Крестьянская война

Крестьянская война

Война «красных и белых», регулярной Красной армии и регулярных белых армий была лишь частью гражданской войны. Второй ее частью была война крестьянская. История России знает большие крестьянские войны, в 17-м веке — восстание Степана Разина, и в 18-м — восстание Емельяна Пугачева. Крестьянская война 20-го века значительно превосходила их по географическому размаху, по числу участников. Декрет о земле, принятый 25 октября 1917 года, дал крестьянам то, чего они хотели. Земли оказалось гораздо меньше, чем мечталось. Но помещичье землевладение было ликвидировано и для крестьян революция кончилась, едва начавшись. То, что для большевиков было началом, для крестьян было завершением.

Конфликт стал неизбежным: захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для революции, в которой они больше не нуждались.

Летом 1918 года вспыхивают восстания во многих городах. Против большевиков выступают не только представители «бывших», но и рабочие — наиболее сознательные отряды рабочего класса: железнодорожники, типографы, металлурги. Широкий размах принимают, в частности, антибольшевистские выступления в одном из крупнейших промышленных центров России — на Урале. «Левые эсеры, — признает советский историк, — подняли против нас отсталую часть рабочих Кушвинского, Рудянского, Шайтанского, Юговского, Сеткинского, Каслинского и других заводов». В Ижевске в конце мая 1918 года во время выборов в советы большевики получили лишь 22 мандата из 170. Как обычно в таких случаях, они «в знак протеста» вышли из совета и объявили его «антисоветским». В августе в Ижевске вспыхивает восстание «Непосредственным поводом восстания явилось ухудшение продовольственного положения в городе и некоторые (здесь и далее в цитатах курсив авт.) неправильные действия отдельных руководителей советских и партийных органов». Главная, однако, причина, по мнению советского историка, — социальная. «Большая часть ижевских рабочих, как известно, была заражена мелкобуржуазной психологией». К восставшим ижевским рабочим присоединились и рабочие соседнего Боткинского завода. Восставшие рабочие создали «Ижевскую народную армию», насчитывавшую более 30 тысяч человек. Разбитые в стодневных боях под Ижевском и Боткинском, народноармейцы ушли вместе с семьями на восток и стали одной из наиболее боеспособных частей армии Колчака.

«Мелкобуржуазная психология», которой были «заражены» восставшие против большевиков рабочие, выражалась в том, что они не хотели голодать, не хотели терпеть самоуправства «отдельных руководителей», не соглашались на лишение прав, которыми они пользовались до революции, не соглашались жить после революции хуже, чем до прихода к власти пролетарской партии.

«Мелкобуржуазная психология» крестьян выражалась в их желании свободно обрабатывать землю, свободно пользоваться ее плодами, в нежелании идти вновь на войну. «...Землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете, да подавись ты сам такой землей! Мужику от земли один горизонт остается», — заявляет коммунисту Дванову мужик в завоеванной деревне. А в ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражает. «Дурень ты, народ ведь умирает — кому ж твоя революция останется».

Объектом кровавого спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Идея свободы, воспринятой, как воля-вольная, всколыхнула крестьянскую Россию. Советы воспринимались, как форма самоуправления, как ликвидация тяжкой, городской власти. Деревня хочет существовать без города. Город объявляет ей войну. Для сбора продразверстки создается продармия. Применяются жесточайшие меры для подавления недовольства. «Чтобы сломить сопротивление кулачества, диктатура пролетариата применила чрезвычайные средства борьбы — отдачу под суд, ревтрибуналы, тюремное заключение, конфискацию имущества, заложничество и даже расстрел на месте в случае вооруженного сопротивления» — так характеризует советский историк положение в советской республике после введения в 1918 году продразверстки.

