Особенности экономического развития

Хотя русско-японская война стоила Японии колоссального напряжения всех ресурсов, победа в войне существенно расширила поле для развития японского капитализма. После войны политическое влияние Японии в Корее, Маньчжурии и Китае заметно усилилось. Это открыло ей доступ к новым рынкам, новым источникам сырья и сферам приложения капитала, что в свою очередь дало сильный толчок развитию экономики и, прежде всего, промышленности. С 1906 г. в стране начался промышленный бум, и хотя мировой экономический кризис 1907–1908 гг. затронул и Японию (от кризиса пострадали главным образом экспортные производства легкой промышленности), бурное экономическое развитие продолжалось вплоть до начала первой мировой войны.

Состояние японских финансов

Русско-японская война стала тяжелейшим испытанием для японской экономики и, прежде всего, для ее финансов. К концу войны финансовая система Японии была напряжена до предела. Расходы на войну составили около 1500 млн. иен, и большая их часть была покрыта за счет заимствований за рубежом (причем на весьма невыгодных для Японии условиях). В результате всего лишь за три года (1903–1906) государственный долг вырос более, чем в 4 раза и достиг 2400 млн. иен.

После русско-японской войны Япония продолжала направлять огромные средства на военные приготовления, и это служило дополнительным стимулом развития промышленности, так как обеспечивало частные компании выгодными военными заказами, льготными кредитами и субсидиями. Перед первой мировой войной государственные расходы составляли уже около 600 млн. иен в год, при этом на военные нужды уходило более 1 / 3 этой суммы.

Однако, в отличие от предшествующего периода для покрытия государственных расходов выпуск займов практически не использовался. Размеры государственного долга, к концу русско-японской войны достигшего 2400 млн. иен, в последующие годы увеличились незначительно и накануне первой мировой войны составляли около 2560 млн. иен. Теперь расходы покрывались отчасти за счет доходов от эксплуатации колоний, но главным образом — за счет налогов. Этому способствовало, прежде всего, быстрое экономическое развитие страны, сопровождавшееся ростом национального дохода и расширением базы налогообложения. Но одновременно имело место и значительное усиление налогового бремени, лежавшего на плечах простых граждан, поскольку вновь введенные или повышенные в военные годы налоги по окончании войны не были ни отменены, ни понижены.

Сбалансированность бюджетных доходов и расходов позволила правительству поддерживать устойчивость денежного обращения, что выразилось, в частности, в стабилизации цен на основные виды товаров (в Токио, например, индекс оптовых цен за период 1906–1913 гг. увеличился лишь на 10 пунктов).

Развитие промышленности

Главной чертой экономического развития Японии после русско-японской войны безусловно был быстрый рост промышленности, сопровождавшийся существенным повышением уровня ее технической вооруженности.

Одним из важных показателей экономического прогресса любой страны является увеличение объемов производства и потребления электроэнергии. В Японии этот показатель был весьма впечатляющим: за 1907–1914 гг. производство электроэнергии возросло с 115000 кВт-час до 716000 кВт-час, т. е. более, чем в 6 раз. С целью максимального использования гористого рельефа Японии и обилия горных рек упор был сделан на строительство гидроэлектростанций. Доля гидроэнергии в энергетическом балансе страны поднялась за эти годы с 33 % до 57 %. Благодаря росту производства энергии во многих городах стали освещаться не только дома, учреждения, заводы и фабрики, но и улицы, а в наиболее крупных городах появились трамвайные линии.

Производство стали увеличилось за период 1906–1913 гг. в 3,7 раза и достигло 255 тыс. т, а производство чугуна — в 1,7 раза (до 243 тыс. т). Благодаря этому рывку перед первой мировой войной Япония уже могла удовлетворить за счет внутреннего производства свои потребности в чугуне и стали, соответственно, на 48 % и 34 %. При этом на частные компании приходилось лишь 34 % выпуска чугуна и 15 % выпуска стали, большая же часть производилась на государственных предприятиях.

