«Полезные идиоты»
«Полезные идиоты»
Часто цитируют Ленина, говорившего, что большевики должны ставить себе на службу западных либералов в качестве «полезных идиотов» и дать «капиталистам самим свить веревки, на которых их повесят». В архиве ГУВН ГДР хранится немало досье на американцев, которые невольно сыграли роль, уготовленную для них Лениным. В их числе бизнесмены, посещавшие Лейпцигскую промышленную ярмарку, где они знакомились с «приветливыми» восточными немцами, которые заводили с ними с виду невинные разговоры. И постепенно эти приветливые мужчины и женщины выпытывали у наивных гостей экономическую и другую информацию, представлявшую интерес для разведки. В Штази эту деятельность называли «abschopfen» — снятие сливок.
Однако бизнесмены не были единственной мишенью на мушке у Штази. Легионы вербовщиков рыскали по профессиональным конференциям и семинарам, проводимым в Восточной Европе, в которых принимали участие представители Запада, в поисках «полезных идиотов», часть из которых могла бы стать шпионами. Профессор лейпцигского коммерческого колледжа Хорст Шольц в 1976 году стал внештатным сотрудником Штази, получив задание заниматься такой вербовкой. Ему был присвоен псевдоним «Forschung» — исследование. Он работал на пятнадцатый отдел внешней разведки, точнее на его филиал в лейпцигском окружном управлении госбезопасности.
В августе 1985 года Шольц участвовал в работе конференции в Будапеште, где его внимание в качестве потенциального источника информации привлек Якоб Наор, профессор маркетинга университета штата Мэн. Шольц завел со своим объектом разговор о маркетинге и родственных ему предметах. Вернувшись в ГДР, Шольц написал своему куратору, капитану Хорсту Финдайзену, рапорт на пяти страницах, в котором говорилось: «Политико-идеологическая позиция КЛ (контактного лица, то есть Наора) может быть охарактеризована как вполне положительная (насколько это можно было установить в ходе коротких бесед, длившихся в общей сложности около шести часов). У него сложилось вполне определенное мнение о Рейгане и проводимой им политике (внутренней и внешней), о разнице в обращении с представителями различных расовых и этнических групп населения на всех уровнях общества, о политике Израиля. Похоже, что он симпатизирует построению социализма в различных странах. (В последней области он довольно хорошо информирован, и на эту тему у него имеются в США публикации, что вызвало враждебное отношение к нему со стороны части студентов и коллег-преподавателей). Его позиция по этому вопросу такова: эти коллеги, а также декан либо дезинформированы, либо вообще не имеют никакой информации о событиях, происходящих в социалистических странах, и, как правило, представляют собой самый примитивный вид антикоммунистов (последнее типично для США). Он отзывается о Рейгане как о примитивном политике, правда, типичном для американцев, которые действуют в соответствии с тем принципом, что всякий, кто в какой-либо степени симпатизирует социализму или ведет с ним переговоры, выступает против США и их мощи. Поэтому все, кто разделяет противоположное мнение, подвергаются диффамации и, по словам КЛ, изгоняются из общественной жизни. В некотором смысле он видит в этом опасность для себя лично и выбирает соответствующую линию поведения. В колледже он считается профессионалом высокого класса в области маркетинга, и ректор „нуждается в нем“».
Судя по этому рапорту, американский профессор лез из кожи вон, чтобы подольститься к восточно-германскому вербовщику. Он даже дошел до выпадов против Израиля. Когда Шольц поинтересовался у Наора, почему тот поселился в США, тот ответил, что причины тому — «широко распространенный национализм и нарастающий „фашизм“ внутри израильской армии».