Каждое выступление против советской власти, каждое выражение недовольства политикой большевиков объявляется делом «кулаков», «сопротивлением кулачества». Понятие «кулак» никогда не было определено точно. Предполагаемое количество «кулаков» в русской деревне на период революции и гражданской войны варьируется в зависимости от времени написания исторического исследования, от времени произнесения речи. В 1924 году историк констатирует: «В наших условиях только с натяжкой можно признать наличие кулацких хозяйств в количестве 2-3 на 100, да и эти хозяйства еще недостаточно определили свои функции кулацких хозяйств». В 1964 году историк заявляет, что «кулаки составляли 15% всех крестьянских дворов». В августе 1918 года Ленин определил число «кулацких хозяйств» в 2 миллиона, а в апреле 1920 года, на Девятом съезде, он говорил уже о «миллионе» хозяйств, занимающихся в деревне «эксплуатацией чужого труда». Цифра эта была ничтожной в стране с населением (1920 год) в 130,5 миллиона человек, из которых в деревне жило 110,8 миллиона.

Поскольку формула «кулак — это враг» смысла не имела, ибо понятие оставалось неопределенным и даже официальная численность ничтожной, формула переворачивалась и звучала: «враг — это кулак».

Первая волна крестьянских восстаний заливает страну в 1918 году. По официальным данным ВЧК с июля по ноябрь 1918 года в советской республике вспыхнуло 108 «кулацких мятежей». За весь 1918 год «только в 20 губерниях Центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей».

М. И. Калинин, председатель ВЦИК, выполнявший роль представителя крестьянства в лоне пролетарской партии, утверждал в мае 1919 года: «Я считаю, что крестьяне могут волноваться только по недоразумению, потому что лучшей власти, чем Советская власть, для крестьян не придумать». Крестьяне, однако, без особого труда придумывали для себя власть гораздо лучше. Власть лучше была для них, прежде всего — власть без коммунистов. Крестьянские восстания редко имели политические программы, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из советов, прекращения коммунистического террора. В одном из самых волнующих документов эпохи, в письме командующего казачьим корпусом Красной армии Филиппа Миронова Ленину, датированном 31 июля 1919 года, изложены главные претензии в первую очередь казачества, но и русского крестьянства вообще. Филипп Миронов прежде всего возражает — от имени крестьянства — против немедленного прыжка в коммунизм, против насильственного объединения в коммуны. «Я думаю, — пишет он, — что коммунистический режим — длинный и терпеливый процесс, дело сердца, а не насилия». Миронов резко протестует против чудовищной жестокости, сопровождавшей установление советской власти: «... мне не хватает ни времени, ни бумаги, чтобы рассказать Вам, Владимир Ильич, об ужасах «строительства коммунизма» в Донской области. В других сельских местностях не лучше». Филипп Миронов протестует против того, что он называет «дьявольским планом истребления казаков, после которых, конечно, придет очередь среднего крестьянства». Командующий казачьим корпусом выражает надежду, что при всей своей кровожадности коммунисты все же не смогут расстрелять всей России, но предупреждает Ленина, что, если политика коммунистической партии не изменится, придется перестать воевать с Красновым и начать драться с коммунистами. Филипп Миронов, подполковник царской армии, перешедший на сторону большевиков сразу же после Октябрьского переворота, один из прославленных красных командиров, был убит в Бутырской тюрьме в 1921 году.

Особенно большое число крестьянских восстаний в Центральной России объясняется тем, что эти районы были «под рукой» и очень интенсивно эксплуатировались продотрядами. Положение в этих районах обострялось тем, что они были наименее урожайными в стране. По мере распространения продразверстки на другие области крестьяне восстают и там.

На борьбу с коммунистами поднимаются казачьи области. Восстает Украина. «На Украине, — отмечает советский историк, — к середине 1919 г. все крестьянство целиком во всех своих слоях было против советской власти». Партийный работник признает: «В махновском движении трудно отличить, где начинается бедняк, где начинается кулак. Это было массовое крестьянское движение...»

