Глава 7 Восточно-Западный фронт
Глава 7
Восточно-Западный фронт
Удар на Пермь
В декабре 1918 года Пермь с востока прикрывала красная 3-я армия. Армия растянулась на фронт в 400 км. Стояли трескучие морозы, никто не ждал контрудара. 29 ноября 1918 года Сибирская армия под командованием 29-летнего генерала А. Н. Пепеляева нанесла удар по флангу 3-й армии. Основные надежные силы этой армии состояли из добровольцев-офицеров (5 тысяч человек) и добровольцев-казаков (10 тысяч человек). Фактически именно эти части и смогли сделать невозможное: наступать в 25–35-градусный мороз, в метель и ураганный ветер. И как наступать! За 20 дней красных отбросили на 300 километров. 24 декабря Пепеляев вошел в Пермь, захватив 20 тысяч пленных, огромные запасы продовольствия, снаряжения, оружия, зимнего обмундирования.
Потеряв триста человек убитыми, тысячу ранеными, две тысячи больными и обмороженными, Пепеляев продолжал наступление. Красные смогли остановить его только под городом Глазовом, уже недалеко от Вятки.
До взятия Перми белым катастрофически не хватало ни еды, ни зимнего обмундирования. Выйдя из сравнительно сытой Сибири, они мгновенно оторвались от своих баз.
«Малая сила» бьет «большую»
Произошло то, что часто бывает в Гражданскую войну: малая сила легко разнесла большую. Парадокс? Нет, закономерность. Всякая такая «малая сила» всегда состояла из небольшого числа людей одного общественного круга. Такой «круг» неизбежно порождал людей, близких по своим взглядам на жизнь, по психологии, поведению.
Не все люди этого «круга» выбирали воевать именно у белых, «зеленых» или у красных. Но если выбирали — все равно сходились люди, понятные друг другу, психологически и культурно схожие.
Добровольцы были теми представителями интеллигенции, которые выбрали воевать за Россию. А ведь всех образованных русских, «русских европейцев», было всего 4 или 5 миллионов человек! Численность небольшого народа типа каталонцев или норвежцев.
Но ведь это касается и любой другой «малой силы». И верхушки большевиков. И донских и терских казаков. И ижевских рабочих или крестьянских повстанцев Мамонтова. В «малую силу» объединялись те, кто знал друг друга лично или через знакомых. Любой такой «круг» узок, репутацию каждого легко было проверить. Это были люди одного сословия, одной исторической судьбы.
Возникал эффект средневековой дружины: объединения лично знакомых, социально и психологически близких. Для кого струсить и предать означало социальную смерть.
А любая «большая сила», будь то Красная Армия или Добровольческая армия осени 1919 года, состояла из ядра, «малой силы», и налипших на это ядро неустойчивых, случайных людей. Или из насильственно мобилизованных, которые неплохо наступали, но после первых же поражений разбегались или сдавались в плен.
Когда «малая сила» обрушивалась на «большую», убежденные и страстные шли против колеблющихся, равнодушных и боящихся. К этому — малочисленность всех фронтов Гражданской войны. Собранный «кулак» обрушивался на растянутые фронты. В каждом отдельном месте этот «кулак» оказывался многочисленнее, активнее и лучше подготовлен.
Пепеляев легко победил растянувшийся красный фронт — в точности как Мамонтов силами 3 тысяч человек легко одолел десятки тысяч равнодушных, насильственно мобилизованных, не желавших сражаться.
…И что теперь?
Строительство армии Колчака
Армия Колчака состояла из трех частей: Сибирской армии, Западной армии и Южной армии.
Западная армия — это отступившие части Народной армии Комуча, ее ядро. В ней хороши были Ижевско-Воткинский полк и офицерские части Каппеля. Ижевцы и воткинцы продолжали сражаться под красным знаменем. При виде этого знамени у офицеров и казаков начинала болеть голова. Они буквально не знали, что делать со своим лучшим полком!
В конце концов после сражения под Бугурусланом Колчак лично подарил ижевцам и воткинцам новое почетное знамя: российский триколор. Что ж! Рабочие охотно шли на парадах с этим почетным знаменем, а в бой — исключительно под красным.
Южная армия генерала Белова в основе своей была казацкой. Она действовала вместе с оренбургскими и уральскими казаками.
