Глава 1. КАМПАНИЯ: ПИТЕКУССЫ И КУМЫ

Проникновение греков в земли Южной Италии и Сицилии, произошедшее в весьма раннюю эпоху, вылилось в отважнейшее и плодотворнейшее предприятие: за короткий промежуток времени появились греческие колонии в Кампании, у Тарентского залива (залив Таранто), на берегах Сицилийского (Мессинского) пролива и в Восточной Сицилии.

Эти заселенные колонистами области Италии вскоре стали известны под именем «Великой Греции» — возможно, оттого, что географическая протяженность освоенного материкового края оказалась неслыханно обширной и великолепной. Местный климат — жаркое, сухое лето и мягкая зима (особенно в прибрежных районах), — вкупе с характерными свойствами почвы, моря и растительности, представлял для греков, в целом, знакомое и благоприятное окружение, куда они могли перенести собственные сельскохозяйственные культуры и другие приметы бытия, почти не ощущая перемены.

Сперва внимание греков привлекло западное побережье — Кампания, область к юго-востоку от Лация (Latium, ныне Лацио). Здешние вулканические почвы отличались чрезвычайным плодородием, что не укрылось от греков, — хотя поначалу многие греческие колонии основывались исключительно в целях торговли.

Первое из этих поселений возникло в Питекуссах (ni-тпехгхккхЕ, также Инарима (Ivotpipe), Энария (Aevapia), ныне Искья) — на плодородном острове в 11 км от материковой Кампании, неподалеку от северной оконечности Кумского или Кратерского (ныне Неаполитанского) залива (aivua Хх>-pavoa). Керамика греческого происхождения, восходящая к микенской эпохе (поздний бронзовый век, ок. 1400 г. до н. э.), была обнаружена здесь на крутом, хорошо защищенном мысе Монте-Вико, над Гераклионом (совр. Лакко-Амено) у северо-западного края острова, где к плоскогорью с полоской пахотной земли с обеих сторон прилегают укромные гавани.

В дальнейшем — но не позднее 775/770 г. до н. э. (о чем говорят предметы из местных захоронений) — на этом же месте возник греческий торговый пост (эмпорий) — еще не город¹. Основателями поста были выходцы из Халкиды и Эретрии (в последнем случае, вероятно, — политические ссыльные) — эвбейских городов, которые и возглавили великую экспансию, затеянную греками в ту пору. (К этим купцам присоединились и некоторые жители Кимы — только, вероятно, не известного города в Эолиде [запад Малой Азии] с этим названием, а того городка на Эвбее [ныне Палеокастри?], который и подарил свое имя эолийскому городу, а позднее и Кумам.) Такая связь с Эвбеей подтверждается и данными археологии: в Питекуссах был найден кубок (ок. 750 г. до н. э.) с надписью, сделанной на халкидской разновидности греческого алфавита. Это самый ранний из известных нам образцов записанных стихов — три строки, в которых упоминается воспетый в «Илиаде» кубок Нестора. На другом сосуде, обнаруженном в окрестностях, изображено кораблекрушение, свидетельствующее о раннем интересе эвбеян к морским путешествиям.

Собственно, их эмпорий в Питекуссах и был первоначально создан ради налаживания морской торговой связи с Этрурией — областью на Тирренском побережье, дальше, за Тибром, — чьи запасы металла, особенно железа и меди, были насущно необходимы грекам². Этой связи способствовало и существование важнейших этрусских поселений в самой Кампании. Среди них выделялась Капуя, которая, вероятно, выступала посредником в перевозке металлов из Этрурии в Питекуссы. Кусок железа (гематита), обнаруженный в нижнем археологическом слое в Питекуссах, происходит с богатого металлом этрусского острова Ильва (Эльба); а прочие питекусские находки свидетельствуют о ранней обработке железа — это шлак, блюмы (куски железа, переплавленные в бруски) и поддувала кузнечных мехов.

Обычно в перевозке металлов существовали три ступени: от места извлечения руды до плавильни, оттуда до ремесленной мастерской, а затем от мастерской до получателя. В Питекуссах же второй стадии не требовалось, потому что желе-зоплавильни и кузнечные мастерские сосуществовали бок о бок. (Так же дело обстояло в западносицилийской Мотии [Мотххх, Могил] > с чьими финикийскими [карфагенскими] куп. нами сознательно соперничали эвбейские торговцы в Пите-куссах и прочих краях, — как представляется, порой даже самолично отправляясь в Карфаген³.)