В марте 1919 года восстает бригада Красной армии, направленная в Белоруссию. Восставшие захватывают Гомель и Речицу. Тульские крестьяне, из которых в основном состояла бригада, объединяются с «Полесским повстанческим комитетом», представлявшим белорусское крестьянство. В обращении к крестьянам «командующий 1-ой армией Народной Республики Стрекопытов» объявляет о «строительстве новой народной власти», о ликвидации продразверстки и чрезвычайных налогов, о прекращении войны. Лозунги восстания гласили: 1) вся власть — Учредительному собранию, 2) сочетание частной и государственной инициативы в области торговли и промышленности, 3) железные законы об охране труда, 4) проведение в жизнь гражданских свобод, 5) земля — народу, 6) вступление русской республики в Лигу Народов.

В начале 1919 года вспыхивает восстание крестьян средней Волги — «чапанное восстание». Усиленная продразверстка сочеталась в Поволжье с «рядом дополнительных обязательств: поставка подвод для армии, поставки дров для города и на железнодорожный транспорт, перевалочная грузовая повинность, мобилизация лошадей... И в то же время расстроенный транспорт и военные перевозки мешали подвозить в село мануфактуру и другие товары взамен ссыпаемого хлеба». Повстанцам удалось захватить даже несколько городов и подойти к Сызрани.

Летом 1919 года «Крестьянская армия», организованная в Фергане для защиты русского населения от вооруженных отрядов мусульманского крестьянства,[16] заключает соглашение с «Мусульманской белой гвардией». «Крестьянская армия» русских крестьян, под командованием К. И. Монстрова, и «гвардия» мусульманских крестьян Мадамин-бека, договорились о совместных действиях. Толчком к восстанию, как и в других областях, было введение продразверстки и «хлебной монополии», докатившихся до Туркестана летом 1919 года.

Бурлит, сопротивляется вся крестьянская Россия. Наряду с крупными восстаниями, вспыхивает бесчисленное количество мелких; наряду с «крестьянскими армиями», действуют сотни мелких отрядов. За лозунгами — от «за советскую власть, долой коммунистов» до «догорай моя лучина» — скрывается чувство обманутой надежды на свободу.

Гражданская война, война красных с белыми, маскирует в 1918—1920 годах подлинный характер крестьянской войны. Крестьяне ведут борьбу на два фронта. Они поют: «Эх, яблочко, цвету спелого, слева красного бьем, справа — белого». В 1920 году гражданская война фактически завершается. Красная армия победила. Советская власть завершает свое «триумфальное шествие», начатое в октябре 1917 года и прерванное войной. Исчезает опасность возвращения помещиков. Крестьяне считают, что теперь земля навсегда их. Сопротивление продразверстке, политике партии в деревне, усиливается. Одновременно усиливается, еще больше ожесточается борьба советской власти с сопротивлением крестьянства. Партия объявляет войну «кулакам» и «бандитам», «кулацким бандам», «кулацко-бандитским мятежам». Поволжский мужик, рассказывая односельчанам, как не пустили его не только в вагон (один был — делегатский, второй — штабной, третий — литерный), но даже прогнали с буфера, да еще в загривок сунули, подытоживает: «ладно, машина твоя, земля моя». Мужик ошибался — земля только формально была его.

В 1920—21 годах гражданская война становится крестьянской войной. В 1921 году, писал М. Н. Покровский, «центр РСФСР был охвачен почти сплошным кольцом крестьянских восстаний от приднепровского Махно до приволжского Антонова». Размах крестьянской войны был значительно шире, чем признавал первый русский историк-марксист. Красная армия ведет войну с крестьянами также в Белоруссии, в Юго-восточном крае, в Восточной и Западной Сибири, в Карелии, в Средней Азии.