Все эти три армии Колчак щедро разбавил насильственно мобилизованными. Он вооружил и обмундировал их за счет западных союзников. Общая численность его войск достигала 125 и даже 150 тысяч человек. Большая сила? Несомненно…
Только вот уровень дезертирства в армии Колчака к лету 1919 года достиг 20 % призванных. Тех, кто уже надел форму, взял оружие… И сбежал. Дезертиров ловили и расстреливали. После этого сбегали и те, кто вроде и не собирался…
Стоит покатиться на восток армии Колчака, и на железнодорожных путях красные будут находить такие вот записки:
«Товарищи красноармейцы!
Если вы не расстреливаете, тогда догоняйте и выручайте нас от золотых погонов. Оно хотя нас очень много да организацие нету и нельзя ничего зделать. Не все так понимают.
Товарищи, довольно нам проливать крестьянскую жизнь. Давайте жить мирно мы находим ваших прокламаций, а все верели, но знайте все как то опасно.
Писал стрелок»
Или вот:
«Товарищи.
Напирайте попуще, и тем более старайтесь обходом захватить нас в плен сейчас солдаты все расстроены все готовы покинуть Колчака и прочих приспешников царского режима… Под страхом кракадилов и посредством их царских плетей и расстрелов нам приходица пока остатца в рядах белой банды. Но это все будет не долго скоро настанет расправа над буржуазией.
Солдаты тоболяки»[195].
Привожу эти писульки, что называется, с сохранением орфографии подлинника. Неграмотные люди их писали. Но отношение насильно мобилизованных к Колчаку и ко всем событиям — очевидно.
Специалисты-горожане бежали скорее к Колчаку, чем от Колчака. За все время войны известно только два случая перелетов члена авиаотряда от белых. Причем в одном случае летчик исчез бесследно. Ни у белых, ни у красных его больше не видели: видимо, дезертировал и спрятался.
В Новониколаевске почти весь авиаотряд сдался в плен, но это когда Колчак был разгромлен и отступал… А вот перелетов «красных авиаторов» к Колчаку известно больше десятка.
Ну, и офицеры не сдавались, слишком хорошо предвидели свою судьбу в красном плену.
Новое наступление
Коммунисты реагировали на пермское поражение довольно привычно: создали следственную комиссию под руководством Дзержинского и Сталина — для выяснения причин поражения. Сколько людей расстреляли, точно сказать невозможно, но не меньше 3–4 тысяч.
А главное — новые принципы управления Красной Армией, новой машиной войны, крепко вколачивались в жизнь. И в людей. На Восточном фронте тоже начала работать организованная Троцким машина.
В марте 1919 года 4-я армия и 1-я Оренбургская дивизия на правом крыле красного Восточного фронта заняли Уральск и Актюбинск. 1-я армия заняла Орск и Авзянопетровский, готовилась идти на Южный Урал. 5-я армия 31 декабря 1918 года захватила Уфу и выдвинулась на 50 км восточнее реки Белой. 2-я и 3-я армии двигались на Пермь и оказались уже в 50 км к юго-западу от этого города.
Директива от 21 февраля 1919 года ставила задачи Восточному фронту: овладение Южным Уралом, наступление на Челябинск и Екатеринбург.
И тут пришел в движение весь громадный фронт Колчака — от Глазова под Вяткой до Оренбурга и Уральска.
На Вятку и Казань наступала Сибирская армия Гайды. 4–10 марта Гайда потеснил красных за Каму и занял Оханск, Сарапул, Ижевск и Воткинский завод.
На Уфимско-Самарском направлении — Западная армия генерала Ханжина и 1-й Волжский корпус генерала Каппеля. 5 марта красная 5-я армия еще наступает, а 6 марта она уже откатывается на запад. 14 марта белые входят в Уфу, 5 апреля — в Стерлитамак, 10 апреля — в Бугульму. До Волги оставалось 160 км.
На юге действовала «Южная группа» и уральские и оренбургские казаки Дутова.
1-я красная армия проникла было в глубь Южного Урала, но ее начали брать в клещи, и пришлось спешно отступать. 4-я армия удерживала позиции на правом крыле Восточного фронта.
Но в целом ситуация для красных сделалась катастрофической. К середине апреля между позициями 5-й и 2-й армий зиял разрыв в 150 км.