Производство угля за 1905–1913 гг. увеличилось в 1,6 раза и достигло 22 млн. т, из которых более 3 млн. т шло на экспорт. Накануне войны в этой отрасли было занято около 170 тыс. чел. и насчитывалось около 100 предприятий, но основную часть добычи давали несколько крупных шахт.

Производство меди за 1900–1910 гг. возросло почти вдвое, при этом из 50 тыс. т, произведенных в 1910 г., около 35 тыс. т было экспортировано, и по этому показателю Япония вышла на второе место в мире. Почти 2/3 добычи и производства приходилось на 8 крупных шахт, принадлежавших четырем богатым семьям.

Быстро продолжало развиваться машиностроение и, прежде всего, важнейшая его подотрасль — судостроение. К 1913 г. в Японии насчитывалось уже 6 верфей, на которых можно было строить суда водоизмещением более 100 т. В 1913 г. на японских верфях было построено судов общей грузоподъемностью около 70 тыс. т, из них 20 тыс. т. пришлось на парусные суда, а 50 тыс. т — на суда с паровыми двигателями и двигателями внутреннего сгорания. Накануне войны в судостроении было занято 26 тыс. чел., а всего в машиностроительных производствах работало 86 тыс. чел.

В результате ускоренного развития ряда отраслей тяжелой промышленности произошли заметные сдвиги в отраслевой структуре производства: за 1905–1915 гг. доля тяжелой промышленности возросла с 28,5 % до 33,8 %, а доля легкой, напротив, снизилась с 71,5 % до 66,4 %. Но доля текстильной промышленности при этом возросла с 37,9 % до 39,4 %, и перед первой мировой войной она оставалась наиболее крупной отраслью японской индустрии. Достаточно сказать, что тогда в ней работало около 570 тыс. чел. или 60 % общего числа занятых в промышленности.

Именно в текстильной промышленности наиболее выпукло проявились последствия быстрой модернизации экономики страны. С самого начала она стала отраслью, где сосуществовали два уклада — традиционная крестьянская экономика и капиталистическое производство. Отношения между ними были сложными и противоречивыми.

Для многих крестьянских семей возможность подработать на шелкопрядильной или хлопчатобумажной фабрике имела огромное значение, так как это позволяло им сводить концы с концами, вовремя уплачивать налоги и тем самым сохранять свои земельные наделы. В этом смысле крестьянские семьи находились в сильной зависимости от хозяев крупных текстильных предприятий. Но зависимость эта не была односторонней.

Капиталистический сектор также зависел от крестьянской экономики и не только в плане поставок качественного сырья или обеспечения рабочей силой, но и в том смысле, что вся система производственных отношений на крупных предприятиях должна была строиться с учетом традиций и норм, по которым жило деревенское сообщество. Чтобы привлечь на фабрику крестьянских девушек, работодатели вынуждены были включать в условия контрактов (заключавшихся с их отцами или старшими братьями) некоторые специфические пункты. Как и в старой Японии, хозяин должен был обеспечить своих работников жильем и питанием, а иногда даже устраивать для них развлечения. Кроме того, предусматривалась выдача выходного пособия в случае увольнения работника, а также выплата 2 раза в год бонусов. Последнее правило было связано со старым обычаем, обязывавшим феодалов и хозяев лавок и мастерских дарить своим слугам и работникам подарки к Новому году и к Обон (дню поминовения усопших, отмечаемому 15 августа).

Разумеется, соблюдение этих правил на текстильных фабриках сочеталось с невероятно тяжелыми условиями труда. Рабочий день продолжался более 12 час, широко применялся детский труд, а оплата составляла около 6 сэн в день (в то время 1 сэн = 1 коп.).

Очевидно, что существовала прямая связь между условиями труда и быта промышленных рабочих и уровнем жизни в японских деревнях, и именно полунищенское существование многих крестьянских семей предопределяло тяжелое положение промышленных рабочих.

