Новая угроза

Новая угроза

9 апреля от наблюдателей в аэропорту «Шёнефельд» Виганду стало известно, что в ГДР по дипломатической низе вернулся Мусбах Этер. Его сопровождал еще один ливиец — Садех Абусревиль. Их обоих встретили «дипломаты» из ливийского посольства и по отдельности расселили в различных квартирах. Абусревиля отвезли и дом к 26-летней немке по имени Сильвия Пфеннигчаус. Согласно сводкам МГБ ГДР, это место являлось резидентурой ливийской спецслужбы.

Виганд почувствовал, что могут возникнуть неприятности, и сообщил Штухли о приезде Этера. Он также показал ему фотоснимки, тайно сделанные в аэропорту. Взглянув на них, Штухли хлопнул себя ладонью по лбу и простонал: «О господи, эта свинья Этер вернулся». Показав на фотографию Абусревиля, он добавил, что никогда не видел его, но поскольку он сопровождает Этера, то «должно быть это — самая отъявленная каналья».

Виганд согласился с ним, и оба полковника сами решили взять Абусревиля «в разработку» — не привлекая никого из подчиненных, под свое собственное круглосуточное наблюдение. Было также решено тайно проникнуть в жилище ливийца и обыскать его вещи.

На следующий день после прибытия нового ливийского «дипломата» в Восточный Берлин, когда тот выехал из дома на машине с дипломатическими номерами, за рулем которой сидел Этер, Виганд проник в его квартиру. Он пренебрег дополнительными мерами безопасности и не стал выставлять «часового». Подобрав ключи, Виганд вошел в жилище ливийца. На виду на кухонном столике лежал открытый чемоданчик из кожзаменителя. Он был набит документами исключительно на арабском языке. Виганд обнаружил также два рисунка, в одном из которых он признал чертеж западноберлинского аэропорта «Темпльхоф», в другом — расположение билетных касс авиалиний «Пан Америкен» и «Бритиш Эйруэйз» в здании находящегося в Западном Берлине небоскреба «Европа-Центрум». Виганд понял, что перед ним планы будущих террористических актов, и быстро перефотографировал их.

Вернувшись в штаб-квартиру МГБ, Виганд сказал переводчикам, что ему срочно нужен общий поверхностный перевод принесенных им документов. Получив перевод, полковник понял, что его догадки оказались верны. На 25 ноября были запланированы взрывы — одновременно — в билетных кассах обоих авиалиний, за день до американского праздника — Дня Благодарения.

Абусревиль находился в баре «Паласт-отеля» на Либкнехтштрассе, в центре города, километрах в пяти от штаб-квартиры МГБ ГДР, Похоже, что ливиец ожидал кого-то.

Виганд сложил фотокопии документов и рисунков в портфель и отправился в «Паласт-отель». Когда он вошел в вестибюль, то увидел сидевшего лицом ко входу полковника Штухли. Подсев к нему, Виганд вынул из портфеля фотокопии документов и сказал своему коллеге: «Тут все. Благодаря типичной арабской небрежности я без труда вычислил его подчиненных. Абусревиль — не единственный агент секретной службы, он также и участник будущих террористических актов». Взглянув на рисунки, Штухли коротко произнес: «Начали». Виганд отправился в бар, а его коллега остался в дверях, намеренно приняв типично «полицейское» выражение лица, и поправил наплечную кобуру с «макаровым» так, чтобы араб видел ее. Виганд приблизился к столику Абусревиля. Разыгрывая роль грубияна-полицейского, он потряс перед лицом араба фотокопиями документов. Перепуганный ливиец с расширившимися от удивления глазами глядя на документы, стал медленно подниматься с кресла. Виганд рывком усадил его на место. «Мои документы!» — воскликнул Абусревиль на ломаном немецком, беспокойно оглядываясь на стоявшего в дверях Штухли со скрещенными на груди руками и торчащей из-за пазухи кобурой пистолета и зловеще смотревшего на него. Виганд сказл арабу, что ему известно, кому принадлежат эти документы, но попросил его не беспокоиться, потому по это только копии, а оригиналы находятся на прежнем месте. После этого полковник показал ему свое удостоверение личности. «Я — кадровый офицер министерства госбезопасности и хочу вам кое-что сообщить как коллега коллеге. Нам все известно о ваших планах, какое-то время мы просто наблюдали за вами и держать язык за зубами. На этот раз все будет по-другому», затем Виганд решил сблефовать и сказал: «Сегодня утром мы сообщили западногерманской полиции обо всем и передали все ваши фотографии».

Он показал ливийцу несколько фотоснимков, начав с тех, которые были тайно сделаны в момент прибытия араба в ГДР, а затем серию других, снятых позднее, чтобы показать, что каждый его шаг находился под неустанным надзором восточно-германской контрразведки.

