XI. Старость

Жизнелюбивые греки боятся старости и сетуют на нее больше обычного. Однако и в Греции ей присущи свои утешения, ибо, когда, подобно истершейся монете, возвращающейся на монетный двор, изнуренное тело возвращается к своим истокам, перед тем как исчезнуть, оно с отрадой взирает на свежую, новую жизнь, благодаря которой ему удается обмануть свою смертную природу. Нельзя отрицать, что в греческой истории мы сталкиваемся со случаями эгоистического невнимания или грубой дерзости по отношению к старикам. Афинская цивилизация с ее коммерческим духом, индивидуализмом, склонностью к новшествам не слишком милосердна к старости; почтительность перед возрастом свойственна такому религиозному и консервативному обществу, как спартанское, тогда как демократия, разрешающая от всех уз свободой, делает упор на молодежь и предпочитает старому новое. Афинская история предлагает несколько примеров того, как дети присваивают родительское состояние, даже не доказав слабоумия стариков[1122]; но Софокл спасается от такой участи, просто зачитав перед судом отрывки из своей последней драмы. Афинское право требует, чтобы сыновья содержали немощных или престарелых родителей[1123], а общественное мнение — всегда более грозное, чем право, — настаивает на том, чтобы по отношению к старикам молодежь вела себя скромно и почтительно. Платон считает само собой разумеющимся, что хорошо воспитанный юноша будет молчать в присутствии старших, пока его не попросят высказаться[1124]. Мы найдем в литературе немало зарисовок скромной юности (например, в ранних диалогах Платона или «Пире» Ксенофонта) и трогательные рассказы о преданности детей родителям: Ореста Агамемнону, Антигоны Эдипу.

Когда приходит смерть, принимаются все меры предосторожности, чтобы душа покойного избегла лишних страданий. Тело подлежит погребению или сожжению; в противном случае душа будет непрестанно блуждать по свету и мстить забывшим о своем долге потомкам; например, она может явиться в облике привидения и навести недуг или несчастье на растения и людей. Кремация более популярна в героическую эпоху, погребение — в классическую. Погребение — микенский обычай, который унаследует христианство; кремирование, очевидно, проникло в Грецию с ахейцами и дорийцами, которые, будучи кочевниками, не могли надлежащим образом ухаживать за могилами. Тем или иным образом, но душа усопшего должна найти успокоение — афиняне считают данное правило столь обязательным, что флотоводцы, победившие при Аргинусах, приговариваются к смертной казни за то, что жестокий шторм помешал им собрать и похоронить павших.

Греческие похоронные обряды проецируют старые привычки на будущее. Тело омывают, умащают благовониями, украшают венками и облачают в самые пышные одежды, какие способна предоставить семья. В зубы покойнику кладут обол для уплаты Харону — мифическому лодочнику, который переправляет мертвецов через Стикс в Аид[1125]. Тело кладут в глиняный или деревянный гроб; «стоять одной ногой в гробу» вошло в пословицу уже в Греции[1126]. В знак траура носят черные одежды; в дар покойному состригают волосы или отдельные пряди. На третий день тело укладывают на похоронные носилки и проносят по улицам, а участвующие в шествии женщины голосят и бьют себя в грудь; ради такого случая иногда нанимаются профессиональные плакальщицы. Чтобы утолить жажду умершего, на засыпанную могилу льют вино, а в пищу ему иногда закалывают жертвенных животных. Присутствующие на похоронах кладут на могилу венки из цветов или кипариса[1127], а затем возвращаются домой совершить тризну. Так как считается, что на этом пиру присутствует душа умершего, священный обычай требует, чтобы о «мертвых не говорилось ничего, кроме хорошего»[1128]; таково происхождение этой древней поговорки и, может быть, неисчерпаемого славословия наших эпитафий. Время от времени дети навещают могилы своих предков, принося им пищу и питье.

После Платейского сражения, в котором пали греки из многих городов, платейцы принесли торжественное обещание ежегодно давать пищу всем погибшим, и шесть веков спустя, в дни Плутарха, этот обет исполнялся, как и встарь.

Отделившись после смерти от тела, душа витает бесплотной тенью в Аиде. У Гомера наказание в загробном мире несут только души закоренелых преступников и святотатцев; остальные — святые и грешники вместе — делят равную участь, бесконечно скитаясь по мглистому царству Плутона. С течением времени среди беднейших классов Греции возникает вера в то, что Аид — место искупления грехов; Эсхил изображает суд Зевса над мертвыми в Аиде, где бог карает виновных, но ничего не говорит о воздаянии праведным[1129]. Очень редко находим мы упоминания об Островах Блаженных или Полях Элизия, где вкушают вечное блаженство души нескольких героев. Мысль о безысходной участи всех умерших омрачает греческую литературу и делает жизнь менее яркой и радостной, чем она могла бы быть под таким солнцем.