Глава двадцать первая. Вместо заключения

Глава двадцать первая. Вместо заключения

В этой стране признание тирании выглядит почти как прогресс.

Кюстин

Цель перестройки — превращение хлева в роскошную трехкомнатную квартиру, не выселяя свиней.

Чешский анекдот

Журналисты жалуются: положение такое неустойчивое, что даже они не поспевают за ним. История на марше — говорили раньше. Сегодня можно сказать: история в беге. Так бывало в прошлом. «Весна народов» в 1848 г.: в январе восстания в итальянских провинциях Австрии, в феврале — массовые демонстрации в Париже вынуждают уйти с престола последнего Бурбона, в марте — волнения в Вене сваливают всесильного Меттерниха, в апреле — Венгрия получает конституцию, в мае — в Берлине под давлением манифестаций из города выводятся прусские войска и назначается либеральное правительство; в Праге подписываются массовые петиции с требованиями национальных прав; германский парламент обсуждает вопрос единства страны, в июле в Австрии входящие в империю народы выбирают парламенты всеобщим голосованием. Книга, которой будет суждена широкая известность, — «Коммунистический манифест» — выходит в это время, начинаясь словами: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». А потом приходит контрреволюция — в конце 1849 г. отобраны все либеральные завоевания, — реакция торжествует. Весна 1945 г. снова была временем потрясений, надежд и горьких разочарований. Громя нацистские армии, в Восточную и Центральную Европу, приходила Советская армия, устанавливая коммунистические режимы: в Варшаве, Праге, Берлине, Будапеште, Бухаресте... Призрак коммунизма обретал плоть, из которой десятилетиями будет течь кровь.

Осень 1989 г. соблазнительно сравнить с «весной народов». Народные манифестации в столицах стран социалистического лагеря вынуждают коммунистов отказаться от монополии, поделиться властью с оппозицией, которая одерживает победу еще до своего реального возникновения. В последние дни 1989 г. в Бухаресте демонстранты несут плакат: 10 лет в Польше, 10 месяцев в Венгрии, 10 недель в ГДР, 10 дней в Праге. Считанные дни остаются «гению Карпат» Чаушеску. Соблазнительная аналогия порождает вопросы. Прежде всего, привлекает внимание сходство сценария: в Будапеште, Праге, Берлине, Бухаресте (Польша выглядит исключением) демонстрации сметают без сопротивления казалось вечных вождей местных компартий. Есть все основания полагать, что толчком к переменам было выраженное Москвой решение не поддерживать Живкова, Хоннекера, Якеша и др.

Согласившись на «перестройку» социалистического лагеря, Михаил Горбачев рассчитывает на то, что оппозиция примет на себя тяжесть экономических реформ, на отсутствие у оппозиции программы трансформации обществ после десятилетий коммунистической власти, на разобщенность в рядах оппозиции. Пример Польши, которую Горбачев называет «опытным полем», свидетельствует о том, что у этих расчетов имеются основания. Польский публицист Витольд Харламп писал в конце 1989 г.: «Полуправду всей нашей ситуации очень трудно вынести. В конце концов наши люди идут под руки с тем, кто разрушил эту страну, идут танцевальным шагом, в согласии, которое увеличивается по мере того, как страна разваливается». Расчет Горбачева на то, что восстановление экономики социалистических стран затянется, последствия допущения капиталистических элементов и их влияние на население трудно предсказуемы, а тем временем генеральный секретарь получает дивиденды своего либерализма на Западе. Поддержка Запада все больше становится основным рычагом власти Горбачева.

Джеймс Рестон выразил убеждение, что в политике, как и в любви, приходит время, когда необходимо поцеловать девушку. Во внешней политике, в отношениях с бывшими странами социалистического лагеря Горбачев не перестает «целовать девушку». Нецелованной остается девушка подлинных реформ в Советском Союзе.

