19.1. Выбор политического курса

1 марта 1881 г. Александр II был смертельно ранен народовольцами. Залив кровью парадную лестницу, смертельно раненного императора внесли в Зимний дворец. Бледный, с восковым лицом, Александр II лежал на своей старой походной кровати. Кости на обеих его ногах были раздроблены и представляли собой бесформенную массу. Впоследствии Мария Федоровна, вспоминая трагический день, напишет своей матери, датской королеве Луизе: «…кто видел эту страшную картину, никогда не сможет забыть ее! Я вижу перед собой это постоянно – день и ночь! Бедный безвинный Император… Лицо, голова и верхняя часть тела были невредимы, но ноги – абсолютно размозжены и вплоть до колен разорваны в клочья… Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Нет, это было ужасно!» Рядом с умирающим в этот момент находились члены императорской семьи. Тут же хлопотали врачи, но все было тщетно. Император скончался в 15 часов 35 минут. Когда Александр II испустил последний вздох, его сын, ставший с этой минуты императором, рыдая, бросился на колени перед изувеченным телом отца. Так началось новое царствование Александра III (1881—1894). «И скорбь, и горе, и стыд – вот что ощущает теперь русское сердце», – скажет по поводу этих событий И.С. Аксаков.

Родившийся 26 февраля (10 марта по н.ст.) 1845 г. в Санкт-Петербурге Александр Александрович не готовился к царскому служению, но судьба решила иначе. В ночь с 11 на 12 апреля 1865 г. в Ницце неожиданно скончался его брат цесаревич Николай и Александр был провозглашен наследником престола. К тому моменту, когда Александру пришлось стать наследником, его взгляды уже сформировались. Впоследствии генерал-лейтенант А.А. Мосолов писал о нем: «…стремился быть русским и проводить это во всем, что касалось его личной жизни; отчасти вследствие этого манеры его оказались менее аристократичны, чем манеры его братьев. Он, может быть, этого сам не сознавал, но во всем том, что делал, ясно виднелась мысль: чтобы быть русским, не надо быть чересчур лощеным». Политические взгляды Александра III были консервативными и заключались в приверженности принципам неограниченного самодержавия. Премудрости управления государством ему пришлось постигать в ускоренном режиме.

Среди многих соболезнований к новому императору пришла записка с поразительными словами: «Отец твой не мученик и не святой, потому что пострадал не за церковь, не за крест, не за христианскую веру, не за православие, а за то единственно, что распустил народ, и этот распущенный народ убил его».

Исполнительный комитет «Народной воли» обратился к новому императору с посланием, в котором было сказано: «…может быть два выхода: или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу» и далее поставил ультиматум: общая амнистия всем политическим заключенным; созыв представителей от всего народа «для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни» и «переделки их сообразно с народными желаниями». В противном случае власти угрожали новыми кровавыми акциями. В подпольных типографиях продолжали печатать воззвания к «простым мужикам», разъясняя им сущность произошедшего и призывая продолжать борьбу: «От нового царя тоже не дождаться тебе ничего хорошего!… Коли хочешь земли да воли, так силой бери».

Власть должна была определить государственный курс. Среди окружения Александра III оформились два течения. Одно из них во главе с графом М.Т. Лорис-Меликовым стояло за продолжение реформ, второе, представленное К.П. Победоносцевым, – за сохранение исконного самодержавия. Анализируя ситуацию, Александр III писал Победоносцеву: «…Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят нас так или иначе довести до представительного правительства, но пока я не буду убежден, что для счастья России это необходимо, конечно, этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убеждусь в пользе подобной меры, – слишком я уверен в ее вреде. Странно слушать умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученная фраза, вычитанная ими из нашей паршивой журналистики или бюрократического либерализма. Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров я ждать не могу! Дай Бог, чтобы я ошибался! Не искренни их слова, не правдой дышат».

8 марта 1881 г. состоялось заседание Совета министров. Против проекта либеральных преобразований высказался Победоносцев. В своей крайне эмоциональной речи он говорил о необходимости сдерживающего фактора в лице сильной и строгой власти, без которого не может обойтись масса «темных людей».

Общество ожидало действий нового императора. Своего рода «проверкой» стало его отношение к убийцам Александра II. Сын историка С.М. Соловьева – философ В.С. Соловьев, выступая перед многочисленной аудиторией, публично призвал нового императора простить убийц, патетически воскликнув: «Он не может не простить их! Он должен простить их!» Это вызвало возмущение в правительственных кругах. О помиловании настойчиво просил и Л.Н. Толстой. Император «распорядился передать графу, что, если б покушение было совершено на него самого, он мог бы помиловать, но убийц отца не имеет права простить». 3 апреля 1881 г. цареубийцы были казнены. По горячим следам была арестована большая часть Исполнительного комитета «Народной воли», и только некоторым ее лидерам удалось эмигрировать. Всего, по данным историков, за 1881—1882 гг. репрессиям (включая смертную казнь, каторгу, ссылку, отдачу под надзор полиции) подверглось до 6 тыс. народовольцев и подозреваемых в связях с ними.