Как указывается в рапорте вербовщика, Наор подробно рассказывал о своих личных делах. Он сказал, что его семье принадлежит дом, купленный за 40 000 долларов, что они платят 450 долларов в месяц за ссуду, у них три машины; в неделю они тратят около 100 долларов на продовольствие и платят от 900 до 1000 долларов в месяц за обучение дочери в университете (она учится на факультете машиностроения). «Миссис Наор — начальник статистического отдела управления здравоохранения штата Мэн. В этом отделе хранится информация о всех жителях штата Мэн (около 1 миллиона человек), и миссис Наор имеет неограниченный доступ к базе данных». Эти слова выделены не случайно, поскольку в последующих рапортах говорится о ней как о возможном объекте вербовки.
В ходе этой первой встречи, по словам вербовщика, Наор предложил передать компьютерную программу, которая использовалась как в его колледже, так и американской ассоциацией маркетинга. Далее в рапорте говорилось: «Помимо этого, КЛ сделало и второе конкретное предложение, оно касается экспортной маркетинговой программы, в которую входят сведения о 600 крупных американских фирмах, а также канадских, южнокорейских и шведских. Туда входят так называемые „Экселент Сторз“, лучшие экспортные фирмы. В связи с этим KЛ создало свою собственную программу в университете штата для анализа и сравнения и имеет в своем распоряжении всю базу данных».
Американский профессор, писал в своем отчете восточно-германский вербовщик, сказал, что пошлет некоторый материал некоему доктору Сабо, сотруднику Будапештского института рыночных исследований, где «я смогу его забрать, потому что, по словам KЛ, почтовые отправления в Венгрию не подвергаются жесткому контролю. В следующем году он лично привезет большой банк данных, когда приедет в Лейпциг». Чего же боялся Наор? Как бы там ни было, но в архивах Штази содержится упоминание о том, что он действительно прислал документацию в Венгрию.
Куратор из Штази рекомендовал продолжать и укреплять контакты Шольца с Наором. Его начальник, полковник Клаус Брюнинг, одобрил эту рекомендацию, и Наору дали кличку «Огонь». Было приказано проверить прошлое Наора. В связи с этим был послан запрос в венгерские органы безопасности относительно посещений этой страны.
В результате проверки выяснилось, что Наор родился в 1931 году в Вене. Его мать была христианкой, а отец — иудеем. В то время фамилия его отца была Нойбауэр. Спасаясь от нацистских преследований, семья эмигрировала в 1939 году в Палестину. В 1952 году Наор переехал в США и позднее учился на экономическом факультете в университете Калифорнии. Затем он работал финансовым аналитиком в пароходной компании «Америкен Президент Лайнз» в течение пяти лет до 1971 года, после чего вернулся в Израиль, где до 1974 года работал учителем. С 1974 года он опять живет в США. Прежде чем стать профессором факультета управления в сфере бизнеса университета штата Мэн, Наор преподавал в университетах Висконсина и Оклахомы. Он женился на американке и имел двух детей, дочь и сына. В графу «гражданство» сотрудник Штази вписал «американское и израильское».
Наор продолжал переписываться с вербовщиком Шольцем. В одном из писем он известил, что в 1986 году попытается получить командировку в ГДР по линии международной программы научных исследований и обмена, финансируемой правительством США.
28 мая 1986 года он, однако, уведомил своего восточно-германского партнера по переписке, что намерениям в отношении командировки не суждено сбыться по причине отсутствия денег у правительства США — «виноват Рейган». И все же Наор в июле 1986 года посетил ГДР и встретился с Шольцем. В досье Штази не указано, привез ли Наор с собой обширную базу данных, как обещал, и кто именно финансировал его поездку.
На встрече в Лейпциге вербовщик Штази поинтересовался у Наора, не ожидает ли он «неприятностей» из-за своих частых поездок в коммунистические страны. По этому поводу Наор рассказывал следующее: в университете он отчитывается только перед своим деканом, потому что тот выделяет средства на его поездки. Пока что он не заметил никакого интереса к себе ни со стороны ФБР, ни ЦРУ. Ситуация могла измениться, но «его совесть чиста».
