Глава 3 КГБ и Штази. Два щита, два меча

Глава 3

КГБ и Штази. Два щита, два меча

В своих планах коммунистической экспансии в Западной Европе советское руководство придавало особое значение той части Германии, которую его войска оккупировали с 1945 года. С началом холодной войны советская зона — а позднее «суверенная» ГДР — стала форпостом советской разведки и коммунистическим плацдармом для броска в Западную Европу. Будучи самым западным сателлитом Советского Союза, Восточная Германия находилась на передовой идеологической борьбы против капитализма. Во весь рост встали проблемы не только обеспечения безопасности СССР, предотвращения побегов на Запад и борьбы с деятельностью западных разведок, но и подавления любых настроений антикоммунистического характера среди населения. Штази служила инструментом реализации этих задач, который до середины 50-х полностью находился под советским контролем.

Ключевой фигурой советского контроля был генерал Иван Александрович Серов. В качестве награды за весомый вклад в советизацию Восточной Европы Серов был повышен в должности и в марте 1954 года назначен председателем вновь созданного КГБ. Это было очередное признание заслуг Серова как представителя советских органов безопасности в ГДР, несмотря на восстание 1953 года. Вина за этот провал была возложена на главу тайной полиции Лаврентия Берию и послужила одной из причин его казни. Покидая в конце 40-х годов Германию, Серов оставил после себя хорошо налаженный аппарат, который он передал в надежные руки своего послушного слуги Эриха Мильке.

В 1957 году, когда внутренняя обстановка в ГДР стабилизировалась и контроль коммунистов стал абсолютным, КГБ перестал открыто диктовать свою волю и Мильке был назначен министром государственной безопасности. Этот внешне доверительный жест был, однако, обманчивым. На самом деле КГБ держал офицеров связи во всех восьми основных управлениях Штази до самого конца, пока ГДР окончательно не прекратила свое существование. Каждый офицер связи, в большинстве случаев в званий полковника, имел в комплексе зданий министерства в Берлине свой собственный кабинет. Особое значение советские чекисты придавали главному управлению «А», которым руководил Маркус Вольф. Оно занимало три здания в этом комплексе. Помимо этого, КГБ был представлен в каждом из пятнадцати окружных управлений Штази. Офицеры советского КГБ имели доступ ко всей информации, которую собирала Штази. Структура министерства государственной безопасности ГДР была точной копией КГБ СССР.

Постепенно менялся характер отношений между КГБ и Штази, переходя с приказного, характерного для первых послевоенных лет оккупации, к «братскому». Этот процесс все более набирал силу по мере того, как Штази показывала свое рвение и добивалась успехов в шпионаже, подрывной деятельности, внешней и внутренней контрразведке. Содружество между обеими службами стало столь тесным, что КГБ предложил своему восточно-германскому союзнику основать в Москве и Ленинграде оперативные базы для наблюдения за гостившими там восточно-германскими официальными лицами и туристами. Офицеры Штази не испытывали никакого комплекса неполноценности в отношении со своими советскими коллегами. Министр Мильке на совещаниях и в официальных директивах постоянно подчеркивал, что офицеры МГБ должны считать себя «чекистами Советского Союза». Он не уставал клясться в абсолютной верности союзу между сотрудниками Штази и КГБ. Навряд ли можно найти хоть одну речь в период между 1946 и 1989 годами, в которой Мильке не отдавал бы дань уважения советским чекистам и не превозносил добродетели братства между КГБ и Штази, даже когда он выступал в сельскохозяйственных кооперативах и на заводах.

В течение двадцати лет отношения между МГБ ГДР и КГБ основывались на неформальных договоренностях между Мильке и главами советских органов безопасности. 29 марта 1978 года был подписан первый официальный протокол о сотрудничестве между КГБ и Штази. Его подписали Мильке и Юрий Андропов, который впоследствии сменил Брежнева в качестве главы государства. Шеф Штази позаботился о том, чтобы офицеры КГБ в Восточной Германии пользовались такими же правами и властью, как и в Советском Союзе, за исключением права арестовывать граждан ГДР. По числу сотрудников резидентура КГБ в ГДР была самой крупной среди всех его зарубежных резидентур и руководила всеми разведывательными операциями в Западной Европе.

Четыре года спустя, 10 сентября 1982 года, председатель КГБ Виталий Федорчук подписал формальное соглашение с Мильке, который обязался взять на себя все техническое обеспечение резидентуры КГБ в Восточной Германии, штат которой насчитывал около 2500 человек. Штази предоставила жилые здания, детские сады, а также автотехнику и ее обслуживание. Виллы и квартиры были полностью обставлены. Сейчас уже невозможно подсчитать, во что это обошлось восточно-германским налогоплательщикам, но сумма затрат наверняка измерялась десятками миллионов марок. В среднем затраты на обстановку одной такой квартиры составляли около 19 тысяч долларов.