Если правители этрусских городов-государств исправно снабжали питекусских купцов железом и медью, то их побуждало к этому, главным образом, золото, которое те поставляли взамен этрускам: об этом свидетельствуют богатые захоронения VIII века до н. э., найденные в городах Этрурии. Эвбея не же приобретали это золото через свои эмпории в Аль-Мине, Посидейоне и Палте в Северной Сирии (Глава VI, раздел 4), а возможно, и через торговые кварталы в портах самой Финикии. Правда, остается неясным, где именно оно было обращено в те украшения, что обнаружились в этрусских гробницах, — быть может, в Сирии, или в Питекуссах, или в самой Этрурии, — и кто его обрабатывал — чужестранцы или местные мастера, или и те и другие. Как бы то ни было, контакты Питекусс с Востоком засвидетельствованы археологическими находками — привозными скарабеями (геммами, или печатками в форме жуков), которые создавались финикийцами под влиянием египетских образцов (и вызвали подражания на острове).

Кроме того, на одной амфоре, сделанной из питекусской глины, обнаружена арамейская надпись. Уже упоминалось о появлении халкидского алфавита на сосуде местной работы. Это лишний раз подтверждает догадку, что греки позаимствовали письменность у финикийцев через Аль-Мину и другие эвбейские эмпории в Северной Сирии. Согласно этой правдоподобной гипотезе, эвбейские купцы, торговавшие в сирийских эмпориях, занесли алфавит не только на свой родной остров, но и дальше на запад, в Питекуссы, а оттуда он проник в другие греческие поселения в Южной Италии и на Сицилии.

Обращают на себя внимание греческие похоронные обычаи в Питекуссах. С покойниками обращались по-разному, в зависимости от возраста: трупы взрослых сжигали, детей же хоронили в земле. Но при этом поверх детских гробов водружали массивные каменные плиты, чтобы их разгневанные духи не выбрались наружу — в противном случае они могли бы это сделать, потому что, как считалось, отлучение от взрослого погребального обряда лишало их полноценной загробной жизни. Рабов погребали вместе с семьями, которым они принадлежали.

Приблизительно в 500 г. до н. э. Питекуссы были разрушены вулканическим извержением горы Монтаньоне — небольшого кратера главной горной гряды Эпомей (Эпомео). Вулкан этот, ныне потухший, в античные времена действовал.

Однако задолго до этой катастрофы торговля в Питекуссах потеряла былую значимость — ввиду того, что эвбеяне основали второй эмпорий, позднее превратившийся в настоящий город, — Кумы (Киму) на материке напротив.

Кумы лежали за северной оконечностью Кумского (Неаполитанского) залива. Акрополь возвышался над береговой полосой, удобной для причала, и над укромной гаванью у стока (ныне не существующего) из Лукринского озера (Lucrinus lacus, ныне лагуна Фузаро). Этот акрополь был заселен примерно с 1000 г. до н. э. коренными жителями (осками — 'OrciKoi). Греческие купцы из Питекусс (остров Искья) перебрались сюда ок. 575 г. до н. э., основав торговый пост в Кумах и усмирив осков либо уговорами, либо силой. Большинство пришельцев, возглавляемых Мегасфеном, было родом из Халкиды, но его сотоварищ Гиппоклеид происходил из маленького эвбейского городка Кимы, которое и дало свое имя кампанскому городу (как и Киме в Эолиде). Среди основателей поселения были и грайи (племя, жившее вблизи беотийской Танагры), от чьего этнонима и произошло впоследствии латинское слово Graecus — «грек».

Приблизительно в 730/725 г. до н. э. торговый пост в Кумах обрел статус греческой колонии и города, став самостоятельным. Почва окрестных равнин была достаточно плодородна, чтобы жители Кум выращивали зерно и для себя, и на вывоз (с начала VII века до н. э. его грузили и перевозили в сосудах, являвшихся хорошими местными копиями коринфских пифосов). Возможно, именно благодаря их усилиям в Италии привились культуры винограда и оливы.