Из ГДР Наор поехал в Венгрию и из Будапешта вылетел самолетом румынских авиалиний в Израиль, чтобы навестить своего отца и брата, и вернулся в Будапешт самолетом югославской авиакомпании. С 22 по 26 августа у него с Шольцем были три продолжительные встречи в Будапеште. Он объяснил Шольцу, что пользовался самолетом вышеупомянутых авиалиний, потому что «это было связано с меньшим риском подвергнуться нападению террористов». В ходе этих тайных встреч Наор передал материал из университета штата Мэн (микрокомпьютерная подготовка) — об этом сообщалось в рапорте Шольца от 11 сентября.
В течение следующих двух лет Наор продолжал колесить по Восточной Европе с целью изучения «социалистического маркетинга». Заезжал он и в ГДР. Каждый раз он встречался с восточно-германским профессором и по совместительству вербовщиком Штази, который затем писал обычные обстоятельные отчеты своему начальству из госбезопасности. Судя по досье как «Исследования», так и «Огня», подготовительная фаза вербовки американца была успешно завершена. Более того, Наор сообщил своему восточно-германскому коллеге, что попросил администрацию своего университета пригласить в 1988 году его в Мэн прочитать курс лекций. Агент Штази получил официальное приглашение в США с правом свободного передвижения.
Для управления внешней разведки это был крупный успех. То, что Наор, о котором один его коллега по университету в Мэне отозвался как об исключительно умном, одаренном человеке, будет пробивать приглашение этому восточному немцу, кажется настоящим кошмаром. Почему Наор игнорировал политическое брожение, которое к тому времени охватило Восточную Германию и получило широкое освещение в американских средствах массовой информации? Неужели он был наивным, узколобым, академичным либералом, стремившимся создать о себе мнение как о непревзойденном специалисте по коммунистической экономике и коммерческой политике?
5 мая 1987 года начальник отдела внешней разведки Лейпцигского окружного управления полковник Брюнинг направил досье Наора полковнику Армину Гроссу, заместителю начальника одиннадцатого отдела главного управления «А». Этот отдел вел разведку в США, Канаде и Мексике. В сопроводительном письме Брюнинг писал: «Политический реализм и относительно прогрессивная позиция, которые в этом материале выходят на передний план, кажутся честными, хотя, возможно, их выразитель и не совсем свободен от постороннего влияния. „Огонь“ питает подлинно научный интерес к тому, чтобы создать себе авторитет эксперта по социалистическим странам и помочь социализму стать сильным конкурентом Соединенным Штатам Америки».
Однако далее полковник Брюнинг добавил: «Из результатов проверки прошлого следует вывод, что попытка завербовать Наора в 1987 может не иметь успеха». Вместо этого Брюнинг рекомендовал перенести акцент в данной операции на подготовку визита Шольца в Соединенные Штаты — визита, который соответствующие инстанции Штази уже санкционировали.
В течение следующих одиннадцати месяцев Шольц получил разрешение на работу в США, и американское посольство в Восточном Берлине выдало ему визу. В начале мая 1988 года вербовщик прошел интенсивный инструктаж относительно задач, которые перед ним ставились. По «легенде» он ехал в США с целью расширения своих связей в ученом мире, обмена научной информацией и усовершенствования владения английским языком. В действительности же он должен был выполнять задачи, типичные для вербовщика: подробное изучение всех аспектов университетской жизни, преподавательского состава и политического климата, а также сбор материалов о микротехнологии и последних достижениях и тенденциях в развитии данной отрасли. Шольц должен был тщательно изучить личную жизнь профессора и особое внимание уделить сыну Наора, которому тогда было двадцать лет и который учился на факультете химического машиностроения. На него возлагалась задача установить с сыном дружеские, доверительные отношения с целью формирования базы для будущей вербовки. Помимо этого, Шольц должен был высматривать ученых, которые также подходили бы на роль шпионов Штази, и студентов, которые могли бы фигурировать в студенческом обмене между университетами Мэна и Лейпцига.