Почему белые не использовали этот разрыв? Почему не пошли сразу до Волги? А потому, что сил не было. Редкие цепи белых полков терялись на растянутых фронтах.
Усиление красных
В войнах редко побеждает смелый и даже не умелый и обученный. Побеждает обычно тот, у кого военная машина сильнее. И у кого больше ресурсов. Как ни старался Колчак, его военной машине было очень далеко до машины Троцкого.
Коммунисты разгромлены? Но это еще не конец. Они проводят новые мобилизации, бросают в бой десятки и сотни тысяч новых «рабочих и крестьян». На этот раз фронт укрепляется и качественно: мобилизуют и посылают 25 тысяч «передовых рабочих», 15 тысяч коммунистов и 3 тысячи комсомольцев. 70 высших аппаратчиков отправляются на Восточный фронт.
РКП(б) и раньше требовала от «масс» «революционного энтузиазма». Теперь она требует его еще больше. Такой энтузиазм действительно существовал. Читатель постарше вполне может помнить «коммунистические субботники». При Брежневе ходить на субботники было обязанностью — эдакая барщина в пользу КПСС. Но 10 мая 1919 года первый коммунистический субботник действительно был добровольным!
…А у кого «революционного энтузиазма» маловато — тех подстегивает машина террора. На волне «революционного энтузиазма масс» и террора одни подтягивают пояса в тылу, а других гонят на фронт.
«Если мы до зимы не завоюем Урал, то я считаю гибель революции неизбежной»[196], — сообщает вождь и учитель пролетариата в характерной истерической тональности.
Армию сортируют, расстреливая менее пригодных, формируя прочные и однородные части из более надежных. Укрепляют дисциплину — известно как. Везут новые орудийные и пулеметные стволы. Но самое главное — появился красный военачальник.
При всей серости, бездарности красных маршалов были все же и Ворошилов, и Буденный. Может, и не гении, но армии они водили лихо. И был как минимум один очень талантливый красный маршал — Михаил Васильевич Фрунзе.
Восточным фронтом красных командовал царский полковник, окончивший Академию Генерального штаба, С. С. Каменев, а потом — бывший царский генерал А. А. Самойло. Начальником штаба у Фрунзе был генерал Н. С. Махров. Родной брат Николая Махрова, генерал П. С. Махров занимал должность начальника штаба у Врангеля.
Но и на фоне этих военачальников М. Фрунзе смотрится очень привлекательно. И он-то и был автором своих наступательных директив[197].
Контрнаступление М. В. Фрунзе
Западная армия насчитывала 8 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, 38–40 тыс. человек.
Группировка Фрунзе — до 100 тысяч красноармейцев при 92 орудиях.
Фрунзе придумал очень просто: разделил Восточный фронт на 2 группы: Северную (2-я и 3-я армии) и Южную (1, 4, 5-я и Туркестанская армии). Командовать Южной группой будет он сам.
Пусть Северная группа стоит в обороне, а Южную группу надо максимально усилить, внезапным ударом охватить фланги и тыл белых ударом с юга. Как обычно, белые войска растянулись. Фрунзе накапливает до 40 тысяч штыков и сабель в районе Бузулука и северо-западнее Оренбурга. Он наносит удар по Западной армии Ханжина, встык 3-го и 6-го корпусов, в направлении на Бугуруслан.
Этот план великолепно удался. Уже к 1 мая белые начали отступать к Бугульме. 4 мая красные занимают Бугуруслан, 5 мая — Сергеевск. Фрунзе продолжает атаковать силами 5-й армии; главное — не дать противнику соединиться. Корпус Каппеля очень опасен… Так пусть его сдерживают. Туркестанской армии Фрунзе приказывает нанести удар по этому последнему оперативному резерву белых. Корпус Каппеля не разбит, но отступает… А главное — не мешает вбивать клин между армиями противника. 13 мая войска Фрунзе заняли Бугульму, 17 мая Туркестанская дивизия заняла Белебей и отбросила Каппеля за Белую.
За три недели Фрунзе с боями прошел 220 км. Западная армия оказалась фактически разгромлена и начала отступать: резервов у нее не было.
