72. ПОСЛЕ АНТРАКТА…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

72. ПОСЛЕ АНТРАКТА…

Еще в апреле 1916 г. министр иностранных дел Сазонов предупреждал: "Мы должны быть готовы к тому, что германский вопрос будет актуален на протяжении многих десятилетий…" История показала, что он был прав. И Вторая мировая война стала не просто «следствием» Версальской политики — а на самом-то деле явилась прямым и непосредственным продолжением Первой мировой. Ведь идея «реванша», выдвинутая нацистами, подразумевала не только преодоление условий капитуляции и восстановление границ 1914 г. Она заведомо включала в себя и выполнение всех прежних планов пангерманизма, которые не удалось реализовать в ходе Первой мировой — и установление гегемонии в Европе, и завоевание "жизненного пространства" на Востоке с широкой программой колонизации и «германизации», и освоение Азии в направлении Персидского залива и Индии, и создание мировой колониальной империи. Все то же самое. И обосновывались эти программы точно так же, как прежде, — доказательствами того, что немцы являются самой образованной, самой трудолюбивой, самой дисциплинированной нацией, а следовательно, в "естественном отборе" им должна принадлежать власть над миром. Повторялись все прежние тезисы "места под солнцем", «окружения», борьбы со «славянством» и с "западной плутократией". Так что сваливать вину за развязывание Второй мировой на одних лишь нацистов было бы неправомочно. Не стоит забывать, что они обрели всенародную поддержку — и обрели именно из-за реанимации старых надежд и идеалов.

Можно рассмотреть и состав коалиции, который Германия собрала для рецидива агрессии. В ней не заняла прежнего места только Турция. Хотя в Берлине о прошлом союзе с ней помнили и ценили его. Так, один из идеологов нацизма К. Окай в 1935 г. выпустил толстенную книгу "Энвер-паша, большой друг Германии", эпиграфом к которой послужило хвалебное высказывание Гитлера о лидере «Иттихада». Указывалось, что "только Энвер правильно понимал и ценил дружбу с Германией". И если выше приводился ряд параллелей между кампаниями геноцида в Османской империи и в Третьем Рейхе, то далеко не все сходные черты являются случайными совпадениями. Фюрер о "полезном опыте" иттихадистов хорошо знал, учитывал его и использовал. На совещании высшего командования в Оберзальцберге 22.8.39 г., перед вторжением в Польшу, он говорил: "Наша сила заключается в стремительности и в жестокости. Чингисхан сознательно и с легким сердцем обрекал на смерть тысячи женщин и детей. История же видит в нем только великого основателя государства. Мне безразлично, что говорит обо мне слабая европейская цивилизация. Я дал приказ (и велю расстреливать каждого, кто произнесет хоть одно слово критики) о том, что цель войны заключается не в том, чтобы достичь установленных линий, а в том, чтобы физически уничтожить противника… Только таким путем мы сумеем получить жизненное пространство, в котором мы нуждаемся. Кто сегодня еще говорит об уничтожении армян?" А в 1943 г. с большой помпой прошла церемония перевозки из Берлина праха Талаата-паши для перезахоронения на родине. Организацией этой церемонии лично занимались Гитлер и Борман…

Нацистами делались попытки привлечь к прямому сотрудничеству наиболее радикальные исламистские группировки в Афганистане и Иране, существовали прочные "рабочие контакты" с муфтием Иерусалима. Да ведь и Турция идею о вступлении в союз отвергла не сразу. Теоретически она была отнюдь не против вторжения в Закавказье, в 1941 г. сосредоточив на границе 26 дивизий. И сперва-то ее пыл пришлось охлаждать вводом в Иран британских войск и трех советских армий, 53-й, 47-й и 44-й — отвлеченных туда в тяжелейшей ситуации августа 41-го. А в критические месяцы Сталинграда и битвы за Кавказ на границе с Турцией так и оставалась 45-я армия, а в Иранском Азербайджане 15-й кавкорпус со стрелковой дивизией и танковой бригадой. Но уроки Сарыкамыша и Эрзерума в Стамбуле еще не забыли и не стали спешить ввязываться в драку с русскими. Предпочли выждать, когда их окончательно сломит Германия. А вдобавок по своему прежнему обыкновению темнили и заигрывали с обеими сторонами, уверяя и англичан, что вторжение в Закавказье можно осуществить в качестве их союзников. Чтобы не допустить туда немцев… Но, кстати, ведение войны самой Германией было возможно лишь благодаря поставкам из Турции хромовой руды. Министр вооружений Шпеер признавал, что прекратись эти поставки, и вся военная промышленность через полгода начала бы «голодать», а через год остановилась. Однако поставки прекратились лишь тогда, когда пути им перекрыло советское наступление на Балканы… Между прочим, Сталин такой игры туркам не простил и намеревался серьезно наказать их, а заодно восстановить прежние южные границы. В 1946 г. он дал указание Димитрову предъявить территориальные претензии Стамбулу, а первому секретарю ЦК Армении Арутюнову намекнул: "На гербе вашей республики изображен Арарат, так не пора ли это сделать реальностью?" Но уже начиналась холодная война, и Турцию с готовностью взяли под покровительство западные державы, а на глобальный конфликт советское руководство не пошло.

