге нагим) и, наверное, при поддержке Аргоса и Эгины отвоевали часть приграничных земель, но к 700 г. до н. э. Коринф вновь утвердился на спорной территории. Для Мегар, чье хозяйство во многом зависело от овцеводства и обработки шерсти, потеря этой земли стала весьма болезненным ударом. Вдобавок Коринф принялся угрожать им еще и отлучением от западных рынков.

Тогда Мегары (на сей раз, видимо, с подачи Милета) обратили взоры к Боспору Фракийскому — проливу, обильному рыбой (здесь прекрасно ловился тунец, мигрировавший из Черного моря в Средиземное) и составлявшему важный отрезок пути, по которому из Причерноморья в Грецию поступало зерно. Первой колонией стал здесь, очевидно, Калхедон (совр. Кадыкёй) в Вифинии, на южном берегу Боспора; традиционной датой его основания считается 685 г» до н. э. Затем, всего несколько лет спустя (то ли в 668, то ли в 659, то ли в 657 г. до н. э.) еще одна группа мегарян, к которым, вне сомнения, присоединились и многочисленные выходцы из других полисов, выбрали весьма выигрышную местность и основали Византий на противоположном, европейском берегу пролива. А прежде Византия мегаряне забрались еще западнее и основали Селимбру; мегарская колония Калхедон вывела, в свой черед, еще один город — Астак. В итоге такого расселения — пусть история и умалчивает о взаимоотношениях новых городов с метрополией — правители маленького и далекого государства, греческих Мегар, стали смотреть на Бос-пор и на восточный край Пропонтиды (Мраморного моря) как свои «отъезжие владения». Поэтому они попытались воспрепятствовать самосцам в основании Перинфа, колонии-соперницы, хотя это им не удалось (602 г. до н. э.). (Об этом направлении колонизации см. также Главу VIII, раздел 2.)

Между тем во второй половине VII века (ок. 640–620 гг.? до н. э.) распри среди высшей мегарской знати послужили уже классической сценой для появления диктатора, им стал Феаген. Рассказывали, что, готовясь совершить переворот, он прежде приобрел доверие бедноты, «избив скот состоятельных людей, застигнутый им на пастбище у реки»^². Но вероятнее всего, он был не каким-то народолюбцем или поборником демократии, а дорянином-аристократом, «потомком богов» (что означает его имя), который просто решил таким образом заручиться поддержкой народа. И даже если в рассказе про избиение скота есть хоть какая-то правда, то, вне всякого сомнения, жертвами он избрал стада своих политических противников, потому что поголовное истребление скотины оказалось бы губительным для всей общины.

Так Феаген стал одним из диктаторов, которыми был весьма богат этот северо-восточный край Пелопоннеса. Он сделался народу любезен тем, что построил нечто вроде беседки с источником и проложил водопровод. Дочь он выдал замуж за влиятельного афинского аристократа Килона, который попытался с помощью мегарян водвориться в Афинах диктатором. Это покушение провалилось, но все же Мегары, воспользовавшись внутренними раздорами в Афинах, отняли Саламин у Эгины (позднее считалось, что у Афин), дабы восполнить урон в собственных средствах и торговле, который недавно нанес им Коринф.

Но позднее Феагена изгнали олигархи — люди, чья власть основывалась не на знатном происхождении от старинных родов, а на богатстве, нажитом благодаря производству и вывозу шерстяных изделий. Но и олигархов, в свой черед, свергла более обширная группа граждан, куда входили и представители бедняцких сословий. Характеристика Плутарха, назвавшего такое правление «разнузданным народовластием», явно анахронична. Хотя оно и вправду обнаруживало радикальные наклонности. Ибо произошло следующее (мы вновь прибегаем к рассказу Плутарха, но он звучит правдоподобно благодаря аналогии с более поздними реформами Солона в Афинах): новые мегарские законы обязывали всех заимодавцев вернуть должникам «прирост», что те им выплачивали. Неудивительно, что такое требование пришлось не по нраву зажиточным сословиям; «народолюбивое» правительство оказалось недолговечным, и в городе снова установилась олигархия. Вся эта цепочка быстрых и резких перемен явилась в глазах античных авторов классическим примером стасиса — вражды между богачами и бедняками (а также между различными группами знати), которой предстояло занять столь важное место в дальнейшей греческой истории⁵³.

