Первый доклад Мильке

Первый доклад Мильке

Контрразведчики всю ночь работали над текстом аналитической записки, зная при этом, что отчаянно рискуют.

Перепробовав около десятка черновых вариантов, Виганд собственноручно отпечатал окончательную версию этого взрывоопасного документа. Содержалось в нем следующее:

«Офицеры отдела надзора за иностранцами (Виганд) и 15-го отдела (Штухли), проведя независимое лруг от друга расследование, получили свидетельства о нижеследующем:

— ЛНБ ведет деятельность, несовместимую с дипломатическим статусом, и практически полностью посвятило себя разведывательной деятельности. Основная масса дипломатов ЛНБ и служащих административного аппарата ливийского представительства принадлежат к трем резидентурам различных секретных служб Ливии;

— ЛНБ незаконно осуществляет на территории ГДР планирование, организацию и выполнение террористических актов против Запада, и конкретно — взрывов и убийств противников правящего ливийского режима к Западном Берлине;

— оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества хранятся в помещениях дипломатов ЛНБ и нелегально снятых квартирах граждан ГДР. Все это незаконно — с нарушением погранично-таможенных правил — было ввезено на территорию ГДР и переправлено на машинах с дипломатическими номерами в Западный Берлин;

— сотрудники секретной службы, находящиеся под прикрытием ЛНБ, проводят на территории ГДР широкомасштабную шпионскую деятельность, направленную против иностранных посольств — особенно посольств других арабских государств, и занимаются вербовкой агентуры из числа граждан ГДР, часть которых ориентируют на деятельность, враждебную министерству госбезопасности ГДР;

— установлено, что ряд иностранных граждан, сотрудничающих с ЛНБ, сотрудниками МГБ ГДР и западными разведслужбами, являются террористами и убийцами».

Виганд подписал этот документ и лично доставил его своему непосредственному начальнику генерал-лейтенанту Гюнтеру Кратчу, главе второго управления. Второе управление было одним из восьми управлений — а всего их было 58, — которые напрямую подчинялись Эриху Мильке. Эти восемь управлений включали в себя также 5-ю оперативную группу министерства тщательно засекреченную группу особого назначения, состоявшую из рейнджеров, снайперов и специалистов по подрывной деятельности.

Похмыкав, Кратч все-таки согласился отправить этот документ Эриху Мильке. Никогда еще за всю свою служебную карьеру Виганд так не нервничал. Кратч вернулся в состоянии сильного волнения. Мильке принял документ «на рассмотрение». Виганда это удивило — он ожидал взрыва негодования со стороны министра. Виганд размышлял о том, принял ли обычно свирепый Мильке одну из своих любимых «утренних конфеток» ^— реактиван-амфетамин или валиум (старшим офицерам Штази было известно, что Мильке принимает стимулирующие таблетки).

Виганду несколько раз позвонили из приемной Мильке — уточнялись некоторые детали подготовленного им документа. «Наверху» к делу отнеслись достаточно серьезно. К облегчению Виганда, у него не стали допытываться о том, вербовал ли он информатора из числа служащих ЛНБ, — ведь это является нарушением приказа министра госбезопасности.

Событие, пролившее свет на причастность восточно-германского режима ко взрыву в дискотеке «Ла Белль», произошло в середине декабря. Мильке организовал совещание в правительственной штаб-квартире на площади Маркс-Энгельсплатц, располагавшейся в самом сердце Берлина. На нем присутствовали Хонеккер и Эгон Кренц. Последний был членом Политбюро и секретарем ЦК СЕПГ, отвечавшим за государственную безопасность, правоохранительную систему и молодежную политику. Третьим присутствующим на этом закрытом совещании был Герман Аксен — член Политбюро и секретарь ЦК СЕПГ по международным отношениям. Хонеккер пригласил на совещание и четвертого — Гюнтера Кляйбера, члена Политбюро, курировавшего ближневосточные дела.

