IV. Осада Трои

Имела ли эта осада место в действительности? Мы знаем лишь то, что каждый греческий историк, каждый греческий поэт и почти каждая храмовая летопись или предание в Греции считали ее само собой разумеющейся; что благодаря археологии у нас перед глазами — многократно разрушенный город; что сегодня, как было вплоть до прошлого века, сказание и его герои признаются в существе своем подлинными[178]. Одна из египетских надписей Рамсеса III сообщает, что «острова лишились покоя» около 1196 года до нашей эры[179], а Плиний упоминает Рамсеса, «во времена которого пала Троя»[180]. На основании традиционных генеалогий, сличенных в конце шестого века до Рождества Христова географом и историком Гекатеем, великий александрийский ученый Эратосфен вычислил, что датой осады является 1194 год до н. э.

Как и греки, древние персы и финикийцы возводили истоки великой войны к четырем похищениям прекрасных женщин. Египтяне, по их словам, похитили Ио из Аргоса, греки похитили Европу из Финикии, а Медею из Колхиды; разве для того, чтобы уравнять чаши весов, Парис не должен был похитить Елену?[181][182]. Раскаявшийся Стесихор, а после него Геродот и Еврипид отказывались допустить, что Елена бежала в Трою; против своей воли она была доставлена в Египет только для того, чтобы десяток лет дожидаться Менелая; кроме того, спрашивает Геродот, кто поверит в то, что троянцы стали бы воевать десять лет ради одной женщины? Еврипид объясняет поход перенаселенностью Греции и вытекающим из этого стремлением к экспансии[183]; столь стары первые попытки оправдать волю к власти.

И тем не менее, вполне вероятно, что какая-нибудь история в таком же роде была использована для того, чтобы сделать эту авантюру удобоваримой для рядового грека; чтобы мужчины были готовы отдать свои жизни, не обойтись без фразы. Каковы бы ни были лик и лозунги войны, ее причина и сущность почти несомненно заключались в борьбе двух групп держав за обладание Геллеспонтом и богатыми землями вокруг Черного моря. Вся Греция и вся Западная Азия видели в ней решающую схватку; малые народности Греции пришли на помощь Агамемнону, а народы Малой Азии многократно посылали подкрепления в Трою. Это было начало борьбы, которой суждено возобновиться при Марафоне и Саламине, Иссе и Арбелах, под Туром и Гранадой, Веной и Лепанто…

О событиях и последствиях войны мы можем сообщить лишь то, что рассказали нам поэты и драматурги Греции; мы принимаем их рассказы скорее за литературу, чем за историю, но ввиду этого они еще в большей мере являются частью истории цивилизации; мы знаем, что война отвратительна и что «Илиада» прекрасна. Искусство (перефразируя Аристотеля) умеет делать прекрасным — и очищать — даже ужас, придавая ему смысл и форму. Дело не в том, что форма «Илиады» совершенна; ее композиции присуща рыхлость, повествование иногда противоречиво или темно, завершение ничего не завершает; и все же совершенство частей искупает беспорядочность целого, и со всеми своими малыми недостатками это сказание становится одной из величайших драм литературы, а может быть, и истории.

(I)[184] В начале поэмы греки уже девять лет тщетно осаждают Трою; они впали в уныние, жаждут вернуться домой и умирают от болезней; в Авлиде их задержали недуг и безветренное море, и Агамемнон ожесточил Клитемнестру и предопределил собственную участь, ради попутного ветра принеся в жертву свою дочь Ифигению. На пути вдоль побережья греки время от времени останавливались, чтобы пополнить запасы продовольствия и Число наложниц; Агамемнон взял себе красавицу Хрисеиду, Ахилл — красавицу Брисеиду. Предсказатель объявляет, что Аполлон отвратил удачу от греков потому, что Агамемнон учинил насилие над дочерью Аполлонова жреца Хриса. Царь возвращает Хрисеиду отцу, но, чтобы утешиться и придать сказанию остроту, принуждает Брисеиду покинуть Ахилла и занять место Хрисеиды в царском шатре. Ахилл созывает общее собрание и в гневе, снабдившем «Илиаду» первым словом и сквозной темой, поносит Агамемнона. Он дает обет, что ни он, ни его воины не пошевельнут отныне и пальцем, чтобы помочь грекам.

