Смысл и последствия Ливонской войны (1558-1583 гг.)
Смысл и последствия Ливонской войны (1558-1583 гг.)
Каждый из нас, прокручивая события жизни, не раз, и не два, размышлял: как было бы чудесно, если бы он не влез в ту или иную ситуацию, закончившуюся плачевно.
Так и историки, уже более двухсот лет строят предположения, как бы все счастливо устроилось бы, если бы Московия не ввязалась в гибельную Ливонскую войну. Но мог же, в конце – концов, Иван Грозный вместо того, чтобы в Европу лезть, продолжил движение на Восток, и вслед за покорением Астрахани и Казани, отрядить отряды на завоевание Урала и Сибири.
Скажем больше, когда мы только приступили к нашему циклу, то сами размышляли о чем-то подобном. А теперь думаем иначе. Не было у Ивана IV выбора. Смута была предопределена русским роком, Ливонская война неизбежно должна была начаться, и столь же неминуемо закончиться тотальным поражением.
Мы можем объяснить перемену наших воззрений. Мы знаем, почему случилось так, а не иначе. Загляни в Интернет, читатель, и отыщи там, карту Восточной Европы конца ХVI века. На ней ты обнаружишь две державы, господствующие на Востоке Европы. Во-первых, Речь Посполитую, включавшую земли теперешних Польши, Литвы, Украины и Белоруссии.
Во-вторых, это само Московское царство. Оказавшись в одночасье выброшенной со столбовой дороги на обочину истории, будучи вытесненной из ядра не периферию формирующийся мировой экономической системы, Московия имела только одним шанс изменить свою судьбу. Для этого, ей надо было превратиться в ведущего экспортера зерна. Именно хлебный рынок стал первым и самым емким общеевропейским товарным рынком того времени. На него устремились деньги, выкачиваемые из американских колоний. Став главным экспортером зерна, Московия переключала на себя часть финансовых потоков, берущих начало на завоеванном Американском континенте, привязывала к себе импортеров русского зерна, и тем самым возвращалась в большую Европейскую политику и экономику. Но чтобы справиться с этой сверхзадачей, Московии необходимо было решить три безумно сложные задачи.
Во-первых, надо было отвоевать у поляков и литовцев благодатные юго-западные земли бывшей Киевской Руси – то, что потом назовут «Украиной». Тамошние почвы черны и жирны, плодородны, а климат – куда мягче, чем на северо-восточных территориях, в ядре Московского царства. Почвы в Московской Руси – скудны, подзолисты. Урожайность и в самые-то лучшие годы тут была не ахти, а уж в условиях Малого ледникового периода и вообще упала недопустимо низко. А вот будущая (на тот момент) Украина – это житница. Именно ее предстояло оторвать от Речи Посполитой и включить в пределы Московии.
Во – вторых, предстояло обеспечить прямой транспортный коридор через Балтийское море в Европу – в Англию, Голландию и Северную Германию. Ведь именно они и выступали основными торговыми партнерами России, были лидерами экономики Европы тех времен. А для этого Московии были необходимы балтийские порты: Нарва, Ревель (Таллинн), Рига. Их надо было отбить не столько у Ливонского ордена, сколько у Швеции, которая на них зарилась.
В-третьих, жизненно важно было ослабить Речь Посполитую – не только главного экспортера зерна в Европе, но и основного геополитического противника Московии на востоке континента.
Так что особых вариантов у Ивана Грозного не было. И так плохо – и эдак нехорошо. Вот и весь его выбор, коего и врагу не пожелаешь. Но самое трагичное состояло в том, что и просто ничего не делать было тоже невозможно! Ведь в таком случае Речь Посполитая окончательно интегрировалась с Европой, замкнула бы на себе все торгово-финансовые потоки, идущие на Европейский Восток. Дальше она изолировала Московию: сначала экономически, а затем – культурно и политически, отсекла бы ее от динамично развивающейся Европы, погрузила в азиатскую отсталость. А затем просто поглотила бы.
Поэтому в 1558 году Московия двинула войска на земли Ливонского ордена. Сначала все шло, как нельзя лучше. Рассыпался переживший свое время рыцарский орден. Русские войска заняли Нарву и Ревель. Мощная артиллерия наша щелкала старые замки псов-рыцарей, словно семечки. Казалось бы, еще немного – и сказка станет былью. Но «чуть-чуть», как всегда в русской истории, не прокатило. На помощь распадающемуся Ливонскому ордену против Московии выступила Речь Посполитая. Затем, к ней присоединилась одна из сильнейших военных держав того времени – Швеция. Не остались в стороне могущественная Турция и Крымское ханство. А потом к ним добавились и венгерские отряды, сражавшиеся под знаменами Стефана Батория. На полях сражений против русских войск действовали наемники их Англии, Шотландии, Италии и немецких княжеств. Нам пришлось в одиночку биться на трех фронтах сразу! Напрягая все силы, русские могли выставить в поле не больше 40 тысяч бойцов. В то же время, из Крыма на нас ходили стотысячные силы, примерно столько на нас повел польский король Стефан Баторий…
Начавшись, как экономическая, война постепенно превратилась в схватку цивилизаций. В первую мировую войну Запада против Востока. Католиков и протестантов-лютеран против Православных, Европы против Московии. Война очертила для западного человека восточные пределы Европы: они заканчивались за рекой Нарвой и малоросской лесной чащобой. А после этого начиналась Тартария, царство тьмы.