Расширяется не только география крестьянского движения. Оно принимает массовый характер. Возникают подлинные крестьянские армии: в конце 1920 года армия Махно на Украине насчитывает 40-50 тысяч бойцов; «крестьянская армия» Антонова в Тамбовско-Bopoнежском районе достигает в январе 1921 года 50 тысяч человек; в информационном отчете Кубано-Черноморского обкома РКП (б) указывалось, что весной 1921 года в области «формировались целые повстанческие армии»; только в Ишимском уезде (Западная Сибирь) повстанческая армия исчислялась в 60 тысяч бойцов, а кроме того, крестьяне вели бои в Тюменской губернии, в Челябинской, Екатеринбургской, Тобольской и других. «Первая армия правды» Сапожкова, действовавшая в Поволжье, насчитывала 1 800 штыков, 900 сабель, 10 пулеметов, 4 оружия.[17]

Тактика крестьянских армий и отрядов менялась в зависимости от условий местности, материальных возможностей, способностей командиров. Махно и Антонов предпочитали партизанскую войну, внезапные нападения и молниеносный отход. Прекрасное знание местности, а, главное, поддержка крестьянской массы, позволявшей повстанцам чувствовать себя, как «рыба в воде», обеспечивали успех этой тактики. Ею был очень недоволен противник, упрекавший партизан в том, что борьба ведется «не в открытом бою, не лицом к лицу, а из-за угла, по-воровски, по-разбойничьи...». В других губерниях крестьянские армии вступали в открытый бой, осаждали и брали города. В феврале 1921 года крестьянские отряды берут Камышин, в марте — Хвалынск. В это же время в Сибири крестьянские армии захватили Тобольск, Кокчетав, заняли все семь уездов Тюменской губернии, четыре уезда Омской, Курганский уезд Челябинской губернии. Осадили Ишим, Ялуторовск, Курган, подошли к Акмолинску, Агбасару.

Военными действиями против крестьян руководят все крупнейшие полководцы Красной армии, начиная с главкома С. С. Каменева, командующих фронтами М. Тухачевского, М.Фрунзе, командующих армиями С. Буденного, П. Якира, И. Федько, И. Тюленева, И. Уборевича и других. Как во времена Екатерины II знаменитые русские полководцы охотились за Пугачевым, так во времена новой крестьянской войны прославленные в боях с белыми армиями красные командиры охотятся за Антоновым, Махно, Сапожковым и другими крестьянскими вождями.

М. Тухачевский, который совсем еще недавно стучался в ворота Западной Европы, возглавил войну с «Антоновщиной». В мае 1921 года в его распоряжении находилось 35 тысяч штыков, 10 тысяч сабель, несколько сот пулеметов, 60 орудий. Используется новейшая техника: автоброневики, самолеты. В числе командиров — группа слушателей Академии Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии. В инструкции Тухачевскому указывается: «На задачу искоренения банд следует смотреть не как на какую-нибудь более или менее длительную операцию, а как на более серьезную военную задачу — кампанию или даже воину».

«Антоновщина» не оставила после себя истории, написанной с точки зрения повстанцев: все руководители движения были уничтожены. Историю написали победители. Все, что известно о восстании, о его руководителях, известно из официальных советских источников.

В первый раз А. С. Антонов, социалист-революционер, до революции долгие годы проведший в заключении, выступает против политики большевиков в августе 1918 года. С весны 1919 года он ведет систематическую борьбу с местными органами власти в Тамбовщине. В 1920 году тамбовское крестьянство не выдерживает политики конфискации продовольственных продуктов, проводимой жесточайшими методами. «Являясь тяжелой государственной повинностью, продразверстки проводятся путем убеждения и принуждения. Но имеется много фактов применения принуждения в недопустимых и незаконных формах», — указывается в циркулярном письме президиума ВЦИК всем губернским продовольственным комитетам от 23 февраля 1921 года. К этому времени «нарушения революционной законности» вошли «в систему продработы». Крестьяне уходят к Антонову. «В Тамбовском уезде в банды вступило: в селе Александровка — 25%, в селе Афанасьевка — 30%, в селах Хитрово и Павлодарово — по 40% всего населения... В некоторых селах Кирсановского уезда в бандах состояло свыше 80% мужского населения».

