VI

VI

Осенью 1892 года разгорелся скандал, связанный с именем Леберехта фон Котце. Все началось с того, что в берлинском высшем обществе стали циркулировать анонимные письма порнографического содержания с рисунками, изображающими видных вельмож в весьма красноречивых позах, — к рисункам обнаженных тел были искусно подклеены изображения известных лиц. Нередко в них можно было узнать кайзера. В то время многие говорили о его романе с графиней Гогенау (супругой Фрица Гогенау, сына принца Альберта Прусского от его морганатического брака с Розали фон Раух). Семью Альберта постоянно преследовали скандалы на сексуальной почве: его первая супруга, голландская принцесса, была уличена в измене; ее любовником был кто-то из придворных. У графини Гогенау были очень красивые руки, что всегда возбуждало любвеобильного Вильгельма. Если верить слухам, то первая из появившихся анонимок как раз и содержала изображение Вильгельма и графини в охотничьем домике в берлинском пригороде Грюневальде. Парочка не была обременена предметами одежды, если не считать таковым меховой палантин на плечах у дамы. Надпись гласила: «Лолоки и Лотка».

При дворе склонны были считать, что интимная связь между Вильгельмом и графиней Гогенау существовала. Когда скандал несколько утих, сестра кайзера Шарлотта обронила фразу: «Брат еще хорошо отделался». Однако до конца истории с письмами было еще далеко — она продолжалась до лета 1894 года. Высокопоставленные лица в Берлине и Потсдаме получили в общей сложности около тысячи компрометирующих посланий, адресатами были Дона и Шарлотта. Письма приходили обычной почтой, в разное время дня, со штемпелями различных почтовых отделений Берлина. Работникам экспедиции двора было строго указано сортировать корреспонденцию и откладывать в сторону подозрительные конверты. Обычно адрес на них наносился в виде оттиска с заранее сделанного штампа или был напечатан на «какой-то странной пишущей машинке». Отправителем первоначально считали женщину, но вскоре по письмам, написанным от руки, специалисты установили, что почерк принадлежит мужчине.

В авторстве не случайно подозревали женщину — письма буквально источали бешеную страсть к Вильгельму-мужчине и не менее бешеную ревность к явным и предполагаемым соперницам. «Не обольщайся, имперская Мессалина, — говорилось в одном из них, обращенном к супруге кайзера Доне, все эти штучки, которые ты используешь в своем будуаре, чтобы выглядеть моложе, известны не только тебе. Твои ванны и массажи, твои притирки и духи — самая последняя уборщица во дворце знает, зачем это все. Да, кайзеру нравится его Венера. Но не она одна. Ты услаждаешь его на своем ложе весь год, но только одну ночь в неделю, и если это тебя устраивает, то что ж! Значит, ты умеешь приспосабливаться…» и далее в таком же духе. В другом письме говорилось, что графиня Гогенау благосклонна не только к кайзеру, но и к некоему барону фон Р. Буквально — «в королевских угодьях браконьерствует какой-то гвардейский лейтенантишка. Верховный потаскун терпит поражение от рядового повесы. И главное, из-за кого ломаются копья — из-за распутной дуры!». Около четырех сотен писем, очевидно, не самого откровенного содержания, передали для проведения расследования начальнику полиции барону фон Рихтгофену. Была выдвинута версия, что сочинители — какая-то супружеская пара. В одном из посланий, адресованном Доне, она была изображена в виде обнаженной натуры в объятиях… придворного проповедника Штеккера (тому из одежды оставили только его пасторский воротничок). На императрицу картина произвела впечатление — она перестала принимать Штеккера при дворе.

Просматривалась вся исходящая корреспонденция двора. Список подозреваемых становился все короче — постепенно отсеивались многие посвященные в тайны двора лица: супруги Штольберги, Каролаты, Саганы, Мальцаны, Перпонше, Харрахи, Тиле-Винклер. Наконец, следствие обратило внимание на упомянутого Котце — одного из гофмаршалов кайзера. Некий придворный хронист дает ему крайне лестную характеристику: «Этот человек был очень по душе Вильгельму. Он соединял в себе гибкость Ханке, преданность Плессена и хорошие манеры фон Шолля, да вдобавок всегда оживлял общество своим присутствием. За монарха он готов был душу отдать — и не только. Мало того, что он не получал ни пфеннига из казны, он еще тратил сотни и тысячи марок своих денег на развлечения Его Величества. Короче, он жил ради своего повелителя». Когда Вильгельм отправлялся на охоту, Котце тут же надевал зеленый галстук — показать, что душой он с кайзером. Почему же идеальный царедворец вызвал подозрения?

Интригу против Котце начал его тайный соперник, некто Шрадер. Он сумел выкрасть из кабинета Котце пресс-папье с «уликой» — чернильные следы на промокашке при разглядывании их в зеркало обнаруживали сходство с почерком, которым были написаны некоторые из подметных посланий. Вильгельм лично подписал ордер на арест Котце, который и был произведен на Потсдамском вокзале. За ужином кайзер торжествующе демонстрировал присутствующим пресловутое пресс-папье. Фрау Котце на коленях умоляла кайзера освободить ее ни в чем не виновного супруга, но тот был непреклонен. Однако поток писем не прекратился, и расследование продолжилось.

Полиция вновь расширила круг подозреваемых. Произвели обыски — даже в будуаре графини Гогенау на Беллевюштрассе. Графолог, исследовавший почерк Котце, пришел к выводу о его невиновности, но он оставался в военной тюрьме на Линденштрассе, район Крейцберг, до самой Пасхи — лишь тогда суд разобрался в его деле и вынес оправдательный приговор. В качестве главного свидетеля защиты выступала сестра Вильгельма Шарлотта. Сам кайзер ограничился тем, что послал невинной жертве своей подозрительности букет цветов и пасхальное яйцо. Между Котце и Шрадером состоялось несколько дуэлей, в результате первый был тяжело ранен, второй — убит. Вильгельм, которого, видимо, начали преследовать угрызения совести, расщедрился на подарок и фрау Котце.

После освобождения Котце подозрения сгустились над братом Доны, герцогом Гюнтером Шлезвиг-Гольштейнским. Весной 1893 года он выехал за границу, оставив за собой «облако дыма от сожженных бумаг». С его возвращением поток писем возобновился. Приятельница Гюнтера, маркиза Виллемомбль, была выслана из страны, герцогу какое-то время было запрещено появляться при дворе. Возможно, некоторые из писем были делом рук Шарлотты. Вероятно, узнав об этом, Вильгельм распорядился прекратить следствие. Для Котце, преисполненного желанием найти преступника и тем самым окончательно реабилитировать себя, это был удар, но решение кайзера можно было понять. Вальдерзее, который имел хорошие источники информации, утверждает, что преступника следовало искать среди ближайших родственников.