Что же касается других союзников Вильгельма II, все они так или иначе очутились в одном лагере с нацистами. Если Австрия была поглощена Германией, то произошло это все же не совсем «насильно». Еще в 1921 г. большинство австрийцев в ходе плебисцита высказались за «аншлюс», да победители не позволили. И в 1938 г. очень и очень многие искренне радовались, что снова оказались не в крошечном государстве, а в составе великой империи. А в рядах вермахта и СС австрийцы ни в лучшую (по нравственности), ни в худшую (по боеспособности) стороны отнюдь не выделялись. Как, кстати, и уроженцы Эльзаса и Лотарингии — как правило, о своих "национальных особенностях" они начинали вспоминать лишь в плену. Весьма показательной в данном плане выглядела и позиция Венгрии. В советские времена в связи с союзом по Варшавскому пакту внедрилась версия, будто мадьяры были чуть ли не подневольными помощниками Гитлера. (И нечто подобное утверждалось на Западе — в связи с симпатиями к венгерской антисоветской борьбе). Но в действительности было далеко не так.

Будапешт, правда, тоже колебался, не желая повторять ошибок прошлого. Но характерно, что венгры соблазнились на союз, когда фюрер поманил их совместным походом на Югославию. Все на тех же ненавистных для них сербов! Причем решение правительства о союзе вызвало в полном смысле общенародное ликование. Как вспоминал писатель Й. Дарваш, "чуть ли не всех охватила лихорадка расширения границ, у торжествующей страны в хмельном угаре кружились головы — и если бы кто-нибудь осмелился в тот момент испортить праздник, поставив вопрос о том, чем же придется за все это платить, он наверняка был бы смят и растерзан". Даже левые оппозиционеры критиковали правительство не за альянс с немцами, а за то, что оно продешевило, — мол, нужно было требовать и Хорватию, и Словакию, и Закарпатье, и Галицию. А левая газета "Мадьяр немезет" предлагала Гитлеру сделку — вы нам Закарпатье, а мы вам — помощь против России. По воспоминаниям того же Дарваша, когда германская армада пошла через Венгрию на Белград, "жители Будапешта, убаюканные легендой о непобедимости Германии, махали платками, кричали «ура», хлопали в ладоши, даже не подозревая, что приветствуют своих будущих убийц…"

Впрочем, и сами мадьяры вели себя в войне отнюдь не ангельски. Достаточно вспомнить массовые расправы над сербами и евреями в югославской Воеводине в январе 1942 г. Сперва под предлогом поисков «четников» прошли этнические чистки по селам, где сотни людей даже не расстреливали, а обезглавливали топором. А затем прокатилась двухдневная бойня в г. Нови-Сад. Богатые семьи вырезали прямо в домах, в сочетании с грабежом. А 3,5 тыс. чел. собрали на берегу Дуная. Эту толпу заставили раздеться, и всех — и глубоких стариков, и детей, и подростков, и матерей, которым «милостиво» разрешили взять с собой коляски и не снимать пеленок с младенцев, погнали обнаженными на лед замерзшей реки. Здесь расстреляли и спустили трупы в проруби. Осуществляли это отнюдь не нацисты или «салашисты», а обычные венгерские солдаты и военная жандармерия из Сегедского корпуса под командованием ветерана Первой мировой генерал-лейтенанта Ф. Фекетхалми-Цейдлера.