Затем Виганд сказал Абусревилю, что он «больше никогда не вернется в Ливию», если посмеет осуществить свои планы, и посоветовал ему побыстрее убираться из ГДР и больше не возвращаться в эту страну. «Пока вы еще находитесь здесь, постарайтесь не совершать неправильных поступков… Мы очень раздражительны». Прежде чем ливиец успел что-либо ответить ему, Виганд повернулся к нему спиной и стремительно мы шел из бара.

Находясь в Берлине, ни один из арабов не переехал через Берлинскую стену на Запад. Ливийцы практически не покидали своих роскошных квартир. 20 мая Виганд и Штухли проследили за тем, как Абусревиль и Мусбах Абулгасем доехали до «Шёнефельда», где сели в самолет, отправившийся в Триполи. Когда авиалайнер ливийской авиакомпании поднялся в воздух, Виганда охватил смех. Полковник Штухли поинтересовался, чем вызвано веселье его коллеги. «Да все просто — я попросил сделать мне новые копии с документов Абусревиля и отправил их в Триполи вместе с запиской, в которой я передал привет от МГБ ГДР».

Два месяца спустя, 1 июля, в Восточный Берлин прибыл Абдукарим Эль Садек, приближенный полковника Каддафи, куратор ливийской разведки.

Информаторы Виганда из числа персонала ливийского посольства сообщили, что Эль Садек проверяя резидентуры разведслужбы, свившей гнезда в посоль стве, и занимался расследованием обвинений, выдвинутых против «дипломатов» Кешлафа, Храиди, Этера я Абусревиля. Вышеназванный инспектор вернулся в Три поли 31 июля. В отчете Эль Садека, который сотрудники Штази получили через своих агентов в Триполи говорилось, что ливийское посольство в Восточной Германии «полностью контролируется сотрудникам МГБ ГДР, которые затрудняют осуществление разведдеятельности». Таким образом, тайные операции в Восточной Германии «оказались полностью скомпрометированы».

Оперативные игры, которыми «дирижировали») Виганд и Штухли, похоже, произвели желаемый эффект также и на главу ливийской разведки Юниса Белкассима. Эти игры (именно так называл их Виганш включали в себя предоставление двойным агентам свидетельств внедрения в ливийское посольство агентов западных разведок и министерства госбезопасности ГДР. Виганд также собрал некоторое количество видеозаписей и магнитофонных пленок, которые он отослал Белкассиму в качестве доказательства того, что ливийцы нарушают моральные предписания Корана. Почти все они принимали участие в сексуальных оргиях, появлялись в состоянии опьянения в общественных местах принимали наркотики, а также совершали такие преступления, как контрабанда и валютные спекуляции.

От своих агентов Виганд узнал, что Эль Садек порекомендовал ливийскому руководству прекратит использование ЛНБ в качестве прикрытия для шпионской и террористической деятельности. В 1988 году это и было сделано. Офицеры контрразведки ГДР заподозрили, что после этого ливийцы стали использовать исключительно нелегалов — законспирированных агентов без дипломатического прикрытия.

Последний рапорт, касающийся «Операции „Люкс“, оставляет очень мало сомнения в том, что именно игры» Виганда предотвратили взрывы в билетных кассах авиалиний «Пан Америкен» и «Бритиш Эйруэйз». Кроме того, они, вероятнее всего, помешали осуществлению и других террористических актов, в том числе и убийства трех противников режима Каддафи и налета на западно-берлинскую синагогу с целью взятия заложников. Запланированные террористами нападения на школьный автобус, ресторан для автомобилистов, бензозаправку и здание шпрингеровского газетного концерна так и не были осуществлены.

Летом 1990 года в Восточной Германии все еще находились ливийские террористы, в числе которых пыл и Мусбах Этер, вернувшийся в ГДР в качестве корреспондента ливийского информационного агентства Джана. Выписанные в Западном Берлине ордера на арест не получили никакого хода. К этому времени министерство государственной безопасности было уже распущено. Михаэль Дистель, министр МВД последнего восточно-германского правительства, ответственный за отправление правосудия, намеренно отказался передать дело о взрыве в дискотеке «Ла Белль» и других террористических актах в прокуратуру Западного Берлина. Когда же оно все-таки попало в руки западно-берлинской полиции, террористы уже скрылись. Кроме того, все документы, на которых стояло имя и подпись Эриха Хонеккера, бесследно исчезли из этого досье.

В середине августа 1990 года западно-берлинской полицией был задержан Али Мансур, выискивавший какой-нибудь из западно-берлинских ресторанчиков в качестве объекта террористического акта, однако был выпущен за недостатком доказательств. Расстроенный арестом Мансура, произошедшим летом 1990 года, Этер поспешил вернуться в Триполи.

В январе 1991 года западно-берлинским полицейским повезло. Из Ливии в Западный Берлин вернулся владелец дискотеки «Даун Таун» Фаур Дахер. Дахера арестовали по обвинению в неназванном сексуальном преступлении, однако прямых свидетельств его причастности ко взрыву в дискотеке «Ла Белль» не было.