Мильке вручил каждому присутствующему копию ипалитической записки Виганда и его рапорта, а также аналитическую записку по документам Виганда, подготовленную Центральной аналитической группой министерства. После того как участники совещания закончили пение, Мильке как обычно собрал все копии и уложил их в свой портфель. Он был асом конспирации, остальные же участники совещания — просто младенцами в этом смысле. Мильке никогда бы не допустил, чтобы материалы крайне щепетильного характера остались в руках партийных функционеров. Такого рода сверхсекретные документы доставлялись даже высшему руководству спецкурьерами. Их следовало читать в присутствии курьера, удостоверять знакомство с документом личной подписью, после чего все они возвращались обратно к Мильке. Министр госбезопасности оставлял подписанные копии в сейфе, стоявшем позади его стола и каждый вечер опечатывавшемся. Все остальные экземпляры уничтожались специальной бумагорезательной машиной.

Еще до конца совещания Мильке позвонил генералу Кратч у и приказал ему прибыть в министерство и ждать там его приезда. Кратч в свою очередь вызвал Виганда, которому было приказано находиться в приемной на тот случай, если он может понадобиться. Находившийся в состоянии нервного ожидания Виганд увидел, что прибыл Мильке. Министр молча кивнул ему. Мильке был более бледным, чем обычно. В своем строгом костюме с галстуком и в белой рубашке он более походил на служащего бюро ритуальных услуг, чем на министра госбезопасности. Виганд изо всех сил старался услышать, что происходит в кабинете его могущественного шефа. Ему хотелось хотя бы догадаться о настроении Мильке. Однако прочная дубовая дверь была абсолютно звуконепроницаема. Тем не менее один раз Виганд расслышал типичный звук работающей машины для уничтожения документов, способной менее чем за минуту превратить в конфетти содержимое папки толщиной в два сантиметра.

Появившийся в комнате Кратч подхватил Виганда под локоть и безмолвно вывел из приемной.

В своем кабинете Кратч сообщил, что Мильке рассказал ему о своей встрече с Хонеккером, Кренцем Аксеном и Кляйбером и о том, что Хонеккер приказал продолжать слежку за ливийцами, но не более того. Виганду было приказано отказаться от привлечения кого-либо из агентов и никоим образом не вмешиваться в дела ливийцев.

Кратч относился к числу сторонников твердой партийной линии. Он рассказал о том, что Мильке разразился речью о «ливийских товарищах», которые так много способствуют развитию экономики ГДР, и о важности торговых отношений с ними. Мильке напоминал генералу о том, что ливийцы также оказывают огромную помощь в разведывательных целях и являются союзниками в «антиимпериалистической борьбе». Мильке, как рассказал Кратч Виганду, с огромным воодушевлением заявил о том, что «маленькой Ливии» ничего не остается, как защищать себя от «большой Америки» с ее авиацией и флотом. «Под конец мне было сказано о том, — вспоминал Виганд, — что Америка враг номер один и что нам следует уделять больше времени поимке американских шпионов и не беспокоить наших ливийских друзей».

Виганд не удивился. Он знал, что восточно-германский режим исправно следует по пути сталинизма, знал об идеологической зашоренности руководства ГДР. Что касается Виганда, то для него опасность, исходившая от ливийской разведки, перевесила все идеологические соображения. Полковнику за долгие годы службы приходилось мириться со многим, но все-таки настал день, когда он наконец понял, что правительство ГДР исчерпало все лимиты терпимости в своей поддержке «антиимпериалистической борьбы».

Вопреки приказаниям Виганд продолжал при помощи агентуры разведывать планы ливийских террористов.

В начале марта 1986 года подразделение электронного слежения министерства госбезопасности ГДР перехватило директиву ЦРУ и ФБР своей европейской резидентуре. восточно-германской контрразведке стало известно, что инструкции американской администрации призывали к большей агрессивности в деле выявления и уничтожения тайных баз террористов. В одной из них рекомендовалось усилить антитеррористическую разведывательную деятельность в Западном Берлине. Скорее всего, американской разведке стало известно, что иностранные миссии в восточной части этого города стали подобными базами.

К этому времени Виганд уже завербовал с полдюжины арабов-информаторов и усилил наблюдение за военными объектами в Западном Берлине. Большинство его «подопечных» были журналистами из различных арабских стран. Некоторым из них он настоятельно порекомендовал всячески активизировать свои связи с посольством США в Восточном Берлине, другим — чаще посещать пресс-клуб в Западном Берлине и постараться сблизиться с теми журналистами, которых госбезопасность ГДР подозревала в связях с разведкой США. Он приказал им выражать свое недовольство режимом ГДР и малую часть подаваемой им информации, способную заинтересовать разведку США, передавать этим лицам.