Глава 1. АРГОС

Пелопоннес — обширный и, по большей части, гористый полуостров в Южной Греции, отделенный от остального материка Коринфским перешейком — Истмом. Греки толковали его название как ШХопсх; ут}оо; — остров мифического Пелопса, внука Зевса, чьи потомки Пелопиды (среди них был и Агамемнон), по преданию, царили в Микенах или Аргосе.

Главными областями, на которые делился Пелопоннес, были Арголида, Ахайя, Элида, Аркадия, Лакония и Мессения. Треугольная Арголида лежала в северо-восточной части полуострова; с северо-востока и юго-запада к ней примыкали горы, а с юга простиралось море. Город Аргос располагался неподалеку от развалин бронзового века — бывших дворцов-крепостей Микен и Тиринфа, — и его тень смутно отразилась в Микенском царстве Агамемнона Гомеровой Илиады, где вся эта область названа Аргосом (что означало, по-видимому, просто «равнина» — центральная равнина, составлявшая ядро Арголиды).

Город Аргос, образованный цитаделями на вершинах двух холмов — Аспида и Ларисы, — находился в южной части этой равнины. Это место было заселено с доисторических времен и играло важную роль в бронзовом веке, чтб лишний раз подтвердили недавние раскопки. Отзвуки этого древнего могущества сохранились в преданиях, окружающих царя Ад-раста. Согласно мифологии, он был сыном царя Талая, а после всего изгнания в Сикион и возвращения в Аргос возглавил поход Семерых против Фив, а позднее совершил и второй набег на этот город, уже с эпигонами («рожденными позже» — то есть сыновьями вождей, павших в первом походе); обе войны стали предметом множества сказаний. Внуком Адраста был Диомед, который в Гомеровой Илиаде правил Аргосом, будучи подвластным царю Микен Агамемнону, а позже играл важную роль в Троянской войне; после ее окончания скитался по западным краям.

После краха Микен и Тиринфа Аргос, по преданиям, подпал под власть мифического Темена и его сына Кисса, слывших потомками славнейшего из всех греческих героев — Геракла, сына Зевса и Алкмены, который совершил много доблестных подвигов ради человеческого рода и чтился как победитель зла и верный помощник¹. Доряне любили называть свое переселение «возвращением» Гераклидов (Глава I и примечание 7; это подразумевало, что они следуют по пятам Гераклова сына Гилла, а следовательно, являются потомками самого героя); подобные выдумки были чрезвычайно распространены в Аргосе, лелеявшем предания о том, что Геракл родился по соседству, в Тиринфе.

Как явствует из археологических и исторических данных, Аргос, как и вся Арголида, подвергся серьезному разрушению ок. 1200 г. до н. э.; дорийское вторжение можно датировать приблизительно 1075/1050 гг. до н. э. В этот последний период группа разрозненных деревушек сплотилась в единое поселение с городским центром в цитадели на Ларисе, и оно, в должный черед, заменило сгинувшие Микены в качестве главного города Арголиды; расположено оно было столь же выгодным образом, что и Микены, господствуя над равниной, — а с источниками воды обстояло даже лучше. Возникнув из столь скромных истоков, поселение понемногу развивалось на протяжении следующих трех столетий. К IX веку до н. э. здесь прочно укоренилась небольшая община, а к 700 г. до н. э. город значительно разросся, вобрав в себя окрестные дорийские поселения поменьше. Почти половина известных захоронений «темных веков» на Аргивской равнине (а они оказались куда многочисленней, чем считалось раньше) приходится на сам Аргос.

О ранних событиях и развитии города нам известно лишь в самых смутных чертах, так как сочинения местных историков Сократа и Диния (вероятно, оба жили уже в эллинистическую эпоху) не сохранились. Ясно одно: Аргос стал древнейшим центром дорийского могущества — не только в Ар-голиде, но и во всем Пелопоннесе. Коренное население было подчинено, но не порабощено: оно превратилось в периэков — «окрестных жителей» (ср. Глава I и примечание 61). Иногда их звали орнеатами — возможно, потому, что деревня Орнеи была первым поселением в области, которое захватили доряне. Периэков называли еще гимнетами или гимнесиями (уоцт|те^, у)цт|сяо1) — легковооруженной пехотой. Часть дорян из Аргоса позднее перебралась в Эпидавр, расположенный возле Саронического залива².