В декабре 1989 г. под нажимом Горбачева второй съезд народных депутатов отказался обсуждать важнейшие, неотложные вопросы. В Обращении Андрея Сахарова и четырех других народных депутатов о проведении 11 декабря — накануне съезда — политической предупредительной забастовки говорится, в частности: «Откладывается принятие основных экономических законов — „О собственности“, „О предприятии“ и важнейшего закона „О земле“, который дал бы, наконец, крестьянству право быть хозяином. Верховный Совет СССР долго не включал в повестку дня Съезда вопроса о статье 6-й Конституции СССР». К этому перечню можно добавить уголовное законодательство и закон о печати, ждавшие реформы более пяти лет. Второй съезд советов утвердил 13-й пятилетний план, возвращающий страну, практически, назад, к доперестроечной структуре. Возражая премьер-министру Рыжкову, представившему новые экономические директивы, известный экономист Гавриил Попов заявил: «Мы не нуждаемся в 13-м пятилетнем плане. Нам нужен первый пятилетний план реформ: первый, отвергающий командно-административную реформу, первый, ликвидирующий централизм, первый, дающий независимость предприятиям и республикам».

Андрей Сахаров, добившись личной встречи с Горбачевым после первого съезда народных депутатов летом 1989 г., предупреждал его: «Михаил Сергеевич! Не мне объяснять вам, насколько серьезно положение в стране, как недоволен народ, как все ждут, что положение будет ухудшаться. Возник кризис доверия в стране по отношению к руководству и партии. Ваш личный авторитет и популярность упали до нуля. Народ не может больше ждать, получая только обещания. Средний курс в такой ситуации по существу невозможен». Полгода спустя, за несколько часов до смерти, выступая на собрании Межрегиональной депутатской группы, Сахаров сформулировал основы политической оппозиции, принципы новой политической партии. Эволюция Андрея Сахарова, превращение противника ядерного оружия, защитника прав человека, борца с репрессиями, поверившего на короткое время, что Горбачев воплощает надежды изменения советской системы, в политического деятеля, инициатора создания политической партии — демонстрация неудачи горбачевской «перестройки». Руководство, говорил Сахаров, «ведет страну к катастрофе, затягивая процесс перестройки на много лет... Разочарование в стране уже нарастает. И это разочарование делает невозможным эволюционный путь развития в нашей стране. Единственный путь, единственная возможность эволюционного пути — это радикализация перестройки».

Михаил Горбачев категорически отвергает этот путь. В разговоре с глазу на глаз с Андреем Сахаровым он объявил: «Любые скачки приводят к откатыванию назад. Я не поддамся никакому шантажу, ни справа, ни слева, и буду проводить ту линию, которую считаю нужной, несмотря ни на какое давление». Центризм советского Лидера оборачивается подлинным откатыванием назад. Экономист Василий Селюнин, критикуя экономическую стратегию, изложенную в 13-м пятилетнем плане, исходящую из решения сначала стабилизировать положение, а потом проводить коренные реформы, или, иными словами, заменить реформы чрезвычайными мерами в рамках прежней системы, напомнил об очевидной аналогии. Сталин в 1929—1933 гг. «оздоровлял финансовую систему путем выкачивания денег у населения — повышая цены и строго контролируя зарплату. В 1947 г. Сталин вернулся к этому методу, проведя грабительскую денежную реформу. Знаменитый писатель-фантаст Айзек Азимов, физик по специальности, объясняет, что для понимания вселенной необходимо упростить насколько возможно проблему, включив в анализ только те свойства и характеристики, которые необходимы для понимания. Если вы хотите выяснить, как предмет падает, вас не должно заботить новый он или старый, красный или зеленый, имеет запах или нет... Это упрощение вы можете называть моделью...» Подробно рассмотрев различные стороны деятельности Михаила Горбачева, исходя из того, что он является инициатором «Перестройки» и главным его мотором, стоит в заключение задать вопрос: почему? Почему генеральный секретарь, придя к власти в марте 1985 г., начал политику, которая пять лет спустя дала результаты, вызывающие всеобщее недоумение? В странах бывшего социалистического лагеря сметены старые лидеры. Оппозиция приняла на себя ответственность за жизнь страны, сотрудничая с коммунистами. Нет сомнения, что Москва способствовала разными способами: используя свое влияние и своих людей в органах безопасности, в армии, во всех центрах власти. Ни в коем случае не уменьшая народного гнева, копившегося со дня установления коммунистических режимов, нельзя при анализе событий сбрасывать со счетов роль Москвы. Роль Горбачева. Почему? Можно предположить (до того, как появятся документы), что «доктрина Горбачева», заменившая «доктрину Брежнева», имеет целью сохранение союзных отношений со странами бывшего лагеря на новых основах. Выступление в роли «освободителя» даст Михаилу Горбачеву вечную благодарность Запада, в поддержке которого он жизненно нуждается.