Были бесчинства мадьяр и в Советском Союзе. В 1942 г. в Будапеште вышла книга свежих воспоминаний "Военный дневник". И один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, подробно расписывал, как он и его подчиненные помогали немцам в «спецакциях» в украинских селах, какое наслаждение доставляло ему собственноручное убийство женщин и детей, смаковал подробности и в заключение имел наглость благодарить Бога, что смог поучаствовать в уничтожении славянской и еврейской «заразы». Кстати, этой книге в Венгрии была присуждена конкурсная литературная премия! О зверствах мадьяр на Черниговщине вспоминают в своих мемуарах А.Ф. Федоров, Б.Д. Полищук. А комдив Шафаренко описывает, как отбив у венгров с. Сторожевое под Воронежем, солдаты нашли там трупы расстрелянных крестьян, а рядом — кучу запакованных посылок домой с награбленным добром. И сражались, кстати, мадьяры куда лучше итальянцев или румын. Сражались стойко, «идейно». А сломались и захандрили лишь с января 43-го, когда их 2-я армия была разгромлена в Острогожско-Россошанской операции. Но и позже, при наступлении советских армий на Карпаты и Венгерскую равнину, мадьярские войска дрались отчаянно — даже после того, как немцы свергли их правительство и оккупировали их страну.

О своей старой русофобии и прогерманских симпатиях не забыла и Финляндия. И изображать дело так, будто бедные финны всего лишь хотели восстановить территориальную справедливость, вряд ли корректно. Они и на фронтах сражались не хуже немцев, а очевидец, живший в войну ребенком в Починковском районе на Смоленщине (далековато от Карельского перешейка), рассказывал автору, как сперва в их селе стояла германская часть и вела себя относительно прилично. Но затем вместо нее пришел батальон финнов, и в первый же день, безо всякого повода, вывели всех мужчин за околицу и перекололи штыками. Примерно так же, как в Первую мировую, вели себя и другие сателлиты Германии. Болгария сразу же вспомнила о своих претензиях к Югославии и Греции. Хорваты принялись сводить счеты с сербами. Словаки при удобном случае сдавались или переходили на сторону русских. А Румыния раскатывала губы на территориальные приобретения — абы побольше. И на Молдавию, и на Одессу, и даже на междуречье Днестра и Буга, где романоязычного населения никогда и в помине не было. Тем не менее эту область объявили «исконной» румынской «Транснистрией», развернув там после «присоединения» политику романизации и… введя телесные наказания. Ну а после Ясско-Кишиневской операции, когда запахло жареным, Бухарест очень легко повернул штыки на 180 градусов и перекинулся в антигитлеровскую коалицию.

В общем, "действующие лица" во "втором действии" остались почти те же. Только вместо Турции добавились Италия и Япония, обиженные Антантой при прошлой "дележке пирога". И сценарий остался очень похожим, во многом повторив план Шлиффена — последовательный разгром противников сперва на Западе, потом на Востоке. Только достигалось это уже не рискованной игрой на разнице сроков мобилизации, а куда более надежными дипломатическими средствами. Да и прочие планы, воплощаясь через новых исполнителей, стали более обоснованными, более обеспеченными техническими средствами, но и более масштабными и более наглыми, отбрасывая уже любые «условности». Между прочим, к началу "второго акта" и главный режиссер первого был еще жив. Вильгельм II благополучно проживал в голландском г. Доорне. Он был вполне обеспечен, поскольку в отличие от русского царя сохранил значительные личные капиталы. И соответственно, местные власти относились к нему почтительно. Очень увлекался выращиванием тюльпанов. Он ни в чем не раскаивался, ничего не переосмыслил. Просто считал — где-то допустили досадную ошибку.

Приход к власти Гитлера и развернутую им подготовку к войне кайзер горячо одобрял. А когда она началась, был просто счастлив. Писал, что нападение на Польшу проведено «замечательно», "в старом прусском духе". В июне 1940 г., при вторжении в Бельгию и Голландию, трогательно приветствовал германские войска, проходившие через Доорн. И слал восторженные телеграммы фюреру, восхищаясь "новым порядком". Вильгельм писал: "Рука Господа созидает новый мир и творит чудо… Возникают Соединенные Штаты Европы под предводительством Германии". Осенью 1940 г., после покорения половины Европы, он в одном из писем восклицал: "Череда чудес! Старый прусский дух короля Фридриха, Клаузевица, Йорка, Гнейзенау и т. д. вновь явил себя миру, как в 1871 году… Блестящие генералы, командующие армиями в этой войне, вышли из моей школы, в мировой войне они лейтенантами, капитанами и молодыми майорами сражались под моим началом. Ученики Шлиффена, они воплотили в жизнь его планы, разработанные под моим руководством. Они сделали это точно так же, как мы в 1914 году". Того, чем завершилось "воплощение в жизнь" его планов, Вильгельм не увидел. Он умер в Доорне перед самым нападением на Россию, 4.6.1941 г.