С крушением микенских центров бронзового века пришел конец и великим школам микенского искусства, но впоследствии в уцелевших деревушках начали производить нехитрую послемикенскую керамику, позже уступившую место (по-ви-димому, достаточно внезапно) более изящному протогеометрическому стилю, который Аргос (еще до Коринфа или Фив) перенял у афинян. Впоследствии аргивяне создали собственную школу геометрической керамики (уступавшую первенство лишь Афинам), разработавшую вскоре после 800 г. до н. э. самостоятельный стиль, для которого характерно обилие грубых полос и фигуративных сценок (одних из самых ранних во всей Греции).

Но особенно славился древний Аргос обработкой металлов. На исходе X века до н. э. он уже имел собственный завод для очистки серебра, где купелировали этот металл. Геродот же, описывая вычеканенные и отлитые грифоньи головы, выступающие по краям древних котлов, называет их «арголийски-ми»³. Это говорит о том, что Аргос был главным центром, или по крайней мере одним из главных центров их изготовления. Такие котлы нередко служили культовой утварью, и их использование в Аргосе дотошно регулировалось законом; очень часто их посвящали в дар аргивскому Герейону.

С древнейших времен город во многом был обязан своей известностью соседству с этим Герейоном — знаменитым святилищем богини Геры. В соседней Просимне еще в эпоху неолита и бронзы существовали ее капища: Гера издревле была местным божеством плодородия, «матерыо-землей», а ее эпитет «волоокая» (роажц) служил напоминанием о временах поклонения животным-тотемам. Позднейшая мифология сопрягла ее с Зевсом «божественным супружеством», типичным для богов у индоевропейских народов бронзового века. (Имя местного героя Геракла, кстати, означает «слава Геры».)

Самый древний Герейон стоял на верхней из террас, что вырублены в склоне горы, поднимающемся над Аргивской равниной; это был один из самых ранних греческих храмов, построенных в виде периптера (то есть окруженных со всех сторон колоннами). Это эпохальное (и по величине, и по облику) сооружение венчала крыша из терракотовых черепиц, а не привычная дотоле кровля из древесины с соломой. Возможно, это было древнейшее святилище, имевшее каменные колонны, хотя поначалу из камня были вытесаны только базы колонн, а на них стояли деревянные стволы. Должно быть, этот первый Герейон относился к VIII веку до н. э.; терракотовую модель здания, найденного здесь же и, наверное, изображающую сам храм, датировать трудно, но, видимо, слепок был сделан до 700 г. до н. э. (как и остальные слепки, найденные в Пирее [Перахоре] близ Коринфа [раздел 2]). Возможно, и верхняя храмовая терраса относится к той же эпохе. Ее размеры свидетельствуют о том, что Аргос уже достиг к той поре изрядного могущества и богатства, позволивших ему затеять подобное предприятие.

Памятуя об этом, святилище Геры, наделявшееся такой важностью, что впоследствии Гелл аник и Фукидид брали перечень его жриц за хронологический ориентир для греческой истории в целом, — с полным основанием можно отнести к заслугам аргосского царя Фидона, весьма яркого исторического лица.

Считалось, что уже со времен Теменова внука аргивские монархи выродились в «декоративные фигуры». Коли так, то дело повернулось вспять, когда трон перешел к Фидону. В соответствии с различными мифами и легендами, которыми обросло его царствие, античные писатели видели в нем потомка Темена в или шестом, или в седьмом, или в десятом колене; ввиду такого разброса мнений время его жизни безнадежно терялось где-то внутри длиннейшего исторического отрезка — между 900 г. до н. э. и 700/650 гг. до н. э. Однако современные авторы, в большинстве своем, свели все эти противоречия к выбору между началом VIII и началом VII века до н. э… Последняя из двух версий наилучшим образом увязывается с большинством сведений о его деятельности. А если воспользоваться (как нам представляется разумным) ссылкой Павсания на вмешательство царя в дела Олимпии с «восьмой» олимпиады (748 г. до н. э.) по «двадцать восьмую» (668 г.)⁴, то можно принять именно эту дату начало VII века до н. э.⁵