В целом же, несмотря на быстрый рост производства и повышение его технического уровня, к началу первой мировой войны текстильная промышленность Японии еще не успела превратиться в современную отрасль. Лишь о хлопкопрядении, где свыше 90 % рабочих (около 100 тыс. чел.) работало на 73 фабрики с числом занятых от 500 чел., можно было говорить как о современном капиталистическом производстве.

Похожая картина наблюдалась и во всех других отраслях японской промышленности. В машиностроении, например, наряду с несколькими крупными предприятиями существовало множество мелких и мельчайших, которые по заказам крупных фирм производили для них различные детали.

Однако в целом к началу мировой войны степень концентрации производства в промышленности была существенно выше, чем несколькими годами ранее. Так, если в 1909 г. на крупные предприятия с численностью занятых от 500 чел. приходилось около 20 % всех промышленных рабочих, то спустя 5 лет, в 1914 году, — уже более 25 %, причем 17 % из них трудились на крупнейших предприятиях с числом занятых от 1000 чел. Развитие государственного сектора также стимулировало процесс концентрации производства — на государственных предприятиях перед войной было занято более 100 тыс. чел. (около 10 % всех промышленных рабочих). При этом в среднем на одно государственное предприятие приходилось около 1200 занятых, а на некоторых насчитывалось и по несколько тысяч работников.

Усиление японских монополий

В годы, последовавшие за русско-японской войной, на волне экономического подъема в промышленности, торговле, на транспорте было создано множество новых компаний, преимущественно акционерного типа. Так, в обрабатывающей промышленности за период 1905–1915 гг. число зарегистрированных компаний возросло с 2319 до 5299, в добывающей промышленности — со 130 до 190, в торговле — с 5630 до 9943, на транспорте — с 696 до 1225. Еще более важно то, что наряду с ростом числа компаний произошло и заметное их укрупнение. Так, например, в обрабатывающей промышленности средняя величина оплаченного капитала, приходившаяся на одну компанию, возросла в эти годы с 76,3 тыс. иен до 158,6 тыс. иен, а в добывающей промышленности — соответственно с 446,2 тыс. иен до 823,5 тыс. иен.

К началу мировой войны довольно далеко зашел уже и процесс централизации капитала. В 1913 г. на долю крупных компаний (с капиталом свыше 5 млн. иен), составлявших всего лишь 0,4 % от общего числа компаний, приходилось около 40 % оплаченного капитала всех акционерных обществ.

К тому времени уже вполне оформились и знаменитые японские дзайбацу — монополистические объединения типа концернов, в центре которых стояли холдинговые компании, контролировавшие множество дочерних, внучатых и просто зависимых компаний в различных отраслях хозяйства. Наиболее крупными дзайбацу были «Мицуи», «Мицубиси», «Сумитомо» и «Ясуда».

Однако вплоть до первой мировой войны основными сферами деятельности дзайбацу оставались кредитные и страховые операции, внешняя и внутренняя торговля, а также легкая промышленность (производство сахара, бумаги, хлопковой пряжи и т. д.). Что же касается тяжелой промышленности, то в сферу их контроля к этому времени входили главным образом судостроение (находившееся в основном в руках группы «Мицубиси») и горнодобывающая промышленность, в которой наряду с «Мицуи» и «Мицубиси» действовали компании и других групп, прежде всего «Ясуда» и «Сумитомо».

Дальнейшее развитие получили и другие формы монополистических объединений — картели и синдикаты. К могущественному картелю «Бо?сэки рэнго?кай», объединявшему крупных производителей хлопковой пряжи, добавились сахарный синдикат (1908 г.), цементный синдикат (1909 г.), картель по железнодорожному оборудованию (1909 г.), синдикат по продаже антрацита (1910 г.) и др.