Ни один из советских историков не говорит о том, что в Тамбовской губернии было не только 80, но даже 25% кулаков. Против крестьянской армии была брошена вся военная мощь республики. Была создана Центральная междуведомственная комиссия по борьбе с бандитизмом, в которую вошли представители ЦК, СТО, ВЧК, НКПС и т. д. Возглавил Комиссию заместитель председателя Реввоенсовета Республики Э. Склянский.[18]

В войне с крестьянами используются регулярные воинские части, широко используются методы провокации. Не менее важную роль играют административные меры. Прежде всего, берутся заложники, которые расстреливаются в случае появления крестьянских отрядов в данной местности. Расстреливаются те, кто дают приют «бандитам». «Большое впечатление на крестьян произвели приказы Полномочной комиссии ВЦИК №№ 130 и 171 о заложниках. Лица, предоставляющие приют семьям бандитов, этими приказами были приравнены к укрывателям банд со всеми вытекающими отсюда последствиями». Приказ этот не мог не произвести «большого впечатления»; расстрел полагался за помощь женщинам и детям — родственникам «бандитов». Широко применяется высылка. С марта 1921 года началось выселение семей «бандитов» из Тамбовской губернии. В июне Центральная комиссия по борьбе с бандитизмом сочла необходимым, «хотя большинство банд в Тамбовской губернии разгромлено и кулачество убедилось в мощи советской власти», выселить из губернии «всех лиц, замешанных в бандитизме, в том числе некоторых железнодорожников». В 1929 году, вспоминая об «антоновщине», М. Калинин говорил о «необходимости» высылки «на север наиболее пораженных бандитизмом деревень». Крестьяне, следовательно, высылались целыми деревнями. А «в борьбе между советской властью и старым миром, — вспоминал М. Калинин, — Участвовало много крестьян Тамбовской и Воронежской губерний».[19] Председатель ВЦИК вспоминал о массовых репрессиях в 1929 году не случайно — начиналась новая фаза борьбы «советской власти со старым миром».

Командующий карательными войсками суммирует опыт пацификации мятежных губерний: «Советизация районов мятежа в Тамбовской губернии осуществлялась в определенной последовательности по волостям. Введя войска в ту или иную волость, сосредотачивали в ней максимальную силу — военную, чекистскую, партийно-советскую. Воинские части занимались уничтожением банд, происходивших из данной волости, и созданием ревкомов, а Чека вылавливала остатки бандитов. После упрочения Советской власти в данной волости все силы перебрасывались в следующую волость».

Опыт борьбы с тамбовским крестьянством был использован и в других районах. Важнейшим элементом пацификации «тамбовского типа» было не уничтожение вооруженных крестьянских отрядов, а ликвидация «мятежного духа» после ликвидации вооруженного сопротивления. Дело это было поручено ЧК, которая сотрудничала теснейшим образом с партийными комитетами. ЦК РКП (б) направил 4 апреля 1921 года письмо губернским комитетам партии с предписанием: «Губкомы и губчека должны составлять одно целое в деле своевременного предупреждения и пресечения контрреволюционных выступлений в обслуживаемом районе». Само выражение «обслуживаемый район» свидетельствовало о том, что ЦК считал «зараженные» губернии оккупированной страной, в которой власть осуществляли партия и ЧК. Можно полагать, что письмо ЦК о слиянии в «одно целое» губкомов и губчека было развитием мысли Ленина о том, что «хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист».