Сибирская армия оказалась очень далеко вытянутой на запад, появилась опасность удара по ее флангам. 20–21 мая пришла в движение Северная группа: 2-я и 3-я красные армии, поддержанные Волжско-Камской военной флотилией. К лету 1919-го в нее входило до 130 кораблей разного класса, 85 орудий от 75 до 150 мм и 88 37-мм, 76 45-мм орудий, 200 пулеметов.
Под угрозой окружения Сибирская дивизия Гайды тоже начала отступление. До 20 тысяч солдат Сибирской армии сдались в плен. Часть из них тут же повернули против Колчака.
К началу июня красные вышли на пространства между Пермью и Сарапулом, заняли удобное положение для наступления на Екатеринбург. Колчак может устраивать истерику за истерикой, его офицеры могут отдавать любые приказы: резервов-то все равно нет.
А у красных резервы еще есть. Фрунзе перегруппировал войска, дал им краткий отдых и с 25 мая начал новое наступление.
Екатеринбургский корпус белых пытался зайти в тыл Фрунзе, 28–29 мая 5-я армия разгромила его под Байсаровом. 29–30 мая 25-я дивизия Чапаева овладела станцией Чишма.
4 июня передовые части Туркестанской и 5-й армии вышли к реке Белой и тут же начали наводить переправы. Ширина Белой в этом месте — от 180 до 300 метров при глубине до 4 метров. Главный удар наносила Туркестанская армия своим правым флангом в обход Уфы с юга. А 25-я дивизия форсировала Белую и брала Уфу прямым ударом с севера. Справа операцию обеспечивала 20-я дивизия 1-й армии, слева — 26-я дивизия 5-й армии. В резерве стояла 31-я дивизия.
У белых никаких резервов не было.
В ночь на 5 июня разведчики 25-й дивизии первыми форсировали реку. В ночь на 7 июня через Белую переправились части 26-й стрелковой дивизии 5-й армии. Они захватили крупный плацдарм в районе города Бирска. Ударная группа Туркестанской армии не смогла выполнить поставленную задачу — вела тяжелые бои с противником.
Фрунзе пересмотрел свой план и велел развивать успех, достигнутый на левом фланге. В ночь на 8 июня на восточный берег Белой переправились основные силы 25-й армии. К исходу дня они закрепились на восточном берегу Белой. В тот же день Фрунзе ввел в бой резерв — 31-ю дивизию.
9 июня пять полков предприняли попытку атаковать позиции 25-й дивизии. Именно тогда офицеры Каппеля пошли в свою знаменитую «психическую атаку». Опрокинуть красных не получилось. В тот же день 25-я дивизия взяла Уфу и не остановилась в городе — преследовала отступающего неприятеля.
13–15 июня части Туркестанской армии форсировали Белую и отбросили противника на северо-восток.
К 19 июня части 5-й и Туркестанской дивизий вышли к реке Уфе.
Это было сокрушительное поражение армии Колчака. С тех пор ее откат на восток задерживали лишь сибирские расстояния.
Судьба уральских казаков
После отступления Колчака уральские казаки под командой атамана В. С. Толстова могут только защищаться. С 14 августа 1919 года они с мужеством отчаяния пробуют все же пробиться на Царицын — на соединение с деникинской армией генерала Драценко.
Красные легко отбивают этот рейд. Здесь велика роль Волжско-Каспийской военной флотилии, которая не дала уральским казакам соединиться с армией генерала Драценко.
В ноябре 1919 года флотилия поддерживает наступление на столицу уральских казаков — село Ганюшкино. Удержать свои земли казаки не имеют ни малейшего шанса.
Уйти казаки могут только на юг, и был план — уплыть на кораблях. Но Каспийское море в эту зиму замерзло. В ноябре красный флот еще мог подойти, а в декабре уже все, лед встал. Белый флот не мог подойти к берегу, а непрочный лед плохо держал массу людей.
В январе 1920 года 15 тысяч казаков и 40–45 тысяч мирного населения вышли в страшный поход на Александровск, по зимним солончакам и пустыням. В марте 1920 года к Александровску подошла колонна, где было 3 тысячи казаков.
И сюда уже спешит Волжско-Каспийская военная флотилия! 5 апреля 1920 года красные высадили десанты в Петровском (Махачкале) и Александровске (Форт Шевченко), где перебили и пленили остатки белых казаков, в том числе атамана Толстова.
Немногие уцелевшие по берегу Каспийского моря со своими семьями побрели в Персию. Эти немногие спаслись.