(II) Мы обозреваем корабли и племена собравшегося под Троей войска и (III) видим грозного Менелая, вызывающего Париса на единоборство, которое должно решить исход войны. Обе армии усаживаются на своих позициях, заключив цивилизованное перемирие; Приам присоединяется к Агамемнону и торжественно приносит жертвы богам. Менелай одолевает Париса, но Афродита покрывает юношу облаком, невредимым уносит его с поля боя и помещает чудодейственно напудренного и надушенного Париса на брачное ложе. Елена умоляет его вернуться в строй, но в ответ он предлагает ей «предаться играм любви». Супруга, польщенная его желанием, уступает. (IV) Агамемнон объявляет Менелая победителем, и война, казалось бы, закончена; но на своем олимпийском совете боги требуют новой крови. Зевс подает голос за мир, но, устрашенный, идет на попятную и берет свои слова назад, когда Гера, его супруга, выступает против. Она обещает, что, если Зевс согласится на разрушение Трои, она позволит ему сровнять с землей Микены, Аргос и Спарту. Война возобновляется; не один воин падет, сраженный стрелой, пикой или мечом, и «тьма осенит его очи».

(V) Боги присоединяются к этой забавной игре в живодерню; Арес, внушающий ужас бог войны, которого ранит копье Диомеда, «издает вопль, словно десять тысяч мужей», и бежит жаловаться Зевсу. (VI) В очаровательной интерлюдии троянский военачальник Гектор в последний раз прощается со своей женой Андромахой, перед тем как вновь вступить в битву. «Любовь моя, — заливаясь слезами, говорит она ему, —

…губит тебя твоя храбрость! Ни сына

Ты не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скоро

Буду вдовой я, несчастная! скоро тебя аргивяне,

Вместе напавши, убьют…

Нет у меня ни отца, ни матери нежной!

Старца отца моего умертвил Ахиллес быстроногий…

Братья в единый день преселились в обитель Аида…

Гектор, ты все мне теперь — и отец, и любезная матерь,

Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный!

Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне».

Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор:

«Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,

Будет некогда день, и погибнет священная Троя,

С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.

Но не столько меня сокрушает грядущее горе

Трои, Приама родителя, матери дряхлой Гекубы,

Сколько твое, о супруга! Тебя меднолатый ахеец,

Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу!

Но да погибну и буду засыпан я перстью земною

Прежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой услышу!»[185]

(Здесь и ниже — перевод Н. И. Гнедича)

Его сын, младенец Астианакт, которого вскоре сбросят с городской стены победившие греки, в страхе пищит при виде развевающегося плюмажа Гектора, и герой снимает с головы шлем, чтобы посмеяться, поплакать и помолиться над прелестным ребенком. Затем он спешит по стогнам града на битву и (VII) вступает в единоборство с Аяксом, царем Саламина. Они храбро бьются и расходятся с наступлением ночи, обменявшись похвалами и подарками, — цветок куртуазности, носимый по морю крови. (VIII) На исходе дня, ознаменованного победами троянцев, Гектор просит своих воинов устраиваться на отдых:

Так Приамид говорил — и кругом восклицали трояне;

Быстрых коней отрешали, под ярмами потом покрытых,

И, пред своей колесницею каждый, вязали браздами.

После из града и тучных волов и упитанных агниц

К рати поспешно пригнали, вина животворного, хлебов

В стан принесли из домов, навлачили множество леса

И сожигали полные в жертву богам гекатомбы.

Их благовоние ветры с земли до небес возносили…

Гордо мечтая, трояне на поприще бранном сидели

Целую ночь; и огни их несчетные в поле пылали.