Причины крестьянской войны объяснялись очень просто: происками белогвардейцев и англо-французского империализма. 8 сентября 1921 года «Правда» сообщила, что Антонов получал «директивы из-за границы от ЦК партии кадетов». ВЧК докладывала Совнаркому: «В Рязанской, Тульской, Калужской, Смоленской, Тамбовской, Тверской губерниях, как теперь выяснилось, были организованы мятежи по общему плану при содействии англо-французского капитала». Знакомство с программами и лозунгами восставших крестьян позволяет немедленно отбросить мысль о «кадетском» или «англо-французском» заговоре. В мае 1920 года тамбовский губернский съезд трудового крестьянства принял программу восстания: свержение советской власти и уничтожение коммунистической партии; созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; установление временной власти из представителей партий и союзов, участвовавших в борьбе с большевиками вплоть до созыва Учредительного собрания; передача земли тем, кто на ней работает; допущение русского и иностранного капитала для восстановления экономической жизни страны. Крестьянские отряды Поволжья выдвигали лозунги замены советской власти Учредительным собранием, свободы выборов для всех, денационализации земли, отмены продразверстки, свободы торговли, отмены колхозов, передачи власти на местах «советам трех» или «советам пяти», избираемым на общих собраниях; признавались все партии кроме черносотенцев-монархистов, распускались как «вредные для трудового народа» все учреждения РКП (б). В Западной Сибири крестьяне требовали установления «истинного народовластия» — крестьянской диктатуры, созыва Учредительного собрания, денационализации промышленности, ибо «национализация фабрик и заводов в корне разрушает хозяйственную жизнь страны», уравнительного землепользования. Воззвание Тобольского главного штаба от 6 марта 1921 года гласило; «Коммунисты говорят, что советская власть не может быть без коммунистов. Почему? Разве мы не можем выбрать в Советы беспартийных? Да здравствует народная Советская власть? Долой коммунистов! Да здравствует полная свобода народа!».

Наиболее разработанной и наиболее известной была программа махновского движения. Многие участники «махновщины» и ее вождь написали воспоминания. П. Аршинов написал Историю махновского движения. Украинское крестьянство, пишет исследователь махновщины, «так рассуждало: «Советская власть та, которая дала крестьянам землю, бросила лозунг «грабь награбленное». Это сделали большевики. А та власть, которая проводит продразверстку, не отдает всю помещичью землю крестьянам, а строит совхозы, коммуны, — это власть «коммуны», власть не большевиков, а коммунистов». Это крестьянское настроение выражалось в политической формуле: «Мы за большевиков, но против коммунистов». В июне 1918 года Н. И. Махно долго беседовал с Лениным и пытался объяснить ему отношение украинских крестьян к революции. Крестьянская масса, объяснял Махно, видит в революции «средство избавления себя от гнета помещика и богатея-кулака, но и от слуги этих последних — власти политического и административного чиновника сверху...». Махно пишет в своих воспоминаниях: «Ленин переспрашивал меня три раза и все три раза удивлялся» тому, что лозунг «власть советов на местах» воспринят крестьянами не так, как имел в виду вождь Октября. Крестьяне полагали — власть советов на местах — это «значит, что вся власть и во всем должна отождествляться непосредственно с сознанием и волей самих трудящихся». Ленин возразил на это: «крестьянство из ваших местностей заражено анархизмом».

Политический ярлык не объяснял главного: крестьянство шло за социалистом-революционером Антоновым, крестьянство шло за «анархистом-коммунистом». Махно, крестьянство шло за беспартийными вожаками в надежде найти землю и свободу. Крестьянство поддержало и большевиков, когда они дали землю и заявили «грабь награбленное». Едва лишь большевики стали властью — крестьяне выступили против них.

Крестьянство приняло революцию, поняв ее по-своему, и отказалось принять большевистский режим.

Море крестьянских восстаний, заливавшее страну, не казалось Ленину достаточным основанием для изменения политики, для отказа от немедленного строительства коммунизма Крестьянская война, не угрожавшая городам, складывавшаяся из отдельные очагов, уничтожаемых по одиночке, не представляла серьезной опасности для власти. Как молния, по выражению Ленина, осветил действительность мятеж кронштадтских моряков.