18 мая 1920 года Волжско-Каспийская военная флотилия провела свою последнюю операцию: разгромила в Энзели англичан и белых. Английские войска сразу же отступили. Флот белогвардейцев — и военные, и гражданские суда — стал добычей красных. После этого красная флотилия была расформирована и вошла в «состав морского гражданского транспорта»[198].
Бегство
В сентябре 1919 года войска Колчака перешли в последнее контрнаступление. Между Тоболом и Ишимом развернулись кровопролитные бои, был отвоеван Тобольск.
Но как бы ни геройствовала армия, «зеленые» армии в тылу все росли, дезертирство усиливалось, эсеры все активнее протестовали. Уже в октябре 1919 года наступление выдохлось, белые снова отступали.
Вместе с ними уходило население Ижевска и Воткинска, уральских городов. За каждой армией ползло 4–5 тысяч повозок, шли тысячи, десятки тысяч человек.
Чтобы сохранить армию, 14 ноября 1919 года Колчак без боя сдал столицу белой Сибири — Омск.
Дальше отступать можно было только по железной дороге. Массы сибирских жителей, беженцев, госпиталя, учреждения администрации, тыловые службы — все набивались в вагоны до отказа, лишь бы уйти от лютой смерти.
Транссиб и чехи
Еще в ноябре 1918 года чехи и словаки отказались воевать на фронтах. Считалось разумным освободить белые части для передовой. Чехословацкому корпусу поручили охрану Транссибирской магистрали, больше он ничем не занимался. Корпус подчинялся не Колчаку, а союзному командованию.
Союзное командование (не Колчак!) велело отвести особую 10-верстную полосу вокруг Транссибирской магистрали. Охраняли эту полосу чехи. Чехи ввели круговую поруку. Каждая деревня отвечала за свой участок железнодорожного пути. Если партизаны разбирали рельсы, портили мосты или ломали семафоры, мешали движению на этом участке — чехи деревню сжигали.
Отца убили злые чехи,
А мать они сожгли живьем.
Так поется в «жалистной» деревенской песне того времени.
Теперь, после поражения Колчака, эти прекрасно вооруженные ребята, плотно покушав тыловых харчей, больше всего хотели одного — уйти в Чехословакию. И захватить с собой все 180 вагонов «накопленных» в России трофеев. 11 ноября 1919 года главнокомандующий чехословаков генерал Сыровой отдал приказ: «Наши интересы выше всех остальных».
«Для этого нужно было быть уверенным в непрерывности движения по железнодорожной магистрали. Они ее и захватили в свои руки и повели себя, как в завоеванной стране»[199].
В ноябре 1919 года чехословаки поступили очень просто: они остановили все эшелоны — и воинские, и с беженцами. И пропускали сначала все свои, а уж потом — как получится. Чтобы безостановочно двигаться, чехословаки захватывали любой понравившийся им паровоз и эксплуатировали его, пока он вообще мог хоть как-то ездить, а потом забрасывали. Всего на магистрали действовало около тысячи паровозов, и больше четырехсот из них чехи привели в полную негодность. Сам не гам и другому не дам. При этом они вполне могли отцепить исправный паровоз от другого эшелона, оставляя несколько сотен человек на расправу большевикам и почти верную смерть.
Таких эшелонов с беженцами и ранеными оставили 121. Хорошо, если эшелон останавливался близ крупного города… Тогда был шанс добраться до тепла и жилья. А в тайге эшелон оказывался под открытым небом, без тепла и возможности двигаться. Население вагонов: раненые, женщины и дети. Пока могли — рубили лес для отопления. Ослабевали и гибли. Таких «эшелонов смерти» известно не меньше 50. Когда их нашли, в них вообще не было живых.
А крестьяне очень часто нападали на такие неподвижные, умирающие эшелоны и грабили их подчистую. Не только «зеленые» армии, но и вполне мирные сибирские мужики. Они не сочувствовали «городским». Подъезжали на телегах, убивали еще стоявших на ногах и забирали все, что понравилось.
Справедливости ради, бывали и другие случаи — когда крестьяне помогали попавшим в беду. Или убивали взрослых, но брали к себе детей и выращивали у себя. На кого попадешь.