По-видимому, Фидон был наследственным монархом, превысившим законные полномочия и утвердившим самодержавную власть, — или, по словам Аристотеля, он «достиг тирании на основе царской власти»⁶. Взяв на себя роль тирана-диктато-ра, именно он (если только у него не имелось каких-либо неизвестных предшественников-ионийцев) положил начало той стадии греческой — и особенно северно-пелопоннесской истории, для которой были характерны подобные диктаторские режимы. Говорить об «аргивской державе» Фидона, пожалуй, было бы преувеличением, — и все же его заслуги были по-своему примечательны; к тому же общепризнанно, что при его правлении Аргос пережил эпоху такого могущества и расцвета, какие не выпадали ему ни прежде, ни после.

Провозгласив своей целью возрождение «Теменовых владений», Фидон сперва завершил объединение Аргивской равнины и захватил остров Эгину (Глава II, раздел 6), в ту пору являвшийся важнейшим торговым центром в округе (и тем способствовал распространению слухов — опровергнутых нумизматами, — о своем «изобретении чеканки» на эгинских монетных дворах). Затем — если следовать принятой нами хронологии — он возглавил аргивское войско и одержал решающую победу над спартанцами в битве при Гисиях (ок. 669 г. до н. э.) — возможно, отражая натиск спартанских захватчиков. Этот успех позволил аргивянам распространить свое влияние на западные области Пелопоннеса: там Фидон, очевидно, отобрал у Элиды право на устройство Олимпийских игр, вверив его Писе (раздел 6, ниже). Вероятно, в ту же пору аргивяне основали колонию Курион на Кипре.

Хотя прямых свидетельств и не имеется, возможно, Фидон был обязан своим успехом тому, что первый обзавелся отрядами гоплитов (тяжеловооруженной пехотой), появление которых во многих греческих полисах ознаменовало поворотные изменения в их ранней истории (Глава I). Гоплитский щит о двух рукоятях носил название «аргивского» или «арголид-ского», так как его будто бы изобрели аргивяне⁷ (такое утверждение, даже если оно неверно, свидетельствует о том, что поначалу они сохраняли своего рода монополию на их изготовление), а раскопанная в Аргосе пышная гробница воина, относящаяся примерно к 725–700 гг. до н. э., хранила великолепное гоплитское снаряжение — в частности, колоколовидный нагрудник, латы и тяжелый шлем ассирийского типа.

Гоплите кие доспехи являли собой смешанное наследие, но Аргос явно играл видную роль в их разработке. Вдобавок, хотя в ту пору, к которой относится аргосское погребение, боевая тактика фаланги еще не получила окончательного становления, — Аргос, по всей вероятности, сыграл значительную роль в ее дальнейшем развитии, как и ранее — в создании гоплитского вооружения. Согласно такому предположению, правление Фидона совпало по времени с решающей стадией этого процесса; и, возможно, под его водительством аргивские войска явили в битве при Гисиях один из самых ранних успешных примеров превосходства этой греческой боевой единицы, которой оказалась суждена весьма долгая жизнь. Такие достижения в области военной тактики, безусловно, подходят в качестве здравого объяснения, в котором, по-видимому, нуждались Филоновы победы. Возможно также, что появившаяся в его распоряжении новая фаланга, усовершенствованная на широкой Аргивской равнине, которой так подходили ее тактические методы, — частично или преимущественно состояла из граждан среднего сословия, что позволяло Фидону держать в узде аргивекую знать. Наверное, памятуя о победе при Гисиях, один поэт из Палатинской Антологии восхвалял непревзойденную доблесть воителей из Аргоса⁸.

Хотя, как мы уже отмечали, неверно было бы говорить, что Фидон стал чеканить на Эгине первые греческие монеты, — вполне вероятно (как об этом сообщается), что он посвящал в дар Гере Аргосской металлические вертела или рожны — обелиски (?????????), служившие в ту пору средством обмена и предтечей будущих монет: обломки таких стержней были обнаружены поблизости с аргивскими доспехами VIII века до н. э., а также в самом Герейоне. Кроме того, нам известно о горсти (??????) таких обелисков, посвященной Гере — ибо в Пелопоннесе в эту позднегеометрическую эпоху богатство заявляло о себе изобилием железа.

