Сожженная Москва

М.И. Кутузов собрал Военный совет в Филях, чтобы решить, сдавать ли французам Москву или встать намертво. Горячие головы высказывались за новое решительное сражение, но опыт и ум полководца подсказывал ему другое решение: древнюю столицу надо на время оставить. Когда армия проходила через город, большинство населения последовало за ней: из 200 тыс. жителей там осталось не более 10 тыс.

ВЕРСИЯ

Есть мнение, что часть оставшихся в Москве людей имели специальные задания от русского командования. Одни – разведчики, которые потом поставляли информацию Кутузову о положении в оккупированном городе; другие должны были поджигать в городе все, что могло гореть. Третьи уничтожали оставшуюся провизию и т.д.

В первый же день беспрепятственного вступления французов в Москву повсеместно начались пожары, опустошавшие город. Английский поэт и лорд Д. Байрон, хотя и не любил Россию, прямо как русский патриот описал московский пожар («Бронзовый век»).

… Москва! Для всех захватчиков предел!

Тщеславный Карл в нее войти хотел,

А Бонапарт вошел – и что ж? Она

Горит, со всех сторон подожжена.

Солдат, фитиль схватив, огню помог,

Мужик сует в огонь соломы клок,

Запасы предает огню купец,

Аристократ сжигает свой дворец.

Москва, Москва! Был грозен и жесток

Врагу тобой преподанный урок!..

Массовый характер приняли грабежи и насилия со стороны пришельцев. И тем не менее вскоре французская армия оказалась на грани голода.

А Кутузов в это время маневрировал: вначале пошел по Рязанской дороге, затем перешел на Тульскую, через три дня достиг Калужской дороги. Еще через несколько дней армия сосредоточилась у с. Тарутина: тульские оружейные заводы и плодородные южные губернии становились для Наполеона недоступными. Командование основательно занялось пополнением армии свежими силами.

А что же Наполеон? Сидя в Москве, он, считая себя победителем, ждал предложений о мире. Но послы не шли. Тогда он сам обратился к Кутузову. Полководец-дипломат сослался на отсутствие полномочий решать столь важные вопросы. На самом деле генералы и офицеры были решительно против каких-либо мирных контактов с французами.

При дворе же, с получением вестей из Москвы, началась закулисная борьба: вдовствующая императрица Мария Федоровна, бывший военный министр Аракчеев, канцлер Румянцев требовали мира с Наполеоном. Узнав об этом, генералитет армии передал царю пожелание уволить Румянцева. Император, возмутившись требованием осмелевших генералов, канцлера от должности не освободил, но и на мир с Бонапартом не пошел.

Солдаты «Великой армии» все туже затягивали пояса: есть было нечего и взять было негде. В Москве не осталось ни одной дохлой лошади, ни одной живой вороны – все пошло в пищу интервентов. Малейшая попытка выйти в Подмосковье за провиантом пресекалась партизанами, отдельные отряды которых насчитывали до 6 тыс. человек. За месяц пребывания в Москве французы потеряли около 30 тыс. солдат и офицеров.