Глава 7 Восточно-Германские охотники за шпионами

Глава 7

Восточно-Германские охотники за шпионами

Контрразведчики ГДР имели огромное преимущество перед своими западными коллегами. Глаза и уши тайной полиции проникли во все сферы жизни восточно-германского общества. Ответственность за внутреннюю контрразведку несло второе управление, которым на момент краха режима в 1990 году руководил генерал-лейтенант Гюнтер Кратч. Кратч, тучный мужчина ростом около 180 см, был рабски предан партии и министру ГБ Мильке. Он требовал от своих подчиненных железной дисциплины и сурово наказывал провинившихся. Не дай бог кому-либо высказать мнение, которое можно было интерпретировать как критику партии или государства! Кратч подчинялся непосредственно Мильке, что давало ему власть и автономию, каких не было у большинства других начальников управлений.

В штате управления контрразведки числилось 2350 сотрудников, из которых 1962 служили в центральном аппарате в Восточном Берлине. Остальные работали в окружных управлениях Штази. «Если учесть, что у нас во всей Европе было всего около двух сотен агентов, борьба шла не на равных», — так прокомментировал эту ситуацию один из старших офицеров американской контрразведки. Да, перевес был явно на стороне восточных немцев. В прошлом Мильке выпустил особую директиву, предписывавшую всем управлениям и отделам, в которых в обшей сложности насчитывалось около 108 000 сотрудников, предоставлять в распоряжение второго управления любые ресурсы всякий раз, когда такую помощь запросит любой из сотрудников контрразведки. Становым хребтом контрразведки МГБ, как и во всех других операциях Штази, были внештатные осведомители. В распоряжении второго управления было от 2500 до 3000 агентов.

Большую поддержку контрразведке оказывали 6000 штатных сотрудников, работавших в третьем управлении и осуществлявших наблюдение при помощи электронных средств.

Управление, являвшееся детищем генерал-майора Хорста Менхена, занималось прослушиванием телефонных разговоров. В течение многих лет сотрудники Менхена подключились к 2200 телефонам американских учреждений, находящихся в Западном Берлине. Чтобы яснее представить размах этой операции, нужно подсчитать, сколько же требуется персонала, чтобы круглые сутки прослушивать половину этого количества. Прослушивание второй половины телефонов было компьютеризировано. Телефонные разговоры записывались автоматически, после чего хранились для последующего анализа.

Были, наконец, и «почтальоны» — сотрудники Штази, закрепленные за каждым почтальоном в ГДР, — в чью обязанность входила тайная перлюстрация писем, приходивших с Запада или адресованных туда. Каждая посылка рентгеноскопировалась. Подозрительные письма подвергались химической обработке на предмет выявления сообщений, написанных невидимыми чернилами.

Искали также точки с микрофотокопиями, спрятанные под марками или полями конвертов. Отдел почтового наблюдения напрямую подчинялся управлению контрразведки.

Отсутствие ордеров на обыск или арест не было препятствием для контрразведчиков Штази. Такие ордера частенько выписывались задним числом, и прокуроры благоразумно не задавали лишних вопросов. В течение многих лет, пока партия не решила, что ее режим должен соблюдать хоть какое-то подобие законности, министр Мильке лично подписывал все ордера на арест. Все это способствовало постоянному росту количества разоблаченных агентов западных спецслужб, особенно в период с 1950 по 1965 годы. Однако примечательно то, что драконовские методы не отбивали у восточных немцев, по горло сытых коммунизмом и советской оккупацией, охоты принимать участие в тихой войне на стороне Запада. С 1952 по 1981 год было казнено по меньшей мере 126 таких граждан, из них три женщины. Возможно, точное их число так и останется тайной, потому что сотни людей были переданы Штази советским судам. Тела казненных тайно кремировались, и их пепел ссыпали в братские могилы. Все архивные данные по этому вопросу было приказано уничтожить в 1989 году.

Однако Дитмар Гильдебрандт, директор дрезденского крематория, ослушался приказа, спрятал свои регистрационные журналы и после объединения передал их властям. Благодаря ему многие родственники жертв впервые узнали о судьбе своих родителей, детей и супругов, исчезнувших несколько десятилетий назад. Ведь коммунистические власти упорно отрицали, что у них имеются какие-либо сведения об этих лицах. В свидетельствах о смерти как правило указывалась одна причина — острая сердечная недостаточность. Гильдебрандт также показал, где находятся массовые захоронения праха покойных. Там была найдена шестьдесят одна урна с пеплом. Помимо казней, в период с 1955 по 1960 год было вынесено по меньшей мере двадцать восемь приговоров к пожизненному тюремному заключению. В те годы редко кому давали меньше десяти лет. В противоположность этому судебному беспределу в послевоенной Западной Германии не было ни единой казни за шпионаж.

И только один человек был приговорен к пожизненному заключению. Несмотря на абсолютный контроль органов государственной безопасности над восточно-германским населением и страх сурового наказания, западные спецслужбы добивались серьезных успехов, в результате чего Штази совершала смехотворные ошибки. По мере того как западные разведки ужесточали меры безопасности и совершенствовали методы подготовки своих агентов, число задержанных западных агентов уменьшилось в начале 80-х до 30–50 в год.