Словно как на небе около месяца ясного сонмом

Кажутся звезды прекрасные, ежели воздух безветрен;

Все кругом открывается — холмы, высокие горы,

Долы; небесный эфир разверзается, весь беспредельный;

Видны все звезды; и пастырь, дивуясь, душой веселится, —

Столько меж черных судов и глубокопучинного Ксанфа

Зрелось огней троянских, пылающих пред Илионом.

Тысяча в поле горело огней, и пред каждым огнищем

Вкруг пятьдесят ратоборцев сидело при зареве ярком.

Кони их, белым ячменем и сладкой питался полбой,

Подле своих колесниц ожидали зари лепотронной[186].

(IX) Царь Пилоса Нестор советует Агамемнону возвратить Брисеиду Ахиллу; тот соглашается и обещает Ахиллу пол-Греции, если он присоединится к осаде; но Ахилл продолжает дуться. (X) Одиссей и Диомед совершают вдвоем ночную вылазку на троянский лагерь и убивают дюжину вождей. (XI) Агамемнон доблестно ведет в бой своих воинов, получает ранение и удаляется. Окруженный врагами Одиссей бьется, как лев; Аякс и Менелай прорубают проход к нему и спасают его для полной скорбей жизни. (XII–XIII) Приближение троянцев к стенам, возведенным греками вокруг своего лагеря, (XIV) настолько взволновало Геру, что она решает спасти греков. Умащенная, надушенная, облаченная в восхитительный наряд и прдпоясанная обольстительным поясом Афродиты, она соблазняет Зевса и погружает его в божественную дрему, в то время как Посидон помогает грекам оттеснить троянцев. (XV) Чаша успеха колеблется; троянцы подступают к греческим кораблям, и поэт достигает вершины лихорадочного повествования, когда греки отчаянно сражаются в отступлении, означающем для них гибель.

(XVI) Возлюбленный Ахцлла Патрокл испрашивает его позволения повести отряд мирмидонян на битву с троянцами; Гектор убивает Патрокла и (XVII) над телом юноши ведет яростный поединок с Аяксом. (XVIII) Услышав о смерти Патрокла, Ахилл наконец решает сражаться. Его мать, богиня Фетида, упрашивает божественного кузнеца Гефеста выковать ему новое оружие и мощный щит. (XIX) Ахилл примиряется с Агамемноном, (XX) бьется с Энеем и уже готов нанести смертельный удар, когда Посидон спасает его для Вергилия. (XXI) Ахилл убивает тьму троянцев и посылает их в Аид с пространными генеалогическими отступлениями. В битву вступают боги; Афина камнем повергает наземь Ареса, и когда Афродита, желая сойти за воина, пытается его спасти, Афина поражает ее, нанося удар по прекрасной груди богини. Гера треплет Артемиду; Посидон и Аполлон ограничиваются словесной перепалкой. (XXII) Все троянцы, кроме Гектора, бегут перед Ахиллом; Приам и Гекуба советуют Гектору укрыться за городскими стенами, но он отвечает отказом. Затем, когда к нему приближается Ахилл, Гектор неожиданно пускается наутек. Преследуя его, Ахилл трижды обегает вокруг Трои; Гектор пытается защищаться и погибает.

(XXIII) В завершение драмы, пошедшей на спад, устраивается пышный ритуал сожжения тела Патрокла. Ахилл приносит ему в жертву множество голов скота, двенадцать пленных троянцев и свои длинные локоны. Греки устраивают игры в честь Патрокла, (XXIV) и, привязав труп Гектора к своей колеснице, Ахилл трижды протаскивает его вокруг погребального костра. Торжественный и скорбный Приам приходит молить о выдаче останков его сына. Ахилла охватывает сострадание, он дарует двенадцатидневное перемирие и разрешает престарелому царю забрать омытое и умащенное тело сына назад, в Трою.