Это свидетельствовало о том, что несмотря на относительную слабость японской индустрии, преобладание в ее структуре отраслей легкой промышленности и наличие множества мелких предприятий, в ней уже шли процессы, характерные для монополистической стадии развития капитализма.

Развитие транспорта

Годы после русско-японской войны были отмечены также быстрым развитием железнодорожного и морского транспорта. Если в 1893 г. только 7 % японского экспорта и 9 % импорта перевозилось японскими судами, то в 1913 г. их доля во внешнеторговых перевозках поднялась до 52 % и 47 % соответственно.

Протяженность железных дорог за 1904–1914 гг. увеличилась в 1,5 раза и достигла 11400 км, а общий тоннаж морского флота — в 2,3 раза и превысил 1,5 млн. т. Однако, если морской транспорт находился в руках частного капитала, то на железнодорожном транспорте вскоре после русско-японской войны была проведена широкомасштабная национализация.

Учитывая исключительно важное военно-стратегическое значение железнодорожного транспорта, в 1906–1907 гг. правительство национализировало 17 частных компаний, в результате чего доля государственных железных дорог в их общей протяженности повысилась с 32 % до 91 %. При этом, чтобы не ущемить интересы частного капитала, государство выплатило этим компаниям огромную компенсацию — около 500 млн. иен.

В дальнейшем развитие железнодорожного транспорта осуществлялось главным образом за счет государственных средств. Вскоре после национализации была проведена техническая модернизация, в результате чего пропускная способность железнодорожной сети существенно возросла. С учреждением Южно-Маньчжурской железнодорожной компании «Мантэцу» и национализацией железных дорог в Корее завершилось создание единой системы государственных железных дорог в метрополии и колониях, что имело значительный экономический эффект.

Положение в сельском хозяйстве

Несмотря на ощутимые результаты модернизации экономики, проявившиеся и а промышленности, и на транспорте и во многих других областях, в целом накануне первой мировой войны Япония все еще оставалась преимущественно аграрной страной. В 1913 г. в деревнях проживало 72 % населения, и около 60 % всех трудоспособных граждан были заняты в сельском хозяйстве (двадцатью годами ранее эти цифры составляли соответственно 84 % и 75 %).

Разумеется, определенный прогресс имел место и в сельском хозяйстве. Если в начале XX века, в 1900–1904 гг., среднегодовой урожай риса составлял 44,6 млн. коку, то в 1910–1914 гг. — 51,2 млн. коку или на 11,5 % больше. Урожайность риса на 1 тё за это время увеличилась с 15,6 коку до 17,1 коку или на 11,0 %. Основной прирост урожайности был достигнут за счет создания более совершенных ирригационных систем, использования более качественных сортов семян, но главным образом — за счет расширения использования удобрений.

Правительство содействовало внедрению в сельское хозяйство новых культур и передовых методов производства: посылало экспертов за рубеж для изучения иностранного опыта, организовало сельскохозяйственные школы и колледжи, рассылало по стране инструкторов, обучавших крестьян новым методам работы и т. д. Но в целом к началу первой мировой войны никаких принципиальных изменений в технологии сельскохозяйственного производства не произошло. Сельскохозяйственные машины еще не появились, все операции по-прежнему производились вручную, и даже использование тягловых животных не получило большого распространения. Высокие налоги, арендная плата, съедавшая от 45 % до 60 % урожая риса, и очень высокий уровень процента по ссудам (до 20 % в год), установленный помещиками и деревенскими ростовщиками, тормозили технический прогресс в деревне. Сдерживали его и крошечные размеры участков большинства крестьянских семей. В 1915 г. у 70 % крестьян размеры участков не достигали 1 га.

Правда, хотя и медленно, но неуклонно шел процесс вымывания наиболее мелких крестьянских хозяйств (с наделами менее 0,5 га) и перехода их земли в руки богатых крестьян или помещиков. За 7 лет (1908–1915 гг.) количество таких хозяйств сократилось на 27 тыс. (до 1989 тыс.), а их доля в общем числе хозяйств упала с 37,3 % до 36,5 %.