Неудачи преследовали его на протяжении 5 лет в родной стране. Сегодня очевидно: сила советской системы — закостенелость — является ее главной слабостью: события в ГДР, Чехословакии, Румынии показали, как быстро ломается режим. При условии, и это очевидно Горбачеву, отсутствия на вершине пирамиды власти подлинного Вождя.

Горбачев, не раз говоривший, что ищет у Ленина ответы на вопросы, возможно видел заметку, сделанную вождем партии и революции на полях «О войне» Клаузевица: «Хороший вождь и... недоверие к людям».

Хороший вождь? Можно ли так назвать Михаила Горбачева? Он добился абсолютной власти. Не ограничиваясь постами генерального секретаря и председателя Верховного Совета СССР, он, создав Российское бюро ЦК КПСС, и там занял пост председателя. В марте 1990 г. он стал Президентом СССР. Незаурядный талант политика позволил ему полностью приручить главное достижение «политической реформы» — съезд народных депутатов, где он делает то, что хочет. Советский публицист констатирует: «Итак, в лице М.С. Горбачева и во многом благодаря его искусству Съезд народных депутатов СССР сделал то, чего от него меньше всего ожидали, — восстановил единовластие партийно-бюрократического аппарата». Выше немало говорилось о необыкновенной популярности советского Лидера за рубежами его страны, о высочайшей оценке, которую дают ему самые разные политические, государственные, религиозные деятели. Президент Миттеран говорит: «Господин Горбачев, человек, который видит далеко». Глава секты Мун, совсем недавно самый ярый враг коммунизма, в интервью для советского журнала «За рубежом» согласен с такой оценкой: «Президент Горбачев человек большого мужества и убежденности». Одновременно, у себя дома, опрос общественного мнения после первого съезда народных депутатов, дал неожиданные результаты. Журнал «Аргументы и факты» получил 165 тыс. ответов на вопрос, как вы оцениваете деятельность народных депутатов. Было обработано 15 тыс. писем. Читатели высказали свое мнение о 600 депутатах. В опубликованном журналом списке 100 имен. Первое место с большим отрывом от остальных занимает Андрей Сахаров. В полном списке — Горбачев занимает 599-е место. За ним идет — Анатолий Лукьянов — его заместитель в Верховном Совете. Весной 1990 г., после избрания Горбачева в президенты, был проведен опрос. На вопрос «Как Вы считаете, способен ли нынешний президент СССР навести порядок и сохранить единство страны?» были получены следующие ответы: 40% — думаю, что способен; 31 — думаю, что на этом посту нужен более твердый и решительный человек; 11 — думаю, что на этом посту нужен более терпимый и демократичный человек; 18 — затрудняюсь ответить. На выборах на съезд партии Горбачев получил в одном из московских районов — 61% голосов.

Нарастающая слабость Горбачева связана с тем, что номинально обладая абсолютной властью, он с увеличивающимися трудностями реализует ее. Лихорадочная законодательная деятельность, при одновременном нежелании касаться главных проблем, заставляет вспомнить афоризм Тацита: «Чем более коррумпирована империя, тем больше в ней законов». Русский историк Юрий Готье записал в своем дневнике 1 января 1919 г. частушку, увиденную на стене дома в Москве: «Что ни час, то совет, что ни день, то декрет, а хлеба все нет». Этими словами можно описать сегодняшнее положение в Советском Союзе после пяти лет «перестройки».

