«Евреи хранят благодарную память о лояльной позиции фашистского правительства»

«Евреи хранят благодарную память о лояльной позиции фашистского правительства»

С началом войны против Эфиопии Муссолини загорелся желанием возобновить свои связи с ВОО. Осенью 1935 г. Лига Наций готовилась наложить на Италию санкции, и министерство иностранных дел поспешно поручило представителю итальянской сионистской федерации в ее сношениях с правительством Данте Латтесу, а также видному сионистскому писателю Анджело Орвието уговорить европейскую еврей скую буржуазию выступить с протестом против проекта эмбарго. У них (было два аргумента: санкции подтолкнули бы

Муссолини к Гитлеру, и он к тому же был откровенно настроен в пользу незамедлительного создания еврейского государства и на деле сочувствовал сионистскому движению.

Посланцы встретились с Вейцманом и с лидерами официального английского еврейства, но ничего от них не добились. Еврейские лидеры должны были держать сторону Великобритании, если не по какой-либо иной причине, то, во всяком случае, учитывая тот факт, что Италия не могла эффективно противодействовать ей в Леванте¹¹.

Рим направил в Палестину еврея-фашиста, журналиста Коррадо Тедески, не принадлежавшего к сионистскому движению, с заданием вступить в контакт с широким правым крылом сионизма. Используя те же аргументы, Тедески добавил в беседе с лидерами этого крыла, что, заняв проитальянскую позицию, сионисты улучшили бы собственное положение в отношении англичан, поскольку Лондон оказался бы тогда вынужденным переманивать их на свою сторону. Его мало кто поддержал за пределами ревизионистских кругов.

Знаменитое «сионистское дитя» Иттамар Бен-Ави, явившийся первым за многие века ребенком, пролепетавшим первые в своей жизни слова на иврите, напечатал 21 февраля 1936 г.

в своей сенсуалистской газете «Доар Хайом», пробавлявшейся сенсациями, материал, носящий воинствующий антианглийский характер ¹⁷. Однако с практической точки зрения горячая поддержка Бен-Ави не имела для Италии никакого значения. Его газета некогда представляла собой орган ревизионистов, потом он отошел от них и в то время не имел последователей. Другие деятели сионистского правого крыла отнеслись к призыву Тедески с вниманием, но эфиопская кампания так явно служила еще одним признаком надвигавшегося мирового конфликта, в котором оба фашистских режима как будто должны были наверняка объединиться, что не было никаких шансов на поддержку итальянской позиции правыми неревизионист а ми.

Гитлер всегда смотрел на Муссолини более реалистически, чем это делало любое крыло сионистского движения. Все они считали, что австрийский вопрос внесет в отношения обоих диктаторов рознь, но Гитлер понимал, что нх общая ненависть к марксизму в конце концов притянет их друг к другу. Завоевание Эфиопии дало Гитлеру удобный случай показать, что он будет держать сторону своего авторитарного собрата, но лишь испанская Гражданская война окончательно убедила Муссолини в том, что он должен пойти на союз с Гитлером. Последовавший за военным мятежом захват рабочими власти в Мадриде и Барселоне предвещал крупную победу левых сил, если только войска Франко не получат широкой помощи извне. Муссолини начал отдавать себе отчет в том, что не мог допустить ни чтобы Гитлер пр.-

играл следующую войну, ни того, чтобы он выиграл ее без его помощи. Отныне сионизм уже не мог больше оставаться полезным фашизму. Если бы Италия объединилась с Германией, евреи должны были бы стать врагами Муссолини, чтобы он им ни говорил или что бы ни делал в том, что касалось еврейского государства. Тем не менее сионисты стремились восстановить (с ним) хорошие отношения. В марте

1937 г. женевское бюро Гольдмана все еще считало нужным публично «подчеркивать, что мировое еврейство как единое целое или же через различные свои организации никогда не выступало против итальянского правительства. Напротив, евреи хранят благодарную намять о лояльной позиции фашистского правительства»¹⁸.

Гольдман приехал в Рим на последнее свое свидание с зятем дуче — министром иностранных дел Италии графом

Чиано 4 мая 1937 г. Чиано заверил его в том, что Италия не была настроена ни антисемитски, ни антисионистски, и предложил, чтобы ее еще раз посетил также и Вейцман ¹⁹.

Но комедия закончилась, и Вейцман уже никогда больше не потрудился снова приехать в Рим.