Генерал Серов определил местом пребывания представительства КГБ в ГДР Карлсхорст — один из районов Берлина. Там в разное время работало и проживало от 800 до 1200 сотрудников КГБ, включая членов их семей. До середины 50-х весь район представлял из себя тщательно охраняемый военный городок, в котором также размещалась Советская Военная Администрация. Позднее колючую проволоку убрали, но здания комплекса КГБ остались обнесенными двухметровой стеной.

В Карлхорсте работали пять из шести основных отделов КГБ, включая политическую разведку, внешнюю контрразведку и инфильтрацию агентов в западные разведки, техническое обеспечение агентов в Западной Европе, экономический и технологический шпионаж в Западной Европе и за ее пределами и шпионаж против бундесвера.

Шестой отдел, подчинявшийся второму главному управлению (контрразведка), находился в Цецилиенхофе, в Потсдаме, бывшей летней резиденции прусских королей и германских кайзеров. Там в 1945 году проходила послевоенная конференция союзников, разработавшая основы общей политики в отношении побежденной Германии. Это был мозговой центр советской военной разведки (ГРУ) в Германии, в числе прочего занимавшийся вербовкой жителей Западного Берлина не немецкого происхождения. Эта деятельность играла важную роль в операциях КГБ в Турции и на Ближнем Востоке. Турок и арабов вербовали в Западном Берлине, обучали в Восточной Германии и посылали обратно, на родину. Штази предоставляла учебные центры, конспиративные явки для тайных встреч и снабжала агентов проездными документами.

Мильке и председатели КГБ периодически подписывали соглашения о сотрудничестве — так называемые перспективные планы будущих совместных операций. Последний такой документ, действовавший с 1987 по 1991 год, был подписан Виктором Чебриковым и Мильке. В нем отражалась та твердая линия, которая преобладала в советском обществе до прихода к власти в 1985 году Михаила Горбачева. Несмотря на объявленные им реформы, Горбачев в сфере государственной безопасности, очевидно, хотел сохранить эту твердую линию. В документе говорилось следующее: «Укрепление совместного сотрудничества в борьбе с враждебными секретными службами обусловлено военно-политической ситуацией на международной арене, ухудшающейся в силу авантюристической политики американского империализма. США, их союзники по НАТО и другие государства, используя свои секретные службы и органы пропаганды, ведут разведывательную и подрывную деятельность против национальных и объединенных вооруженных сил СССР, ГДР и других государств социалистического содружества».

КГБ полагался на поддержку Штази во всех сферах разведывательной деятельности. Основной упор, однако, делался на внешнюю разведку и контрразведку. Штази создавала «легенды» для советских разведчиков, действовавших по всему миру, и в особенности для тех, кто работал в Западной Германии. Разведчикам, действовавшим под личиной восточных немцев, включая тех, кто проникал в другие страны в качестве «беженцев», выдавали настоящие восточно-германские паспорта. Других снабжали поддельными документами, изготовленными в секретных лабораториях Штази. Надо думать, что многие агенты КГБ, внедренные с помощью Штази на долговременный период, — «нелегалы», как их называют в среде профессионалов, — работают и по сей день. Шансы на их разоблачение западными контрразведками чрезвычайно малы, поскольку в архивах Штази не сохранилось никаких данных на них. Чтобы раскрыть хотя бы пару-тройку из них, необходимо иметь пару-тройку разговорчивых высокопоставленных советских перебежчиков. Между Штази и КГБ существовала также договоренность о том, что в случае провала глубоко законспирированного агента в то время, как Москва будет пытаться наладить отношения с Западом, Восточная Германия примет весь огонь на себя.

Разоблаченные агенты на допросах должны были выдавать себя за сотрудников управления внешней разведки генерала Вольфа. Эта ложь позволяла советскому правительству не только спасти лицо, но и облегчала репатриацию таких шпионов путем их обмена на пойманных в СССР западных шпионов или на политзаключенных.

Советы извлекали из тесного сотрудничества со Штази и другую пользу: вся информация, добытая шпионами Вольфа, немедленно передавалась КГБ, иногда даже раньше, чем она попадала на столы аналитиков Штази. Особенно это касалось случаев, когда агентам Штази удавалось проникнуть в западные разведки, высшие военные структуры, штаб-квартиру НАТО и научно-технические сферы. Не подлежит сомнению, что деятельность восточно-германской разведки позволила Советскому Союзу сэкономить миллионы долларов на разработках в области высоких технологий.