Игорь Клямкин, подводя итоги «Ста дней президента», напомнил, что в первой речи Горбачев, добившись нового поста, говорил о двух важнейших задачах, стоящих перед ним и страной: радикализация экономической реформы и обновление федерации. В первые сто дней, замечает Клямкин, практически сделано ничего не было. Возможно, полагает он, что Президент понял, наконец, необходимость внесения корректив в свои планы, ибо произошли глубокие перемены в федерации, а экономический кризис углубился. Выступая в августе 1990 г. перед военными, он просил дать ему еще год-полтора на осуществление реформ, «смысл которых — по его словам — остается незыблемым: реализовать социалистическую идею...» Перестройка началась, ибо в конце брежневской эпохи стало очевидным для руководства, что существует кризис власти. Пятилетняя деятельность Горбачева этот кризис усилила. Здание последней империи XX века покрылось трещинами. С присущим ему политическим мастерством генеральный секретарь использует свою слабость. Сценарии катастроф, ожидающих мир, если советская империя рухнет, нарастают как лавина. Вспоминаются бесчисленные войны, превратившие Балканы в пороховой погреб Европы после развала. Оттоманской империи. Их результатом была первая мировая война. Вспоминаются распад Австро-Венгерской империи и Гитлер, воспользовавшийся возникшим вакуумом. Результатом была вторая мировая война. Советники Горбачева во время встречи с Бушем в Вашингтоне в июне 1990 г. стали употреблять выражение «веймарская Россия», напоминая о судьбе Германии после Версальского мира. Говорят об опасности распада советской империи, ибо можно себе представить захват ядерного оружия одним из новых государственных объединений, возникших на развалинах. Все эти сценарии должны убедить в одном: советская империя необходима, она — гарантия мира, гарантия стабильности.

На вопрос: почему перестройка? можно ответить: Михаил Горбачев пошел на гигантский Брест, жертвуя территорией для сохранения власти. Ленин, убеждая своих товарищей согласиться на «похабный мир», объяснял: если бы немцы потребовали свержения советской власти, тогда надо было бы драться. Жертвовать всем, но сохранить власть — таков завет Ленина, которому следовали все его преемники. В «Слове о Ленине» Горбачев возвращается вновь и вновь к «гениальным примерам ленинской политики „крутых поворотов“», вспоминая Брест и нэп, добавляя впервые, что «Ленину приходилось даже идти на конфликт со своими коллегами, ультимативно выступать против мнения большинства. Классический пример — с Брестским миром».

Будущий историк, обратившийся к эпохе Горбачева, когда исчезнет пена актуальности, сможет лучше увидеть главный вклад — невольный и бессознательный, как мне кажется, — Михаила Горбачева в процесс, ведущий к гибели советскую систему. В 1922 г. Борис Пильняк обратил внимание на важнейшую особенность «нового мира», рожденного Октябрьским переворотом: «Россия живет волей хотеть и волей не видеть; эту ложь я считаю глубоко положительным явлением, единственным в мире». Ложь, убеждавшая в возможности реализации утопии, двигала советскими людьми, была не меньшей силой, чем суровейшие репрессии. Горбачев позволил сказать о существовании лжи. Он позволил внести в иррациональную мистическую советскую систему, основанную на гениально простой формуле — один вождь — одна партия — один народ, рациональные элементы, даже если они выражаются только в обновленном лексиконе и просветах во лжи. Симбиоз иррационального и рационального невозможен. Организм либо отбросит чуждое ему тело, либо погибнет.

В разгар наполеоновской славы Меттерних утверждал, что вся наполеоновская система покоится на нездоровом базисе и поэтому не может не рухнуть. Весь вопрос, говорил австрийский государственный деятель, — это только: когда и как?

На вопрос: почему Горбачев затеял перестройку? есть только один ответ: чтобы оттянуть как можно дальше гибель советской системы.

Август 1990 г.