Победа экспансионизма во внешней политике

«Чрезвычайный инцидент в Маньчжурии» 1928 г.

В Японии второй половины 20-х годов выработка политики в отношении Китая проходила в противоборстве двух курсов, которые на политическом жаргоне тех лет получили название «негативной» и «позитивной» политики. «Негативная» политика (ее главным идеологом был министр иностранных дел Сидэхара Кидзю?ро?) предполагала тактику мирного экономического проникновения в Китай и включала в себя, в частности, «четыре принципа политики в отношении Китая»:

— невмешательство в гражданскую войну;

— сосуществование и совместное процветание на основе экономических соглашений;

— терпимость и сочувствие по отношению к современному положению в Китае;

— рациональную защиту национальных интересов.

Противостоявшая ей «позитивная» политика предполагала возобновление открытой колониальной экспансии в Китае с опорой на военную силу.

С приходом к власти кабинета Танака Гиити в правящей группировке взяли верх элементы, придерживавшиеся «позитивной» политической доктрины. Ее осуществление началось с высадки японских войск в Шаньдуне весной 1928 г., что было актом открытой вооруженной интервенции Японии в Китае. В мае японские части блокировали продвижение на север Китайской национальной армии Чан Кайши, а затем заняли столицу провинции г. Цзинань.

4 июня армейскими офицерами был взорван специальный поезд, в котором ехал маршал Чжан Цзолинь, военный правитель Маньчжурии, считавшийся японским ставленником. Причина устранения Чжан Цзолиня заключалась в следующем. Когда войска армии Чан Кайши, совершавшие «северный поход» (гоминьдановское правительство в Нанкине стремилось подчинить себе северные провинции, и тем самым завершить процесс объединения Китая), были на подходе к Пекину, японское правительство через своего посланника в Пекине рекомендовало Чжан Цзолиню отвести свои войска к северу, за Великую китайскую стену. Однако вместо этого Чжан Цзолинь выступил с заявлением, предложив гоминьдановскому правительству объединить усилия, чтобы «противостоять внешнему врагу».

Это стоило маршалу жизни. На Токийском процессе свидетель, генерал Танака Рю?кити по этому вопросу показал:

«Убийство Чжан Цзолиня планировалось старшим штабным офицером Квантунской армии полковником Кавамото… Целью было избавиться от Чжан Цзолиня и учредить новое государство, независимое от нанкинского правительства…»

Поставленный перед фактом император Хирохито был возмущен произволом армейского командования и потребовал от премьер-министра Танака Гиити наказать ответственных за инцидент офицеров. Однако военные отказались выполнить распоряжение премьера на оснований того, что такое наказание «нанесет ущерб» престижу армии, и что по конституции вооруженные силы подчиняются не гражданскому правительство, а исключительно верховному главнокомандующему — императору.

Таким образом, «чрезвычайный инцидент в Маньчжурии» дал, по-видимому, первый серьезный пример самовольных, несанкционированных правительством действий японских военных. Он же продемонстрировал своеобразное понимание ими своей лояльности, когда они оставляли за собой право интерпретировать правительственные распоряжения с точки зрения их собственных представлений о государственных интересах.

Несмотря на все усилия, осуществление планов Танака в Китае продвигалось с трудом. Используя своего консула в Мукдене и специальную миссию во главе с известным военным и политиком Хаяси Сэндзю?ро?, японцы стремились удержать под своим влиянием наследника Чжан Цзолина, его сына Чжан Сюэляна, и, следовательно, продолжать контролировать всю территорию Маньчжурии. Но в декабре 1928 г. Чжан Сюэлян выразил лояльность южно-китайскому, нанкинскому правительству. Кроме того в Китае поднялось широкое антияпонское движение. В результате намерение японцев остановить поход гоминдановских войск на север, в сторону Шаньдуна, оказалось неосуществимым, и японское правительство вынуждено было пойти на переговоры с китайцами о выводе своих войск из провинции Шаньдун, что и было сделано в марте 1929 г.

Несмотря на свой очевидный неуспех, японская интервенция в Шаньдуне свидетельствовала о сдвиге в японской внешней политике в пользу традиционных методов колониальной экспансии. В этом смысле она стала предвестником решительной победы этой тенденции, произошедшей в 1931 г. под влиянием мирового экономического кризиса, нарушившего систему международных торговых связей.