Борьба с революционным радикализмом велась не только с помощью полиции. Была создана особая организация для охраны царя – «Святая (Священная) дружина», куда входили высокопоставленные лица, близкие ко двору.

29 апреля 1881 г. был обнародован царский Манифест «О незыблемости самодержавия». В нем, в частности, было сказано: «Глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». Началась смена людей, окружавших императора. Подали в отставку М.Т. Лорис-Меликов, министр финансов А.А. Абаза и военный министр Д.А. Милютин. Правда, на смену им не сразу пришли откровенно консервативные политики. Так, министром внутренних дел был назначен Н.П. Игнатьев, министром финансов – либерал Н.Х. Бунге, бывший преподаватель Александра III.

1 января 1883 г. был объявлен Манифест, назначавший коронацию на май того же года. По традиции коронация должна была состояться в Успенском соборе Московского Кремля. Очевидцы тех событий зафиксировали странное явление. В тот день, 15 мая, небо было покрыто облаками и шел дождь, но в тот момент, когда процессия во главе с царем направилась в Успенский собор, дождь прекратился и под лучами весеннего солнца заблестели купола кремлевских соборов. Наблюдавший коронацию В.И. Суриков оставил впечатляющее описание увиденного им самодержца, русоволосого и русобородого, с голубыми глазами, который оказался выше всех головой и даже по своему внешнему виду представлялся «истинным представителем народа». Это наблюдение совпадает с наблюдением Великого князя Александра Михайловича, писавшего об Александре III: «…ни один из Романовых не подходил так близко к народным представлениям о царе, как этот богатырь с русой бородой». В очень похожих выражениях передавал свои ощущения А.А. Киреев в своем дневнике, по мнению которого, при разговоре с императором буквально физически ощущаешь, что «имеешь дело с силой». Интересно и наблюдение, сделанное А.Ф. Тютчевой, писавшей: «Я знала государя с детства… он был крайне застенчив, и эта застенчивость, вероятно вызывала в нем некоторую резкость и угловатость… Теперь у него появился этот спокойный и величественный вид, это полное владение собой в движениях, в голосе и во взглядах, эта твердость и ясность в словах, кратких и отчетливых, – одним словом, это свободное и естественное величие, соединенное с выражением честности и простоты, бывшими всегда его отличительными чертами».

Правительство Н.П. Игнатьева и идея Земского собора. После убийства Александра II, когда еще было неясно, чего ждать от нового царствования, славянофилы попытались поднять на щит идею Земского собора, предложив ее как средство, позволяющее, по их мнению, избежать реакционных и революционных крайностей. Проводя на страницах газеты «Русь» линию, направленную на созыв Земского собора, И.С. Аксаков одновременно стремился отвести от славянофилов обвинения в подрыве самодержавного строя, призвав на помощь авторитет своих умерших единомышленников. Он опубликовал статью Ю.Ф. Самарина «По поводу толков о конституции» (1862) и записку К.С. Аксакова «О внутреннем состоянии России» (1855). Статьи были призваны уравновесить друг друга – аксаковская призывала к созыву Земского собора, а самаринская была направлена против конституционализма, таким образом, соблюдалось политическое равновесие. «Правительству – неограниченная свобода правления, исключительно ему принадлежащая; народу – полная свобода жизни и внешней, и внутренней, которую охраняет правительство. Правительству – право действия – и, следовательно, закона; народу – право мнения – и, следовательно, слова», – писал К.С. Аксаков. Ю.Ф. Самарин отвергал любые попытки ограничения самодержавия, доказывая, что Конституция должна быть естественной, а не навязываемой обществу, которое еще «не дозрело» до нее: «Народной конституции у нас пока еще быть не может, а конституция не народная, то есть господство меньшинства, действующего без доверенности от имени большинства, есть ложь и обман. Довольно с нас лжепрогресса, лжепросвещения, лжекультуры; не дай нам Бог дожить до лжесвободы и лжеконституции. Последняя ложь была бы горше первых». Споры о Соборе вызвали слухи в обществе. В письме к И.С. Аксакову от 7 февраля 1881 г. А.С. Суворин признавался: «…в самом верху идут толки о конституции и земском соборе» и он не может понять «за что держаться». Вместе с тем известный консервативный публицист М.Н. Катков провозгласил Собор «торжеством крамолы»