При движении чехи как диктаторы сами решали, в каком порядке будут двигаться эшелоны, и эшелоны с поляками поставили… в арьегарде, говоря попросту, сзади. Поляки много раз просили, чтобы чехи пропустили вперед эшелоны с ранеными, женщинами и детьми. Мол, они же не отказываются воевать, пусть в арьегарде. Но пусть генерал Жанен отдаст приказ пропустить вперед раненых и их семьи…
Видимо, Жанена устраивало положение вещей (или он недолюбливал поляков?), и он всякий раз приказывал подчиняться решениям чехов. А те губили поляков без всякой видимой необходимости. Просто вот хотелось — и губили.
Остатки колчаковских войск чехи тоже не пускали в поезда. Командование армией принял генерал В. О. Каппель. Начался трехмесячный Сибирский Ледяной поход: армия и мирное население отступали тремя колоннами по старому Сибирскому тракту. 2 тысячи верст ледяного пути при минус тридцати и минус сорока.
Уже во Владивостоке чехи и словаки оставили всех своих русских жен — и венчанных, и невенчанных. Всех. Вместе с прижитыми детьми. На это тоже был приказ командования: «Не брать!» И не брали. На пирсах, глядя вслед кораблям, осталось несколько сотен женщин, многие с детишками.
Навстречу красным движется другой поток: люди готовы идти в плен. Но красные в плен не берут, они просто гонят прочь этих людей. Помните записки, оставляемые на путях колчаковскими солдатами? Теперь этих людей оставляют на произвол судьбы, часто посреди зимней тайги. Без еды, документов, аттестатов и теплой одежды.
Десятки тысяч погибли от холода и тифа.
Многих убили крестьяне.
14 декабря красные взяли Новониколаевск (Новосибирск), захватив там 40 тысяч пленных и 30 железнодорожных эшелонов.
Колчак и эсеры
Правительство к этому времени переехало в Иркутск. Там его неприязненно встретила местная «общественность». От Колчака требовали «демократизации режима». Какой? Как? Непонятно.
Колчак даже готов идти на уступки. Он назначил новым премьером В. Н. Пепеляева — брата своего генерала А. Н. Пепеляева.
Однако эсеровское подполье выходило на свет божий. Оно требовало полной ликвидации «реакционной диктатуры», введения то ли Советов, то ли парламента, а главное — перемирия с большевиками.
Эсеры подняли ряд восстаний в городах и в самой армии. Чехословаки ведь в большинстве своем социал-демократы… В ноябре восстали чешские части во Владивостоке, под командованием колчаковского же генерала, недавнего командующего Сибирской армией генерала Р. Гайды. В начале января в Красноярске вспыхнул мятеж генерала Б. М. Зиневича, поддержанный эсеровским городским ополчением.
Восставший гарнизон перекрыл железную дорогу. Армия Каппеля оказалась в окружении и воевала со своими недавними однополчанами. Еле-еле удалось пробиться дальше на восток. Большевики перешедшего на сторону эсеров «народно-революционного» генерала Б. М. Зиневича расстреляли. Личный состав гарнизона — около 60 тысяч человек, поместили в концентрационный лагерь под Красноярском. Три четверти из них погибли от холода, голода и эпидемий уже до марта.
Предательство
Дальше уже полная фантастика. Видимо, генерала Жанена не зря подозревали в симпатиях к социалистам. Пока было выгодно, он еще терпел «реакционного генерала», а как Колчак проиграл — легко стал вести игру за его спиной. В точности как его соотечественники заигрывали с «черноморцами» за спиной Деникина. Это была сложная интрига с несколькими участниками: русские эсеры, русские же большевики, чехословаки, командование союзников.
27 декабря 1919 года под Нижнеудинском, на станции Зима, чехи задержали поезд с главнокомандующим. Они «взяли под охрану» Колчака, его штаб и его окружение.
— Где Морис Жанен?!
— Скоро будет.
Но Жанен появился не скоро — он вел переговоры с эсерами в Иркутске. До сих пор не очень понятно, какую роль играл он в перевороте в Иркутске. То ли меньшевики и эсеры сами захватили власть, а генерал Жанен «только» помог уже после, то ли он лично принимал самое живое участие в организации восстания…
Пока Жанен беседует с прогрессивно мыслящими социалистами, чехи заставляют Колчака отречься от поста Верховного правителя. В ином случае они вообще бросят на произвол судьбы всех русских, сожгут и взорвут паровозы, которые не смогут угнать.