«Пакт Бриана-Келлога» и отставка Танака

Китайская политика правительства Танака вызвала все усиливающуюся критику оппозиции. Бесконечный поток претензий лоббистов интересов монополий в парламенте был вызван расширявшимся год от года бойкотом японских товаров в Китае. Руководство партии Минсэйто? (возникшей 1 июня 1927 г. в результате слияния партий Кэнсэйкай и Сэйюхонто?) жаждало отставки кабинета, сформированного Сэйю?кай, и ожидало удобного момента, чтобы спровоцировать правительственный кризис,

Скоро такой случай представился. Летом 1928 г. был подписан «пакт Бриана-Келлога». По инициативе государственного секретаря США Келлога и министра иностранных дел Франции Бриана несколько стран подписали договор, обязывавший их разрешать все возникающие спорные проблемы и конфликты без применения военной силы.

В конце августа 1928 г. к «пакту Бриана-Келлога» присоединилась и Япония. Это стало поводом для резкого выступления оппозиции против ратификации документа в парламенте, причем с весьма неожиданной для правительства аргументацией.

Формулировка, использованная в тексте пакта, согласно которой правительства подписывали его «от имени своих народов», была использована оппозицией, чтобы обвинить премьера в нарушении конституции и посягательстве на прерогативы императора. По Японской конституции заключение международных договоров совершалось императором, и только от своего имени, а не от имени японского народа.

Хотя процесс ратификации предусматривал оговорку о нераспространении упомянутой формулировки на Японию, оппозиция продолжала яростно атаковать правительство и добилась в конце концов отставки.

Конечно, среди набора разнообразных ухищрений, применявшихся в парламентских сражениях, обвинение правительства в нарушении конституции было достаточно рутинным приемом. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что Танака, сторонник жесткого милитаристского курса, оказался тем японским политическим деятелем, который впервые в истории страны подписал документ, запрещавший применение военной силы. Это и разрушило его карьеру. Причем в качестве его противников выступили те политические силы, которые противодействовали интервенционистской политике кабинета Танака в Китае.

^{Танака Гиити (справа) и его преемник на посту премьер-министра Хамагути Осати (Юко). 1929 г.}

Из этого следуют два важных вывода. Во-первых, «либерализм» японских парламентских партий того времени не имел под собой сколько-нибудь прочной идеологической основы, и для достижения сиюминутных политических целей они были готовы использовать средства из любого, в том числе и глубоко антилиберального идейного арсенала. Во-вторых, стала проявляться тенденция к отходу японских торгово-промышленных кругов (а именно их интересы представляла Минсэйто?) от ориентации на систему свободных международных торговых отношений, невозможную без поддержания прочного мира.

Главное и самое серьезное обвинение кабинету и лично Танака не было выражено открыто. Это было подспудное, негласное обвинение в пацифизме. Обязательства по «пакту Бриана-Келлога» противоречили стремлениям наметившегося блока военщины и монополистического капитала (прежде всего, производителей вооружений), интересы которого сомкнулись в программе широкого развития военной экспансии, в частности, в Китае, что вскоре продемонстрировали события 1931–1932 гг. в Маньчжурии.

Несмотря на то, что в тактическом плане политика Танака в целом соответствовала ожиданиям этого блока, в отношении внешнеполитической стратегии премьер не оправдал его ожиданий. Поэтому он был вынужден покинуть политическую сцену. 2 июля 1929 г. Танака подал в отставку, в сентябре он скоропостижно скончался.

Япония на Лондонской конференции 1930 г.

Лондонская конференция продолжила процесс ограничения вооружении, начатый на Вашингтонской конференции в 1921 г. В Вашингтоне между пятью великими морскими державами было достигнуто соглашение о соотношении тоннажа линейных кораблей. Попытка договориться по остальному составу флотов, сделанная на конференции в Женеве в 1927 г., не увенчалась успехом из-за столкновения позиций Великобритании и США. На Лондонской конференции 1930 г. было решено вновь попытаться прийти к соглашению по этому вопросу.

Японию на конференции представляли бывший премьер-министр Вакацуки Рэйдзиро?, военно-морской министр Такарабэ Такэси и японские послы в Лондоне и в Брюсселе. Несмотря на то, что на конференции были представлены Великобритания, США, Япония, Франция и Италия, из-за итало-французских противоречий решения конференции были приняты только первыми тремя участниками и касались только их.

В то время министерство иностранных дел Японии возглавлял Сидэхара Кидзю?ро?, занявший этот пост в 1924 г. Проводившийся им курс «международного сотрудничества» был подчеркнуто миролюбив. Вместе с тем японских лидеров не покидала мысль о том, чтобы добиться военного превосходства над Великобританией и Соединенными Штатами на Дальнем Востоке.