Именно тогда русским навсегда отказали в праве войти в Европейскую цивилизацию. Именно тогда, во времена трагичной Ливонской войны, сформировался архетип европейского воззрения на русских как на бородатую, жестокую и варварскую орду, как на вечных агрессоров, врагов «свободного мира». Этот образ вот уже много веков определяет взаимоотношения наших цивилизаций. Родился тот самый образ русских, который так здорово используют потом и Гитлер, и президент Рейган.
Не верите? Что ж, приведем для особо недоверчивых читателей несколько цитат, описывающих отношение Запада к русским во времена Ливонской войны.
Цель русского нападения на Ливонию, по словам ливонцев Таубе и Крузе было «…окончательное разрушение и опустошение всего христианского мира, Королевства Польского, Литвы и нашей злополучной Родины… И все эти действия были против Бога, против чести, против Христианской церкви…»
Датский дипломат Урфельд рисует страшную обстановку в городе Оберпалене, захваченном русскими: трупы на виселицах, которые грызут собаки, по обеим сторонам дороги – надетые на колья заборов головы убитых, непогребенные тела, валяющиеся повсюду. (Журнал «Россия, ХХI век», №3, 2004 г., с. 127.)
В своей блестящей статье «Когда Россия стала считаться угрозой Западу?» Александр Фелюшкин пишет:
«По наблюдению А. Каппеляра, особенно настойчивый мотив «священной войны» против Московии начал звучать после 1578 –1579 г.г., когда наметился явный перелом военных действий в пользу Речи Посполитой. Стефану Баторию говорили и поданные, и дипломаты других стран: «Господин, Вы справедливы и дело Ваше правое»…»
В 1560 году богослов Меланхтон в толковании 120-го псалма («Горе мне, что я пребываю у Мосха…») трактовал Мосха-Моцаха, как московитов, и утверждал, что на Европу двинулся этот самый, легендарный библейский народ Мосх, с нападением которого связывались предсказания конца света. Этот взгляд на русских как на исчадий ада получил в Европе большое распространение. Даже в далекой Испании герцог Альба призывал покончить с Московским царством, которое, мол, расширяет свои владения столь быстро, что может поглотить весь мир!
Такой народ в глазах Запада не имел права на самостоятельное существование. Его необходимо было подчинить, завоевать, покорить, навсегда лишить права на независимость. Поэтому по Европе того времени ходили специальные трактаты, где детально описывалось, что необходимо сделать с Россией после победоносного завершения войны. Так, например, в 1578 г. окружении графа Эльзасского возник «план превращения Московии в имперскую провинцию», главным автором, которого выступал бывший опричник, бежавший на запад Генрих Штаден. В 1578-1579 годах этот проект докладывался императору Священной Римской империи, Прусскому герцогу, шведскому и польскому королям. Сочинение Штадена было не единственным. Сходный оккупационный план подготовил английский капитан Чемберлен. Существовал даже план французской оккупации Ливонии и Скандинавского севера. Все эти планы, различаясь в деталях, сходились в одном – в крайней ненависти к русским, в стремлении навсегда убрать нас с арены истории. Вот, например, что писал в своем сочинении Штаден:
«Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским комиссарам, главной задачей которых будет обеспечение немецких войск всем необходимым за счет населения. Для этого к каждому укреплению необходимо приписывать крестьян и торговых людей – не двадцать или десять миль вокруг – с тем, чтобы они выплачивали жалование воинским людям и доставляли бы все необходимое…
У русских надо будет отобрать, прежде всего, их лучших лошадей, а затем все наличные струги и ладьи…»
Русских этот немецкий прожектер предлагал массой делать пленными, сгоняя их в замки и города. Оттуда их можно выводить на работы, «…но не иначе, как в железных кандалах, залитых у ног свинцом, за то, что они наших пленных продают туркам. По всей стране должны строиться каменные немецкие церкви, а московитам разрешить строить деревянные. Они скоро сгниют и в России останутся только германские каменные. Так безболезненно и естественно произойдет для московитов смена религии.