Под этим конвоем, я хотел сказать, под этой охраной, фактически не являясь уже независимым правителем, Колчак 4 января 1920 года передал власть на Дальнем Востоке Г. М. Семенову.
Главнокомандующий сил Антанты генерал Жанен демонстративно старался «не вмешиваться в дела русских». У современников порой возникало ощущение, что он считает выдачу Колчака социалистам — справедливой. Во всяком случае, он многого не сделал, даже имея возможность.
15 января 1920 года А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева выдают иркутскому эсеровскому Политическому центру. Идет торговля: социалисты грозят разобрать перед чехословаками рельсы. За Колчака чехословаки требуют позволить им вывезти все 180 вагонов награбленного в России добра. И золото… Ту часть золотого запаса Российской империи, которую Колчак еще не передал доблестным союзникам за оружие и снаряжение. Социал-демократы, радетели за народные интересы, соглашаются.
«В своем усердии перед Политическим центром чехи выдали всех ехавших в вагоне адмирала, включая женщин. Спаслось всего несколько человек, в том числе генерал Занкевич, которые вышли незаметно из вагона»[200].
Ну и бардак же делался в Иркутске… да и везде! Стоит вагон, идет сдача пленных, а кто-то в генеральском мундире «незаметно выходит»…
Мог выйти и Колчак… Была идея — бежать в Монголию. Но накануне он предложил своему окружению выбор: бежать с ним вместе или остаться. Не хотел бежать никто. Колчак понял, что остался один, и опустил руки.
Социалисты жаждали реванша: допросить Колчака! Узнать, по какому праву гадкий Колчак разогнал прогрессивные, народные социалистические правительства! Как он смел пороть и расстреливать без согласия партии эсеров!
Чрезвычайная следственная комиссия, допрашивавшая Колчака, состояла из большевика-председателя, заместителя — меньшевика и двух членов — эсеров. Один из них, некто Алексеевский, в 1921 году в Париже участвовал в съезде бывших членов Учредительного собрания. Ругал и большевиков, и Колчака.
Красных правительств в одном Иркутске было несколько. Эсеровский Политцентр отдал Колчака и Пепеляева большевистскому ревкому.
Узнав о выдаче Колчака, Владимир Оскарович Каппель вызывает на дуэль главу чехословаков, Сырового. Тот не отвечает. Да Каппель и не может стреляться: на реке Кан (правый приток Енисея) провалился под лед, обморозил обе ступни и «заработал» двухстороннее воспаление легких. Часть ступней ног пришлось ампутировать. Без наркоза, ножом и пилой.
21 января 1920 года Каппель, чувствуя свою неспособность дальше командовать армией из-за сильного ухудшения состояния здоровья, передал командование войсками генералу С. Н. Войцеховскому. Ему же Каппель передал свое обручальное кольцо с просьбой передать его жене, и один из своих Георгиевских крестов.
26 января 1920 года, на разъезде Утай, около станции Тулун, близ города Нижнеудинска, Владимир Оскарович Каппель умер от двухстороннего воспаления легких. А Войцеховский пробивался к Иркутску, надеясь спасти адмирала.
Узнав об этом, иркутский ревком принимает решение об еще одном «административном расстреле». Адмирала А. В. Колчака и премьера В. Н. Пепеляева (которым социалисты только что были очень довольны) расстреливают на льду Ангары, близ впадения в нее речки Ушаковки. Убиваемых раздели догола. Трупы сброшены в прорубь.
Опять тут не одни большевики: руководитель расстрелявшей Колчака иркутской ЧК, имени которого я не хочу помнить, — эсер.
Что характерно: коммунисты, убив в Иркутске Колчака в январе 1920 года, не рискнули пойти дальше, на восток, сквозь «пояс анархии».
А Войцеховский ведет белых дальше, на восток. Труп Каппеля везли с собой, чтобы не оставить на поругание большевикам.
В начале марта 1920 года белые вышли к Чите. Из окрестностей Иркутска вышло 40 тысяч человек, дошло 18. Соединившись с казаками атамана Г. М. Семенова, они образовали Русскую Дальневосточную армию. Каппеля со всеми воинскими почестями похоронили в Чите.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.