Вербовщик из ГДР с 2500 долларов в кармане прибыл в Нью-Йорк через Хельсинки. Оттуда он вылетел в Портленд, штат Мэн, где его встретил Наор, который отвез его в Ороно, где и началась преподавательская деятельность Шольца, продолжавшаяся три с половиной месяца. На этой ниве Шольц потерпел фиаско. По словам одного из преподавателей факультета управления в сфере бизнеса, который пожелал сохранить инкогнито, немец разговаривал по-английски настолько плохо, что студенты начали выражать открытое недовольство. Ведь они практически не понимали его. Тем не менее Шольц старательно выполнял задание Штази. Он отобрал несколько студентов для обучения в ГДР и выявил по меньшей мере одну кандидатуру для вербовки. Впрочем, профессор, которого он наметил, об этом и не подозревал. Жена Наора, по мнению Шольца, была неподходящей кандидатурой для вербовки: «Хотя она и разделяет политическую позицию своего мужа относительно Израиля, а также политической и социальной обстановки в самих США, в то же время она была более патриотична, чем ее муж (она — коренная американка)». С сыном Наора у Шольца возникла проблема. Он жаловался на то, что молодой Наор разговаривал на таком ужасном слэнге, что его почти невозможно было понять. Кроме того, молодой человек был очень неряшлив в одежде и походил скорее «на рокера». «Тем не менее мне удалось возбудить в нем интерес к ГДР, и я пригласил его в Лейпциг на весеннюю ярмарку». В отчете о поездке Шольц указал также, что он несколько раз видел двадцати пятилетнюю дочь супругов и нашел ее совершенно аполитичной особой, добавив, что «Огонь» очень переживает по этому поводу.
Восточно-германский вербовщик покинул США 28 июля. Вернувшись в ГДР; он написал отчет на девяти страницах. В его досье перечисляется ряд предметов, которые он передал своему куратору: план-схема, сделанная от руки; фотоснимки, сделанные из самолета; снимки «важных объектов» на территории университетского городка; университетские проекты на 1988 год; различные публикации в университетской прессе и карта штата Мэн.
В досье Штази нет никаких указаний относительно того, посетили ли какие-либо студенты из числа приглашенных Шольцем Восточную Германию. Похоже, что интерес к этому проекту пошел на убыль, и довольно быстро, по мере того как все более четко обрисовывалась перспектива скорого краха коммунистического режима. Наор совершил еще одну поездку в Лейпциг и проработал там в коммерческом колледже с января по июнь 1989 года, после чего досье на него в Штази было закрыто. Пять месяцев спустя рухнула Берлинская стена.
Профессор Наор продолжал преподавать в университете штата Мэн. Его знания социалистической экономики теперь имеют ценность разве что для тех, кто изучает историю. По словам его бывших коллег, он занялся изучением экономики переходного периода в бывших социалистических странах, то есть перехода от планового хозяйства к рыночному, к капитализму. Его мечта, о которой упоминалось в досье Штази, — помочь коммунистам сделать «социализм серьезным конкурентом США» — так и осталась несбыточной мечтой. В досье нет доказательств, что Наор когда-либо снабжал вербовщика какой-либо засекреченной информацией, составлявшей государственную тайну, или что он принимал какие-либо вознаграждения за помощь Шольцу. Он не выдал никакой информации, которая могла бы нанести ущерб безопасности США. На вопрос о том, был ли Наор причастен к экономическому шпионажу, могут дать ответ лишь судебные власти. Какими бы мотивами он ни руководствовался, но он вполне подходит под ленинское определение «полезного идиота», а материалы, переданные им коммунистам, можно интерпретировать как нитку в веревке для повешения капиталистов, хотя и очень тоненькую. В 1996 году профессор Наор ушел из университета Мэна и перебрался на северо-запад тихоокеанского побережья США.