Правда, это стремление ограничивалось возможностями японского бюджета. Поэтому Япония выдвинула на конференции требование предоставить ей право иметь флот, достигающий 70 % от американского. Эта квота значительно превосходила предоставленную Японии в свое время по Вашингтонскому соглашению (5:3, т. е. 60 %), однако требования Японии были в основном удовлетворены.

Предельный тоннаж согласно решениям Лондонской конференции:

Внутриполитическая борьба вокруг Лондонского соглашения

Лондонское соглашение о сокращении морских вооружений было подписано 22 апреля 1930 г. и, спустя некоторое время, передано на рассмотрение тайного совета. Однако из-за разногласий в японских правящих кругах оно было ратифицировано только 1 октября.

При обсуждении соглашения между правительством и военными возникла дискуссия, известная как «вопрос о прерогативах верховного главнокомандующего». На следующий день после одобрения кабинетом министров проекта соглашения начальник главного морского штаба Като? Хирохару представил императору доклад и одновременно опубликовал заявление, где выражал свое несогласие с этим решением. Его аргументация состояла в том, что правительство отправляло инструкции японским представителям на конференции без согласия главного морского штаба, что являлось «нарушением прерогатив верховного главнокомандующего», который «осуществляет высшее командование» (ст. 11 конституции 1889 г.) и «определяет организацию и численность регулярного состава армии и военно-морского флота» (ст.12).

Со своей стороны правительство Хамагути утверждало, что поскольку на Лондонской конференции рассматривались вопросы паритета морских вооружений, то их решение вполне укладывалось в прерогативы правительства, и посылка инструкций никак не нарушало прерогатив императора.

В поддержку позиции кабинета выступил член верхней палаты парламента, профессор Токийского императорского университета Минобэ Тацукити. Еще в конце периода Мэйдзи он получил скандальную известность, выдвинув концепцию, согласно которой суверенитет принадлежит государству, а император является его «высшим органом». Традиционалисты, считавшие императора прямым потомком богов, никак не могли согласиться с определением монарха как «государственного органа», вследствие чего профессор подвергся их острым нападкам. Теперь государственно-правовая дискуссия вновь оживилась, приняв политический характер. Общественное возбуждение было столь велико, что уже после ратификации Лондонского соглашения, 14 ноября 1930 г., премьер Хамагути был смертельно ранен террористом-«патриотом».

Отход Японии от политики ограничения вооружений

Несмотря на давление со стороны военных и террор ультранационалистов, правительство продолжило курс на сокращение вооружений. Немалую роль в этом сыграла поддержка, оказанная правительству последним гэнро? Сайондзи Киммоти.

Тем не менее, на практике курс «сокращения вооружений» вылился в политику «реорганизации и перевооружения». Так, несмотря на то, что сумма военных ассигнований в бюджете 1930 г. по сравнению с предшествующим годом сократилась, ее удельный вес возрос до 28,5 %, выведя Японию на ведущие позиции в мире по этому показателю (в 1930 г. доля военные расходов в бюджете составляла: в США — 21 %; в Великобритании— 14 %; во Франции— 22 %; в Италии — 24 %). При этом наряду с развитием чисто военной промышленности заметно интенсифицировался перевод мирных отраслей на производство продукции двойного назначения. Таким образом, с начала 30-х годов началась перестройка структуры японской экономики в соответствии с требованиями подготовки к большой войне.

* * *

В 1934 г. при формировании кабинета Окада армия и флот выдвинули свои политические требования. В частности, военно-морские круги потребовали аннулирования решений Вашингтонской конференции и настаивали на равном с США тоннаже военно-морского флота.

Правительство Окада, хотя и не было согласно с такой заранее неприемлемой для других участников переговоров позицией, выдвинуло на подготовительной конференции по сокращению морских вооружений в Лондоне (октябрь 1934 г.) предложение о равенстве своего флота с флотами США и Великобритании. Более того, оно предложило всем странам-участницам встречи аннулировать Вашингтонские соглашения и, встретив отказ, 29 декабря 1934 г. заявило об одностороннем их расторжении.

^{Карикатура 1936 г. Слева — японский флот, справа — британский и американский флоты в Тихом океане. «Мы за ограничения на основе равенства», — говорит японский адмирал}

Несмотря на выход из Вашингтонского соглашения, Япония приняла участие в конференции по ограничению морских вооружений в Лондоне в декабре 1935 г. Однако после того как японское предложение о равенстве флотов было отклонено, японская делегация покинула конференцию.