Период, когда сторонники славянофильской доктрины (в первую очередь И.С. Аксаков) пытались оказать воздействие на власть, оказался очень недолгим и совпал с периодом, когда Министерство внутренних дел возглавлял граф Н.П. Игнатьев. Выбор фигуры Н.П. Игнатьева для продвижения идеи созыва Земского собора был неудачен. Известны скептические отзывы о Н.П. Игнатьеве, данные Е.М. Феоктистовым, увидевшим в нем натуру, родственную гоголевскому Ноздреву: «И этого-то человека хотели у нас некоторые, в том числе И.С. Аксаков, противопоставить Бисмарку!» Тот же Феоктистов свидетельствует, что мысль о Земском соборе была внушена Н.П. Игнатьеву П.Д. Голохвастовым, близким к И.С. Аксакову. По мнению Аксакова, Земский собор с прямыми выборами от сословий – крестьян, землевладельцев, купцов, духовенства, созванный при содействии П.Д. Голохвастова, мог стать реальной альтернативой всем конституциям в мире, вместе с тем удерживая Россию на ее исторической, политической и национальной основе.

Характерно, что одновременно с идеей созыва Земского собора у И.С. Аксакова возникает мысль, посетившая и К.П. Победоносцева, – мысль о возможности для обновления духа перенесения столицы из Петербурга в Москву. Вообще, в эпоху нового царствования Москва как хранительница национального духа начала играть особую роль. Победоносцев серьезно предлагал объявить Петербург «на военном положении» и укрыться в Москве, о которой он всегда отзывался в теплых тонах. В одном из писем Александру III Победоносцев подчеркивал, что религиозный подъем и толпы верующих напрямую связаны с Москвой.

С точки зрения К.П. Победоносцева, осуществление славянофильского проекта, Земского собора, способно было только «внести смуту» в умы подданных. На этом этапе правительству нужно было избежать не только либеральных, но и традиционалистских крайностей. «Торпедировавший» проект Собора К.П. Победоносцев был не так уж далек от истины, когда, сравнивая идею, высказанную Н.П. Игнатьевым, с проектом М.Т. Лорис-Меликова, писал 11 марта 1883 г. Александру III: «Кровь стынет в жилах у русского человека при одной мысли о том, что произошло бы от осуществления проекта графа Лорис-Меликова и друзей его. Последующая фантазия гр. Игнатьева была еще нелепее, хотя под прикрытием благовидной формы земского собора». Действительно, осуществление проекта М.Т. Лорис-Меликова на практике, так же как и воплощение в жизнь идеи Земского собора явно «не монтировалось» с той реальной ситуацией, в которой оказалась Россия в начале нового царствования. Еще совсем недавно в стране происходили террористические акты, а «значительная часть общества, – по словам П.Н. Милюкова, – и все либеральное общественное мнение втайне сочувствовали революционерам…». Разве не логично, что убийство императора, убийства представителей власти, гибель множества людей, случайно оказывавшихся на пути бомбометателей, и привели в итоге к так называемой реакции. Государство должно было себя защищать. Поэтому выступавший против преобразователей и из либерального, и из славянофильского лагеря К.П. Победоносцев выдвинул единственную, по его мнению, верную программу – программу консервативной стабилизации и нравственного перевоспитания общества. Окончательный провал идеи Земского собор и отставка в мае 1882 г. Н.П. Игнатьева, замененного Д.А. Толстым, поставили крест на надеждах славянофилов.

В числе тех, кто стал пользоваться особым доверием императора, были обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, министр внутренних дел Д.А. Толстой, министр народного просвещения И.Д. Делянов и др. Особую роль в истории нового царствования предстояло сыграть К.П. Победоносцеву, который взвалил на себя задачу охранения существующей системы.

Таким образом, главным направлением внутренней политики Александра III стало укрепление самодержавной власти с опорой в первую очередь на дворянство и борьба с революционным движением.

В августе 1881 г. последовало «Положение о мерах к сохранению государственной безопасности и общественного спокойствия». Произошли изменения в системе местного управления. В 1889 г. сельская крестьянская администрация была подчинена земским начальникам, которые назначались из потомственных дворян и контролировали жизнь русской деревни. В 1890 г. Положение о губернских и уездных земских учреждениях ограничило функции земств и усилило в них позиции дворян. В 1892 г. Городовое положение укрепило роль дворянства в городских думах, а также расширило вмешательство правительства в городское самоуправление.

Недовольство общественности вызвало ограничение сферы действия суда присяжных и другие изменения судебных уставов.