К тому же представляется, что именно через их посредничество греческий алфавит, проникший на материк из Питекусс (как сказано выше), попал к этрускам (Приложение 3), которые приспособили его под собственные нужды. Ибо Кумам принадлежала главенствующая роль в быстро наладившихся связях между греками и городами-государствами Этрурии. В основе этих отношений лежал торговый обмен: этрусское железо и медь обменивались на золото, завозимое в Кампанию эвбеянами.

Гражданам Кум приносила прибыль и ловля рыбы и раз. личных панцирных в соседних полусоленых озерах — Авери-ском и Лукринском, — расположенных внутри полуострова который с севера замыкал залив. Вулканический кратер Авер* на, имя которого чрезмерная фантазия древних производила от слова йоруо^ («лишенный птиц») — оттого якобы, что зловонные испарения озера губили пролетавших над его водами птиц, — был, согласно местным преданиям, тем самым местом, где Одиссей и Эней спускались в подземное царство мертвых. Правда, иногда то же рассказывали о Лукринском озере (впоследствии известном как Ахерусия, начало Ахеронта в Аиде), отделенном от моря узкой косой, через которую некогда Геракл будто бы прогнал стада Гериона (позже в ней прорыли канал).

Вскоре Кумы превратились в крупную политическую державу, стремившуюся целиком завладеть Сицилийским проливом — каналом сообщения между греческими метрополиями и Ближним Востоком. По словам Фукидида, первыми поселенцами в Занкле (позже Мессана, ныне Мессина), в наиболее узкой части пролива⁴, были кумские пираты. В дальнейшем к ним присоединились колонисты, прибывшие напрямую из Халкиды и других эвбейских городов. Должно быть, заселение это произошло в очень раннюю эпоху, так как фрагменты керамики, находимые в Занкле, восходят к 730–720 гг. до н. э. Позднее выходцы из Кум основали (гораздо ближе к родным краям) Дикеархию (ок. 621 г. до н. э.; Пу-теолы, Поццуоли) и Неаполь (ок. 600 г. до н. э.), впоследствии ставший главным городом этой области.

Кумы были знамениты и своей Сивиллой — одной из десятка таких пророчиц, появившихся в греческом мире вслед за Сивиллой из Марпесса в Троаде (хотя на первенство притязали и Эритры в Ионии). Самая первая кумекая вещунья носила имя Амалфеи (возможно, как и ее преемницы). Согласно Вергилиевой «Энеиде»⁵, Сивилла изрекала оракулы, будучи медиумом Аполлона (пришедшего здесь на смену Гере в качестве главного божества). А как-то раз, согласно легендарному преданию, она вела здесь переговоры с этрусским царем Рима, Тарквинием Древним (ок. 616–579 гг. до н. э.). Спустившись в глубины акрополя, можно и сегодня посетить сводчатые покои, галереи и цистерны, вырубленные в скале Сивиллиной пещеры.

Но по-настоящему Кумы вошли в историю — и ввели на сцену собственного исторического деятеля, — когда диктатор полиса, Аристодем Изнеженный, затеял войну против нескольких этрусских городов-государств, которые прежде приносили Кумам столько барышей; или, быть может, этрусские воины, сражавшиеся с ним, были просто вольными отрядами разбойников, которые орудовали сами по себе. Так или иначе, этрусское войско, набранное (по крайней мере, отчасти) из Клузия в Северной Этрурии и даже из Спины на берегу Адриатики, — возможно, по приглашению или при поддержке этрусского соседа Кум, Капуи, — двинуло «долгим маршем» в Кампанию. По пути к нему примкнули новые отряды, например, из Ардеи в Лации. Когда этруски столкнулись с войсками Аристодема, тот нанес им жестокое поражение, хотя нигде не говорится, удалось ли ему вовсе прогнать их. Позднее, между 506 и 504 гг. до н. э., Аристодем заручился помощью других латинян, не ладивших с ардейцами, и снова разгромил этрусских соседей — или захватчиков. Одержав эти две победы, Аристодем обезопасил Кумы от этрусской угрозы, до тех пор, пока обоих соперников не смели с дороги самнитские племена, нагрянувшие из Центральной Италии.