Продолжали расширяться и масштабы аренды. Накануне войны в аренду сдавалось уже около 45 % всей пахотной земли, а к разряду арендаторов относился каждый третий крестьянин.

Уровень жизни большинства крестьянских семей был крайне низок, и даже относительно возросшие доходы от подсобных промыслов или работы на фабриках дела не меняли, так как значительная их часть шла на уплату налогов, аренды, процентов по ссудам. Конечно, часть крестьян смогла успешно использовать возможности, связанные с общим раскрепощением экономической жизни (например, заняться торговлей или расширить подсобные производства, продукция которых пользовалась спросом на мировом рынке). Но таких было немного, а уделом большинства был тяжкий труд от зари до зари и полунищенское существование.

Эксплуатация колоний

Хотя в годы перед первой мировой войной Япония лишь начала освоение своих колоний, направления их использования в интересах развития японской экономики уже были определены. Во-первых, колонии рассматривались как источник сырья и материалов, которыми сама метрополия не располагала, а также как поставщик некоторых видов сельскохозяйственной продукции для удовлетворения нужд быстро растущего населения страны. Во-вторых, они должны были стать стабильным рынком сбыта для японской продукции, в то время еще не обладавшей достаточной конкурентоспособностью, и тем самым не только способствовать развитию японской промышленности, но и помочь Японии решить проблему дефицита торгового баланса.

Для привлечения в колонии частных инвестиций использовалась целая система мер. Так, в первые годы колонизации правительство взяло на себя львиную долю расходов по созданию в колониях производственной инфраструктуры (развитию транспорта, связи, обустройству дорог и т. д.). В начальный период освоения Тайваня (1901–1905 гг.) и Кореи (1911–1915 гг.) на эти цели направлялось до 80 % всех государственных инвестиций в эти страны.

Наряду с этим были созданы чрезвычайно благоприятные условия для инвестиций частных фирм (низкие налоги, гарантированные дивиденды, субсидии и т. д.). В целях снижения для частного капитала политического риска и гарантирования стабильной прибыли использовалась и такая мера, как создание смешанных частно-государственных предприятий. В этот период крупнейшими из них стали Южно-Маньчжурская железнодорожная компания (1906 г.) и компания по добыче и переработке древесины в районе реки Ялуцзян (Китай, 1908 г.).

Всего за 1900–1915 гг. в форме долгосрочных инвестиций в тайваньскую экономику было вложено свыше 155 млн. иен, а в экономику Кореи за 1911–1915 гг. — 108 млн. иен; при этом доля государства была преобладающей и составляла соответственно 74,1 % и 60,3 % общих инвестиций. В Китае с 1900 г. по 1914 г. японские инвестиции увеличились с 2 млн. иен до 440 млн. иен, при этом капитал только Южно-Маньчжурской железнодорожной компании составлял более 200 млн. иен.

О резком усилении позиций Японии в колониях говорит тот факт, что накануне первой мировой войны доля Японии в экспорте Кореи составляла около 80 %, а в импорте — более 60 %; по Тайваню оба эти показателя находились на уровне около 60 %. К этому времени Япония также заняла первое место во внешней торговле Китая, оттеснив Великобританию на второе место, а США — на третье.

Освоение колоний и быстрое экономическое развитие привели к значительному расширению объемов внешней торговли: с 1905 г. по 1913 г. экспорт увеличился в 2 раза, а импорт — в 1,5 раза (составив соответственно 632 млн. иен и 729 млн. иен). К началу войны основными товарами японского экспорта были шелк-сырец (30 %), хлопковая пряжа, хлопчатобумажные и шелковые ткани (20 %). Что же касается импорта, то около 1/3 его приходилось на хлопок-сырец (хлопковой пряжи и тканей при этом резко сократился). Другими важнейшими статьями импорта были машины и оборудование, а также чугун и сталь.