Когда русская земля вместе с окрестными странами, у которых нет государей и которые лежат пустыми, будет взята, тогда границы империи сойдутся с границами персидского шаха…»
Вам это что–то напоминает, читатель? Нам тоже напоминает. Вот только написаны эти строки более четырех веков назад, задолго до того, как родились и Гитлер, и автор плана «Ост» Альфред Розенберг, и Геббельс, и Рональд Рейган, и вообще американцы с их воплями о «советской угрозе». Века пролетят – а пилот пикировщика Ганс Рудель будет писать о том, как он отчаянно сражался с «монгольскими ордами», накатывавшими на Европу в 1944-1945 годах. Порожденный тогда, информационно-пропагандистский образ русских как врагов человечества примется жить и крепнуть.
Столкнувшись с объединенными силами Европы, изнуренная неурожаями, застуженная морозами, обескровленная внутренними усобицами, Московия потерпела сокрушительное поражение. Ливонская война закончилась отпадением от Московии исконно русских земель. Был отдан Смоленск, территориальные уступки пришлось сделать на севере. Русские ушли с Балтики.
В принципе, мы в этой войне с самого начала обрекались на поражение. В одной Речи Посполитой населения было в полтора раза больше, чем в тогдашней России. Прибавьте сюда Швецию – и вот мы в полном меньшинстве. Да еще добавьте постоянные набеги из Крыма, когда в поход против нас выступало по 100-120 тысяч прекрасно вооруженных конников. Города шведов, литовцев и поляков в шестнадцатом веке – это камень, это богатства, это армии ремесленников и торговцев. У них всего имелось больше: золота и денег, живой силы, плодородных земель, пороха, металла для пушек и ружей, технических специалистов. Они могли перебрасывать грузы и подкрепления морем – а у нас не было флота, чтобы перерезать коммуникации или создать угрозу Швеции. Да что там флота – мы еще и большие корабли строить тогда не умели. У нас еще не было заводов на Урале, способных снабдить страну железом, чугуном, медью и бронзой. Вопреки историческим мифам, русские не имели возможности вывести в поле громадные рати. Ведь вооруженные силы Московии представляли из себя ополчение, которое могло воевать только несколько месяцев в году – в остальное же время им приходилось пахать, сеять, ремесленничать или торговать. Любая затяжка военных действий означала голод и разорение для десятков тысяч стрельцов, всадников дворянской конницы, пушкарей и «посошных ратников». Русские не могли содержать наемные войска, которые занимались только войной – нам не хватало денег, и взять их было неоткуда: ведь пути для торговли сырьем с Европой оказались перекрытыми. Наши же враги бросали в бой именно наемные, хорошо обученные отряды. Они и военным делом владели куда лучше нас, ибо могли проводить учения в мирное время, покуда русские воины трудились в городах и селах, обеспечивая самих себя. Наши рати тогда еще годились для обороны страны, но вот для затяжной войны за пределами России совсем не подходили.
Богатый и развитый Запад, подпитанный потоком золота из Америки, нанес нам тяжелое поражение. Но тяжелый и унизительный мир не остановил падения нашей страны в пропасть. Пройдет еще два десятилетия – и польские войска войдут в Кремль, а на царском троне будут сменять друг друга самозванцы – люди без рода, без племени, посаженные польскими шляхтичами и католическими иезуитами. Страна погрузится в пучину разрухи и запустения. Почти на четверть сократится население. Угаснут знаменитые роды. Оскудеют города. Порушится торговля. Истает, растворится в бескрайних лесных чащобах, утопнет в бесконечных болотах русское государство. На страну надвинется страшная Смута 1603-1621 годов, гибрид Гражданской войны, иностранной интервенции и атомной бомбежки…
Московия исчезнет. Но вместе с ней канет в лету Ливонский орден. Надорвется, сломается судьба Речи Посполитой. Она еще будет праздновать взятие Кремля, ее солдаты по-хозяйски расположатся в Москве. Польская авантюристка Мария Мнишек и ее отец еще будут менять русских лжецарей. Но эти успехи станут пирровой победой Великого Восточноевропейского государства – Речи Посполитой. С отступления из Кремля, с бегства из Москвы – не сколько перед ополчением, сколько перед непостижимой и пугающей русской бездной – начнется марш Речи Посполитой к смерти. Последующие 150 лет станут для поляков десятилетиями национального кошмара, закончившегося уничтожением польской государственности, распадом великого государства. Та же судьба постигнет и гордую Венгрию. Ее поглотит империя Габсбургов. Швеция будет еще сто лет решать судьбы Европы, пока не найдет своего конца как великая военная европейская держава у Богом забытой Полтавы в 1709-м.
Погибая, Московия утащит в небытие всех участников Ливонской трагедии. Война с русским государством обернулась в перспективе гибелью для всех участников этого кровопролития. С мистической закономерностью, с неумолимостью рока эта закономерность действовала века спустя после Ливонской войны. Страшные поражения постигнут и немцев. Пока этой закономерности избегла только Америки. Но – слишком мало еще времени прошло после падения Советского Союза. Рок же, как известно, нетороплив…