На этот период внутренних распрей проливают свет около 1400 поэтических строк, приписываемых Феогниду Мегарско-му (который, возможно, впоследствии стал гражданином Мегары Гиблейской). Очевидно, в сохранившийся сборник вошли и стихи других, более поздних поэтов. Однако многие элегические строки не вызывают сомнения в авторстве самого Феогнида (они написаны не на его родном дорийском, а на более широко известном ионийском диалекте). Стихи эти исполняли под звуки флейты на совместных трапезах аристократических товариществ — гетерий (ётагреюа).

Мастер изящного стихосложения и смелой, яркой метафоры, Феогнид выказывает себя крайним консерватором и яростно отстаивает превосходство знатного происхождения и старинного уклада. Поэт сетует на плачевное усиление «подлых» сословий (он с ужасом наблюдал их временное пребывание у власти), но не меньшее презрение вызывают у него новоиспеченные богачи и отвратительные нравы их нового колониального мира. На таких общественных оценках Феогнид выстраивает своеобразный греческий кодекс нравственности, согласно которому наихудшим из пороков является Аррц — алчность и зависть к чужому богатству, полная противоположность умеренности. Она уже сгубила много великих городов, и Мегарам, по разумению поэта, предстояло стать очередной жертвой.

Кроме того, Феогнид был откровенным мальчиколюбцем (от него сохранилось наибольшее количество стихов, воспевающих однополую любовь, если говорить о доэллинистичес-кой эпохе), а о женщинах высказывался с неприязнью, хотя и признавал, что нет участи отрадней, чем иметь добронравную жену. Однако он с горечью замечает, что хотя люди скотине своей старательно подбирают чистопородную пару, — сами между тем, заключая браки, пекутся уже не о знатном роде, а о богатстве избранника.

Согласно Аристотелю, и Мегары, и их колония Мегара Гиб-лейская приписывали себе «изобретение» греческой комедии. Притязания Мегары Гиблейской будто бы основывались на том, «что из Сицилии происходил поэт Эпихарм»⁵⁴. По-ви-димому, сицилийские мегаряне считали этого видного комедиографа-первооткрывателя выходцем своего родного города, а не Сиракуз — вопреки более распространенному и правдоподобному предположению (Глава VII, раздел 3). Что касается метрополии, то афинские комедиографы отзываются о ме-гарских комедиях как о срамных. По-видимому, в них выводились разные «избитые» персонажи — вроде повара с поваренком; а после падения мегарской тирании «изобретатель» этого жанра Сусарион принялся ставить представления с политическим подтекстом, где главная роль отводилась сатирам — спутникам Диониса⁵⁵. Таким образом, прежде чем появиться в Афинах, разновидность комической драмы уже существовала в Мегарах. Правда, отсюда еще не явствует, что позднейшая аттическая комедия имела сильный дорический «привкус», но все-таки мегарские шуты, вероятно, оказали на нее некоторое влияние; а афинский тип комической маски, цагасоу, согласно одному источнику, был обязан своим возникновением мегарскому актеру, носившему такое имя⁵⁶.

После того, как в 569/568 г. до н. э. Мегары уступили Афинам свой порт Нисею (возможно, не в первый раз и не навсегда), их затяжная борьба за остров Саламин спустя несколько десятилетий вновь завершилась поражением, ибо Спарта, выступавшая третейским судьей, рассудила спор в пользу Афин. Тогда они решили расширить свои владения на северо-востоке. Отправив корабли за Боспор Фракийский (с помощью своих колоний, основанных в тех местах, а также при поддержке Беотии), они основали в Вифинии, на южном побережье Черного моря, Гераклею Понтийскую (ок. 560–558 гг. до н. э.). Она стала первым значительным поселением, выведенным по ту сторону Боспора. Гераклея располагалась у естественной бухты, в землях, где жило племя мариандинов. Колонисты обратили туземцев в рабов наподобие илотов и в дальнейшем жили тем, что возделывали плодородные земли, лежавшие вглубь от берега, и промышляли рыбной ловлей. Правители Геракл ей Понтийской, выказывавшие демократические наклонности, вскоре распространили свое влияние на восточное побережье Черного моря, а также основали собственные колонии на западном — европейском — побережье и в Херсонесе Таврическом (совр. Крым)⁵⁷.

Но что до метрополии, то Мегары утратили былое положение одной из ведущих держав Греции, а незадолго до 500 г. до н. э. вошли в состав Пелопоннесского союза, который возглавляла Спарта.