Однако политическое могущество Аргоса, по-видимому, ненадолго пережило правление Фидона; возможно, оно пресеклось из-за усиления власти в Коринфе (говорили, что тамошняя тирания возникла не без влияния и поддержки Фидона). Ненадолго пережило Фидона и аргивское самодержавие: уже к концу века царской власти настал конец, и ей на смену пришло правление кучки аристократов или олигархов.

На протяжении последовавшего периода Аргос утвердил свое господство в области искусства, примером чему служат два огромных каменных изваяния начала VI века до н. э., найденные в Дельфах: на них высечены имена аргивских героев Клеобиса и Битона, а также имя ваятеля — их соотечественника Полимеда (?). Что до политики, то позднейшие правители оказались не столь удачливы, не сумев объединить Арголиду не говоря уж обо всем Пелопоннесе. Так, диктатор Сикиона Клисфен (ок. 600–570 гг. до н. э.) попрал притязания Аргоса на господство над областью, упразднив всякое почитание аргосского героя Адраста; ответным шагом Аргоса, по-видимому, стало возвышение Немейских игр, некогда любимых Ад-растом.

Эти игры, проводившиеся на легендарном месте первого подвига Геракла (считалось, что здесь он задушил немейского льва), находились под опекой Клеон — небольшого городка на северной границе Арголиды, входившего в аргивские владения. Местные празднества существовали здесь и раньше — их учреждение даже приписывали самому Адрасту (а то и Гераклу), — но поначалу эти состязания имели исключительно местное значение. Отныне же, с 573 г. до н. э., они получили почетный Панэллинский статус, превратившись тем самым в четвертые, и последние, из великих всегреческих Игр. Такова была решительная ответная мера Аргоса на враждебные выпады Сикиона. С этих пор Немейские игры устраивались каждый второй год, а наградой победителям служили венки из дикого сельдерея.

Основной бедой аргивян была их исконная вражда со Спартой, давнее соперничество, которое (вопреки противным доводам) восходило еще к VIII веку до н. э., а более угрожающие формы обрело в VII веке до н. э… После 560 г. до н. э., когда Аргос, согласно Павсанию, посеял тревогу среди спартанцев, изгнав жителей прибрежного города Навплии¹⁰, — те в открытую принялись защищать другие пелопоннесские государства от подобного вмешательства, а ок. 546 г. до н. э. вторглись в Арголиду.

Тогда при Фирее, на спорной территории Фиреатиды, что на восточном побережье, состоялась необычная «битва победителей». В соответствии с предписанием властей из аргив-ского Герейона, триста аргивян вышли сразиться против трехсот спартанцев (таковы были экономичные военные предписания, из которых, возможно, так ни разу и не была извлечена польза в более поздние времена). После сражения в живых остались два аргивских воина и один спартанский, причем обе стороны провозгласили себя победителями, так что между противниками последовало новое столкновение. Обе стороны понесли тяжелые потери, и под конец верх взяли спартанцы. Аргивяне в знак скорби остригли волосы, ибо их притязания на главенство над Пелопоннесом были растоптаны.

Но отнюдь не навсегда — и не во всем. Так, из числа аргивян прославились бронзовых дел мастер Агелад (ок. 520/512 гг. до н. э.), флейтист Сакад, знаменитейший музыкант этого века; а согласно одной теории, в числе прочих источников аттической трагедии были и песни в память Адрастовых страстей. Политическое влияние Аргоса тоже начало понемногу оживляться после провала спартанского вторжения в Афины в последнем десятилетии VI века до н. э… Но ок. 494 г. до н. э. спартанский царь Клеомен I высадился со своими войсками на арголидском побережье неподалеку от Тиринфа, и в последовавшей битве при Сепии полегло шесть тысяч аргивских воинов. В отчаянии аргивяне мобилизовали своих периэков и прочих неграждан. Однако этот разгром, оказавшийся куда горше Фирейской неудачи, практически вывел из строя целое поколение аргивян, и им никогда впредь не суждено было стать крупной державой.