Происхождение маори

Некоторые находки и гипотезы

Дж. Голсону и другим современным археологам гипотеза о последовательных миграциях казалась малоприемлемой. Сейчас принято считать, что Новая Зеландия была заселена одним миграционным потоком, а все дальнейшее ее культурное развитие стимулировалось только изнутри. Появление в более позднее время новых поселенцев, пристававших на своих лодках к разным точкам новозеландского побережья, не могло оказать существенного воздействия на уже установившуюся культуру; земледелие, военное дело и некоторые виды оружия, вероятно, были известны на Новой Зеландии изначально.

Архаический период представлен рядом артефактов, очень близких к находкам в памятниках Маупити и Ваитоотиа на о-вах Общества и в ранних слоях памятника Хане на Маркизских островах. Эти памятники, как и ранние новозеландские, относятся приблизительно к 1000 г. н. э.; скорее всего первые маорийские поселенцы прибыли на Новую Зеландию из Центральной Полинезии. Точнее определить прародину маори не удается, поскольку в принципе для Восточной Полинезии характерна высокая степень культурного единства. Однако Р. Грин предполагает, что перламутровая блесна, найденная на стоянке архаического периода Таируа на п-ове Коромандел (о-в Северный), маркизского происхождения [580] и что в X–XI вв. на северо-восточном побережье о-ва Северный существовало поселение маркизцев. И. Синото, основываясь на подобии ряда артефактов, также считает, что такое поселение существовало [1265]; в то же время, многие новозеландские памятники, в особенности Уаирау-Бар, скорее сходны с памятниками Маупити (о-ва Общества). Возможно, примерно одновременно Новая Зеландия была заселена сразу несколькими группами полинезийцев; такое предположение не противоречит гипотезе о непрерывном, внутренне стимулированном развитии ее культуры в дальнейшем. Данные радиоуглеродного анализа однозначно указывают на то, что после заселения Новой Зеландии все ее побережье было освоено очень быстро; артефакты, обнаруженные в разных местностях, позволяют говорить о единообразии материальной культуры. Памятники, относящиеся к 1000–1100 гг. имеются повсеместно, и выделить самое раннее поселение не удается.

Люди и птицы моа

Первопоселенцы, прибывшие на Новую Зеландию, не нашли там многих привычных тропических растений, но их поразило обилие пернатых. К сожалению, им недолго пришлось наслаждаться богатством авифауны: птицы вымирали невероятно быстро, виной чему были и природа, и сами люди. К XVII в. на грани исчезновения оказались нелетающие бескилевые птицы моа и орлы (Harpagornis moorei), питавшиеся ими. В доисторический период исчезли также гигантские дрофы (Aptornis otidiformis), нелетающие гуси (Cnemiornis calcitrans), лебеди (Chenopis sumnerensis), лысухи (Palaeolimnas chatamensis), ястребы (Circus eylesi) и вороны (Palaeocorax moriorum).

Отряд моа включал 6 родов и 20–22 вида; эти птицы были очень важны в хозяйстве первопоселенцев. Кости моа, так же как и кости лебедя, часто шли на изготовление рыболовных крючков и украшений. Виды моа объединяли маленьких птичек размером с киви и гигантов до 3 м высотой (Dinornis maximus). Ко времени заселения Новой Зеландии еще существовали все 6 родов моа; самыми распространенными были моа (Eurapteryx) — птицы средней величины. Высказывалось предположение, что моа были довольно пугливыми отшельниками, откладывавшими лишь по одному яйцу; в таком случае их земной рай был очень быстро разорен людьми и собаками.

Д. Симмонс считает, что большинство моа жили в лесу или на опушке леса и питались в основном плодами черешчатоплодных деревьев [1243]. Буковые леса, покрывавшие часть о-ва Южный, не могли прокормить сколько-нибудь значительного числа моа. На о-ве Северный популяции моа, по-видимому, тоже были невелики, потому что еще до появления здесь человека черешчатоплодные породы стали уступать место широколиственным. На стоянках архаического периода на о-ве Северный обнаружено очень мало костей моа, а на некоторых их нет вовсе. Это, кстати, породило и многие возражения против термина «охотники на моа».

По-видимому, самые многочисленные популяции моа водились в лесах и на лугах восточной части о-ва Южный еще до появления человека. Наиболее крупные виды моа, вероятно, жили на лужайках и лугах: трудно представить себе, как огромные Dinornis maximus продирались бы сквозь густые заросли ливневых лесов Новой Зеландии, а ведь кормились они всегда именно на опушках. Когда леса Кентербери были опустошены и вообще сведены человеком (это произошло в период 1100–1350 гг.), число моа резко снизилось — значит, одних только лугов для них было явно недостаточно. Пока же леса существовали, земли на побережье Кентербери и Отаго кормили большое число людей и птиц.

Но могут ли только люди (даже вместе со своими собаками) нести ответственность за исчезновение моа? Д. Симмонс считает, что нет. Генетический фонд моа, полагает он, исчерпался уже в позднем плейстоцене, когда они оказались сконцентрированы на небольших участках леса [1244]. Так что человек лишь завершил разрушительную работу природы.